что ты пляшешь под  дудку  Хемингуэя,  он  выдернет
тебя отсюда с такой скоростью, что, глядишь, оторвет твою тупую  голову.
И  что  тогда?   Хемингуэй   нипочем   не   согласится   взять   другого
"консультанта", и я  буду  вынужден  трудиться  вдесятеро,  наблюдая  за
"Хитрым делом" со стороны, когда болваны из  гаванского  отделения  Бюро
станут дышать мне в затылок.
   Я посмотрел на отпечатанные  страницы  своего  рапорта  и  ничего  не
сказал. В эту минуту меня занимало другое - кто  из  нас  лучше  владеет
смертоносными приемами рукопашной, я или  Дельгадо?  Было  бы  интересно
выяснить это наверняка.
   Дельгадо взял свою сумку, вынул оттуда два  досье  и  положил  их  на
стол.
   - Я решил, что они тебе пригодятся. - Он встал и потянулся. - Я схожу
пропустить стаканчик, а ты пока почитай.
   Оставь папки на столе. Я вернусь сюда и заберу их.
   Я понимал, что он  ни  в  коем  случае  не  оставит  меня  наедине  с
секретными материалами в пустом доме. Он затаится где-нибудь поблизости,
дожидаясь моего ухода.
   Первой я открыл папку потоньше. Это было  обычное  досье  ФБР,  а  не
секретные материалы Гувера под грифом "О/К".  Из  оглавления  на  первой
странице был ясно, что я не найду здесь ни отчетов наружного наблюдения,
ни  расшифровок  переговоров,   ни   компрометирующих   фотографий,   ни
аналитических заметок. Личное дело этой женщины ничем не  отличалось  от
миллионов  досье  ФБР  на  других  американских  граждан   -   результат
анонимного доноса или  единичных  контактов  с  людьми,  состоящими  под
надзором Бюро; могло случиться и так, что имя женщины попросту мелькнуло
где-нибудь при подозрительных обстоятельствах, и на нее завели папку.
   Хельга Соннеман, в девичестве Хельга Бисхофф, родилась 11  августа  в
Дрездене, Германия. Ее отец погиб на службе кайзера в 1916  году  -  был
отравлен газом во время битвы при Сомме.
   Мать Хельги вновь вышла замуж в  1921  году,  на  сей  раз  за  Карла
Фридриха Соннемана. У герра Соннемана были три  дочери  и  два  сына  от
предыдущего  брака;  одна  из  сводных  сестер  Хельги,  Эмми  Соннеман,
впоследствии стала женой Германа Геринга.
   В 1936 году Эмми познакомила Хельгу с Ингой Арвад.
   Арвад тогда работала корреспондентом в Берлине и обратилась к будущей
миссис Геринг с просьбой  об  интервью.  Женщины  так  понравились  друг
другу, что Эмми  пригласила  Ингу  в  свой  загородный  дом,  где  Арвад
встретилась с двадцатипятилетней Хельгой, которая приехала  в  Германию,
чтобы стать свидетелем величия Третьего Рейха  и  побывать  на  закрытой
свадебной церемонии сестры.
   В согласии с кратким жизнеописанием  Хельга  Соннеман  перебралась  в
Штаты в 1929 году, сразу после биржевого краха - сначала  как  студентка
колледжа  Уэллсли,  где  ее  главными  предметами  были  антропология  и
археология, потом - как супруга хирурга из Бостона. Этот  брак  оказался
непродолжительным,  и  во   второй   половине   30-х   Хельга   получила
американское гражданство, развелась с врачом и  поселилась  в  Нью-Йорке
под собственной фамилией. Последние десять лет она работала  независимым
экспертом по предметам древнего искусства - ее узкой специальностью были
резьба и керамика майя, инков и ацтеков.  Хельга  сотрудничала  с  рядом
ведущих американских университетов, а в настоящее  время  подвизалась  в
нью-йоркском Музее естественной истории.
   В досье упоминались ее связи с Герингом и другими высокопоставленными
нацистами - по всей видимости, Соннеманы были особенно дружны с  Гессом,
- однако на протяжении 30-х годов поездки Хельги в Германию были редки и
ничем не примечательны. Создавалось впечатление, что красавица блондинка
не интересуется политикой. За последние десять  лет  она  несколько  раз
бывала в Европе, но гораздо чаще путешествовала  по  Мексике,  Бразилии,
Перу и другим странам Южной Америки.
   Разумеется, в досье то и дело встречалось имя Инги Арвад.
