о ни тропок, ни дорог, и,  в
довершение всего,  горы-были  уже  покрыты  снегом.  Величественное  зрелище
являли собой эти горные массивы,  уступами  громоздившиеся  друг  на  друга;
первые  ряды  их  сверкали  ослепительной  белизной,  тогда  как  на   более
отдаленных вершинах лежал розоватый отблеск заходящего зимнего солнца. Самая
высокая вершина, Бен Круахан, словно твердыня  горного  духа,  высилась  над
цепью гор, и ее сверкающий белизной конус был виден на много миль вокруг.
   Солдаты  Монтроза  не  принадлежали  к  числу  людей,  которых  могла  бы
устрашить величественная  и  грозная  картина,  развернувшаяся  перед  ними.
Многие из них принадлежали к той древней породе горцев,  которые  не  только
охотно улеглись бы спать на снегу, но сочли бы излишней  роскошью  подложить
себе под голову ком снега вместо подушки. Кровавая месть  и  богатая  добыча
ожидали их по ту сторожу снеговых гор, и  их  не  пугали  никакие  трудности
перехода.  Кроме  того,  Монтроз  не  давал  им  пасть  духом.  Он  приказал
волынщикам идти в  авангарде  и  играть  старинный  шотландский  пиброх  под
названием "Hoggil <Военный марш Мак-Фарленов, воинственного и хищного клана,
расселенного по западным берегам озера Лох-Ломонд, (Прим. автора.)> nam  bo"
(что означает; "По снежным сугробам мы идем за  добычей..."),  пронзительные
звуки  которого  так  часто  устрашали  жителей   долины   Леннокс.   Войска
продвигались с быстротой, присущей горцам, и  вскоре  углубились  в  опасный
проход, через который Раналд взялся их провести; старик шел впереди войска с
небольшим отрядом разведчиков.
   Силы человека кажутся особенно ничтожными, когда они противостоят величию
грозных стихийных сил. Победоносная армия Монтроза, наводившая ужас  на  всю
Шотландию, теперь, пробиваясь через этот страшный  горный  проход,  казалась
ничтожной горсточкой скитальцев, которых вот-вот поглотит  разверстая  пасть
ущелья,  готовая  сомкнуться  за  ними.  Сам  Монтроз   уже   начинал   было
раскаиваться своей дерзкой затее,  когда,  взглянув  вниз  с  высоты  первой
достигнутой им вершины, он увидел свою  разбросанную  по  склонам  маленькую
армию. Трудность продвижения вперед была  столь  велика,  что  линия  войска
сильно растягивалась и промежутки между авангардом,  центром  и  арьергардом
становились  все  больше,  -  это  было  и  неудобно  и  опасно.  Монтроз  с
беспокойством вглядывался в  каждый  выступ  скалы,  опасаясь,  что  за  ним
притаился неприятель, готовый защищаться,  и  впоследствии  он  неоднократно
повторял, что если бы Страт-Филланский  перевал  был  защищен  сотней-другой
мужественных людей, то это не только приостановило бы  его  наступление,  но
вся  его  армия  подверглась  бы   опасности   быть   уничтоженной.   Однако
беззаботность, погубившая  не  одну  сильную  страну  и  надежную  крепость,
предала и на сей  раз  владения  Аргайла  в  руки  его  врагов.  Вторгшемуся
неприятелю приходилось  считаться  на  своем  пути  только  с  естественными
препятствиями и со снегопадами, которые, на его  счастье,  не  были  слишком
обильными. Как  только  армия  Монтроза  достигла  вершины  горного  хребта,
отделяющего Дргайлшир от Брэдалбейнского округа, она ринулась вниз и  напала
на открывшиеся перед нею долы с яростью,  не  оставляющей  сомнений  в  том,
какие  намерения  побудили  горцев  совершить  этот   трудный   и   чреватый
опасностями поход.
