▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╧Ёшъы■ўхэш 
   ╧Ёшъы■ўхэш 
      ╤ъюЄЄ ┬ры№ЄхЁ. ├рщ ╠¤ээхЁшэу, шыш └ёЄЁюыюу -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  -
словом, полное владение всеми видами собственности предоставляется указанному доверенному лицу, а в случае его смерти переходит к другим лицам, имена которых также упоминаются в духовной. Сверх этого были отказаны только две суммы: сто фунтов любимой горничной и приблизительно столько же Дженни Гибсон (которую, как это утверждалось в духовной, завещательница держала у себя из милости), с тем чтобы она могла на эти деньги обучиться тому или иному приличному ремеслу. Завещание, по которому состояние умершего передается в собственность какого-либо общественного учреждения, называется в Шотландии мортификацией, и в одном из больших городов (в Эбердине, если память мне не изменяет) есть государственный чиновник, который занимается этой статьей общественного дохода и который, в силу этого, называется чиновником по мортификациям. Можно даже предположить, что сама эта процедура получила свое название от того убийственного впечатления, которое подобное завещание обычно производит на близких родственников покойного. В данном же случае мортификация по меньшей мере неприятно поразила все общество, собравшееся в гостиной покойной миссис Маргарет Бертрам, которое никак не ждало, что все синглсайдские владения может постичь подобная участь. Поэтому, после того как воля покойной была оглашена, в комнате воцарилось глубокое молчание. Первым заговорил Плейдел. Он попросил разрешения взглянуть на духовную и, удостоверившись, что она была составлена по всем правилам, молча возвратил ее и только тихо шепнул Мэннерингу: - Протокол, по-моему, ничуть не хуже других. Но старая леди распорядилась так, что если он в итоге не сделается мошенником, то вовсе не потому, что не представилось к этому случая. - Право же, я думаю... - сказал Мак-Каскуил из Драмкуэга; проглотив половину своей обиды, он решил высказать вторую: - Право же, я думаю, что это случаи необыкновенный. Мне хотелось бы только узнать от мистера Протокола, который, являясь единственным душеприказчиком покойной и располагая всеми полномочиями по этому делу, может нам кое-что об этом рассказать, - так вот, хотелось бы узнать, как могла миссис Бертрам верить, что мальчик жив, когда всему свету известно, что оп убит, и уже очень давно. - Знаете, сэр, - ответил мистер Протокол, - я не считаю возможным объяснять это обстоятельство более подробно, чем это сделала сама покойница. Наша всеми уважаемая Маргарет Бертрам была женщиной доброй, набожной и могла иметь свои основания, непостижимые для нас, считать, что мальчик жив. - Н-да, - сказал табачник, - я хорошо знаю, откуда это все идет. Вон там сидит миссис Ребекка (горничная), и она уже сто раз говорила в моей собственной лавке, что никто не может знать, как ее госпожа распорядится своим состоянием, потому что какая-то старая цыганка, колдунья, сказала ей в Гилсленде, что этот молодчик, как его там, Гарри Бертрам, что ли.., что он жив и еще вернется. Верно ведь, Ребекка? Ты, правда, забыла напомнить своей госпоже, о чем я тебя просил, помнишь, я тебе тогда еще полкроны дал. Верно ведь все, что я сейчас сказал? - Ничего я не знаю, - угрюмо отвечала Ребекка, глядя куда-то в пространство с видом человека, не расположенного вспомнить больше, чем ему хочется. - Ловко сказано, Ребекка! Тебе, видно, только бы свою долю получить, и дело с концом, - ответил табачник. Щеголеватый парень - ему хотелось казаться заправским щеголем, но он им все-таки не был, - похлопывал себя хлыстиком по сапогам с видом избалованного ребенка, которого вдруг оставили без ужина. Однако свое неудовольствие и он высказывал или про себя, или по большей части в виде монологов вроде