ноте  и  высокой
траве нож удобнее огнестрельного оружия.
   Кто-то шевельнулся примерно в сотне шагов впереди -  там,  где  стену
тростника прорезали старые рельсы. Я упал плашмя и навел пистолет обеими
руками,  понимая,  что  этот  "кто-то"  находится  слишком  далеко   для
прицельной стрельбы, и ожидая очередного  движения.  Все  было  тихо.  Я
досчитал до шестидесяти, поднялся на ноги и побежал дальше, перепрыгивая
с колеи на колею через неравные  промежутки.  По  моим  ногам  и  локтям
хлестала высокая трава.
   На дороге у тупика первой железнодорожной ветки никого не  оказалось.
Ржавые рельсы убегали в тростник,  исчезая  за  поворотом  в  пятидесяти
шагах от меня. Тростник был такой высокий и темный, что просека казалась
туннелем. Далеко впереди  и  слева  я  видел  два  заброшенных  причала,
которые спускались к бухте. На обоих не было ни души.
   Полумесяц луны поднялся над горизонтом. Мои глаза привыкли к темноте,
и у меня  возникло  такое  ощущение,  будто  бы  кто-то  внезапно  зажег
поисковый прожектор и шарит  его  лучом  по  бухте  и  склону  холма.  Я
сместился влево, в тень высокой травы, и быстрым шагом вернулся к точке,
откуда были видны причалы и труба.
   В ста двадцати шагах впереди стояли два кирпичных здания, из  которых
обработанный тростник погружался на плоскодонные баржи. Теперь их  крыши
и окна с разбитыми  стеклами  могли  послужить  идеальной  позицией  для
снайпера.
   Я лег в траву и обдумал возможные варианты  действий.  В  этом  месте
дорога изгибалась вокруг холма по направлению к зданиям, второму  холму,
расположенному за ними, и к самой мельнице, которая  стояла  в  четверти
мили за причалами. Я мог двинуться сквозь джунгли и тростниковое поле за
ближайшими зданиями либо обойти их по дороге, освещаемый со спины луной.
Даже ползя по-пластунски, я был  бы  прекрасной  мишенью  для  стрелков,
засевших на вторых этажах или на крышах зданий.  У  меня  с  собой  были
"томпсон" и "магнум", но на протяжении шестидесяти-семидесяти ярдов  они
ничем не могли бы мне помочь.  Расположившись  у  трубы  со  снайперской
винтовкой, противник накроет меня, как только я  высунусь  из-за  изгиба
холма.
   Если огонь открыли не те два агента,  которые  высадились  на  берег,
значит, где-то поблизости находились по меньшей мере еще два человека  -
один с фонарем, другой - тот, который и начал пальбу.  Грохот  выстрелов
был похож на звук, издаваемый  "люгером"  или  "шмайссером",  но  одному
господу известно, какое еще оружие они могли принести с собой. И сколько
там человек.
   Настало время праздновать труса.
   Я повернулся и пополз на животе, пока не оказался за  поворотом,  где
меня нельзя было увидеть с причалов и зданий.
   Поднявшись на корточки, я торопливо  двинулся  назад  путем,  которым
пришел сюда.
   На  гребне  по-прежнему  царила  тишина.  Я  мог  проползти  прямо  и
посмотреть, закончил ли Хемингуэй осмотр места, откуда велась  стрельба,
но решил сначала вернуться  к  нашей  расщелине.  Я  пробрался  по  краю
тростникового поля до  сучковатого  куста,  служившего  мне  ориентиром,
потом начал спускаться по холму к нашему укрытию. В десяти ярдах от него
я чуть приподнялся  и  на  мгновение  зажег  фонарь,  обтянутый  красной
материей. Потом я вновь упал  в  траву  и  затаился  в  ожидании,  держа
пистолет наготове. Через пятнадцать секунд, показавшихся мне  вечностью,
в расщелине мигнул красный огонек. Я сунул "магнум" в  кобуру  и  пополз
вперед.