   Монтроз разделил  свою  армию  на  три  отряда,  дабы  захватить  большее
пространство  и  посеять  большую  панику:  одним  из   отрядов   командовал
предводитель клана Раналд,  второй  был  поручен  командованию  Колкитто,  а
третий остался под начальством самого Монтроза. Затем он проник во  владения
Аргайла с трех сторон. Никакого сопротивления оказано не было. Первые  вести
о вражеском нашествии принесли пастухи, бежавшие с горных пастбищ, где  были
застигнуты врасплох; жители не выступили на защиту своих владений, они  были
рассеяны, обезоружены, убиты неприятелем. Майор Дальгетти, посланный вперед,
на приступ Инверэри, с тем небольшим отрядом  конницы,  которым  располагало
войско, действовал настолько успешно, что чуть не захватил  самого  Аргайла,
как о"  выражался,  inter  pocula  <За  стаканом  вина  (лат.).>,  и  только
стремительное бегство на галере  спасло  маркиза  от  смерти  или  позорного
плена. Но бедствия, которых избежал Аргайл, обрушились всею тяжестью на  его
клан  и  на  его  владения.  Опустошение,  произведенное  Монтрозом  в  этом
злосчастном краю, хоть и вполне отвечало  духу  времени  и  обычаям  страны,
однако справедливо отмечается историками  как  темное  пятно  на  деяниях  и
личности Монтроза.
   Между  тем  Аргайл  явился  в  Эдинбург  и   подал   жалобу   парламенту.
Правительство  немедленно  собрало  значительную  армию  под   командованием
генерала Бэйли, способного и надежного сторонника  парламента,  разделившего
свои полномочия с прославленным сэром Джоном Урри,  наемным  воином,  как  и
Дальгетти, который уже дважды за время гражданской войны  успел  перейти  со
стороны на сторону и которому суждено было до ее окончания переметнуться еще
и в третий раз. Со своей стороны Аргайл,  пылая  негодованием,  приступил  к
набору своих собственных многочисленных  войск,  чтобы  отплатить  заклятому
врагу. Его главный штаб находился в Данбартоне, где вскоре собрался  большой
отряд, состоявший  преимущественно  из  его  родичей,  подчиненных  и  слуг.
Соединившись  с  Бэйли  и  Урри,  подоспевшими  туда  же  во  главе   весьма
значительных регулярных сил, Аргайл  приготовился  к  походу  на  Аргайлшир,
намереваясь  жестоко  покарать  дерзкого   захватчика   его   наследственных
владений.
   Но в то время как эти  две  грозные  армии  соединились  для  совместного
наступления, Монтроз вынужден был покинуть разоренный им край, ибо  узнал  о
приближении третьей армии,  созданной  на  севере  под  командованием  графа
Сифорта, который после некоторых колебаний стал на сторону  парламента  и  с
помощью испытанных воинов Инвернесского гарнизона,  собрав  большое  войско,
угрожал теперь Монтрозу из Инвернесшира. Отрезанный в разоренном и враждебно
настроенном краю, теснимый со всех сторон превосходящими силами наступающего
неприятеля, Монтроз очутился в трудном  положении,  и  гибель  его  казалась
неминуемой. Но именно при  этих  обстоятельствах  деятельная  и  решительная
натура великого маркиза проявилась во всем своем блеске,  вызвав  восторг  и
ликование его друзей и ужас и изумление его врагов.  Словно  по  волшебству,
Монтроз собрал свое рассеянное по всему графству войско, занятое грабежом  и
разбоем. И едва  лишь  оно  было  собрано,  как  Аргайл  и  его  союзники  -
правительственные генералы  -  получили  сведения,  что  роялисты,  внезапно
покинув пределы  Аргайлшира,  отступили  на  север  и  ушли  в  безлюдные  и
непроходимые Лохэберские горы.
   Военачальники, сражавшиеся против Монтроза, тотчас же  поняли,  что  план
его заключается  в  том,  чтобы  дать  сражение  Сифорту  и  по  возможности
уничтожить его войско прежде, чем они успеют подойти к нему на выручку.  Это
вызвало соответствующие изменения в их  стратегических  планах.  Предоставив
Сифорту самому разделываться с Монтрозом, Урри и Бэйли вновь  отделили  свои
войска от ополчения Аргайла; имея под своей командой преимущественно конницу
и  части  южно-шотландской  армии,  они  двинулись   вдоль   южного   склона
Грэмпиенского горного хребта к  востоку,  в  графство  Ангюс,  с  намерением
пробраться оттуда в Эбердиншир, наперерез Монтрозу, в случае если он сделает
попытку ускользнуть в этом направлении.
   Аргайл со своим кланом и прочими отрядами решил идти следом за Монтрозом,
дабы Монтроз, с кем бы ему ни пришлось сражаться - с Сифортом  или  Бэйли  и
Урри, - оказался между двух огней благодаря этой третьей армии,  которая  на
безопасном расстоянии станет угрожать ему с тыла.
