╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
тебя,
прежде чем я смогу сказать, что я наконец дома. Какое это будет для меня
наслаждение написать: "Матильда, приезжай и будь гостьей твоей верной
Джулии!"
Сейчас я живу у мистера и миссис Мервин, старых друзей моего отца.
Миссис Мервин - милейшая женщина, настоящая леди, отличная хозяйка, но зато
лишена всякого воображения, и я с тем же успехом могла снискать себе
сочувствие у миссис Учись, - как видишь, я не забыла старых школьных
прозвищ. Мервин совсем непохож на моего отца, но мне с ним бывает очень
занятно, и он очень внимателен ко мне.
Это добродушный толстяк, человек весьма проницательный и не без чувства
юмора; в молодые годы он, должно быть, был довольно красив, и, по-видимому,
и сейчас еще ему хочется пользоваться репутацией beau garcoa, точно так же, как и хорошего хозяина. Мне доставляет
удовольствие, когда он ради меня карабкается на вершины гор или пробирается
к водопадам. Я же, со своей стороны, восхищаюсь его полями с турнепсом,
люцерной и клевером. Он, по-видимому, считает меня самой обыкновенной,
романтически настроенной девушкой, которая к тому же и недурна собой. Могу
тебя уверить, что он знает толк в женской красоте. А на более глубокое
понимание с его стороны я и не рассчитываю. Он острит, берет меня за руку,
ковыляет всюду за мной (этот почтенный господин страдает подагрой) и
рассказывает старые истории о высшем свете, который он знает вдоль и
поперек. А я слушаю его с улыбкой, стараюсь быть простой и веселой, как
только могу, и у нас с ним все идет хорошо.
Но, увы, милая Матильда, что бы я стала делать в этом романтическом
раю, где живет эта супружеская чета, столь мало гармонирующая с природой
здешних мест, что бы я стала здесь делать, если бы ты не отвечала мне
аккуратно на мои совсем скучные письма. Прошу тебя, пиши, пожалуйста, не
реже трех раз в неделю, тебе есть о чем рассказывать.
ПЯТЫЙ ОТРЫВОК
Как мне передать тебе все, что случилось? Рука дрожит, сердце так
бьется, что я просто не в силах писать. Говорила же ведь я, что он жив?
Говорила, что не должна отчаиваться? Как могло тебе прийти в голову сказать,
Матильда, что из-за того только, что я рассталась с ним почти еще девочкой,
чувство мое к нему было скорее плодом воображения, а не настоящим влечением
сердца? Как иногда ни обманывают нас чувства, я была уверена, что это -
настоящая любовь. Но перейду к моему рассказу, и пусть это будет самым
священным залогом нашей искренности друг с другом.
Здесь ложатся рано - раньше, чем затихает мое беспокойное сердце.
Поэтому я ухожу к себе в комнату и там перед сном читаю еще час или два; я
уже писала тебе, что балкон мой выходит на озеро; о том, каково оно, я
пыталась тебе рассказать. Мервин-холл - здание старое и в свое время было
крепостью, защищавшей берег. Камешек, брошенный с балкона этого дома,
попадает прямо в воду, а она здесь достаточно глубока, и лодки могут
подходить совсем близко. Я оставила ставни приоткрытыми, чтобы перед сном,
как всегда, подойти к окну и взглянуть еще раз на озеро, залитое лунным
спетом. Я была увлечена замечательной сценой из "Венецианского купца", где
влюбленные, описывая тишину летней ночи, проникновенно говорят друг другу о
ее красотах; я сравнивала историю их любви с чувствами, которые она вызывала
во мне, и забыла обо всем на свете. Вдруг я услышала с озера звуки
флажолета. Я говорила тебе, что это был любимый инструмент Брауна. Кто же
это мог играть в такую ночь, ясную и тихую, но все же осеннюю и слишком
холодную для того, чтобы кататься на лодке ради одного только удовольствия?