***

   - Оба мертвы, - прошептал Хемингуэй, прихлебывая виски из серебристой
фляжки. - Немцы, которые высадились с подлодки,  -  добавил  он.  -  Оба
холодные, лежат под деревом. Думаю, их застрелили со спины.
   - Видели кого-нибудь рядом? - спросил я.
   Он покачал головой.
   - Я осмотрел восточный склон до дороги в бухте. Прополз сквозь  кусты
по обе стороны гребня.  Потом  осмотрел  эту  сторону  холма  вплоть  до
"Лорейн". Здесь никого нет. - Он еще раз глотнул из фляжки,  но  мне  не
предложил.
   Я рассказал ему о силуэте, который заметил  у  рельсов,  и  объяснил,
почему решил вернуться.
   Хемингуэй лишь кивнул:
   - Мы можем осмотреться днем.
   - И окажемся еще лучшей целью для снайперов, - заметил я.
   - Нет, - возразил Хемингуэй. - Их уже след простыл.
   Они выполнили свою задачу.
   - Убили двух высадившихся агентов, - сказал я.
   - Да.
   - Но зачем им это? - спросил я, сознавая, что понапрасну трачу слова.
- Зачем ликвидационной группе..,  если  это  действительно  была  она..,
расправляться со своими агентами?
   - Ты профессионал, - ответил Хемингуэй,  засовывая  фляжку  в  карман
своей охотничьей рубашки - Тебе виднее.
   Некоторое время мы молчали, потом я спросил:
   - Что можно сказать о трупах?
   Хемингуэй пожал плечами:
   - Я не дополз до них. Тела могли заминировать. Два трупа.
   Мужские. Оба в немецкой армейской форме. Одного из них освещала луна.
Молодой, совсем мальчишка Вокруг них валялись  вещи  и  всякая  дрянь..,
фонарь, которым они подавали сигналы, курьерская сумка, что-то еще...
   - В форме? - изумленно переспросил я. Тайные агенты, пробирающиеся на
вражескую территорию на надувном плотике, как правило, не носят форму.
   - Да. Обычная пехотная форма Вермахта, если не ошибаюсь. Я не заметил
знаков различия и нашивок с обозначением их  подразделения..,  вероятно,
спороты но, вне  всякого  сомнения,  форма.  Один  из  них  лежал  лицом
кверху.., тот самый, на которого падал свет.., и я отчетливо заметил  на
его ремне пряжку со свастикой. На  другом,  лежавшем  лицом  вниз,  была
немецкая пехотная пилотка из фетра.
   - Вы уверены, что оба мертвы? - спросил я.
   Хемингуэй досадливо посмотрел на меня:
   - На них уже пируют крабы, Лукас.
   - Хорошо. Осмотримся с первыми лучами солнца.
   - До восхода пять часов, - заметил Хемингуэй.
   Я промолчал. Внезапно меня охватила страшная усталость.
   - Нужно установить  наблюдение,  -  продолжал  Хемингуэй.  -  На  тот
случай, если кто-нибудь явится, чтобы забрать тела.
   - Давайте дежурить по два часа. Я буду первым. - Вынув из сумки ложку
и котелок, я начал выползать из расщелины, но Хемингуэй остановил  меня,
схватив за ногу.
   - Лукас, я повидал на своем  веку  немало  мертвецов.  Еще  в  Первую
мировую. Работал корреспондентом в Турции, Греции, Испании. Горы трупов.
Я видел, как погибают люди.., на корриде, на поле боя.
   - Вот  как?  -  По-моему,  он  выбрал  не  самое  удачное  время  для
похвальбы.
   Голос Хемингуэя изменился. Теперь он  произносил  слова  так,  как  я
говорил в детстве на исповеди:
   - Но я никогда не убивал людей, Лукас. По крайней мере,  собственными
руками, лицом к лицу.
   "Замечательно, - подумал я. - Дай-то бог, чтобы это не изменилось  ни
сегодня, ни завтра".
   - Ладно, - сказал я и взобрался по склону расщелины.