   С этой целью Аргайл снова двинулся в сторону  Инверэри,  на  каждом  шагу
убеждаясь  в  необычайной  жестокости,  с   какой   враждебные   ему   кланы
расправлялись с его людьми и разоряли его владения.  И  каковы  бы  ни  были
благородные чувства горцев, - а такие чувства у них  были,  -  милосердия  к
побежденным  они  не  знали.  Но  именно   благодаря   этому   безжалостному
опустошению страны войско пополнялось новыми сторонниками. Среди горцев и по
сию пору существует поговорка: "Чей дом сожжен - тот должен стать солдатом",
и сотни оставшихся без крова жителей этих злополучных гор и долин не  видели
теперь иного выхода, как обрушить на других все бедствия, которые  им  самим
пришлось претерпеть, и иного счастья в будущем - кроме сладости мщения.
   Таким  образом,  войска   Аргайла   пополнялись   благодаря   тем   самым
обстоятельствам, которые послужили к разорению его страны, и  вскоре  Аргайл
очутился во главе трех тысяч храбрых и энергичных солдат под началом  дворян
из его  собственного  рода,  славившихся  своей  доблестью.  Его  ближайшими
помощниками были сэр Дункан Кэмбел Арденвор, и сэр  Дункан  Кэмбел  Охенбрэк
<Лицо историческое. (Прим. автора.)> - опытный и  закаленный  в  боях  воин,
которого он нарочно для этого отозвал из Ирландии, где в ту пору шла  война.
Трезвый ум  самого  Аргайла,  однако,  умерял  воинственный  пыл  его  более
отважных  соратников,  и  было   решено,   несмотря   на   усиление   армии,
придерживаться прежнего плана действия,  а  именно:  осторожно  преследовать
Монтроза,  куда  бы  он  ни  направился,  избегая  столкновений,   пока   не
представится удобный случай на пасть на него с тыла в то время, как он будет
с фронта отбиваться от другого врага.

Глава 18

   Песнь походная Доналда Черного,
   Песнь походная Черного Доналда,
   Чу! Волынки! Развернуто знамя
   На свиданье друзей в Инверлохи.

   Военная дорога,  соединяющая  цепь  укреплений  и  идущая  в  направлении
Каледонского канала, в настоящее  время  открыла  доступ  в  горную  долину,
вернее - глубокую расселину, пересекающую почти  весь  остров;  некогда  эта
расселина, несомненно, представляла собой морской залив, и до сего времени в
ней  сохранилась  система  озер,  посредством  которых  современная  техника
соединила Северное море с  Атлантическим  океаном.  Дороги  и  тропинки,  по
которым местные жители обычно пробирались через эту обширную горную  долину,
зимой 1645  -  1646  годов  находились  в  том  же  состоянии,  в  каком  их
впоследствии  застал  некий  ирландский  военный  инженер,   которому   было
предложено  преобразовать  их  в  удобные  военные  дороги.  Панегирик   ему
начинается и, насколько мне помнится, заканчивается следующим двустишием:

   Взглянуть бы вам, что было здесь до Уэда.
   Дороги эти - рук его победа.

   Но как ни были плохи эти дороги, Монтроз  избегал  даже  их  и  вел  свою
армию, точно стадо диких оленей, с горы на гору, из чащи  в  чащу,  так  что
врагу невозможно было выследить его передвижения. В то же время сам  Монтроз
имел точнейшие сведения о неприятеле - благодаря дружественно  расположенным
к нему  кланам  Камеронов  и  Мак-Донелов,  через  горные  владения  которых
следовала его армия. Был отдан строжайший приказ следить  за  передвижениями
войск Аргайла, и все сведения  о  его  приближении  должны  были  немедленно
сообщаться самому главнокомандующему.
   Была  лунная  ночь,  и  Монтроз,  в  полном  изнеможении  после  дневного
перехода, лег спать в жалкой лачуге, служившей ему палаткой. Он  проспал  не
более двух часов, когда кто-то дотронулся до его плеча. Открыв глаза, он  по
статной фигуре и глухому голосу сразу узнал вождя клана Камеронов.
   - У меня есть новости для вас, - проговорил вошедший, -  они  заслуживают
того, чтобы вы встали и выслушали их.
   - Иных нельзя и ожидать от Мак-Илду  <Мак-Коннел-Дху  -  потомок  Черного
Доналда. (Прим. автора.)>, - отвечал  Монтроз,  называя  вождя  его  родовым
именем. - Хорошие вести или дурные?
   - Решайте сами, - сказал Мак-Илду.
   - А достоверны ли они? - спросил Монтроз.