Я подошла ближе к окну, затаив дыхание, и стала слушать; звуки смолкли на
какое-то время, потом возобновились, потом смолкли и потом вдруг снова стали
долетать до меня, все приближаясь. Наконец я ясно расслышала индийскую
песенку, которую ты еще, помнишь, называла моей любимой. Я говорила тебе,
кто этой песне меня научил. Это был его флажолет, его игра. Я не могла
понять, доносятся эти звуки с земли или с небес, откуда их, может быть,
несет ко мне ветер, чтобы возвестить о его кончине.
Долгое время я не могла набраться храбрости и выйти на балкон, и одна
только твердая уверенность, что он жив и что мы должны встретиться снова,
придала мне решимость. Так и случилось, я нашла в себе силы выйти на балкон,
хотя сердце не переставая стучало. На озере была лодка, а в ней - гребец.
Матильда, это был он! Я сразу узнала его после стольких лет разлуки,
несмотря на ночную мглу, как будто мы расстались только вчера и встретились
снова среди бела дня! Он остановился под самым балконом и заговорил со мной.
Я не помню, что он говорил, что я отвечала. Слезы душили меня, но это были
слезы радости. Где-то невдалеке залаяла собака, и нам пришлось расстаться,
но мы условились встретиться сегодня ночью там же и в то же время.
Но к чему это все приведет? Разве я могу сказать? Я ничего не знаю.
Провидение, которое спасло его от смерти и освободило из рабства, которое
спасло тем самым и моего отца, не дав ему пролить кровь ни в чем не
повинного человека, одно должно вывести меня из этого лабиринта. С меня же
достаточно твердого убеждения, что Матильде не придется краснеть за свою
подругу, отцу - за свою дочь, а моему возлюбленному - за избранницу своего
сердца.
Глава 18
Разговаривать с мужчиной из окна! Хорошенькое дело!
"Много шума из ничего"
Нам надо будет привести еще несколько отрывков из писем мисс Мэннеринг,
в которых видны ее природные задатки и, наряду с этим, чувства и взгляды,
привитые ей с детства очень далеким от совершенства воспитанием. Мать ее,
женщина неуравновешенная и сумасбродная, настолько привыкла про себя
называть мужа тираном, что стала наконец его действительно бояться. Читая
романы, она так увлекалась их запутанной интригой, что решила сама сделать
из своей семейной жизни роман, а из дочери, шестнадцатилетней девочки, - его
героиню. Ее увлекала всякая таинственность, она жила больше всего
воображением, ей постоянно надо было что-то скрывать, и она всегда дрожала
от страха, когда это мелочное лукавство приводило ее мужа в негодование.
Так, она часто затевала сложную игру и хитрила ради одного только
удовольствия, или, может быть, даже из страсти к противоречию. Игра эта
затягивала ее еще глубже, чем она того хотела, а потом, стараясь выпутаться
из нее с помощью новых ухищрений или загладить свою вину притворством, она
попадала в свои же собственные сети и бывала вынуждена поддерживать
какую-нибудь праздную выдумку, боясь как бы весь ее обман не был, раскрыт.
По счастью, молодой человек, которого она так безрассудно ввела к себе
в дом, всячески поощряя его любезности и позволяя ему ухаживать за дочерью,
отличался твердыми правилами и благородством и оказался поэтому надежным
другом, чего миссис Мэннеринг, очевидно, никак не могла предугадать.
Единственным недостатком его было темное происхождение, что же касается
всего остального -
С высокою и светлою душой
Он к цели шел далекой и большой
И доблестью гордиться мог по праву,
И все ему предсказывали славу.
Но все же трудно было думать, что он устоит и не попадет в сети,
расставленные безрассудством миссис Мэннеринг, что его не пленит молоденькая
девушка, которая была настолько обаятельна и хороша собой, что была бы
достойна его внимания не только в этой крепости на далекой окраине наших
индийских владений, но даже и там, где такую вот красоту и обаяние можно
встретить значительно чаще.
В письме Мэннеринга к мистеру Мервину было уже частично сказано о том,
что за этим последовало; распространяться об этом дальше - значило бы
злоупотреблять терпением нашего читателя.
Итак, перейдем к новым отрывкам из писем мисс Мэннеринг к ее подруге.
