буду ждать тебя в доме, как каждый вечер, и  тогда  вы  спросите  -  где
Мария? А Мария уже будет мертвая и холодная, и...
   - Мария, - негромко произнес я, сжимая ее  руки.  -  Мария,  дорогая.
Будь добра, заткни свою пасть.
   Она ошарашенно посмотрела на меня.
   - Я поговорю с сеньором Хемингуэем, - пообещал я. - Он  возьмет  тебя
на яхту вместе с нами.
   - Ах, Хосе! - воскликнула проститутка и обняла меня так  крепко,  что
мои многострадальные ребра едва не хрустнули.

***

   Вторая  половина  дня  была  наполнена  хлопотами  и   наставлениями.
Хемингуэй пригласил Марию  пообедать  в  главном  доме,  и  юная  шлюха,
отчаянно зардевшись, приняла его приглашение и побежала в "Первый  сорт"
за своим лучшим платьем. Она страшно разволновалась, когда я сказал, что
не буду обедать с ними - Хемингуэй меня не пригласил, - но обрадовалась,
когда я добавил, что упакую ее вещи в рюкзак вместе  со  своими.  Прежде
чем отправиться на обед,  Мария  собрала  свой  скромный  запас  одежды,
позаимствованной у Марты,  расческу,  косметичку  и  запасные  сандалии.
Когда она ушла, я аккуратно уложил их и заглянул в небольшую коробку,  в
которой она хранила свои пожитки. Ничего ценного там не оставалось.
   Потом я около часа бродил по усадьбе, осматривая "трупный колодец" на
вершине холма, ветхие постройки за заросшим теннисным кортом, навес, под
которым хранились принадлежности для бассейна, гараж и односкатный сарай
на его задах. Затем я вернулся  в  "Первый  сорт",  обошел  коровники  и
заглянул на сеновалы. Лейтенанта Мальдонадо и его людей нигде  не  было.
Под гниющей соломой в дальнем  углу  одного  из  сеновалов  я  обнаружил
продолговатый сверток, упакованный в парусину. Захватив его с  собой,  я
поехал в Кохимар, чтобы осмотреть "Лорейн" и погрузить на борт  припасы.
Мы собирались сделать это позже вечером, после возвращения  "Пилар",  но
Хемингуэй решил, что будет лучше вывести  катер  из  порта  при  дневном
свете и оставить его у частной  пристани  в  старом  прибрежном  городке
Гуанабо в десяти милях к северу.
   В Кохимар меня повез Хуан - он должен был ехать дальше  в  Гуанабо  и
взять меня там. Хуан был мрачен и  молчалив,  что  устраивало  меня  как
нельзя лучше, поскольку я и сам  не  хотел  вступать  в  разговоры.  Всю
дорогу я провел в размышлениях. По прибытии на пристань Шелвина я  велел
Хуану отдохнуть в тени машины, пока я буду  переносить  вещи  с  заднего
сиденья и из багажника на катер.
   "Лорейн", великолепное восьмиметровое судно ручной работы с  корпусом
из красного дерева и хромированной стали, с кожаными сиденьями в  рубке,
отделанной дорогостоящими материалами, было  сработано  на  американских
верфях "Додж" в середине 20-х годов, когда малое судостроение переживало
времена  наивысшего  расцвета.  К  счастью,  Шелвин  заменил  почти  все
механические   устройства   новейшими    образцами:    восьмицилиндровый
V-образный двигатель "лайкоминг" был выпущен  всего  два  года  назад  и
содержался в идеальном порядке,  корпус  недавно  очистили  от  ракушек,
рулевой механизм был  модернизирован,  на  приборной  панели  красовался
новенький магнитный компас, рядом  с  ветровым  стеклом  был  установлен
мощный   прожектор-искатель.    Ради    удобства    пассажиров    Шелвин
перепланировал катер, сместив двигательный отсек к корме и превратив две
каюты в единое просторное помещение с кожаной обивкой.