следующего: - Вот обида-то, черт возьми, ведь сколько я со старухой возился.., чтоб ее черти взяли. Помню, я как-то раз сюда вечером чай пить приехал и бросил Кинга и Уила Хэка, герцогского форейтора. И покатались же они тогда! Честное слово, я бы свободно мог на скачках вместе с ними быть, а она, видите ли, мне даже и сотни фунтов не оставила. - Все положенное будет своевременно уплачено, - сказал мистер Протокол, которому в эту минуту не хотелось увеличивать возникавшей вокруг неприязни. - А теперь, господа, по-моему, ждать уже больше нечего. Завтра я велю снять копию с завещания нашей драгоценной миссис Бертрам, и каждый сможет ознакомиться с этим документом и сделать все необходимые выписки, и... - Тут он начал запирать все шкафы и шкатулки покойной быстрее, чем перед этим их отпирал. - Миссис Ребекка, я думаю, вы не откажетесь присмотреть за тем, чтобы все было в порядке, пока мы не сдадим дом... Сегодня тут уже один человек хотел его нанять, разумеется если такое решение будет принято и если меня на это уполномочат. Наш приятель Динмонт, у которого, как и у всех остальных, тоже были свои надежды, все это время сидел с довольно сердитым видом в любимом кресле миссис Бертрам; покойница, вероятно, была бы возмущена, увидев, как удобно развалился в нем этот огромный, неуклюжий мужлан. Он занялся тем, что долго скручивал змейкой длинный ремешок своего хлыста, а потом одним быстрым движением разворачивал его на полу. Когда Динмонт сообразил, что дело его провалилось, его охватил вдруг порыв великодушия, и, сам того не замечая, он высказал свою мысль вслух: - Что же, кровь не вода, окороков да сыров нам для родных не жалко. Но когда поверенный, как мы только что сказали, дал понять всем собравшимся, что их присутствие здесь уже излишне, и стал говорить о сдаче дома внаем, наш честный Динмонт поднялся с места и поразил все общество прямым вопросом: - А что же станет с бедняжкой Дженни Гибсон? Пока наследство у нас на уме было, мы все себя родными называли; ведь могли бы мы что-нибудь все сообща для нее сделать. Услыхав это предложение, большинство собравшихся заторопились уйти, хотя после слов мистера Протокола они все еще медлили, как будто им всем хотелось подольше постоять над могилой своих несбывшихся надежд. Драмкуэг что-то сказал, или, скорее, пробормотал, о том, что у наго есть своя семья, и, как приличествовало его благородной крови, поспешил удалиться первым. Табачник уверенно шагнул вперед и заявил: - Девчонку и так уж хорошо всем обеспечили, а коль скоро наследство поручено мистеру Протоколу, так он и о ней позаботится. - Высказав свое мнение спокойным и решительным голосом, он тоже встал и ушел. Развязный щеголь попробовал было отпустить какую-то грубую и плоскую шутку насчет обучения девушки приличному ремеслу, но уничтожающий взгляд ледяных глаз полковника Мэннеринга (к которому, по своему незнанию хорошего общества, он даже обратился за сочувствием) обдал его всего холодом, и он постарался поскорее убраться. Протокол, который действительно оказался человеком порядочным, выразил желание взять на себя временное попечение о молодой девушке, объявив, однако, что с его стороны это будет просто актом благотворительности. Тогда Динмонт, сидевший все это время в своем толстом суконном плаще, наконец встал и, отряхиваясь как вылезший из воды ньюфаундленд, воскликнул: - Клянусь вам душой своей, мистер Протокол, никакой печали у вас с ней не будет, пусть она только согласится ко мне поехать. Вот что я вам скажу. Мы-то с Эйли уж как-нибудь проживем, а вот хотелось бы нам, чтобы девочки наши не такие неучи были и не хуже, чем соседские дети... Вот дело-то какое... Дженни, та, конечно, и обхождение знает, и книжки читала, и шить может.., раз она столько лет с леди Синглсайд, с такой знатной дамой, жила. Но