ШЕСТОЙ ОТРЫВОК
Я снова его видела, Матильда, и даже два раза. Я стремилась убедить
его, как только могла, что эти тайные свидания опасны для нас обоих. Я даже
настаивала на том, чтобы он искал счастья, не думая больше обо мне, и чтобы
он понял, что для моего душевного спокойствия уже достаточно знать, что он
жив и не пал от руки моего отца. Он отвечает на это... Но разве я могу
повторить тебе все, что он сказал мне в ответ! Он считает, что надежды,
которые поощряла в нем моя покойная матушка, должны еще осуществиться, и
даже старался склонить меня на такой безумный шаг, как брак с ним без
согласия папеньки. На это я, конечно, никогда не пойду. Я боролась с
поднявшимися во мне мятежными чувствами, со страстью, которая склоняла меня
согласиться на его просьбы. Как мне теперь выбраться из этого страшного
лабиринта, в который завела нас наша опрометчивость и сама судьба?
Я думала над этим, Матильда, думала до потери сознания и решила, что
самое лучшее - это рассказать обо всем отцу. Он этого вполне заслуживает;
доброта его безгранична, и чем ближе я присматриваюсь к нему, тем больше
замечаю, что он только тогда бывает резок и безжалостен, когда подозревает
кого-то в притворстве или обмане. Этой стороны его характера моя мать,
по-видимому, в свое время просто не понимала. В нем есть также какая-то
романтическая струя, и я видела, как рассказы о великодушии, героизме или о
самоотверженном поступке вызывали на его глазах слезы, в то время как
людские несчастья и беды сами по себе его не трогали. Но Браун утверждает,
что отец видит в нем своего личного врага. А то обстоятельство, что родители
Брауна неизвестны, - несомненно, главный камень преткновения на нашем пути.
О Матильда, я надеюсь, что никто из твоих предков не сражался при Пуатье и
Азенкуре! Если бы мой отец не поклонялся памяти сэра Майлза Мэннеринга, я бы
так не боялась признаться ему во всем.
СЕДЬМОЙ ОТРЫВОК
Я только что получила твое письмо, самое желанное письмо! Спасибо,
милая, за то, что ты сочувствуешь мне, за все твои советы. Единственно, чем
я могу отплатить тебе за них, - это безграничной откровенностью.
Ты спрашиваешь меня, каково же происхождение Брауна и почему отцу оно
так ненавистно. История его проста. Родом он из Шотландии, но он рано
остался сиротой и воспитывался у родственников, живших в Голландии. Его
готовили к торговой деятельности, и еще совсем юным он был послан в одну из
наших восточных колоний, где у опекуна его был свой представитель. Но
человек этот ко времени прибытия Брауна в Индию умер, и, таким образом, ему
оставалось только поступить клерком куда-нибудь в контору. Начавшаяся война
и трудное положение, в котором мы на первых порах очутились, открыли доступ
в армию всем желающим, и Браун, чувствуя в себе природную склонность к
военной карьере, сразу же путь к богатству променял на путь к славе. Все
остальное тебе хорошо известно.
Вообрази теперь, в какое негодование придет отец, который презирает
всякую торговлю вообще (хотя следует сказать, что большая доля его состояния
нажита именно торговлей, которой занимался дед) и питает особую неприязнь к
голландцам, - подумай только, как он отнесется к претенденту на руку его
единственной дочери, Ванбесту Брауну, воспитанному из милости владельцами
торгового дома "Ванбест и Ванбрюгген"! О Матильда, этому никогда не бывать,
и сама я, хоть это, может быть, и глупо, тоже ведь едва ли не разделяю его
аристократических пристрастий. Миссис Ванбест Браун! Не очень-то хорошо
звучит. Но какие мы все же дети!
ВОСЬМОЙ ОТРЫВОК
Все кончено, Матильда! У меня никогда не хватит смелости сказать об
этом отцу; я даже боюсь, не узнал ли он мою тайну от другого. Если да, то
это сведет на пет всю ценность моего откровенного признания и убьет
последний проблеск надежды, который я на него возлагала. Вчера вечером Браун
подплыл, как обычно, к нашему дому, и звук его флажолета возвестил мне, что
он близко. Мы договорились, что звук этот будет для нас сигналом встречи.
