ержке  БКРГ  и
местного отделения ФБР, мы выявили пятьдесят восемь абверовских агентов,
практически  полностью  уничтожив   разведывательную   сеть   немцев   в
Мексике...
   Гувер оторвал взгляд от папки.
   - Кривицкий, - повторил он, посмотрев на меня. Солнце вновь  скрылось
за облаками, и теперь я мог видеть  темные  глаза  директора,  буравящие
меня. В рапорте было написано, как я трое суток уговаривал Кривицкого  и
наконец убедил его в безнадежности положения. Пистолет, найденный в  его
постели, разумеется, принадлежал мне. Я читал  в  темных  глазах  Гувера
вопрос: "Не вы ли убили его, Лукас? Или  попросту  дали  ему  заряженный
пистолет, не зная, выстрелит ли он в себя или в вас, и сидели в  номере,
пока он вышибал себе мозги?"
   Молчание  затянулось.  Директор  откашлялся  и  перевернул  несколько
страниц в папке.
   - Вы проходили подготовку в Лагере "X".
   - Да, - ответил я, хотя это был не вопрос, а утверждение.
   - Что вы о нем думаете?
   Лагерем "X" назывался британский центр секретных операций в Канаде, в
предместьях Ошавы, на  северном  берегу  озера  Онтарио,  неподалеку  от
Торонто. Его название напоминало мне дешевые  кино-сериалы,  однако  там
велась чертовски серьезная работа:  обучение  британских  диверсантов  и
контрразведчиков, которым предстояло действовать по всему миру, а  также
агентов ФБР, для которых жестокое, кровавое ремесло шпионажа было внове.
Все сотрудники  ОРС  прошли  первоначальную  подготовку  в  Лагере  "X".
Основной курс включал в себя  слежку  за  корреспонденцией  -  перехват,
копирование и возвращение ее  в  обычные  почтовые  каналы,  -  а  также
искусство    тайного    наблюдения:    визуального,    фотографического,
электронного; кроме этого, нас учили убивать голыми руками, знакомили со
сложными шифровальными системами, экзотическим оружием, радиотехникой  и
многим другим.
   - Я получил там прекрасную подготовку.
   - Лучше, чем в Квантико ?
   - Там все было иначе.
   - Вы знакомы со Стефенсоном, - сказал Гувер.
   - Встречался с ним несколько раз, сэр. - Уильям Стефенсон,  канадский
миллионер,  руководил  всеми   операциями   Британской   координационной
разведывательной группы.
   В 1940 году Уинстон  Черчилль  лично  направил  его  в  США  с  двумя
заданиями: официально он должен был организовать масштабные операции MI6
для выслеживания в Штатах  абверовских  агентов,  а  вторая,  секретная,
задача состояла в том, чтобы любой ценой втянуть Америку в войну.
   Эти замыслы меня не интересовали. Одной из моих целей  в  Лагере  "X"
было наблюдение  за  британцами,  чем  я  и  занимался  -  мне  довелось
сфотографировать не только секретную переписку Черчилля и Стефенсона, но
и планы центра по внедрению диверсантов в Чехословакию в 1942  году  для
ликвидации шефа Гестапо Рейнхарда Гейдриха.
   - Опишите его, - велел Гувер.
   - Уильяма Стефенсона? - тупо переспросил я. Мне  было  известно,  что
Гувер знаком со Стефенсоном и  работал  с  ним,  когда  канадец  впервые
появился в США. Гувер похвалялся, что именно он придумал название БКРГ.
   - Опишите его, - повторил директор.
   - Приятной внешности, - заговорил я. - Невысок ростом, в  весе  пера.
Носит костюмы-тройки "Севиль Роу". Спокойный, но очень уверенный в себе.
Никогда не позволяет себя фотографировать.  К  тридцатилетнему  возрасту
стал мультимиллионером.., изобрел какой-то способ  передачи  изображений
по  радио.  Специальной  разведывательной  подготовки  не  проходил,  но
обладает прирожденным талантом в этой области.
   - Вы боксировали с ним в Лагере "X", - сказал Гувер, вновь заглянув в
папку.
   - Да, сэр.
   - Кто кого?..
   - Мы ограничились всего  двумя  раундами  спарринга,  сэр.  Формально
никто из нас не победил, поскольку...
   - Но как вы сами считаете - кто сильнее?
   - У меня длиннее руки  и  больше  вес.  Однако  Стефенсон  боксировал
лучше. Если бы кто-нибудь вел счет, он бы выиграл оба раунда  по  очкам.
Он без труда держал мои удары, оставаясь на ногах, и предпочитал ближний
бой. Можно сказать, он победил.