ежели бы она даже ничего этого не умела, детишкам моим она все одно по душе придется. Я уж как-нибудь и одену ее и денег ей на все припасу, а эти сто фунтов пусть у вас пока остаются, мистер Протокол, да я еще чего-нибудь к ним подкину к той поре, когда она молодца себе сыщет, а тому деньжата нужны будут, чтобы овец купить. Ну, что ты на это скажешь, милая? Возьму-ка я тебе билет, и до Джетарта ты поедешь в почтовой карете. Ну, а там через Лаймстенринг придется уж верхом добираться: в Лидсдейл сам черт на колесах не проедет. И я буду очень рад, если миссис Ребекка с тобой поедет, дорогая моя, и побудет месяц-другой, пока ты у нас не обживешься. Пока миссис Ребекка приседала и благодарила и заставляла бедную сиротку тоже благодарить и не плакать и пока простодушный Дэнди уговаривал обеих ехать с ним, старый Плейдел вытащил свою табакерку. - Для меня просто удовольствие, господин полковник, на этого шута полюбоваться, - сказал он, немного успокоившись, - надо его за это на его же лад отблагодарить - помочь ему поскорее разориться, иначе нельзя... Послушай-ка, ты, Лидсдейл... Дэнди... Чарлиз-хоп.., как там тебя зовут? Фермер несказанно обрадовался уже тому, что его назвали по имени, - ведь в глубине души после своего лэрда он больше всего уважал именитых адвокатов. - Так, значит, ты все-таки не бросишь этой тяжбы из-за межи? - Нет, нет, сэр... Кому же это охота свое право терять, да чтобы потом над тобой же еще смеялись вовсю? Но коль скоро ваша милость не соглашаетесь и, может, уже с соседом договорились, так я себе другого адвоката возьму. - Ну вот, не говорил ли я вам, господин полковник? Слушай, если ты уж решил сделать глупость, то надо по крайней мере, чтобы тебе это удовольствие подешевле обошлось и чтобы ты свою тяжбу выиграл. Пусть мистер Протокол пришлет мне твои бумаги, и я дам ему совет, как вести дело. В конце концов, отчего бы вам не решать ваши тяжбы и споры в суде, так же как ваши предки решали их, убивая друг друга и поджигая дома. - Ну конечно, сэр. Мы бы все по-старому решили, ежели б закона не было. А уж коль закон нас связал, так закон и развязать должен. Да к тому же у нас всегда больше того человека уважают, который в суде побывал. - Здорово же ты рассудил, дружок! Ну ладно, ступай теперь, а бумаги пришли. Пойдемте, полковник, нам здесь больше нечего делать. - Что ж, Джок О'Достон Кпю, поглядим, чья теперь возьмет! - воскликнул Динмонт, в восторге похлопывая себя по бедрам. Глава 39 ...иду в парламент я. Припомни, друг, коль там какое дело Есть у тебя, скажи мне поскорей Да заплати что надо. "Маленький французский адвокат" - А как вы думаете, что с этим славным малым будет, удастся вам его дело выиграть? - спросил Мэннеринг. - Право, не знаю, сражение не всегда кончается победой сильнейшего, но, если только мы сумеем все доказать, дело, конечно, решится в его пользу. Кстати, я ему кое-чем обязан. Проклятие нашей профессии в том, что мы редко видим лучшую сторону человеческой природы. Люди приходят к нам со своими эгоистическими чувствами, свежеотточенными и свежеотшлифованными; все их личные счеты и все предрассудки выпячиваются, как шипы на зимних подковах. Ко мне вот в мою башенку приходило немало таких людей, которых мне сначала хотелось просто в окно вышвырнуть. И все-таки я в конце концов убеждался, что они поступали точно так же, как поступил бы на их месте я сам, то есть если бы я чем-нибудь был рассержен и перестал бы рассуждать здраво. Я убедился, что люди нашей профессии видят больше человеческой глупости и человеческого лукавства, чем кто бы то ни было, и только потому, что эти пороки мы наблюдаем там, где они больше всего сгущены, перед тем как вырваться наружу. В цивилизованном обществе закон - это печная труба; через нее-то и вылетает весь тот дым, который недавно еще расходился