   Никто,  кроме  Хуана,  не  видел,  как  я  загружаю   катер.   Помимо
парусинового   свертка,   я   поднял   на   борт   тяжелые   коробки   с
продовольствием, шестигаллоновые канистры с питьевой водой, три  больших
ящика  ручных  гранат  -  Хемингуэй  настойчиво  продолжал  называть  их
"фугасами" - и два  автомата  Томпсона  в  "люльках"  из  овечьих  шкур.
Хемингуэй потребовал погрузить дюжину запасных обойм для  "ninos",  и  я
послушно принес их на катер и уложил на место. Все эти предметы я  запер
в правом кормовом тайнике, о  котором  нам  рассказал  Шелвин.  Не  зная
заранее, что скрывается за длинными панелями  позади  сидений  в  рубке,
тайники было невозможно обнаружить.
   В тайник левого борта я уложил шляпы-сомбреро, взятые с "Пилар",  два
рулона зеленого брезента и один коричневый,  пятьдесят  метров  бельевой
веревки, несколько морских карт в картонных тубусах, парусиновые жилеты,
запасные палубные туфли и другую одежду. Также я спрятал  там  армейскую
аптечку, сверток запечатанных хирургических  накидок,  свой  "магнум"  и
шестьдесят патронов в непромокаемом мешке, две бутылки  репеллента,  два
бинокля из финки, два мощных фонаря, маленький фотоаппарат "лейка",  два
охотничьих ножа,  две  брезентовых  сумки  с  лямками  и  пульверизатор,
заряженный "флитом".
   Поднявшись на причал, я устроил трап из двух широких  досок  и  велел
Хуану  помочь  мне  закатить  в  рубку  две  пятидесятигаллоновые  бочки
горючего. Шофер недовольно заворчал, но  все  же  помог  мне  установить
тяжелые емкости у переборок, не поцарапав красное дерево и  не  испачкав
кожу. Хуан отправился в машину выкурить сигарету, а я при помощи веревки
закрепил бочки так, что они не сдвинулись бы  с  места  даже  в  сильную
волну. Запас горючего нарушил безупречную осадку катера, который заметно
накренился на корму, но с этим ничего нельзя было  поделать  Убедившись,
что все погружено и надежно принайтовлено, я махнул Хуану  рукой,  вынул
из кармана ключ зажигания и запустил 125-сильный "лайкоминг".  Двигатель
торжествующе   взревел.   Поставив   его   на   холостые   обороты,    я
собственноручно отдал носовые и кормовые концы,  устроился  в  роскошном
кожаном  кресле,  круто  вывернул  влево  изящный   деревянный   штурвал
автоматического  рулевого  управления  системы   "дизенберг"   и   начал
пробираться в плотном потоке возвращающихся  рыбацких  посудин,  хозяева
которых взирали на катер со смесью презрения и зависти.
   Оказавшись за волноломами, я пришпорил  двигатель  так,  что  стрелка
тахометра вплотную приблизилась к красной черте.
   Катер тут же взмыл  над  водой,  с  легкостью  ножа  рассекая  гребни
невысоких волн. Корпус задрожал, но опасной  вибрации  не  было  Я  чуть
убавил обороты, но  так,  чтобы  судно  продолжало  глиссировать.  После
жарких, душных, почти безветренных дней на суше я с радостью  подставлял
лицо потоку воздуха. Я поймал себя на мысли о  том,  что,  будь  у  меня
неограниченный запас топлива, я мог бы целыми сутками носиться по  морю,
делая тридцать пять узлов в час. Я прикрыл дроссельные заслонки, опуская
на воду изящный нос катера, и лег на курс к востоку вдоль берега.