   Помимо встреч в Германии и Дании, Хельга была  одним  из  тех  людей,
которых Арвад навещала в Штатах, приехав туда в 1940 году.  Более  того,
Арвад несколько недель прожила в Нью-Йоркской квартире Хельги,  пока  из
Европы  не  прибыл  доктор  Поль  Фейос.  Перекрестные  ссылки  в  досье
Соннеман, опиравшиеся на доклады людей,  которые  следили  за  Арвад  во
время   посещения   ресторанов   в   компании    Алекса    Веннер-Грена,
ограничивались упоминанием о том, что "среди присутствующих  была  также
мисс Хельга Соннеман, знакомая мистера Фейоса".
   В конце осени  1941  года,  вскоре  после  того,  как  любовник  Инги
Веннер-Грен подарил фонду "Викинг" яхту "Южный крест",  доктор  Фейос  и
Совет  директоров  фонда  пригласили  Хельгу  в  экспедицию  в  качестве
археолога  и  хранителя  найденных  ценностей.  В  наспех   отпечатанном
сообщении указывается, что 15 апреля текущего года  она  отправилась  на
Багамы, чтобы занять  место  на  принадлежащем  "Викингу"  судне  "Южный
крест", которое, по данным наблюдения, заправлялось там 17  апреля  1942
года. На этом досье заканчивалось.
   О Тедди Шелле не упоминалось ни единым словом.
   Досье Шелла было намного солиднее папки Соннеман.
   Судя по фотографиям и отпечаткам пальцев, переданным на этой неделе в
Бюро старшим специальным агентом  Р.  Г.  Ледди  (гаванское  отделение),
лысый  бизнесмен,  известный  на  борту  яхты  под  именем  Тедди  Шелл,
однозначно идентифицировался  как  Теодор  Шлегель,  абверовский  агент,
которого  разыскивали  бразильская  федеральная   полиция   и   ДОПС   -
политическая полиция этой страны, специализирующаяся на контрразведке, а
также Особая разведывательная служба  ФБР  по  обвинению  в  шпионаже  в
Бразилии.
   Теодор Шлегель родился в Берлине в 1892 году.  Начав  Первую  мировую
войну солдатом, в 1918 году он ушел в отставку в возрасте двадцати шести
лет, в  чине  лейтенанта.  В  результате  успешной  деловой  карьеры  он
возглавил крупнейшую сталелитейную фирму Германии в  Крефельде.  В  1936
году  его  направили  в  Бразилию,  чтобы  ликвидировать  там  убыточное
отделение фирмы. Шлегель быстро выполнил это  задание  и  учредил  новый
филиал "Компаниа де Акос Марафон" - в досье он фигурировал под названием
"Сталелитейная компания "Марафон". В годы, когда Третий  Рейх  рвался  к
войне  и  владычеству  над  Европой,  Шлегель  управлял   компанией   из
штаб-квартиры в Рио-де-Жанейро,  время  от  времени  наезжая  в  контору
филиала в Сан-Пауло. Также он нередко бывал в Германии и США,  знакомясь
с работой сталелитейных предприятий в этих странах. К 1941 году  Шлегель
несколько   раз   посетил   Нью-Йорк   под   именем    Теодора    Шелла,
датско-германского предпринимателя и  филантропа.  По  данным  налоговых
органов, одной из некоммерческих организаций, пользовавшихся  финансовой
поддержкой Шелла, был фонд "Викинг", зарегистрированный  в  Делаваре.  В
светских кругах Нью-Йорка лысого, всегда изысканно одетого  Шелла  звали
Тедди. В досье имелась фотография, на которой "Тедди Шелл" с  бокалом  в
руках позирует вместе с улыбающимся Нельсоном Рокфеллером.
   В рапорте не было указано точно, когда именно Теодор Шлегель,  он  же
Тедди Шелл, был завербован Абвером, однако по наиболее вероятной  версии
это случилось во время его поездки в Германию в 1939 году. К  1940  году
ДОПС и его  американские  советники  из  ФБР  заподозрили,  что  Шлегель
является немецким шпионом по кличке "Салама", который передавал сведения
о   грузоперевозках   союзников   с   помощью   потайной   радиостанции,
находившейся в Рио либо в его предместьях. Одновременно Салама получал и
передавал деньги и шифрованные сообщения через немецкую компанию  "Дойче
Эдельстальверке",  фирму,  которая  днем  вела  с  ним   дела   как   со
сталелитейным  магнатом,  а  ночами  пересылала  Абверу  в  Берлин   его
объемистые донесения.