по дому и разъедал людям глаза; не удивительно, что в эту трубу попадает и сажа. Но мы позаботимся, чтобы дело нашего лидсдейлского приятеля велось как следует и чтобы при этом ему не пришлось делать излишних за трат, - наживаться мы на нем не будем. - Разрешите мне пригласить вас к себе на обед, - сказал Мэннеринг, когда они прощались. - Мой хозяин уверяет, что у него есть оленина и превосходное вино. - Оленина? Вот как! - откликнулся сразу наш адвокат, но тут же спохватился: - Нет, это невозможно!.. И вас я к себе не могу пригласить... Этот понедельник у меня - день неприкосновенный.., да, впрочем, и вторник тоже. В среду я должен выступать по важному делу. Но, постойте, сейчас ведь стоят морозы, и, если вы будете еще в Эдинбурге, оленина долежит до четверга. - А в четверг вы придете? - Непременно. - Ну и прекрасно, я все равно рассчитывал здесь с неделю побыть. Если даже оленина и не долежит до этого дня, хозяин наш что-нибудь другое состряпает. - Ничего, долежит, - сказал Плейдел. - Ну, а пока до свидания. Кстати, вот вам несколько рекомендательных писем; если хотите, можете сходить по этим адресам. Я еще утром все это для вас написал... Ну, до свидания, мой секретарь уже целый час меня дожидается, чтобы мне это чертово дело докладывать. Плейдел заторопился и вскоре уже пробирался по разным крытым переходам и лестницам, чтобы выйти на Главную улицу путем, который в сравнении с обычной дорогой был тем же, чем Магелланов пролив в сравнении с более открытым, правда, но значительно более длинным обходом вокруг мыса Горн. Когда Мэннеринг взглянул на рекомендательные письма, он очень обрадовался, увидев, что они были адресованы литературным знаменитостям Шотландии: Дэрилу Юму, эсквайру, Джону Хьюму, эсквайру, доктору Фергюсону, доктору Блэку, лорду Кеймсу, мистеру Хаттону, Джону Кларку, эсквайру элдинскому, Адаму Смиту, эсквайру, доктору Робертсону. "Право же мой друг законовед недурно выбирает знакомых - все это очень известные имена. Человеку, прибывшему из Индии, надо немного проветрить мозги и привести себя в порядок, прежде чем появляться в таком обществе". Мэннеринг с радостью воспользовался этими письмами. Очень жаль, что мы не можем рассказать читателю о том, сколько удовольствия и пользы он почерпнул от общения с этими людьми. Дома их всегда были открыты людям образованным и умным, откуда бы те ни приезжали, и, пожалуй, вряд ли еще где-нибудь можно было сыскать столько разнообразных и глубоких дарований, как в Шотландии того времени. В четверг, как и было условленно, мистер Плейдел явился в гостиницу, где жил полковник. Оленина отличным образом его дождалась, бордоское вино было превосходно, и наш ученый адвокат, большой любитель покушать, отдал должное и тому и другому. Трудно только сказать, что ему доставило больше удовольствия - вкусный обед или присутствие Домини Сэмсона. Ловким, профессиональным остроумием он сумел вызвать его на реплики, которые рассмешили и самого адвоката и еще двух гостей полковника. Простота, лаконизм и необычайная серьезность, с которой Сэмсон отвечал на лукавые вопросы адвоката, позволили Мэннерингу лучше чем когда-либо почувствовать всю bonhomie его характера. При этом Домини извлек из себя целый арсенал всяческих познаний, редкостных и разнообразных, хотя, по правде говоря, совершенно бесполезных. Плейдел сравнивал потом его голову с кладовой богатого ростовщика, где собраны всевозможные вещи, но где, однако, все они свалены в кучу в таком беспорядке, что хозяин никогда не может в нужную минуту ничего найти. Потешаясь над Самсоном, адвокат дал ему в то же время возможность поупражнять свои умственные способности. Когда Плейдел все больше и больше воспламенялся и шутки его, в обычное время сухие и чопорные, стали живее и остроумнее, Домини посмотрел на него с каким-то особым