-восточный муссон - принес прохладу, но был  слишком  слаб,  чтобы
поднять  волну  в  водах  Гольфстрима.  Хемингуэй  пребывал  в  радужном
настроении и  показывал  сыновьям  береговые  ориентиры  -  Ла  Терреза,
огромный старый дом, в котором находился их любимый прибрежный ресторан,
высокое  дерево  позади  Ла  Терреза,  под  которым  писатель  частенько
сиживал, выпивая и болтая с местными  рыбаками,  а  потом  он  предложил
мальчикам  попытаться  отличить  рыболовов  от   "guarijos",   кубинских
крестьян, на расстоянии трехсот ярдов и более.
   - Мы не можем разглядеть их лица на этой дистанции, папа, -  возразил
Грегори.
   Хемингуэй рассмеялся и положил руку на плечо младшему сыну.
   - Тебе нет нужды видеть их лица, Джиджи. Понимаешь,  "guarijo"  очень
нервничает, когда едет к морю или в город. Он надевает выходную  рубашку
со складками,  обтягивающие  брюки,  широкополую  шляпу  и  башмаки  для
верховой езды.
   - Ну да, конечно! - воскликнул Патрик, забравшийся на ходовой  мостик
с сильным биноклем. - Ты уже рассказывал об этом, папа. И еще они всегда
берут с собой мачете. Их можно разглядеть даже без оптики.
   Грегори кивнул, уютно устроившись в отцовских объятиях.
   - Да, теперь я вижу, папа. Крестьянина легко отличить по  костюму.  А
как насчет рыбаков?
   Хемингуэй вновь рассмеялся и указал  на  Фуэнтеса,  который  стоял  в
непринужденной позе на узком карнизе рубки по правому борту яхты.
   - Рыбаки - веселые и самоуверенные парни, Джиджи,  -  ответил  он.  -
Носят все, что им заблагорассудится - старую одежду, лохмотья, тряпки. И
если ты  посмотришь  в  бинокль  Мышонка,  то  сможешь  отличить  их  от
"guarijos" по загорелым, мозолистым, покрытым шрамами рукам.
   - Но крестьяне тоже загорелые, - сказал младший.
   - Ты прав, Джиджи, но волосы на  их  руках  темные.  Однако  даже  на
расстоянии ты можешь заметить, что волосы на руках  рыбаков  выгорели  -
они выбелены солнцем и солью.
   - Да, папа, - отозвался мальчик, хотя к этому времени яхта отошла  от
берега так далеко, что фигурки рыбаков были едва видны, а тем более - их
обнаженные руки.
   В тот день мы шли  юго-восточным  курсом  вдоль  северного  побережья
Кубы. Мы рассчитывали заночевать  на  новой  маленькой  базе  кубинского
военно-морского флота  на  крохотном  острове  Кейо  Конфитес,  а  утром
отправиться  к  востоку  на  поиски  пещер  и  "Южного   креста".   Воды
Гольфстрима переливались синевой и пурпуром, в  небе  не  появлялось  ни
облачка, с востока продолжал  задувать  мягкий  "brizas",  и  море  было
усеяно  бесчисленными   рыбачьими   лодками   и   прогулочными   яхтами,
большинство которых шли под парусом из-за нехватки  горючего  в  военное
время. Это был прекрасный день для  плавания,  но  идиллия  закончилась,
едва стало известно, что "старший офицер" Уинстон Гест  забыл  погрузить
на  борт  три  упаковки   пива,   объявленные   Хемингуэем   минимальным
количеством для  шести-,  семидневного  похода.  Я  сидел  внизу,  делая
заметки и размышляя о последствиях, которыми грозило  свидание  Дельгадо
на сигарной  фабрике,  когда  с  палубы  донеслись  крики  и  ругань  на
испанском, английском и французском языках. Я взбежал по  трапу,  решив,
что на поверхность поднялась немецкая подлодка - чего они почти  никогда
не делали в дневное время, - и нас вот-вот возьмут в плен или потопят.
   Все,  даже  мальчики,  громко  проклинали  Геста   за   забывчивость.
Миллионер неподвижно стоял у штурвала, его щеки постепенно багровели, но
глаза были опущены, а выражение лица становилось все более виноватым.
   - Ладно, не бери в голову, Волфер, - сказал Хемингуэй, прерывая поток
ругани. - Надеюсь, мы получим пиво на Кейо Конфитесе вместе с остальными
припасами.
   - А если нет, - с угрозой произнес Синдбад, -  мы  поднимем  мятеж  и
вернемся на Кубу.
   - Или поплывем до Майами, - подал голос Пэтчи Ибарлусия.
   - Может быть, пиво найдется в  секретных  пещерах  немцев,  -  сказал
Патрик. - Ледяное баварское пиво,  спрятанное  в  глубине  пещеры  среди
штабелей бочек с горючим.
   - Баварское пиво, квашеная капуста и сосиски, - простонал Грегори.  -
Но мы будем вынуждены  прорываться  сквозь  охранные  посты  с  рычащими
немецкими овчарками.
   - Я подожгу сеньора Геста и напущу на него собак, - посулил Синдбад.
   - А мы прорвемся внутрь, пока они будут терзать  Волфера,  -  добавил
Патрик с ходового мостика. - Оставим весь подводный  флот  Германии  без
выпивки и жратвы. Боевой дух нацистов упадет, и они покинут Карибы.  Нас
наградят серебряным крестом.
   - И золотыми открывалками для бутылок, - добавил Ибарлусия.
   Фуэнтес,  следивший   за   происходящим   сузившимися   глазами,   со
страдальческим выражением на лице заявил:
   - От этих разговоров о пиве у меня разыгралась жажда.
   Хемингуэй поднялся по трапу на ходовой мостик  и  встал  к  штурвалу.
Гест, до сих пор управлявший  яхтой  из  рубки,  вздохнул  и  уселся  на
скамью.
   - Смелее, парни! - крикнул Хемингуэй.  -  С  господней  помощью  наши
испытания скоро подойдут к концу!
   Я покачал головой и спустился вниз,  продолжая  размышлять  о  лжи  и
коварстве, грозивших захлестнуть "Хитрое дело".

Глава 19

   Помещением для раздумий мне служила  "радиорубка"  -  бывший  носовой
гальюн "Пилар", напичканный электроникой на  сумму  35  тысяч  долларов.
Здесь едва хватало места,  чтобы  сидеть  на  крохотном  табурете  между
панелями коротковолновых приемников и флотских передатчиков. Две  книги,
копии тех, что я видел на "Южном кресте", лежали в  непромокаемой  сумке
рядом с главной радиостанцией - там, где раньше  висел  рулон  туалетной
бумаги. Делая записи, я был  вынужден  класть  блокнот  на  колено.  При
закрытой двери в рубке было очень жарко и тесно, но, по крайней мере,  я
мог уединиться. Теперь, когда на "Пилар" плыли девять мужчин, здесь было
не сыскать отдельного места для сна и отправления тех потребностей,  для
которых прежде предназначался гальюн. Как гласила  наша  самая  расхожая
шутка - особенно ее любили повторять мальчики, - первой жертвой  военных
действий в наших  рядах  станет  тот,  кто  упадет  за  борт,  опорожняя
кишечник в море.
   Надев наушники, я почти не слышал голосов и шума, доносящихся сверху.
Я  пытался  выбросить  из  головы  мысли  о  нашем  нелепом  "походе"  и
сосредоточиться на важных вещах.

***

   Человека, сидевшего напротив Дельгадо  в  баре  сигарной  фабрики,  я
рассматривал от силы две секунды, после чего закрыл дверь, но узнал  его
без малейшего труда. Я  видел  его  фотографию  два  года  назад,  когда
работал в Мехико, и совсем недавно заметил его  имя  и  кличку  в  досье
Теодора Шлегеля,  которое  мне  показал  Дельгадо.  Это  был  тот  самый
человек: темные  волосы,  зачесанные  назад  по  южноамериканской  моде,
доходящие на висках до ушей, те же печальные щенячьи глаза, правая бровь
гуще левой (но  именно  левая  бровь  удивленно  приподнялась,  когда  я
приоткрыл дверь), полные чувственные губы с тонкой  аккуратной  полоской
усов. На нем был светлый дорогой костюм и бордовый безупречно повязанный
галстук со скромным узором из бриллиантов и золотым шитьем.
   Это был гауптштурмфюрер СС Иоганн Зигфрид Бекер, к нынешнему  времени
- капитан Бекер, если в апрельскую аналитическую сводку ОРС не закралась
ошибка. В апреле стало известно, что в начале мая Бекера отзывают из Рио
в Берлин для нового назначения, вероятно, с повышением.
   Бекеру исполнилось двадцать девять, он был почти моим ровесником.  Он
родился в Лейпциге 21 октября 1912 года и, закончив там  колледж,  сразу
вступил в нацистскую партию.
   В  1931  году   его   назначили   в   СС.   Невероятное   событие   -
девятнадцатилетний   юнец   в   рядах   наводящей    ужас    организации
чернорубашечников, "батальона охраны", личных телохранителей  Гитлера  с
20-х годов, превратившейся в  самую  страшную  из  нацистских  структур,
которую  отождествляли  с  Гестапо,  концлагерями   и   ее   собственной
развед-службой, СД.  -  однако  Иоганн  Зигфрид  Бекер  был  незаурядным
молодым  человеком.  В  партийных  документах  отмечались   его   талант
организатора и неутомимость в работе. 20 апреля 1937 года Бекер  получил
звание второго лейтенанта и немедленно  отправился  в  Буэнос-Айрес;  он
прибыл туда 9 мая на борту "Монте Паскуаль"  и  работал  под  прикрытием
должности представителя берлинской экспортной фирмы  "Коммерсио  Алеман"
вплоть до минувшего месяца, когда его вызвали в  Берлин  для  очередного
повышения и получения новых распоряжений.
   Сотрудники ФБР и ОРС в Южной и  Центральной  Америке  считали  Бекера
самым искусным немецким  агентом  в  Западном  полушарии.  В  1940  году
аргентинской полиции почти удалось разоблачить Бекера,  однако  эсэсовец
переехал в Бразилию и предложил  свои  услуги  абверовской  организации,
возглавляемой Альбрехтом Густавом Энгельсом, шефом Теодора Шлегеля - тем
самым Альфредо,  который  подписывал  расшифрованные  нами  передачи.  В
сообщениях, адресованных  Берлину  и  перехваченных  BMP  в  1941  году,
Энгельс  называл  Бекера  "единственным  по-настоящему  профессиональным
агентом" как в его собственной разведывательной  сети,  так  и  во  всей
Южной Америке, и признавался, что  только  "ум  и  энергия"  эсэсовского
офицера поддерживают на  плаву  разветвленную  шпионскую  организацию  в
Рио-де-Жанейро. Когда я работал в Колумбии и Мексике, меня  более  всего
изумлял тот факт, что Бекер служил в СД. разведывательном отделе  СС,  а
Энгельс возглавлял операции Абвера.
   Сотрудники СД и Абвера ненавидели и презирали друг  друга  в  той  же
мере, что и их руководители, Рейнхард Гейдрих и адмирал Канарис.  Каждый
из них мечтал, чтобы его организация была единственной  разведывательной
службой Третьего Рейха. Их соперничество было сродни противостоянию БКРГ
и MI5, сродни крайней антипатии ФБР по отношению к ОСС Донована,  с  той
лишь разницей, что в Германии борьба велась при помощи автоматного  огня
и удара ножом в спину - в буквальном смысле этого слова.
   И вот теперь Иоганн Зигфрид Бекер, офицер СС и агент СД.  получил  из
рук фюрера новый чин и,  вероятно,  куда  более  широкие  обязанности  и
полномочия, в  сущности,  беспрецедентные,  поскольку  они  "объединяли"
усилия Абвера и СД в Южной Америке под единоличным руководством  Бекера.
И этот человек встречался на гаванской сигарной фабрике с моим связным и
единственной ниточкой, ведущей  от  меня  к  Бюро,  специальным  агентом
Дельгадо.
   Об этом следовало хорошенько поразмыслить.
   После  сорокапятиминутного  размышления  я  пришел  к   выводу,   что
существуют лишь четыре возможности.
   Первая состояла в том, что Дельгадо - двойной агент  и  встречался  с
Бекером, намереваясь предать меня, Хемингуэя, ФБР или Соединенные Штаты.
   Во-вторых, Дельгадо мог участвовать в куда более серьезной  операции,
нежели обеспечение моих каникул с "Хитрым делом", - операции, включавшей
в себя превращение гауптштурмфюрера Иоганна Зигфрида Бекера  в  двойного
агента, работающего против Третьего Рейха.
   В-третьих,  Дельгадо  мог  действовать  под  чужой  личиной  в   роли
оперативника либо платного осведомителя  Бекера,  либо  предлагать  свои
услуги в качестве двойного  агента  с  целью  передачи  дезинформации  в
Германию.
   В-четвертых, еще какой-либо вариант, который я не сумел выявить.
   Самым привлекательным выглядел третий; я застал Дельгадо в  ситуации,
в которой зачастую оказываемся  мы,  агенты  ОРС  (я  и  сам  много  раз
проделывал нечто подобное, работая в условиях глубокой  конспирации),  и
все же чувствовал себя неуютно.