   - Да, - отвечал Мак-Илду, - иначе их сообщил бы вам кто-нибудь  другой...
Так знайте же: мне наскучило сопровождать этого злосчастного Дальгетти с его
горсточкой конницы, которая задерживает меня  на  целые  часы  и  заставляет
плестись со скоростью хромого барсука, - и  я,  захватив  с  собой  шестерых
своих людей, ушел за четыре мили вперед, в направлении  Инверлохи;  тут  мне
повстречался Ян Гленрой, который ходил в разведку. Аргайл идет на  Инверлохи
- во главе  трехтысячного  войска  отборных  солдат  под  начальством  самых
доблестных Сынов Диармида. Вот мои вести - они достоверны. Добрые это  вести
или дурные - решайте сами.
   - Разумеется, добрые, - живо и весело отвечал Монтроз, -  голос  Мак-Илду
всегда приятен для слуха Монтроза,  и  особенно  приятен,  когда  предрекает
хорошую схватку. Сколько нас числом?
   Он приказал подать огня и без труда  удостоверился  в  том,  что  большая
часть его войска, как обычно, разошлась  по  домам,  чтобы  припрятать  свою
добычу, и при  нем  осталось  всего  каких-нибудь  тысяча  двести  -  тысяча
четыреста человек.
   - Немногим больше одной трети армии Аргайла, - сказал Монтроз,  помолчав,
- и притом горцы против горцев! С божьей помощью и во славу короля я  бы  не
колеблясь дал сражение, будь у меня хоть один против двух.
   - Тогда отбросьте колебания, - сказал Камерон, -  ибо  когда  ваши  трубы
протрубят сбор к нападений на Мак-Каллумора, ни один человек в наших ущельях
не останется глух к этому призыву. Гленгарри, Киппох, я сам - все мы  готовы
огнем и мечом поразить того негодяя, который посмел бы под  любым  предлогом
отстать от нас. Завтра или послезавтра настанет день великой битвы, и  каков
бы ни был исход, всякий, кто носит  имя  Мак-Донелов  или  Камеронов,  будет
принимать в ней участие.
   - Хорошо сказано, мой благородный друг, - промолвил Монтроз, пожимая  ему
руку. - И я был бы просто трусом, если бы, имея таких союзников, посмел  еще
сомневаться в успехе! Мы повернем обратно и пойдем навстречу  Мак-Каллумору,
который преследую дует нас по пятам, как ворон, надеясь  расклевать  остатки
нашей армии, если более храбрый враг сумеет одолеть ее! Велите созвать  всех
вождей и начальник ков, а вы, первый принесший нам весть о  столь  радостном
событии - ибо оно будет таковым!  -  вы,  Мак-Илду,  укажете  нам  лучшую  и
наикратчайшую дорогу.
   - С охотой, - отвечал Мак-Илду. - Если я указал вам путь, по которому  вы
могли отступать в этой пустыне, то теперь  я  тем  охотнее  научу  вас,  как
пробиться навстречу врагу!
   Началась всеобщая суматоха, и по  всему  лагерю  вожди  кланов  торопливо
подымались со своих  жестких  постелей,  на  которых  искали  хоть  краткого
отдыха.
   - Вот уж не думал, - сказал майор Дальгетти, поднятый с ложа, состоявшего
из охапки вереска, - что так трудно расставаться с постелью, ничуть не менее
жесткой, нежели веник, которым подметают конюшню. Но, конечно, имея в  своей
армии всего лишь одного-единственного человека,  по-настоящему  сведущего  в
военном деле, его светлость маркиз волей-неволей должен  возлагать  на  меня
тяжелые обязанности.
   Рассуждая таким образом, он явился на военный совет, где  Монтроз  обычно
выслушивал майора  довольно  внимательно,  несмотря  на  его  многословие  и
педантизм, - отчасти потому, что Дальгетти, и в самом деле, обладал  хорошим
знанием военного дела и большим опытом, а отчасти потому, что это  избавляло
Монтроза от необходимости всецело присоединяться к мнениям горных  вождей  и
давало ему лишние основания оспаривать эти мнения, когда  они  противоречили
его собственным  взглядам.  Узнав,  о  чем  идет  речь,  Дальгетти  радостно
приветствовал предложение повернуть навстречу Аргайлу; он сравнил этот  план
с отважным решением великого Густава Адольфа, когда  тот  напал  на  герцога
Баварского и дал возможность своим войскам  поживиться  в  этой  плодородной
стране,  несмотря  на  то,  что  с  севера  ему  угрожала   огромная   армия
Валленштейна, набранная в Богемии.