   Гувер усмехнулся.
   - Считаете ли вы его хорошим руководителем контрразведки?
   "Лучшим в мире", - подумал я и сказал:
   - Да, сэр.
   - Известны ли вам имена кого-нибудь  из  американских  знаменитостей,
которых он завербовал?
   - Да, сэр, - ответил я. - Эррол Флинн, Грета Гарбо, Марлен  Дитрих..,
писатель Рекс Стаут... Если ему требуется пустить тот или иной слух,  он
пользуется  услугами  Уолтера  Уинчелла  и  Уолтера  Липпмана.  На  него
работает  несколько  тысяч  человек,   среди   них   -   около   трехсот
американцев-любителей, вроде тех, которых я назвал.
   - Эррол Флинн, - пробормотал Гувер, качая  головой.  -  Вы  ходите  в
кино, Лукас?
   - Изредка, сэр.
   Гувер вновь криво ухмыльнулся.
   -  Значит,  вы  готовы  поверить  в  выдуманную  историю,  когда   ее
показывают на экране, но отвергаете, если она напечатана на бумаге?
   Я не знал, что сказать, и промолчал.
   Гувер откинулся на спинку кресла и закрыл толстую папку.
   - Специальный агент Лукас,  у  меня  для  вас  задание  на  Кубе.  Вы
вылетаете туда завтра утром.
   - Да, сэр, - отозвался я. Куба? Что стряслось на Кубе?
   Я знал, что ФБР держит там своих людей,  как  и  повсюду  в  Западном
полушарии, но вряд ли их больше двадцати человек.
   Я вспомнил, что резидентом Бюро на острове был Реймонд Ледди,  атташе
гаванского посольства. Но больше об операциях ФБР на Кубе  я  ничего  не
знал  и  сомневался,  что  Абвер  ведет  там   сколько-нибудь   активную
деятельность.
   - Знаете ли вы писателя по имени Эрнест Хемингуэй? -  спросил  Гувер,
облокотившись о кресло правой рукой. Он так крепко стиснул челюсти,  что
мне почудился скрип зубов.
   - Только по статьям в газетах, - ответил я. - Если не ошибаюсь, он  -
прославленный охотник-любитель. Делает большие деньги.  Водит  дружбу  с
Марлен Дитрих. Его книги экранизируются. По-моему, он живет в Ки-Уэст.
   - Жил раньше, -  поправил  меня  Гувер.  -  Несколько  лет  назад  он
перебрался на Кубу и годами находится там безвыездно. Сейчас он со своей
третьей женой живет неподалеку от Гаваны.
   Я ждал.
   Гувер вздохнул, протянул  руку,  коснулся  Библии,  лежавшей  на  его
столе, и опять вздохнул.
   - Хемингуэй - лжец и выдумщик, специальный агент Лукас. Лжец, хвастун
и, возможно, коммунист.
   - В каком смысле - лжец? - спросил я, гадая, почему это  так  волнует
Бюро.
   Гувер вновь улыбнулся. Уголки его губ чуть раздвинулись, на мгновение
показав мелкие белые зубы.
   - Минуту спустя вы увидите его досье, - сказал он.  -  Впрочем,  могу
привести один пример. Во время войны Хемингуэй водил в Италии санитарный
фургон. Рядом с ним взорвалась мина, и  его  доставили  в  госпиталь  со
шрапнельными ранами. Год спустя Хемингуэй  заявил  репортерам,  что  его
вдобавок настигла очередь, выпущенная из  крупнокалиберного  пулемета  -
одна из пуль задела коленную  чашечку,  -  и  после  этого  он  протащил
раненого итальянского солдата сто пятьдесят шагов до командного поста  и
только там потерял сознание.
   Мне оставалось лишь кивнуть. Если Хемингуэй и  впрямь  сказал  такое,
значит, он действительно лжец. Ранение в колено - самое  болезненное  из
всех, какие только можно  себе  представить.  Если  в  коленную  чашечку
Хемингуэя угодила шрапнель и он смог пройти несколько шагов,  не  говоря
ужо том, чтобы тащить раненого, то он -  чертовски  крепкий  сукин  сын.
Однако пулеметные пули - это массивные стремительные дьяволы, назначение
которых  -  разрывать  кости  и  мышцы  и  убивать  дух.  Если  писатель
утверждал, будто бы ему в колено и ногу попала  очередь  и  он  еще  нес
кого-то сто пятьдесят шагов, то он, несомненно, лжец. Но что из того?
   Казалось, Гувер прочел мои мысли, хотя я был уверен, что на моем лице
отражалось только вежливое внимание.