***

   К пяти утра стало достаточно светло, чтобы осмотреть трупы.
   Хемингуэй оказался прав почти во всем. Два молодых человека -  первый
блондин, другой с коричневыми вьющимися волосами, -  оба  в  форме,  оба
застрелены в спину, оба безнадежно мертвы. Сухопутные крабы поднялись  с
берега и,  когда  мы  появились  на  рассвете,  обгладывали  тела.  Лишь
некоторые отползли в сторону, но с полдюжины сидели на лицах мальчишек и
не выказали ни малейшего желания отступить. Хемингуэй вынул  пистолет  и
прицелился  в  самого  крупного  краба,  который  принял  оборонительную
стойку, задрав клешни, но я прикоснулся к запястью писателя,  указал  на
свое ухо, прося не шуметь, и отогнал крабов палочкой.
   Мы присели на корточки и склонились над трупами.  Пока  я  осматривал
их, Хемингуэй оперся  на  колено,  обводя  взглядом  заросли  и  вершину
гребня. Взрывных устройств я не обнаружил - тела не были заминированы.
   "Мальчишки". Хемингуэй не ошибся. Обоим не было и двадцати.  Блондин,
лежавший на спине, выглядел сверстником Патрика. Крабы сожрали его глаза
и уже трудились над вздернутым  носом  и  пухлыми  губами.  Трупы  давно
окоченели и издавали сильный запах.
   Оба были застрелены  в  спину,  очевидно,  из  укрытия  на  восточном
склоне. Дистанция была самая подходящая - не более шести метров.
   - Нужно разыскать гильзы, - сказал я.
   Хемингуэй кивнул и начал спускаться по восточному склону, вглядываясь
к гребень, но не забывая осматриваться вокруг. Через несколько минут  он
вернулся.
   - Песок кое-где взрыт, - сообщил он.  -  Следы  башмаков  без  особых
примет. Гильз я не нашел.
   - Наш убийца весьма осторожен, - негромко произнес я.
   Перевернув брюнета на спину, я обыскал его нагрудные карманы. Ничего.
Хемингуэй был прав: обычная форма Вермахта,  но  без  погон  и  нашивок.
Очень странно.
   Оба получили по две пули: одну - в поясницу, другую - в верхнюю часть
спины. Пуля,  угодившая  в  легкие  блондина,  вышла  с  противоположной
стороны, разворотив его грудь  и  открыв  крабам  удобный  путь  внутрь.
Однако обе  пули,  настигшие  темноволосого,  застряли  в  его  теле.  Я
перекатил его лицом вниз и обшарил карманы брюк.  Пусто.  У  блондина  -
тоже. Брюки были из толстой шерсти. Если бы эти двое остались в живых  и
не переоделись, они бы уже изнывали от жары.
   - Думаешь, они  собирались  переодеться,  после  того  как  установят
контакт? - Казалось, Хемингуэй прочел мои мысли.
   - Возможно. - У обоих агентов были "люгеры". Оружие блондина осталось
в  кобуре;  темноволосый  успел  выхватить  пистолет,  прежде  чем   его
застрелили, и теперь "люгер" валялся в траве в тридцати  сантиметрах  от
его скрюченных пальцев.
   Я проверил оба пистолета. Из них не стреляли.
   Большая  часть  их  снаряжения  не  заслуживала  особого  внимания  -
разбитый фонарь, складная лопатка, ящик  из-под  патронов  с  компасами,
кухонной утварью и ракетницей; рюкзак с пончо и двумя парами гражданской
уличной обуви; два  стандартных  армейских  штыка  в  ножнах;  несколько
свернутых в трубочку карт - только Пойнт Рома и то место, где мы  сейчас
находились,  были  обведены  несмываемым  карандашом.  Но  одна  из   их
брезентовых сумок казалась подозрительно  тяжелой  и  мягкой.  Хемингуэй
открыл бронзовую защелку и забрался внутрь. Из  непромокаемых  кармашков
сумки он доставал документ за документом.
   - Пресвятой господи Иисусе, - прошептал писатель, показывая мне  один
из них. Это была фотокопия морской карты залива Френчман в штате Мэн. На
карте  был  проложен  курс  для  подводной  лодки  U-1230  с   отчетливо
обозначенными местами утренних и дневных стоянок и  небрежной  подписью,