Немало людей приезжает сюда любоваться красотой здешних озер, и мы
надеялись, что, если кто-нибудь в доме заметит Брауна, его примут за одного
из любителей природы, который выражает свои чувства музыкой. Звуки этой
музыки могли бы отлично объяснить и мое появление на балконе. Но вчера
вечером, когда я доказывала ему необходимость открыться во всем отцу, а он
не менее настойчиво против этого возражал, мы услыхали, как в кабинете
мистера Мервина, расположенном прямо под моей комнатой, тихо приотворилось
окно. Я сделала Брауну знак удалиться и тут же ушла к себе, все еще надеясь,
что наше свидание не было замечено.
Но, увы, Матильда, надежда эта исчезла тотчас же, когда во время
завтрака я встретила многозначительный взгляд мистера Мервина. По лицу его
сразу было видно, что он отлично знает о наших свиданиях, и если бы я только
осмелилась дать волю своим чувствам, то, право, гневу моему не было бы
границ. Но я должна себя сдерживать во всем; прогулки мне теперь ограничили
пределами фермы, и мой досточтимый хозяин всюду таскается за мной. Раза два
я заметила, что он внимательно следит за выражением моего лица, будто
стараясь угадать мои мысли. Не раз также он заговаривал о флажолете, по
разным поводам распространялся о том, какие у него умные и злые собаки, и
повторял, что сторож с заряженным ружьем каждую ночь обходит окрестности.
Мне не хотелось бы вести себя вызывающе по отношению к старому другу моего
отца, живя у него в доме, но что-то подбивает меня показать ему, что я дочь
своего отца. Да, мистер Мервин в этом убедится сразу, если в ответ на его
язвительные намеки я когда-нибудь выскажу до конца все, что накипело у меня
на душе. В одном только я убедилась и за это должна быть ему благодарной: он
ничего не сказал миссис Мервин. Боже мой, каких бы я тогда наслушалась
поучений: и насчет того, как пагубны любовь и озерный воздух по ночам, и
простуда и разные искатели приключений, и как полезны молочная сыворотка и
закрытые ставни! Не могу не шутить, Матильда, хотя на сердце у меня грусть.
Как поступит Браун, я не знаю. Думаю все же, что он будет теперь осторожнее
и прекратит свои ночные посещения. Он живет в гостинице на противоположном
берегу озера под фамилией Досона, и, надо признаться, он не очень-то хорошо
умеет выбирать фамилии. Он, кажется, все еще на военной службе, но он ничего
не говорил мне о своих планах на будущее.
В довершение моего беспокойства неожиданно приехал отец, и к тому же
явно не в духе. Наша добрая хозяйка, как я узнала из ее разговора с
экономкой, ждала его не раньше чем через неделю, но для мистера Мервина, как
мне кажется, приезд его не был неожиданностью. Отец был со мной сдержан и
холоден, и этого было достаточно, чтобы у меня пропала вся моя храбрость, с
которой я шла к нему, чтобы все рассказать и целиком положиться на его
великодушие. Он приписывает свое дурное настроение тому, что не удалось
купить поместье в юго-западной Шотландии, которое ему нравилось, но я-то
думаю, что такой пустяк вряд ли мог нарушить его душевное равновесие. Первым
делом он отправился в лодке Мервина на ту сторону озера, в гостиницу, про
которую я тебе только что говорила. Представь себе, как я мучилась,
дожидаясь его возвращения. Неизвестно еще, чем бы все это кончилось, если бы
он узнал Брауна. Но, повидимому, он вернулся ни с чем. Из его слов я поняла,
что, потерпев неудачу с покупкой имения, он хочет теперь нанять дом вблизи
Элленгауэна, он только об этом и говорит. Он считает, что поместье, которое
ему нравится, вскоре снова поступит в продажу. Я не буду посылать это
письмо, пока не разузнаю как следует его намерений.