   - Хемингуэй хочет организовать на Кубе группу по борьбе со шпионажем,
- сказал директор. - В понедельник он говорил об  этом  в  посольстве  с
Эллисом Бриггсом и Бобом Джойсом, а в пятницу его принял  посол  Спруилл
Браден, и Хемингуэй официально предложил ему свой план.
   Я кивнул. Сегодня была среда. Я получил телеграмму Гувера в четверг.
   - Полагаю, вы знакомы с послом Браденом, - сказал Гувер.
   - Да, сэр. - Я работал с Браденом в прошлом году, когда он действовал
в Колумбии; теперь он был послом США на Кубе.
   - Вы хотите что-то спросить? - произнес Гувер.
   - Да,  сэр.  Почему  гражданскому  лицу..,  писателю  было  позволено
отнимать  время  у  посла,  предлагая  идиотскую  мысль  об   учреждении
самодеятельной шпионской сети-?
   Гувер потер подбородок.
   - У Хемингуэя на острове множество друзей, - сказал он. -  Многие  из
них - ветераны Гражданской войны в Испании. Хемингуэй утверждает, что  в
1937 году он организовал  в  Мадриде  группу  для  выполнения  секретных
операций...
   - Это правда, сэр?
   Гувер моргнул, словно изумляясь тому, что его перебили,  открыл  было
рот и, прежде чем заговорить, покачал головой.
   -  Нет.  Хемингуэй  действительно  был  в  Испании,  но  только   как
корреспондент. По всей  видимости,  разведывательная  сеть  -  плод  его
фантазии,  хотя  он  поддерживал  там   контакт   с   многими   агентами
коммунистов. Коммунисты бессовестно использовали его,  чтобы  передавать
свои сообщения.., а он был только рад помочь им. Все это есть  в  досье,
которое я дам вам сегодня для ознакомления. - Гувер склонился над столом
и вновь сцепил пальцы. - Специальный агент Лукас, вы будете осуществлять
связь с Хемингуэем и его полоумной шайкой.  Вы  будете  действовать  под
прикрытием. К Хемингуэю вас прикомандирует посольство, а не ФБР.
   - Кого же я в таком случае буду там представлять, сэр?
   - Браден сообщит Хемингуэю, что ваше участие -  непременное  условие,
при  котором  посольство  одобрит  его  замысел.  Вас   представят   как
оперативника ОРС, специалиста по контрразведке.
   Я невольно улыбнулся. Гувер сказал, что я буду действовать под  чужой
маской, но это было мое истинное лицо.
   - А если Хемингуэй догадается, что ОРС - это ФБР?
   Директор покачал массивной головой, и  на  его  напомаженных  волосах
сверкнули отблески солнца.
   - Вряд ли он знаком хотя бы с азами шпионажа и  контрразведки,  а  уж
тем более - с подробностями организационной структуры.  Вдобавок  Браден
заверит Хемингуэя, что вы будете получать приказы только от  него  -  то
есть от Хемингуэя - и что вы не станете связываться ни с посольством, ни
с курьерами без его разрешения.
   - Перед кем же я буду отчитываться на самом деле, сэр?
   - В Гаване вас найдет наш  человек,  -  ответил  Гувер.  -  Мы  будем
действовать, минуя посольство и местное отделение ФБР. В сущности, между
вами и мной будет только один курьер. Инструкцию по осуществлению  связи
вы получите у мисс Гэнди.
   Выражение моего лица не изменилось, но я был потрясен.
   Неужели это задание настолько  важно,  что  меня  и  директора  будет
разделять одно-единственное звено? Гувер обожал созданную им  систему  и
ненавидел людей, стремившихся ее обойти. К чему такое  грубое  нарушение
субординации?
   Я плотнее сжал губы, дожидаясь продолжения.
   - Для вас забронирован билет на утренний рейс до Гаваны с  пересадкой
в Майами, - сказал директор. - Завтра вы ненадолго встретитесь со  своим
связником, а в пятницу будете присутствовать на совещании в  посольстве,
в ходе которого Хемингуэй изложит свой  план.  План  получит  одобрение.
Хемингуэю дадут возможность осуществить свою глупую затею.
   - Да, сэр, - отозвался я. Вероятно,  в  этом  и  состояло  наказание,
которого я ожидал - бросить меня в непривычные условия, заставить играть
в глупые игры, пока у меня не истощится терпение и я не подам в отставку
или не попрошусь в армию.
   - Известно ли вам, какое название  для  своей  организации  Хемингуэй
предложил Бобу Джойсу и Эллису Бриггсу? -  натянутым  тоном  осведомился
Гувер.