удивлением: так дрессированный медведь оглядывает только что приведенную обезьяну, с которой ему предстоит потом выступать перед публикой. Зная, что Домини будет непременно оспаривать то или иное положение, мистер Плейдел особенно настойчиво его выдвигал. Для него было большим удовольствием наблюдать, каких невероятных усилий стоило нашему добросовестному Домини собрать свои мысли для ответа и как он принуждал свой сонный и неповоротливый ум сдвигать всю тяжелую артиллерию учености, чтобы изничтожить какую-нибудь ложную догму или ересь, которые выдавались за истину. И вдруг - подумать только!.. - до того как орудия успевали дать залп, неприятель неожиданно покидал все прежние позиции, чтобы потом атаковать бедного Домини с фланга или с тыла. Сколько раз бывало, что, ведя наступление и уже уверенный в своей близкой победе, Сэмсон вдруг видел, что враг исчез с поля битвы. Тогда он вскрикивал: "Удивительно!" и тратил потом немало труда, чтобы расставить свои силы на новых тактических позициях. - Совсем как туземные индийские войска, - говорил полковник. - Тут и обилие солдат и огромное количество пушек, но весь строй сразу же приходит в невероятное смятение, стоит только обойти его с фланга. Но, в общем, хоть Домини и устал от этих умственных упражнений, которые ему приходилось выполнять с необычной быстротой, да еще по заказу, он все же запомнил этот день как один из лучших в своей жизни и всегда потом говорил о Плейделе как о человеке очень ученом и очень веселом. Мало-помалу гости разошлись, и они остались втроем. Тогда разговор перешел на завещание миссис Бертрам. - И как только этой старой карге взбрело в голову, - Сказал Плейдел, - лишить бедную Люси Бертрам наследства, отказав его мальчику, которого давно уже нет на свете?.. Извините меня, мистер Сэмсон, я забыл, сколько горя это вам причинило... Я вспоминаю, как я вас тогда допрашивал. У меня до того никогда в жизни не было случая, чтобы человек так вот от волнения даже двух слов вымолвить не мог. Рассказывайте мне сколько угодно, полковник, о своих пифагорейцах или о молчаливых браминах, - уверяю вас, что этот ученый муж предан молчанию больше, чем все они. Но слова мудрецов особенно ценны, и к ним надо прислушиваться. - Конечно, - сказал Домини, отнимая от глаз голубой клетчатый платок, - вот уж поистине тяжелый был для меня день, легко ли такое горе пережить! Но тот, кто ниспосылает бремя, дает и силу нести его. Полковник Мэннеринг решил воспользоваться случаем и попросил мистера Плейдела рассказать ему подробно об исчезновении мальчика. Наш адвокат любил рассказывать разные уголовные происшествия, а особенно те, с которыми он сталкивался сам в своей практике, и поэтому он очень обстоятельно все ему изложил. - А какого вы сами мнения об этом деле? - Я считаю, что Кеннеди был убит. Такие вещи не раз уже бывали в наших местах и прежде: контрабандисты versus таможенных. - А что вы думаете насчет ребенка? - Ну, ясное дело, убит, - ответил Плеидел. - Он был в таком возрасте, когда мог рассказать обо всем, что видел, а эти изверги ни на минуту не остановились бы и перед избиением младенцев, если бы им это было выгодно. Домини тяжко застонал и воскликнул: - Удивительно! - Но цыгане будто бы в этом деле тоже замешаны, - сказал Мэннеринг, - если верить тому, что после похорон говорил этот простак... - Убеждение миссис Бертрам, что ребенок жив, было основано на словах цыганки, - сказал Плеидел, ловя его намек на лету. - Я завидую логичности ваших суждений, полковник, мне стыдно, что я сам до этого не додумался. Мы сейчас же разберемся в этом деле. Эй, послушай, милый, сходи-ка ты к тетушке Вуд в Каугейт. Там сейчас мой писец Драйвер. Не иначе как он играет в хайджинкс (я и мои подчиненные, полковник, в св

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє