Ах да, разумеется. -  Соннеман  покачала  головой,  как  бы  дивясь
собственной глупости. - Я слишком много выпила.
   Я не знакома с доктором Куллинзом,  но  слышала,  что  он  выдающийся
картограф.
   - Два года назад он написал книгу "Неизведанные моря", - сказал я.  -
Нечто вроде истории морских исследований от плавания "Бигля"    до   современных
арктических экспедиций. Ее раскупали нарасхват.
   - Думаю, Куллинз узнал обо мне от ихтиолога Генри Флауэра, - вмешался
Хемингуэй. - Я более  десяти  лет  снабжал  его  сведениями  о  миграции
марлина.  В  1934  году   мы   с   Чарли   Кэдуолдером   отправились   в
океанографическое плавание с  острова  Ки-Уэст.  Я  занимаюсь  подобными
вещами уже несколько лет.
   -  Чарльз  Кэдуолдер?  -  переспросила  Соннеман.  -  Директор  Музея
естественных наук филадельфийской Академии?
   - Он самый, - ответил Хемингуэй. -  Они  с  Томом  Куллинзом  обожали
вместе пропустить стаканчик-другой, ловя марлина.
   - Что же, - сказала Соннеман, пожимая писателю руку,  -  желаю  удачи
вам и вашей экспедиции. Желаю удачи всем нам.
   В ответ мы допили виски, остававшееся в наших бокалах.

***

   Хуан приготовился отвезти Шлегеля и  Соннеман  в  док,  где  их  ждал
быстроходный катер "Южного креста". Хельга пообещала приехать в финку  в
воскресенье. Вслед за этим последовали  объятия  и  рукопожатия.  Теодор
Шлегель очнулся от своего мрачного  оцепенения  ровно  настолько,  чтобы
поблагодарить хозяина и хозяйку за "весьма познавательный вечер".
   Я уже хотел извиниться и оставить Хемингуэя наедине с Дитрих,  но  он
велел мне задержаться. Еще один бокал бренди  спустя  актриса  объявила,
что ей хочется спать и что она отправится в постель. Геллхорн повела  ее
во флигель для гостей.
   По пути женщины продолжали оживленно переговариваться.
   Мы остались вдвоем, и писатель спросил:
   - Где ты всего этого набрался, Лукас? Про американский музей?
   - В своих телефонных счетах вы обнаружите  квитанцию  за  два  весьма
дорогих междугородных разговора с Нью-Йорком, - ответил я.
   - Тебе везет, - заметил Хемингуэй. - Как правило, проходит не  меньше
двух часов, прежде чем соединят с Нью-Йорком. Если вообще соединят.
   Я посмотрел ему в глаза.
   - Зачем вы затеяли эту игру? Если  кто-нибудь  из  них  или  они  оба
действительно работают на Абвер, это было опасно и глупо.
   Хемингуэй бросил взгляд вдоль дорожки:
   - Что ты о ней думаешь, Лукас?
   Вопрос застал меня врасплох, потом я сообразил, что он, должно  быть,
имеет в виду Соннеман.
   - О Хельге? - спросил я. - У нее  железное  самообладание.  Если  она
действительно   немецкий   агент,   значит,   ее    артистический    дар
двадцатикратно превышает способности Тедди Шелла.
   Хемингуэй покачал головой.
   - Я говорил о Фрау, - негромко произнес он. - О Марлен.
   Я не имел ни малейшего  понятия,  зачем  ему  понадобилось,  чтобы  я
хвалил его приятельницу. Потом я вспомнил, что  Хемингуэй  сильно  пьян.
Его безупречная дикция и уверенные движения  рук  заставляли  забыть  об
этом.
   - Настоящая леди, - сказал я. - Очень красивая.
   - Да, - согласился Хемингуэй. - У  нее  восхитительная  .фигура..,  и
чудесное лицо. Знаешь что, Лукас?..
   Я молчал.
   - Даже если бы у Марлен не было ничего,  кроме  ее  голоса..,  совсем
ничего.., то и тогда она могла бы разбить твое сердце.
   Я  неловко   шелохнулся.   Подобные   разговоры   по   душам   нашими
договоренностями не предусматривались.
   - Вы хотите... - начал я.
   Хемингуэй поднял палец.
   - Знаешь, - сказал он,  продолжая  смотреть  вслед  жене  и  актрисе,
которые вошли в освещенный коттедж, - для  меня  нет  большего  счастья,
когда я написал о чем-нибудь, что хорошо знаю, а она прочла это.., и  ей
понравилось.
   Я проследил за его взглядом, устремленным в темноту.
   Хемингуэй мог говорить о Геллхорн, но я был уверен, что речь  идет  о
Дитрих.
   - Я ценю мнение Фрау  превыше  отзывов  большинства  самых  известных
критиков, Лукас. И знаешь, почему?
   - Нет, - ответил я. Было уже  поздно.  Дитрих  осталась  в  финке  на
выходные, значит, завтра и послезавтра Хемингуэю будет  не  до  меня.  Я
хотел показать ему шифровальный блокнот и отправиться на боковую.
   - Она многое знает, - сказал  Хемингуэй.  -  Знает  многое  о  вещах,
которые я описываю в своих книгах. А ты знаешь, о чем я пишу, Лукас?
   Я покачал головой.
   - О выдуманных людях и событиях? - предположил я наконец.
   - Пошел ты к такой-то матери, - сказал Хемингуэй. Но  Он  сказал  это
по-испански, негромко и с улыбкой. - Нет,  Лукас.  Я  пишу  о  настоящих
людях, о жизни, чести и достоинстве, о человеческих поступках. И я  ценю
мнение Фрау, потому что она  многое  знает  об  этом..,  знает  об  этом
буквально все.
   И о любви. Она знает о любви больше, чем  все  те  люди,  которых  ты
когда-либо встречал, Лукас.
   - Пусть так, - сказал я и, взяв пустой бокал с широкого  подлокотника
кресла, провел пальцем по ободку. - Показать вам блокнот?
   Взгляд Хемингуэя сфокусировался.
   - Получилось? Ты его расшифровал?
   - Да.
   - Чего же мы ждем, черт побери? - сказал писатель. - Марти проболтает
с Марлен еще по меньшей мере полчаса.
   Идем в старую кухню, посмотрим, о чем беседуют нацисты в ночном море.
   Мы уже почти добрались до старой кухни, и я начал доставать  блокнот,
когда кто-то забарабанил в парадную дверь.
   Я сунул блокнот в карман пиджака в тот  самый  миг,  когда  Хемингуэй
распахнул дверь.
   На пороге стояли два полицейских. Они крепко держали  за  руки  Марию
Маркес. Мария вырывалась, бранилась, лила слезы и всхлипывала.

Глава 15

   Хемингуэй мгновенно оценил ситуацию.
   - Где ты была? Мы тебя искали! -  по-испански  крикнул  он  Марии  и,
шагнув  вперед,  вырвал   извивающуюся   девицу   из   рук   озадаченных
полицейских.
   Это были не сотрудники  Национальной  кубинской  полиции  и  даже  не
гаванские  легавые.  Они  были  одеты  в  грязную  форму  провинциальных
констеблей. Один из них был без фуражки, и его сальные волосы  закрывали
правый глаз. Тот, что был старше  и  выше  ростом,  выпрямился,  одернул
мятый мундир и обратился к писателю на испанском:
   - Сеньор Хемингуэй, мы весьма сожалеем о том, что побеспокоили вас  в
столь позднее время, однако...
   - Ничего страшного, - ответил Хемингуэй. - Мы только  что  поужинали.
Входите, прошу вас.
   Полицейские шагнули в вестибюль. Они  поглядывали  на  Марию,  словно
сомневаясь в том, что поступили правильно, отпустив ее. Но Хемингуэй уже
держал ее за левый локоть,  обняв  могучей  рукой  за  тонкую  талию,  и
прижимал к себе,  словно  норовистого  жеребенка.  Волосы  девушки  были
растрепаны, лицо опущено, она все еще содрогалась от рыданий.
   - Сеньор Хемингуэй, - вновь заговорил старший. - Эта  женщина..,  она
сказала, что ее зовут Селия. О  ней  сообщили  жители  Сан-Франциско  де
Паула. По всей видимости, она бродила весь вечер.., мы застали ее спящей
в сарае сеньориты Санчес.
   Хемингуэй улыбался полицейским, но, когда он открыл  рот,  его  голос
прозвучал твердо и сурово:
   - Разве закон запрещает спать в чужих сараях, офицер?
   Старший полицейский покачал головой и,  сообразив,  что  до  сих  пор
стоит в фуражке, торопливо сорвал  ее  и  сунул  под  мышку.  Даже  если
Хемингуэй - янки, он все равно важная особа, знаменитый  писатель,  друг
множества важных особ в Гаване и кубинском правительстве.
   - Нет, нет, сеньор.., то есть, я хотел сказать,  да  -  с  формальной
точки  зрения  она  нарушила  границы  чужих  владений..,  впрочем,   мы
арестовали эту девушку, потому что  Национальная  полиция  распорядилась
искать похожую на нее женщину, гаванскую  "jinetetra"  по  имени  Мария,
которую хотят допросить в связи  с  убийством...  -  Вместо  того  чтобы
назвать  Марию  шлюхой,  он  воспользовался   другим,   более   вежливым
выражением. - Эта женщина утверждает, будто  бы  она  работает  в  вашем
поместье, сеньор Хемингуэй.
   - Так  оно  и  есть,  -  громко  произнес  писатель,  вновь  улыбаясь
полицейским. - Она работает у меня  несколько  месяцев..,  хотя  сказать
"работает" было бы  преувеличением.  Ее  мать  обещала,  что  она  будет
хорошей служанкой, но она до сих пор днями напролет тоскует по  дому.  -
Хемингуэй повернулся к Марии:
   - Селия, ты опять сбежала домой?
   Мария, не поднимая лица, кивнула и всхлипнула.
   Хемингуэй ласково потрепал ее по затылку.
   - Видите ли, господа.., в наши времена трудно найти хорошую прислугу.
Спасибо, что привели девушку обратно. Не хотите ли выпить на дорогу?
   Полицейские  переглянулись,  явно  почувствовав,  что  контроль   над
ситуацией уплывает у них из рук.
   - По-моему... - заговорил старший,  -  думаю,  сеньор  Хемингуэй,  мы
должны доставить  ее  в  Гавану.  В  распоряжении  Национальной  полиции
указано...
   - В этом нет нужды, - перебил Хемингуэй, подходя к двери. -  Если  вы
увезете девушку в город, кому-нибудь придется ночью везти ее обратно. Вы
выполнили свой  долг,  джентльмены.  Может  быть,  все-таки  выпьете  по
стаканчику?
   - Нет, нет,  спасибо,  сеньор  Хемингуэй.  -  Старший  вновь  натянул
фуражку, и писатель вывел их на террасу.
   - Тогда заглядывайте к  нам  в  воскресенье  на  барбекю,  -  радушно
предложил Хемингуэй. - В воскресенье к нам приедет мэр Гаваны. Мы сочтем
за честь видеть вас среди наших гостей.
   - Да, да, спасибо, - в один голос произнесли полицейские  и,  отдавая
честь, попятились к воротам.
   Хемингуэй помахал им с  террасы  левой  рукой,  поскольку  правой  он
продолжал обнимать Марию.  Как  только  дряхлая  полицейская  машина  со
скрипом покатила по дорожке, он втолкнул девушку в дом.
   - Сейчас ты пойдешь в новую  кухню  и  подождешь,  пока  мы  тебя  не
позовем, - негромко сказал он ей.
   Мария кивнула и вышла, не говоря ни слова.
   - Мальдонадо узнает об этом и заявится сюда,  -  сказал  я.  -  Чтобы
проверить, кто она такая.
   Хемингуэй повел массивными плечами.
   - Тогда мне придется застрелить Мальдонадо, - отозвался он. -  Теперь
поздно о чем-либо сожалеть. - Он все еще  говорил  по-испански,  хотя  я
обращался к нему на английском.

***

   Я раскрыл шифровальный блокнот на столе в старой  кухне.  В  доме  не
было никого, кроме Марии, а она не могла подслушать нас сквозь  стены  и
толстые двери.
   Для своих записей я воспользовался страничками блокнота,  но  еще  не
заполнил ни одну из сеток Кохлера. Я написал  над  первой  сеткой  слово
"Brazilians" и вычеркнул соответствующие клетки.
   Теперь сетка выглядела так:

BRAZILIANS



   - Откуда ты узнал ключевое слово? -  спросил  Хемингуэй.  -  И  какие
клетки следует вычеркнуть?
   - Я взял первое слово на сто девятнадцатой странице "Геополитики",  -
ответил я.
   - Откуда ты узнал номер страницы?
   - Во вступительной группе символов  сообщения  указано,  что  искомая
страница - девятая, и что сообщение отправлено 29 апреля, - объяснил  я.
- В качестве отправной точки они используют 20 апреля.
   - Почему?
   - Это не имеет значения, - сказал я. - Итак, 20 апреля - нулевой день
и вместе с тем сто десятый день года.
   Иными словами, "девятая страница"  на  самом  деле  имеет  номер  сто
девятнадцать. Первое слово на этой странице - "Brazilians".
   - Прекрасно, - сказал Хемингуэй. - А как насчет вычеркнутых клеток?
   - Им назначены номера в соответствии с кодовым словом "Brazilians", -
ответил я. - Первая буква в слове - "В", она же вторая  буква  алфавита.
Поэтому я вычеркнул вторую клетку. В данном случае используется  простая
подстановка цифр вместо букв... "k" - это ноль, а ложная буква - "х".
   Вступительная группа сообщения -  "x-k-k-i-x",  что  переводится  как
"страница 009", то есть, начиная с 20 апреля, сто девятнадцатая страница
книги.
   Хемингуэй кивнул.
   - Вторая буква в слове  "Brazilians",  -  продолжал  я,  -  это  "г",
которая,  если  исключить  "k",  обозначающую   ноль,   расположена   на
семнадцатом месте. Я отсчитал семнадцать позиций от  первой  зачеркнутой
клетки на втором месте и вычеркнул ту,  на  которой  остановился.  Потом
идет "а", первая буква алфавита, следовательно...
   - Я все  понял,  -  нетерпеливо  произнес  Хемингуэй.  -  Но  где  же
расшифровка?
   Я показал ему записи Кохлера на первой страничке.
   - Пропустите первые две группы по  пять  символов  -  они  ничего  не
означают, -  а  также  группу  "x-k-k-i-x",  и  здесь  начинается  текст
сообщения от 29 апреля. - Я указал нужное место.
   h-r-1-s-l/r-i-a-l-u/i-v-g-a-m/v-e-e-b-l/e-r-s-e-d/e-a-f-r-d/m-1-e-o-e
/w-d-a-s-e/o-x-x-x-x
   - И все же  я  не  понимаю...  -  заговорил  Хемингуэй,  но  я  начал
вписывать буквы в клетки, и он сказал:
   - Ага. Они идут вертикально.
   - Да, колонками по пять символов.
   Я быстро заполнил оставшиеся клетки.
   - Дай взглянуть, - сказал писатель.



   Он прочел сообщение вслух, но очень тихо:
   - "Умберто прибыл, передал послания, все в порядке, Альфредо".  -  Он
посмотрел на меня. - Кто такой Альфредо?
   - Это кличка радиста, - сказал я, а про себя подумал:
   "Альбрехт  Густав  Энгельс,  бывший  оператор   тайной   радиостанции
"Боливар" в Рио, ныне пребывающий под строжайшим надзором".
   -  Думаешь,  это  Кохлер?  -  спросил  Хемингуэй   голосом   донельзя
возбужденного мальчишки.