   Холмы и поля в окрестностях финки "Вихия" там,  где  не  выращивались
орхидеи, были бесплодными, засушливыми, практически лишенными  деревьев;
но эта часть побережья к востоку от Кохимара, если  смотреть  на  нее  с
моря с расстояния в  полмили,  казалась  настоящим  тропическим  раем  -
длинные белые полоски пляжей,  полумесяцы  песчаных  дюн,  отбрасывавших
тень на заросли винограда, ряды колышущихся кокосовых пальм,  сверкавших
золотом и зеленью в лучах предзакатного солнца. В Гуанабо не было порта,
только плавный изгиб бухты, в центре  которого  утопал  в  зелени  пальм
старый городок, а у концов протягивались шеренги белоснежных бунгало Эти
коттеджи выстроили  в  20  -  30  годах,  чтобы  справиться  с  наплывом
североамериканских  туристов,  но  теперь  краска  на  них   облупилась,
большинство стояли пустые с заколоченными  окнами,  дожидаясь  окончания
войны.
   Я бросил якорь у частной пристани  на  восточном  краю  бухты.  Рубку
"Лорейн" полагалось закрывать особым тентом, и мне потребовалось  немало
времени,  чтобы  натянуть  его  при  помощи  бесчисленных  хромированных
крючков и эластичных петель. Пристань и склад  рыбацкого  снаряжения  на
ней принадлежали старому приятелю Хемингуэя,  и  он  заверил  меня,  что
прекрасный катер будет здесь в целости и сохранности.  Я  расплатился  с
ним долларовой купюрой и приветами от сеньора Хемингуэя. Некоторое время
спустя появился Хуан на "Линкольне", и мы поехали в  финку  в  молчании,
нарушаемом  только  раскатами  грома  в  сумеречном  небе,  по  которому
приближались грозовые тучи.
   Мария  была  счастлива  видеть  меня,  она   предвкушала   завтрашнее
приключение, но самую большую радость ей принесли обед и долгая беседа с
сеньором  Хемингуэем.  Писатель  только  что  уехал  в  Кохимар,   чтобы
встретиться с сыновьями и приятелями, и мы с Марией наскоро поужинали  в
"Первом сорте", наблюдая за вспышками  молний  на  западе.  Невзирая  на
приподнятое настроение,  девушка  призналась,  что  до  сих  пор  боится
возвращения Мальдонадо, и подпрыгивала на месте при каждом ударе  грома.
После того как была вымыта посуда и зажжены  лампы,  она  отправилась  к
двери.
   - Куда ты, Мария?
   - На свою обычную вечернюю прогулку, Хосе.
   - Ты не боишься Бешеного жеребца?
   Мария улыбнулась, но в ее взгляде, брошенном в сторону темного двора,
угадывалась тревога.
   - К тому же, - продолжал я, - у нас есть  более  приятные  дела,  чем
прогулка. Вероятно, нам несколько дней не удастся побыть наедине.
   Глаза Марии расширились. Любовная  инициатива  практически  неизменно
исходила от нее.
   - Хосе, - прошептала она.
   Я подошел к ней, запер  дверь  и  понес  девушку  к  нашим  сдвинутым
кроватям.

Глава 23

   Поход начался  радостно  и  оживленно,  ни  дать  ни  взять  семейная
прогулка в солнечный денек. Однако еще до его конца один из нас погибнет
в открытом море, а мне придется выковыривать пули из позвоночника трупа.
   Хемингуэй снял "Пилар" с якоря утром в  среду,  сразу  после  восхода
солнца. Все члены экипажа, кроме меня, пребывали в радужном настроении -
с Марией и обоими мальчиками на  борту  плавание  напоминало  воскресный
пикник. Это  впечатление  лишь  усиливала  толпа  рыбаков  и  приятелей,
которые собрались на причале и махали руками, провожая "Пилар"  в  путь.
Среди них были Роберто Геррера, его брат  доктор  Сотолонго,  Синдбад  и
Фернандо Меса; на берегу остались и другие члены команды, а также Черный
священник  дон  Андрее  и  кучка  завсегдатаев  "Ла  Терреса",   которые
завтракали "Кровавой Мэри".