   - Нет, сэр.
   - "Преступная лавочка".
   Я лишь покачал головой.
   - Теперь слушайте приказ. - Гувер подался ко  мне  еще  ближе.  -  Вы
должны  заручиться  доверием  Хемингуэя  и  докладывать  мне,  кто  этот
человек. Кто он и что он. Приложите все свои силы и умение  и  выясните,
что стоит за его бредовыми идеями. Мне необходимо знать, что им движет и
чего он на самом деле хочет.
   Я молча кивнул.
   - И держите меня в курсе относительно деятельности его дурацкой шайки
на Кубе, Лукас. Докладывайте подробно и ежедневно. Если  потребуется,  с
картами и иллюстрациями.
   Казалось, директор почти закончил, но я чувствовал, что  это  еще  не
все.
   - Этот человек  сует  свой  нос  в  район,  где  возможно  проведение
ответственных  операций  по  обеспечению  национальной  безопасности,  -
заговорил наконец Гувер, откидываясь на спинку  кресла.  Из-за  окна,  у
которого он сидел, послышался  звук  грома.  -  Хемингуэй  может  только
помешать нам, - продолжал директор.  -  Ваша  задача  -  ставить  нас  в
известность о его поступках, с тем чтобы мы могли  нейтрализовать  ущерб
от деятельности любительской  группы,  которую  он  намерен  создать.  И
прекратить эту деятельность, если  мы  сочтем  это  необходимым.  Но  до
поступления соответствующего приказа вы будете играть при Хемингуэе роль
советника, помощника, благосклонного наблюдателя и солдата.
   Я в последний раз кивнул и поднял с колен шляпу.
   - Сегодня вы изучите официально-конфиденциальное досье на  Хемингуэя,
полагаясь при этом исключительно на свою память, - добавил директор.
   Он мог бы и не говорить этого. Ни один документ под грифом  "О/К"  не
покидал здания ФБР.
   - Мисс Гэнди выдаст вам досье на два часа, - сказал Гувер, - и найдет
для вас место, где вы сможете прочесть его без помех. Если не  ошибаюсь,
кабинет моего заместителя Толсона сегодня свободен. Папка объемистая, но
двух часов вам хватит, если вы достаточно  быстро  читаете.  -  Директор
поднялся на ноги.
   Я последовал его примеру.
   Мы не стали вновь обмениваться рукопожатием. Гувер обогнул свой  стол
с той же энергичной стремительностью, с которой приветствовал  меня,  но
на сей раз  он  подошел  к  двери,  распахнул  ее  и  велел  мисс  Гэнди
приготовить досье.
   При этом он одной рукой придерживал дверную ручку, а другой  поправил
носовой платок в нагрудном кармане.
   Я вышел в дверь, поворачиваясь на ходу, чтобы не оказаться  спиной  к
директору.
   - Специальный агент Лукас, -  заговорил  он,  и  мисс  Гэнди  застыла
поодаль в почтительном ожидании.
   - Слушаю, сэр.
   - Хемингуэй - лжец и хвастун, но, говорят, он  обладает  своеобразным
грубоватым обаянием. Не  поддайтесь  ему  и  не  забудьте,  на  кого  вы
работаете и что должны сделать.
   - Да, сэр.., я хотел сказать, ни в коем случае, сэр.
   Гувер кивнул и захлопнул дверь. Больше я с ним не встречался.
   Вслед за мисс Гэнди я прошел в кабинет Толсона.

Глава 4

   В самолете  Вашингтон  -  Майами  было  людно  и  шумно,  зато  после
пересадки до Гаваны я летел практически в пустом салоне. Прежде  чем  ко
мне подсел Иен Флеминг, у меня  было  несколько  минут  поразмыслить  об
Эдгаре Гувере и Эрнесте Хемингуэе.
   Мисс  Гэнди  задержалась  вместе  со  мной  в  кабинете   заместителя
директора ровно настолько, чтобы убедиться,  что  я  сел  в  кресло  для
посетителей, а не в личное кресло господина Толсона, после чего едва  ли
не на цыпочках удалилась, беззвучно притворив за собой дверь.  Несколько
секунд я осматривал кабинет - обычную комнату вашингтонского  бюрократа:
по стенам висели снимки хозяина,  пожимающего  руки  всем  подряд  -  от
Франклина Делано Рузвельта до совсем еще  юной  Ширли  Темпл,  множество
фотографий дипломов, врученных  ему  Гувером,  и  даже  одна  фотография
встревоженного Толсона, стоящего за массивной кинокамерой  в  Голливуде,
где он, вероятно,  присутствовал  в  качестве  консультанта  на  съемках
какой-нибудь художественной либо документальной ленты,  курируемой  ФБР.