   - Возможно, - сказал я. - Но, скорее, этот человек обитает на суше.
   Хемингуэй кивнул и вновь посмотрел на блокнот, держа его едва  ли  не
благоговейно, словно  Том  Сойер,  которому  в  руки  попалась  карта  с
обозначением мест, где зарыты сокровища.
   - Кто такой Умберто?
   Я пожал плечами, хотя знал об этом из последнего  досье,  полученного
мной от Дельгадо. Кличку "Умберто" носил абверовский агент  Герберт  фон
Хейер, сорокалетний бразилец, который родился  в  Сантосе,  но  ходил  в
школу в Германии, там же обучался ремеслу разведчика и  стал  помощником
Энгельса. Он был посредником между Энгельсом и нашим сегодняшним  гостем
Теодором Шлегелем. Фон Хейера арестовали через два дня после  того,  как
Шлегель отправился в экспедицию фонда "Викинг".
   - Что еще? - нетерпеливо спросил Хемингуэй. - Что  еще  содержится  в
блокноте?
   Первая страница была исписана убористым почерком Кохлера.
   - Сейчас посмотрим, - сказал я. - Следующее  сообщение  ссылается  на
семьдесят восьмую страницу.
   - "Геополитики"?
   - Нет, антологии германской литературы, - ответил я. - Вводная группа
символов указывает на первые двадцать шесть букв на этой странице.  -  Я
выписал их: "it took years for him to realize".
   - Минутку, - сказал Хемингуэй. - Это по-английски.
   - Вы  очень  наблюдательны,  -  съязвил  я.  -  Оригинал  написан  на
немецком. Это еще один трюк Абвера - прежде чем расшифровывать послание,
агент должен перевести ключевую фразу.
   - Хитрые ублюдки, - пробормотал Хемингуэй.
   Я невольно улыбнулся. Из всех шифров,  которыми  пользовались  немцы,
этот был самый простой - для удобства  полевых  агентов,  действующих  в
районах, где риск перехвата минимален.
   - Да, - сказал я. - Однако в данном случае  использован  другой  код,
вероятно, потому,  что  это  было  сообщение  Кохлера,  отправленное  им
седьмого мая из открытого моря.  Первые  двадцать  шесть  букв  образуют
кодовую группу. Кохлер присвоил каждой букве номер.., единицы - для всех
"а", двойки - для всех "е", тройки для "f"...
   - Подожди, - остановил меня Хемингуэй. - Где же.., а, я  понял.  "Ь",
"с" и "d" во фразе "it took him years to realize" отстутствуют.
   - Совершенно верно, - отозвался  я.  -  Таким  образом  данная  фраза
зашифровывается      в      виде      численной       последовательности
5-12-12-9-9-6-13-2-1-10-11-3-9-10-4-5-8-12-9-102-1-7-5-14-2.
   - Хм-мм... - произнес Хемингуэй.
   -  Теперь  дело  несколько  усложняется,  -  продолжал  я.  -  Кохлер
передавал буквы теми же пятисимвольными группами, но, вместо того  чтобы
начинаться в первой колонке сверху вниз, текст сообщения начинается  под
первой буквой "а".
   В нашем случае - под буквой "а" в слове "years".
   Я обвел чертой запись Кохлера на первой странице, целиком  содержащую
текст                          второй                          передачи:
o-t-o-d-o/v-y-l-s-o/c-s-n-e-m/o-d-b-u-m/e-e-d-t-w/o-y-r-d-t/e-s-i-a-a/b-
1-r-e-r/n-i-f-t-i/s-s-t-b-r/s-d-o-i-a/e-e-e-t-r/c-g-e-i-1/t-n-y-r-i/i-e
n-m-d/y-e-e-i-e/r-t-n-n-t/t-r-c-n-t/g-e-a-m-o/v-o-f-s-e/r-s-d-t-i/i-o-a-
e-n/r-t-n-n-t/h-e-o-n-d/s-t-o-e-o
   - Все ясно, - сказал Хемингуэй. Он взял  карандаш  и  написал  первую
группу под буквой "а" в слове "years". - Вторая группа  располагается..,
где? Под второй буквой "а"?
   - Да, - ответил я.
   Хемингуэй вписал "v-y-1-s-o" под буквой "а" в слове "realize".
   - А вот третья, - сказал он. - Она пишется под первой "е",  следующей
буквой в этом алфавите.
   - Ну вот вы и разобрались, что к чему, - заметил я. Хемингуэй  быстро
заполнил оставшиеся клетки:



   Хемингуэй прочел сообщение вслух, по контексту  дополняя  недостающие
слова:
   - Британский конвой из десяти грузовых судов  и  одного  эсминца  был
замечен  вчера  в  полночь  у  Ресифа.   Точно   неизвестно,   куда   он
направляется, но, скорее всего, на Тринидад.
   Дополнительную информацию передадим завтра.
   Хемингуэй откинулся на спинку кресла и бросил карандаш на стол.
   -  Ради  всего  святого,  Лукас,  это  уже  не  игра!  Эти   мерзавцы
действительно помогают топить корабли.
   Я кивнул:
   - Однако мы можем лишь предполагать, что это было сообщение  Кохлера.
Может быть, он перехватил другую передачу  из  Бразилии..,  или  даже  с
Кубы. Это могла быть даже передача с  субмарины,  которую  мы  видели  в
море.
   Хемингуэй помассировал щеки:
   - Что содержат оставшиеся кодовые группы?
   Я улыбнулся.
   - Тут начинается самое интересное. Насколько я  могу  понять,  Кохлер
зашифровал их накануне своей смерти или еще на день  раньше.  -  Я  взял
карандаш, вычеркнул ячейки на следующей странице, написал двадцать шесть
ключевых букв и  молниеносно  заполнил  сетку:  "15  мая  -  три  агента
высадились на сушу, LJ-176, координаты: 23 град. 21 мин, сев. долг.,  80
град. 18 мин. зап. шир. Все в порядке".
   - Me cago en Dios! - вскричал Хемингуэй. - Estamos copados!
   Я  невольно  моргнул,  услышав   его   вульгарную   фразу,   дословно
переводившуюся так: "Я испражняюсь на господа! Нас обложили".
   Хемингуэй помчался в свой кабинет за морскими  картами.  Я  преодолел
несколько  шагов,  отделявших  старую  кухню  от  новой,  и  внимательно
посмотрел на Марию. Девушка понуро  сидела  за  столом,  держа  в  руках
стакан с водой. Она подняла на меня покрасневшие  глаза.  Я  кивнул  ей,
закрыл дверь, вернулся в старую кухню и вновь принялся изучать блокнот и
записи в нем.
   Хемингуэй разложил на столе карту кубинских прибрежных вод. Это  была
старая карта с множеством чернильных и карандашных пометок.
   - Вот, - сказал он,  тыча  в  карту  кончиком  пальца.  -  Эта  точка
находится в семи-восьми милях от маяка у Бахия де Кадис Ки. Я  знаю  это
место. Отличная позиция для высадки шпионов. Слабый прибой, и они  могут
укрыться в горах уже  через  двадцать  минут.  Проклятие!  -  Он  хватил
кулаком по столу.
   - В блокноте еще два сообщения, -  произнес  я  и  показал  ему  свои
записи, даже не вычеркивая клетки.
   Первый текст гласил: "13 июня, U-239, три агента..." - и  координаты.
Потом сокращенными словами: "Амер. Алюм.
   Корп., Ниаг. водоп. электрост., Нью-Йор, водоснабж."
   - Полагаю, это цели намеченных диверсий,  -  негромко  добавил  я.  -
Американская алюминиевая корпорация, большой гидроэлектрический комплекс
на Ниагарском водопаде и система водоснабжения Нью-Йорка.
   - Тринадцатое июня!  -  взревел  Хемингуэй  так  громко,  что  я  был
вынужден призвать его к тишине, иначе  нас  услышала  бы  Мария.  -  Эти
диверсии только предстоит совершить. Они пытаются  добрать