   Я  понял,  что  более  всего   меня   беспокоят   странное   стечение
обстоятельств и редкостное согласие между Абвером и  СД.  Обстоятельства
казались странными не только из-за почти абсурдной концентрации  агентов
разведки на Кубе и вокруг любительской затеи Хемингуэя, но также и из-за
того, что Шлегель и Бекер начали свою кубинскую операцию - в чем бы  она
ни заключалась  -  несколько  месяцев  спустя  после  того,  как  ФБР  и
бразильская  полиция  практически  ликвидировали  их   шпионские   сети.
Возможно,  что  ни  тот  ни  другой  не  знали  об  арестах  и   потоках
дезинформации, поступавшей теперь из Рио, но вероятность такого развития
событий казалась пренебрежимо малой. С другой стороны,  Шлегель  покинул
Бразилию до того, как ему стал угрожать арест, а ОРС стало известно, что
Бекер столкнулся с трудностями при возвращении в Берлин нынешней весной,
поскольку итальянская авиакомпания  отложила  трансатлантические  полеты
после трагедии Пирл-Харбора.
   Еще сильнее меня тревожило сотрудничество СД и Абвера.  За  последние
шесть лет я прочел об их взаимоотношениях больше любого  другого  агента
ОРС. Вероятно, я изучил этот  вопрос  лучше,  чем  кто-либо  в  Западном
полушарии, если  не  считать  специалистов  из  ОСС  Донована.  Вот  где
пригодились мои познания в немецком, полученные в юридической школе.
   На первый взгляд, разграничение  полномочий  СД  и  Абвера  выглядело
вполне логичным: люди  Гейдриха  занимались  политическим  шпионажем  по
всему миру, а армейская разведка Канариса вела обширную деятельность  по
сбору военной информации. Данное положение  установилось  в  конце  1936
года,   когда   вражда   между   гиммлеровским   СС    и    традиционным
разведывательным корпусом Абвера достигла такого накала, что Гитлер  был
вынужден лично призвать их к примирению. Это "примирение" оказалось лишь
еще одним громадным шагом СС  и  его  разведывательного  крыла,  СД.  на
неуклонном пути к могуществу.
   Генрих Гиммлер вступил на этот путь в последний день июня 1934  года,
в "ночь длинных ножей", когда СС по прямому приказу фюрера ликвидировало
Эрнста Рема и сотни прочих главарей  коричневорубашечников  СА,  которые
послужили Гитлеру ударной силой, когда он рвался к власти. Той  кровавой
ночью Гиммлер превратил СС из второстепенной организации в  единственную
ударную силу  Третьего  Рейха,  уничтожив  не  только  гомосексуалистов,
руководивших СА, но также и их двухмиллионную уличную армию. Менее  трех
недель спустя после бойни Гиммлер назначил молодого  Рейнхарда  Гейдриха
новым главой разведывательного крыла партии, СД.
   Начиная с 1934  года  главным  соперником  Гейдриха  была  не  служба
внешней  разведки,  но   священное   детище   Канариса,   Абвер.   После
"примирения" в 1936 году обе организации согласились подчиняться "десяти
заповедям"  немецкой   разведки   и   поделили   между   собой   области
ответственности. На практике  Гейдрих  и  его  шеф  Гиммлер  делали  все
возможное, чтобы подорвать авторитет Канариса и опорочить его  в  глазах
фюрера. Их конечной целью было уничтожение Абвера,  который  существовал
уже   сто   лет,   и   подчинение   всех   полицейских,   шпионских    и
контрразведывательных сил службе безопасности нацистской партии.
   Генрих Гиммлер возглавлял как СС, так и СД. Рейнхард  Гейдрих  вплоть
до его убийства в июне руководил Управлением безопасности  Рейха,  РСХА,
состоявшей из следующих основных департаментов: РСХА I -  отдел  кадров,
РСХА II - администрация, РСХА 111  -  внутренняя  разведка,  РСХА  IV  -
Гестапо, РСХА V - следственная группа, РСХААМТ VI - зарубежная разведка.
   В 1941 году директором АМТ был назначен юный  красавец,  бригадир  СС
Вальтер Шелленберг. Тридцати  двух  лет  от  роду,  Шелленберг  выглядел
намного более культурным и здравомыслящим человеком, нежели его погибший
босс, Гейдрих, завсегдатай публичных  домов,  хладнокровный  влиятельный
интриган,  получивший  прозвище  "пражский  мясник"  в  ходе   недолгого
пребывания на посту наместника  Богемии  и  Моравии,  однако,  по  нашим
сведениям, Шелленберг ничуть не уступал Гейдриху в решимости укротить  и
уничтожить Абвер.
   В шпионских кругах Шелленберг  прославился  дерзким  похищением  двух
британских агентов в Голландии в 1936 году.