Кабинет  Гувера  был  весьма  примечательным  исключением  из   традиции
развешивать снимки на стенах; я заметил, что там было лишь одно  фото  -
официальный  портрет  Харлана   Фиска   Стоуна,   бывшего   Генерального
прокурора, который рекомендовал Гувера на  должность  директора  Бюро  в
1924 году.
   В кабинете заместителя директора не было  снимка,  на  котором  Клайд
Толсон и Эдгар Гувер держались бы за руки или целовались.
   В 30-е годы ходили слухи, сплетни, даже появилось  несколько  грязных
статеек  -  одну  из  них  тиснул  в  "Кольерсе"  некий  Рей  Такер,   -
утверждавших, будто бы  Гувер  -  "голубой"  и  с  ближайшим  соратником
Клайдом Толсоном его  связывают  интересные  отношения.  Все,  кто  знал
директора многие годы - и я в том числе,  -  понимали,  что  это  полная
чушь.
   Эдгар Гувер был маменькиным сынком, он жил с  матерью  вплоть  до  ее
смерти, когда самому ему исполнилось сорок два, а  их  обоих,  Гувера  и
Толсона, считали застенчивыми, нелюдимыми во внерабочее время людьми,  и
за несколько минут, проведенных в обществе директора,  я  ощутил  в  его
поведении  корректность  учителя  пресвитерианской   воскресной   школы,
начисто отвергавшую любые намеки на постыдную тайную жизнь, которую  ему
приписывали.
   Мои природные склонности и подготовка, полученная в ОРС, теоретически
должны  были  сделать  меня  специалистом  по  оценке  людей,  способным
втереться в  доверие  к  предполагаемому  законспирированному  агенту  и
разглядеть истинное лицо под тщательно продуманной маской.  Однако  было
бы смешно полагать, что короткое пребывание рядом  с  директором  и  еще
более короткое - в кабинете Толсона могут что-либо сказать мне  об  этих
людях. Тем не менее впоследствии я никогда не задумывался об отношениях,
связывающих директора с его заместителем.
   Закончив  любоваться  стенами  кабинета  Толсона,  я  раскрыл   досье
Хемингуэя и приступил к чтению. Гувер выдал мне папку на два  часа.  Она
не была уж очень толстой, но  обычному  человеку  потребовалось  бы  все
отведенное время, чтобы изучить напечатанные через один интервал рапорты
агентов и газетные вырезки. Мне хватило двадцати минут,  чтобы  прочесть
их и выучить назубок.
   В 1942 году мне еще не встречалась фраза "фотографическая память", но
я знал, что обладаю этой способностью. Это не был приобретенный навык, я
ему не учился, однако с детства умел безукоризненно запоминать  страницы
текста и сложные изображения и в  полном  смысле  этого  слова  "воочию"
видел их, извлекая из памяти. Вероятно, это была  одна  из  причин  моей
неприязни к выдуманным романам и повестям - помнить тома лжи,  слово  за
словом, картинку за картинкой, было бы для меня непосильной ношей.
   Досье Эрнеста Хемингуэя было не  слишком  увлекательным  чтивом.  Его
открывала стандартная биографическая справка,  и,  как  подсказывал  мне
опыт, в ней наверняка  содержались  фактические  ошибки.  Эрнест  Миллер
Хемингуэй родился в Оук-Парк, штат Иллинойс, 21 июля 1899 года  -  тогда
это  был  самостоятельный  населенный  пункт   в   предместьях   Чикаго.
Указывалось, что он был вторым из шести детей в семье, но имена  братьев
и сестер не приводились. Отец: Кларенс Эдмондс Хемингуэй,  по  профессии
врач. Мать в девичестве - Грейс Хилл.
   Сведения о юности Хемингуэя ограничивались тем, что он окончил  школу
в Оук-Парке, некоторое время работал  в  "Канзас-Сити  Стар"  и  пытался
попасть в армию в течение Великой войны. В досье  был  вложен  отказ  по
причине дефекта зрения. Внизу этой страницы чьей-то  рукой  -  очевидно,
сотрудника Бюро -  было  приписано:  "Вступил  в  Красный  Крест,  водил
санитарную машину в Италии, ранен осколками мины у Фоссалита ди Пьяве  в
июле 1918 года".
   Справку завершали данные о семейном положении:
   "В 1920 г, вступил в брак с Хедли Ричардсон, развелся в  1927  г.;  в
1927 г, вступил в брак с Полин Пфейфер, развелся в 1940 г.;  в  1940  г,
вступил в