Сегодня у меня был разговор с отцом, откровенный, - в той мере,
конечно, в которой он находил это возможным. После завтрака он попросил меня
пройти с ним в библиотеку. Колени у меня задрожали, и знаешь, Матильда, без
всякого преувеличения скажу тебе, что у меня едва хватило сил дойти до
комнаты. Я испугалась неизвестно чего; с самого детства я привыкла видеть,
что стоит ему только нахмурить брови, как все перед ним трепещут.
Он сделал мне знак сесть, и никогда еще я не повиновалась его
приказанию столь охотно, так как, по правде говоря, еле держалась на ногах.
Сам он продолжал ходить взад и вперед по комнате. Ты ведь видела отца и
должна была заметить, какие у него выразительные черты лица. В волнении или
гневе его светлые глаза темнеют, и в них вспыхивает какой-то огонек. Когда
он чем-нибудь сильно взволнован, он закусывает губы - привычка владеть собой
борется в нем тогда с его неистовым темпераментом. После его возвращения из
Шотландии я в первый раз очутилась наедине с ним и, увидев в нем эти
признаки волнения, сразу решила, что он будет говорить со мной о том, чего я
больше всего боялась.
Я была несказанно рада, когда поняла, что ошиблась; я не знаю,
рассказывал ли ему что-нибудь мистер Мер-вин, но убедилась, что он, во
всяком случае, не собирается говорить со мной о самом для меня страшном; я
ведь большая трусиха, и тут я сразу вздохнула с облегчением, хотя, в
сущности, если бы отец и проверил все те слухи, которые до него долетели,
подозрения его все равно ничем бы не подтвердились. Неожиданно избежав
опасности, я приободрилась и стала смелее, но все же у меня не хватало духу
самой начать разговор. Я молча ждала его приказаний.
- Джулия, - сказал отец, - мой поверенный пишет мне из Шотландии, что
он нанял там для меня прилично обставленный и очень удобный дом в трех милях
от того поместья, которое я собирался купить.
Тут он замолчал и, казалось, ждал моего ответа.
- Где бы вы ни решили поселиться, папенька, я всегда с радостью
подчинюсь вашему выбору.
- Но я вовсе не собираюсь оставлять тебя там на зиму одну.
"Наверно, мне придется жить там с мистером и миссис Мервин", - подумала
я.
- Что же, я буду жить с тем, с кем вы прикажете, - сказала я уже вслух.
- Слишком уж в тебе много покорности; покорность сама по себе вещь
неплохая, но ты так часто повторяешь одни и те же слова, что мне невольно
представляются темнокожие рабы с их бесконечными поклонами. Короче говоря,
Джулия, я знаю, что тебе недостает общества, и собираюсь пригласить к нам на
несколько месяцев одну молодую девушку - дочь моего покойного друга.
- Ради бога, папенька, только не гувернантку! - вскричала я, и в этот
момент страх заставил меня забыть о всяком благоразумии.
- Нет, никакой гувернантки для вас, мисс Мэннеринг, я приглашать не
стану, - довольно сурово оборвал меня отец. - Это просто молодая леди,
которая прошла тяжелую школу несчастья; общение с ней, на мой взгляд, научит
тебя лучше владеть собой.
Отвечать на это значило бы ступить на слишком зыбкую почву. Мы оба
замолчали.
- А что, папенька, эта девушка шотландка?
- Да, - сухо ответил он.
- И она говорит с сильным шотландским акцентом?
- Какого дьявола ты все это спрашиваешь, - раздраженно выпалил отец, -
неужели ты думаешь, что я буду разбирать, как она выговаривает букву "а" или
"и"! Говорю тебе, Джулия, совершенно серьезно. Тебе ничего не стоит завязать
с кемнибудь дружбу или то, что ты называешь дружбой. (Какие жестокие слова,
не правда ли, Матильда?) Ну вот, я и хочу дать тебе возможность найти себе
настоящую подругу; поэтому я решил пригласить к себе в дом на несколько
месяцев э
╧Ёшъы■ўхэш 