   Действуя под именем майора Шеммеля, он выразил  желание  примкнуть  к
заговору немецких генералов, планировавших убить Гитлера и заключить мир
с  Англией.  Британская  разведка  проглотила  наживку  и  направила   в
Голландию двух оперативников, которые должны были утром  9  ноября  1939
года встретиться с Шелленбергом в городе Венло. По  сигналу  Шелленберга
его люди на большой скорости прорвались в автомобиле  через  пограничную
заставу, после чего он сковал изумленных агентов наручниками  и  увез  в
Германию для допроса, отстреливаясь из пистолета  от  британской  группы
поддержки.
   Этот  случай  ничуть  не  повредил  репутации  Шелленберга  в  глазах
Гейдриха и Гитлера.
   В 1940 году Шелленбергу почти удалось еще одно похищение - на сей раз
герцога Виндзорского,  бывшего  английского  короля  Эдуарда  VIII.  Его
восхваления в адрес Гитлера  убедили  нацистов  в  том,  что  слабоумный
аристократ  может  оказаться  полезен  для  пропаганды  Третьего  Рейха.
Шелленберг задумал сложный план похищения герцога и герцогини в Испании,
через которую бывший король и его супруга следовали к месту своей ссылки
на Багамских островах. Однако тщательно продуманный замысел - БКРГ и ОРС
узнали о нем  значительно  позже  -  дал  осечку.  Шелленберг  не  сумел
выкрасть герцога, который в последний момент изменил  свои  планы  и  не
появился в Испании.
   Тем не менее неудача не замедлила продвижение Шелленберга к  вершинам
власти; Гейдрих приблизил его к  себе  и  в  июне  минувшего  1941  года
назначил руководителем РСХА АМТ VI.
   Я с любопытством следил за деятельностью Шелленберга и АМТ VI.  В  то
время как люди Абвера в Мексике и Южной Америке совершали одну за другой
грубые ошибки,  которые  привели  к  аресту  большинства  его  агентуры,
оперативники СД действовали намного успешнее. Судя по всему,  Шелленберг
никому не доверял и превыше всего ценил личную отвагу.
   Штаб-квартира АМТ располагалась отдельно от  прочих  административных
зданий  СД  -  в  северо-западном  районе  центра  Берлина   по   адресу
Беркаерштрассе,  32,  на  углу  Гогенцоллерндамм.   Британские   агенты,
побывавшие  в  кабинете  Шелленберга,  рассказывали,  что  в  его  столе
спрятаны два  пулемета,  из  которых  он  мог  расстрелять  любого,  кто
попытался бы его убить.
   Таков был человек, вызвавший Иоганна Зигфрида Бекера в Берлин,  чтобы
поручить ему особую операцию в Южной Америке либо в Карибском  бассейне.
Предполагалось, что эта операция одобрена - а возможно, и разработана  -
шефом Бекера Гейдрихом или даже самим главой СС Генрихом Гиммлером.
   Зачем они привлекли к этой операции  Абвер?  Какое  отношение  к  ней
имеют "Южный крест" и смехотворный план Хемингуэя? И каким образом здесь
замешан Дельгадо?
   Сквозь треск разрядов послышался шум, и я распахнул глаза.  Я  быстро
натянул наушники поплотнее и потянулся к записной книжке и непромокаемой
сумке.
   Кто-то вышел в эфир на частоте "Южного  креста",  используя  шифр  из
блокнота убитого радиста.

***

   Ни днем,  ни  вечером  я  не  сумел  выкроить  время,  чтобы  наедине
поговорить с Хемингуэем о радиопередачах. А рассказывать  ему  о  них  в
присутствии посторонних мне не хотелось.
   В сумерках мы бросили якорь у Кейо Конфитес. Этот  клочок  земли  был
слишком мал, чтобы  назвать  его  островом  или  даже  островком.  Малыш
Грегори сказал, что он похож на каток  в  Рокфеллеровском  центре  -  не
более тридцати ярдов в диаметре,  плоский  и  пустой,  если  не  считать
барака в середине.
   Кубинский военный флот выстроил этот барак и  разместил  в  нем  пост
связи и базу снабжения для затеи Хемингуэя под названием  "Френдлесс"  и
нескольких  других  морских   операций,   но   единственным   признаком,
выдававшим его военное назначение, была высокая радиоантенна над  крышей
и огромный флагшток по соседству. Пока яхта приближалась к  острову,  на
нем развевался кубинский флаг, а, едва мы приготовились  бросить  якорь,
из барака плотно сомкну