   Марии понравилась яхта, но она боялась моря. Она призналась Папе, что
не  умеет  плавать,  что  ее  младший  брат  утонул  на  рыбачьей  лодке
неподалеку от Порт-Сантьяго и что ей будет лучше  всего  сесть  в  самой
середине "Пилар" и молить Пресвятую Деву, чтобы та посылала нам  хорошую
погоду на протяжении всего плавания.
   - Хорошо,  дочка,  -  ответил  Хемингуэй.  -  Ты  молись,  а  я  буду
поглядывать на барометр. Нам очень нужна хорошая погода.
   Как  только  мы  вышли  в  море,  Патрик  и  Грегори  взяли   молодую
проститутку  под  свое  покровительство.   Думаю,   мальчики   даже   не
догадывались, кто она такая и откуда взялась, и попросту сочли  ее  "еще
одной  симпатичной  приятельницей  папы".  Перебивая  друг  друга,   они
знакомили ее с устройством  яхты,  показывали  рыбацкие  снасти  и  свои
остроги. Их  испанский  был  далек  от  совершенства,  однако  ошибки  в
грамматике и синтаксисе с лихвой возмещались воодушевлением.
   - Когда мы доберемся до Кейо Конфитес, - услышал я голос Патрика, - я
возьму вас на рыбалку с острогой.
   - Но я не умею плавать, - возразила Мария.
   Патрик рассмеялся, и я  понял,  что  он,  как  и  его  младший  брат,
влюбился в гостью.
   - Чепуха, - заявил он. - В лагуне за  рифом  такая  соленая  вода,  а
волны такие слабые, что там невозможно утонуть.
   Достаточно надеть маску и опустить лицо в воду.
   - Если хотите, можете надеть спасательный жилет. - Грегори вступил  в
разговор, невзирая на недовольные гримасы брата,  который  явно  пытался
его оттеснить. - Но плавать в  жилете  труднее,  -  продолжал  он,  явно
наслаждаясь обществом Марии.
   - Там есть акулы? - спросила девушка.
   - Да, их там десятки, - оживленно произнес Грегори, -  но  они  редко
заплывают за риф Кейо Конфитес, и только ночью. Я буду рядом  с  вами  и
сумею вас защитить.
   - Подвесив на пояс окровавленную рыбу, чтобы привлечь акул,  -  подал
голос Патрик.
   Грегори сердито воззрился на старшего брата, но Мария лишь улыбнулась
и спросила:
   - А барракуды там встречаются?
   - Барракуды нас не  трогают,  -  сказал  Патрик,  вновь  перехватывая
инициативу. - Они могут наткнуться на  вас,  только  если  вода  слишком
мутная. Или если не  сумеют  хорошенько  разглядеть  вас  и  нападут  по
ошибке. Мы не охотимся с острогой, если вода замутнена.
   - Барракуды очень любопытны, -  добавил  Грегори.  -  Они  все  время
кружат поблизости, но в конце концов уплывают. Они никогда  не  нападают
на людей.
   - Разумеется, если на лезвии вашей остроги не висит рыба,  -  уточнил
Патрик, продолжая вышучивать брата. - Или на вашем поясе. Но кому придет
в голову такая глупость - вешать на пояс истекающую кровью рыбу?
   Грегори пропустил его слова мимо ушей.
   - Вы можете плавать со мной и Мышонком, Мария.
   В таком случае вам нечего бояться.
   Мария рассмеялась и встряхнула темными волосами:
   - Спасибо вам, спасибо вам обоим. Но я не умею плавать и буду  сидеть
на острове и смотреть, как вы поймаете и изжарите рыбу.
   - Никакой это не остров, - заявил Патрик. Он все еще злился на  брата
и был явно раздосадован тем, что гостья не хочет с ним купаться.  -  Это
крохотный  убогий  клочок  земли.   -   Слово   "убогий"   он   произнес
по-английски.