из которой следовало, что в ночное время на мысу Пек-Пойнт к  северу  от
острова Маунт-Дезерт должны высадиться два немецких агента.
   - Это подождет, - сказал я. - Сначала я хотел бы точно убедиться, что
поблизости нет гильз.
   Ползая на коленях, мы обследовали  песок  расширяющимися  кругами,  в
центре которых  лежали  трупы.  Всякий  раз,  оказываясь  с  наветренной
стороны от  них,  я  испытывал  едва  ли  не  блаженство.  Мы  осмотрели
местность вплоть до песчаной полоски под скалами  на  севере,  восточную
часть бухты и нашу расщелину, расположенную к западу. Хемингуэй был прав
Мы увидели следы примерно в шести метрах от трупов на небольшом  пятачке
сразу за гребнем на восточном склоне,  там,  где  убийца  поджидал  свои
жертвы. Там побывал один человек. Следы безошибочно свидетельствовали об
этом. Гильз там не оказалось.
   - Отлично, - сказал я, когда мы вернулись в наполненную смрадом  тень
дерева. - Сейчас мы разберем содержимое этой сумки. Думаю,  в  ней-то  и
заключена цель высадки. Но сначала я хочу  кое  в  чем  убедиться.  -  Я
перевернул блондина на живот. Его руки закоченели до такой степени,  что
на ощупь он напоминал манекен из универмага. Входные  отверстия  пуль  в
рубашке и чуть ниже широкого ремня его шерстяных брюк выглядели  гораздо
скромнее выходного отверстия  в  груди.  Я  задрал  рубашку  трупа,  его
вылинявшую майку и, обхватив руками пояс, расстегнул пряжку ремня.  Сняв
ремень, я протянул его Хемингуэю и потянул вниз брюки,  обнажая  верхнюю
часть ягодиц. Труп казался совершенно белым, кроме ягодиц и спины,  куда
за ночь  прилила  кровь.  Эти  места  выглядели  темно-багровыми,  почти
черными.
   Я снял с себя рубашку.
   - Какого черта ты вытворяешь, Лукас? - осведомился Хемингуэй.
   - Сейчас увидите. - Я  раскрыл  свой  нож,  вынул  ложку,  взятую  из
корзины для пикников, и начал рассекать спину юнца. К этому времени труп
заметно раздулся от газов, хотя его еще не коснулись солнечные  лучи,  и
кожа в этих местах была туго натянута, как на барабане. Я знал, что пуля
прошла вверх от входного отверстия над самим  копчиком,  и  все  же  мне
пришлось изрядно потрудиться, прежде чем я нашел ее в третьем крестцовом
позвонке. Тут-то и  началась  серьезная  игра  -  извлекая  расплющенный
комочек металла, я затупил  острый  как  бритва  кончик  своего  ножа  и
однажды едва не сломал ложку.
   Я вычистил нож и руки о траву, убрал прочь согнутую ложку, вытер пулю
своим носовым платком и  подставил  ее  солнечным  лучам.  Головка  пули
расплющилась о кость, но ее темный кончик еще можно  было  различить.  У
донышка пули виднелся завиток нарезки. Я  был  доволен.  Мне  совсем  не
хотелось копаться в грудной клетке второго мальчишки, пока  не  найдется
еще одна пуля.
   Я показал пулю Хемингуэю. Он пристально смотрел на меня.
   - Кто ты такой, Лукас?
   Я пропустил его слова мимо ушей.
   - Девять миллиметров, - сказал я, натягивая рубашку.
   - "Люгер"? - спросил писатель.
   Я покачал головой.
   - Черные головки. Автомат "шмайссер".
   Хемингуэй моргнул и перевел взгляд на пулю.
   - Но убийца не выпускал очередей, - заметил он.
   - Нет. Он стрелял одиночными. Весьма метко. По одной пуле ниже пояса,
еще по одной - в верхнюю часть спины. Он не спешил.
   - Для убийства человека более мерзких мест не придумаешь, -  негромко
произнес Хемингуэй, как бы обращаясь  к  самому  себе.  -  Почему  не  в
голову?
   - Было темно. - Я завернул пулю в платок и спрятал его в карман брюк.
- Давайте ознакомимся с документами.
   -  Хорошо,  -  отозвался  Хемингуэй.  -  Но  сначала  переберемся  на
наветренную сторону.