   Предводители Гленгарри,  Киппох  и  Лохил,  чьи  кланы,  известные  своей
храбростью и военной доблестью, жили по соседству с  предполагаемым  театром
военных действий, послали огненный крест своим вассалам,  призывая  каждого,
кто мог владеть оружием, явиться к наместнику короля  и  стать  под  знамена
своих вождей в походе на Инверлохи. Приказ был  дан  весьма  торжественно  и
выполнен быстро и охотно. Воинственный дух горцев, их преданность королю,  -
ибо в их глазах король был вождем, которому изменили члены его  клана,  -  а
также их слепое повиновение воле предводителей привлекли в  войска  Монтрева
не только всех жителей в округе, которые способны  были  носить  оружие,  но
даже некоторых  из  тех,  кто  по  своему  возрасту  мог  бы  уже  считаться
неспособным владеть им. В первый день похода, когда армия двигалась прямиком
через горы Лохэбера, о чем неприятель даже и не  подозревал,  силы  Монтроза
продолжали расти; из каждого ущелья выходили люди и вливались в ряды войска,
становясь под знамена своих вождей. Эти пополнения поднимали дух армии,  ибо
вскоре оказалось, что численность ее увеличилась более чем на одну четверть,
как и предсказывал доблестный вождь клана Камеронов.
   Тем временем Аргайл во главе своего  храброго  войска  продвинулся  вдоль
южного берега озера Лох-Ил и дошел до реки Лохи,  соединяющей  это  озеро  с
озером  Лох-Лохи.  Старинный  замок   Инверлохи,   некогда,   по   преданию,
королевская крепость, все еще представлял собой надежное укрытие для главной
квартиры, а в окрестной долине, где река Лохи вливается в озеро Лох-Ил, было
достаточно места для того, чтобы армия Аргайла могла стать здесь лагерем. На
баржах был подвезен провиант, так что во всех отношениях армия находилась  в
самых выгодных условиях, каких можно бы желать и ожидать. Аргайл,  совещаясь
с Охенбрэком и Арденвором, высказал полную уверенность в том, что Монтроз на
краю гибели, что войско его будет таять по мере  продвижения  на  восток  по
трудным дорогам; что если он двинется на  запад,  он  наткнется  на  Урри  и
Бэйли; если на север,  то  попадет  в  лапы  Сифорта;  а  если  он  вздумает
где-нибудь остановиться, то будет атакован всеми тремя армиями сразу.
   - Меня отнюдь не радует, милорд, что Джеймс Грэм будет разбит без  нашего
участия, - сказал Охенбрэк. - Он оставил в Аргайлшире такую память по  себе,
что я сгораю от нетерпения рассчитаться с ним за каждую  каплю  пролитой  им
крови. Я не люблю платить такие долги чужими руками.
   - Вы слишком щепетильны, - отвечал Аргайл. - Не все  ли  равно,  от  чьей
руки прольется кровь Грэмов? Важно одно, чтобы перестала литься кровь  Сынов
Диармида. А вы как думаете, Арденвор?
   - Я полагаю, милорд, - отвечал сэр Дункан, - что желание Охенбрэка  скоро
исполнится и он будет иметь полную возможность лично  свести  свои  счеты  с
Монтрозом. До наших аванпостов дошли сведения, будто Камероны стягивают  все
свои силы в отрогах  Бен-Невиса;  по-видимому,  они  идут  на  соединение  с
Монтрозом, а отнюдь не собираются прикрывать его отступление.
   - Они попросту замышляют какой-нибудь набег, - сказал Аргайл. -  Все  это
козни Мак-Илду, которые он именует "преданностью королю". Они,  по-видимому,
рассчитывают  просто  напасть  на  наши  аванпосты   или   помешать   нашему
завтрашнему переходу.
   - Я выслал лазутчиков по всем направлениям, - сказал сэр Дункан, -  чтобы
получить самые  точные  сведения;  мы  скоро  узнаем,  правда  ли,  что  они
сосредоточивают свои силы, где именно и с какими намерениями.
   До позднего часа не было  никаких  вестей;  и  лишь  когда  взошла  луна,
заметная суета в лагере и вслед за тем шум в самом замке возвестили  о  том,
что  получены  важные  сообщения.   Некоторые   из   лазутчиков,   высланных
Арденвором, возвратились, не собрав никаких сведений, кроме неясных слухов о
каком