   Мария кивнула и улыбнулась.

***

   "Пилар" задержалась у входа  в  бухту  Гуанабо,  и  мы  с  Хемингуэем
поплыли  к  причалу  на  "Крошке  Киде".  Маленький   мотор   фыркал   и
захлебывался, но все же работал, и  шлюпка  рассекала  невысокие  волны,
словно паря над прозрачными водами бухты.
   - Вчера ты забыл погрузить вот это, - сказал  Хемингуэй,  хлопнув  по
длинному предмету, завернутому в два дождевика.
   Я откинул край одного из плащей. Винтовка "браунинг".
   Хемингуэй толкнул ногой ящик с патронами. Я кивнул, смиряясь  с  тем,
что нам придется тащить с собой тяжелое оружие.
   - Если не испортится погода, ты доберешься до Конфитеса раньше нас, -
продолжал  писатель.  -  Только  не  вздумай  обыскивать  Пойнт  Рома  в
одиночку.
   - Ни за что, - отозвался я.
   Хемингуэй, прищурясь, оглянулся на "Пилар", огибавшую мыс. Ее зеленый
корпус блестел на солнце. Мальчики усадили Марию в  кресло  на  корме  и
учили ее ловить рыбу.
   - Мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты взял Дикарку с  собой  на
"Лорейн".
   Я предлагал ей, но она так  боится  воды,  что  отказалась  плыть  на
катере. И, кажется, вы обещали больше не называть ее Дикаркой.
   Хемингуэй пожал плечами. Подведя шлюпку к пристани, он завел любезную
беседу со стариком, а  я  тем  временем  снял  с  катера  тент,  спрятал
"браунинг", не снимая с него плащей, убрал подальше  ящик  с  патронами,
проверил насос и шланг для перекачивания горючего из  запасных  бочек  и
отвязал кормовой конец.
   Хемингуэй снял с тумбы петлю носового каната и выпрямился,  глядя  на
меня. На нем  была  старая  расстегнутая  спереди  охотничья  рубашка  с
закатанными рукавами. Его предплечья  и  грудь  лоснились  от  пота.  Он
казался загорелым дочерна.
   - Что ты сказал девчонке об этом путешествии? - спросил он.
   - Ничего. Только предложил плыть с нами.
   Писатель кивнул.
   - У меня на "Пилар" две брезентовые палатки. Когда  мы  доберемся  до
Конфитеса, Грегорио поставит их, и Мария с мальчиками  укроются  внутри,
пока Волфер и остальные будут заниматься.., научными изысканиями.
   Я кивнул и посмотрел на "Пилар". Парусина, ограждавшая ходовой мостик
до уровня пояса, была скатана в рулон, а на  ее  месте  красовались  две
широкие  доски  с  надписью   двадцатисантиметровыми   буквами:   "МУЗЕЙ
ЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ".
   - Не давайте Саксону заснуть, -  сказал  я.  Морской  пехотинец  имел
привычку клевать носом в раскаленной  радиорубке,  и  мне  не  хотелось,
чтобы он пропустил передачи.
   - Ага. - Хемингуэй прищурился и посмотрел на восток.
   В небе по-прежнему не было ни облачка. -  Завтра  утром  мы  отправим
Волфера и остальных искать подлодки к северо-востоку от Конфитеса. Им ни
к чему встречаться с "настоящей" субмариной.
   Я невольно улыбнулся.
   Хемингуэй бросил мне свернутый канат.
   - Не сломай катер Тома, Лукас, - велел  он  и  отправился  к  "Крошке
Киду".
   Я вывел "Лорейн" из бухты на  умеренной  скорости  и,  оказавшись  за
мысом, лег на восточный курс. Хемингуэй был уже на  полпути  к  "Пилар".