***

   Пока мы изучали  бумаги,  солнце  поднялось  над  горизонтом.  Первым
документом была фотокопия карты залива Френчман.



   - Это, верно, фальшивка? - спросил Хемингуэй.
   - Почему?
   - Это ведь.., как это будет  по-вашему,  по-шпионски?  Дезинформация.
Немецким агентам совсем ни к чему тащить с собой все это, пробираясь  на
вражескую территорию, разве нет?
   - Ни к чему, - согласился я. - Разве что их  заданием  было  передать
кому-либо эти документы. Заметьте, что на карте не указана дата высадки.
Если она еще не произошла, вполне возможно, что эта копия - нечто  вроде
приманки... дата и время высадки должны были стать предметом торга.
   Следующая фотокопия выглядела более загадочно:



   - Шифр? - спросил Хемингуэй.
   - Похоже на попытку немцев разгадать коды русских, - ответил я.  -  В
углу указана дата, 5 марта 1942 года. Довольно свежий документ.  Получен
из немецкой группы армий "Север".
   По  всей  видимости,  это  перехват  передачи  из   советской   122-й
бронетанковой дивизии.



   - Что-нибудь важное?
   - Откуда мне знать, черт побери?
   Следующий документ также был получен с Восточного фронта.
   - Перевод?  -  спросил  Хемингуэй.  -  Я  немного  читаю  по-немецки.
"Ленинградский фронт - связь верховного командования"  Но  что  означают
эти цифры? Килогерцы - это, вероятно, частоты передатчиков?
   -  Правильно,  -  отозвался  я  -  Похоже,  это  результат   недавней
пеленгации советских радиосетей Вот сеть КЗООа, обмен в которой  ведется
на частоте 3000 килогерц Немцы составляли карту  работы  передатчика,  в
позывных которого имеются буквы "ed", принадлежащие, если  не  ошибаюсь,
Восьмой армии  русских  Другая  сеть,  обозначенная  L001,  работает  на
частоте  2550  килогерц  На  этой  диаграмме  указано,   каким   образом
организована связь между тыловыми и фронтовыми радиостанциями,  а  также
аванпостом Полагаю, он обозначен узлом 8L Заметки в правой части  листа,
по всей видимости, перечисляют  радиостанции  Пятьдесят  пятой  армии  и
некой "2 St A" - по-моему, русские называют ее Второй ударной  армией  -
Кому все это предназначалось? - спросил Хемингуэй.
   - Понятия не имею - Зачем американской разведке подобные  сведения  о
русских? Ведь они наши союзники - Не знаю, нужна ли американской военной
разведке  эта  информация,  -  честно  ответил  я  -  Со  временем  сбор
разведданных становится самоцелью Важно уже не то, за кем мы шпионим,  а
сам факт того, что мы "можем" шпионить Хемингуэй выскреб песок  из  свой
короткой бороды - Ты слишком циничен для разведчика, Лукас -  Цинизма  в
нашей профессии хватает с избытком, - парировал я - Смотрите-ка Кажется,
это копия карты Крыма.
   - "Разведданные батареи неприятеля", - прочел Хемингуэй.
   - Прошлый ноябрь, - сказал я - В ту пору происходило сражение  к  югу
от Севастополя - Это немецкие данные о позициях русских  батарей  в  том
сражении?
   - Да, - ответил я. - По-моему, это то, что называется  "светозвуковой
картой". Немцы пронумеровали все советские  орудия  и  позиции  батарей,
включая вот эту, помеченную корабликом. Похоже,  они  наносили  по  этой
позиции ответные удары.
   - Если не считать карты залива Френчман, все эти сведения относятся к
русским, - заметил Хемингуэй.





   Я вынул из водонепроницаемого кармашка очередной документ и  протянул
его писателю.
   - Это не копия, - сказал я. - Это страничка,  вырванная  из  чьего-то
блокнота.
   - И что же?
   - А то, что это - исходные, необработанные разведданные Абвера.
   - О чем они?
   Я бросил взгляд на листок.
   - Думаю, это всего лишь  перечень  клейм,  которые  ставят  на  танки
разные заводы СССР. Вероятно,  таким  способом  Абвер  оценивает  объемы
танкостроения русских.



   - Это ценные сведения?
   - Не знаю, ценны ли сами сведения, - ответил я, - но вид,  в  котором
они представлены, несомненно, заслуживает особого внимания.
   - Что ты имеешь в виду, Лукас? - Внезапно Хемингуэй  оглянулся  через
плечо на гребень, проходивший под деревом Оттуда донесся какой-то  звук.
- К крабам прибыло подкрепление,  -  сообщил  он,  вновь  усаживаясь  на
песчаный склон. - Почему важен вид, в котором они представлены?
   - Это  необработанные  данные  немецкого  агента,  -  повторил  я.  -
Американская и английская военные разведки могли бы  узнать  из  них  не
столько о русских танках, сколько о методах действий Абвера.



   Хемингуэй кивнул.
   - Значит, дело не в том, что кто-то торгует сведениями о русских.  Он
выдает немецкие источники информации.
   - Да, - сказал я. - И если вы думаете, что здесь только  разведданные
с Восточного фронта, посмотрите сюда.
   Следующий  документ  представлял  собой  немецкую   карту   воздушной
разведки района в Северной Африке. О сражении в пустыне к востоку от Бен
Гардана сообщали в новостях менее полутора месяцев назад.
   Солнце нещадно припекало. Запах  тления  становился  невыносимым.  Он
напомнил мне о том, чем грозили пометки на этой карте  -  горами  трупов
немцев и англичан, гниющих под пустынным солнцем.
   - Я могу это прочесть, - сообщил Хемингуэй. - Пятьдесят танков к  югу
от Бен Гардана. Сто  машин  собраны  на  западной  окраине  города.  Сто
автомобилей союзных войск, следующие в обоих направлениях  по  дороге  к
востоку  от  города  и  шестьсот  -  к  западу.  Но  кому  нужна   карта
двухмесячной давности?
   - Понятия не имею, - ответил я.
   - А  это  что  такое?  -  спросил  Хемингуэй,  протягивая  мне  лист,
напечатанный под копирку.
   - Вот дерьмо, - сказал я, сразу осознав значимость документа.  -  Это
перехват немецкой шпионской станции, радировавшей  в  Гамбург.  Перехват
осуществлен ФБР, либо армейской или военно-морской разведками США. Пято