Патрик, Грегори и Мария помахали мне с  кормы  яхты.  Я  чуть  приоткрыл
дроссельные заслонки, и "Лорейн" поднялась над водой.  Эти  трое  больше
всего напоминали загорелых детишек, радующихся морской прогулке.

***

   Лейтенант-кубинец и его люди обрадовались тому, что проведут нынешний
вечер в компании, но появление  женщины  на  острове  смутило  их.  Пока
Фуэнтес и остальные ставили старые охотничьи  палатки,  они  скрылись  в
бараке, а когда появились вновь, на них по-прежнему были лохмотья,  зато
самые  лучшие  и  чистые.  Мария  разговорилась  с  ними  на  пулеметном
кубинском диалекте, а мы тем  временем  перенесли  на  берег  коробки  с
провизией и кухонными принадлежностями.
   За минувшую неделю лейтенант  не  заметил  ничего  подозрительного  и
видел лишь несколько лодок-плоскодонок. Из Гуантанамо передали по радио,
что три дня назад пост береговой охраны обстрелял к западу  от  Камагуэя
подводную лодку, и лейтенант поднял своих людей по тревоге, объявив Кейо
Конфитес  угрожаемой  зоной,  но  этим  все  и  ограничилось.  Хемингуэй
поблагодарил его и солдат за бдительность при несении службы и пригласил
к ужину.
   После заката, когда ветер  отнес  к  юго-западу  самые  большие  тучи
москитов, Фуэнтес разложил огромный костер и начал поджаривать на  углях
куски мяса и запекать картофель.
   У нас было в достатке свежей зелени, и на сей раз Гест не забыл взять
пиво. На десерт Фуэнтес испек лаймовый пирог, и после того,  как  с  ним
было покончено, каждый получил бутылочку виски, даже мальчики и Мария. В
полночь кубинцы отправились спать, но мы еще около часа сидели и  лежали
на бревнах плавника, разглядывая искры, которые поднимались от костра  и
плыли среди созвездий, и беседовали о войне и подводных лодках. Когда мы
говорили по-английски, на лице Марии отражалось непонимание, но  она  не
переставала  улыбаться  и,  по  всей  видимости,  от  души  наслаждалась
происходящим.
   - Когда настанет утро, - сказал  Хемингуэй  Волферу  и  Пэтчи,  -  вы
отправитесь на "Пилар" к Мегано де Казигуа.
   Смотрите в оба, ищите подводные лодки,  а  Саксон  пусть  не  снимает
наушников и ловит передачи субмарин, предназначенные для "Южного креста"
и агентов на Кубе.  Сегодня  он  поймал  лишь  несколько  немецких  фраз
откуда-то с севера.
   - Я надеялся увидеть "Южный крест" по пути сюда,  -  сказал  Гест.  -
Когда его заметили в последний раз, он шел в этом направлении.
   - Может быть, вы увидите его завтра, - отозвался Хемингуэй. - Если он
вам попадется, идите за ним следом, не стесняйтесь.
   - А если на нем плывет сеньорита Хельга? - спросил Пэтчи, салютуя нам
бутылочкой виски.
   - Не стесняйся и трахни ее вместо меня, - сказал Хемингуэй и  тут  же
умолк, словно провинившийся мальчишка. Он посмотрел на девушку,  но,  по
всей видимости, запас английских слов Марии не включал в  себя  основные
термины ее профессии.
   - Как бы то ни было, - продолжал писатель, - мы с Лукасом  отправимся
на красотке Тома Шелвина мимо Пуэрто  де  Нуэвитос  за  Кейо  Сабинал  и
осмотрим тамошние реки и протоки, нанесем район на карту и поищем места,
пригодные для заправочных баз.
   Фуэнтес потер подбородок.
   - Странно, что сеньор Шелвин дал вам свой катер для такого дела.
   - Том такой же искатель приключений, что и мы, - сказал Хемингуэй,  -
и был рад оказать мне  эту  услугу.  -  Он  посмотрел  на  Геста  поверх
у