   Первоначальные подозрения Шлегель навлек на себя своими контактами  с
немецким инженером Альбрехтом Густавом Энгельсом, абверовским шпионом  и
радиоспециалистом,   известным   в   южно-   и    центральноамериканских
контрразведывательных кругах под кличкой Альфредо.
   Мне не было нужды изучать разведсводку о приятеле  Шлегеля  Энгельсе.
За  время  работы  в  Мексике,  Колумбии  и  других  странах  я  отлично
познакомился с Альфредо. Теоретически Энгельс являлся радистом Шлегеля в
Бразилии, однако он с таким блеском осуществлял операции Абвера,  что  к
1941 году его радиостанция в Рио-де-Жанейро - в ОРС  она  числилась  под
кодовым наименованием "Боливар" - стала  информационным  узлом  немецкой
разведки,  к  которому  стекались  сведения  из  Нью-Йорка,   Балтимора,
Лос-Анджелеса, Мехико, Вальпараисо и Буэнос-Айреса.  Вдобавок  Альфредо,
он же Альбрехт Густав Энгельс, контролировал  несколько  сотен  агентов,
беспрепятственно действовавших в этих городах и десятке Других.
   Я знал, что в октябре минувшего 1941 года "Душко"  Попов,  тот  самый
"Трехколесный велосипед", за которым Ян  Флеминг  в  прошлом  августе  с
таким удовольствием ходил по пятам по португальским казино,  прилетел  в
Рио, чтобы обсудить с Альфредо возможность установки мощного  секретного
передатчика в Штатах. Согласно досье, Теодор  Шлегель  присутствовал  на
этой встрече и вернулся в Нью-Йорк вместе с  Поповым  под  именем  Тедди
Шелла.
   Именно  Энгельс  передал  из  Берлина  Попову  список   вопросов   об
организации обороны Пирл-Харбора, интересовавших японцев.
   Весной нынешнего года военное руководство Штатов оказало давление  на
Бразилию, добиваясь прекращения шпионской деятельности Германии  в  этой
стране. Глава Генштаба США Джордж Маршалл направил бразильскому генералу
Гоузу Монтейро письмо, в котором просил и  требовал,  чтобы  бразильская
армия и полиция предприняли надлежащие меры.
   К своему письму Маршалл приложил выдержки из секретных материалов BMP
и БКРГ  -  перехваченные  передачи  радиостанции  "Боливар"  Энгельса  с
указанием  координат  и  графика  движения  "Королевы  Марии",   которая
отправилась без сопровождения  на  Дальний  Восток  с  девятью  тысячами
американских солдат на борту.
   ФБР перехватило послание Маршалла и  сняло  с  него  копию.  Один  из
заключительных абзацев  гласит:  "Если  бы  судно  было  потоплено,  что
неизбежно  повлекло  бы  гибель  тысяч  наших  солдат,  а   в   общество
просочились слухи о том, каким образом враг узнал о  маршруте  "Королевы
Марии", данный  инцидент  поставил  бы  под  удар  дружбу  между  нашими
странами".
   На простом языке  это  означало  следующее:  если  бы  транспорт  был
торпедирован в результате передач "Боливара", а также некомпетентности и
бездеятельности  бразильцев,  американская  военная   помощь   была   бы
прекращена.
   В ответ, как свидетельствует досье, ДОПС  и  бразильская  федеральная
полиция, понукаемые ФБР, BMP, OPC и  армейской  контрразведкой  США,  со
скрипом начали аресты в районах Рио-де-Жанейро и Сан-Пауло.
   Теодор Шлегель остался на свободе. Аресты начались в середине марта и
продолжались до конца апреля. В согласии с последним документом досье  4
апреля Теодор Шлегель - он путешествовал под именем Тедди Шелла и,  судя
по всему, не догадывался об участи своих коллег - вылетел на  Багамы,  а
затем в Нью-Йорк.  В  Нассау  он  встретился  со  своим  другом  Акселем
Веннер-Греном, а в Нью-Йорке - с доктором Фейосом и  Советом  директоров
"Викинга", которые в ответ на очередное  филантропическое  пожертвование
бизнесмена Шелла назначили лысого аккуратного немца руководителем первой
экспедиции принадлежащего фонду исследовательского судна "Южный крест".
   - Святой Иисусе, - пробормотал я, смахивая пот со лба.
   По сравнению с этими материалами гордиев узел  казался  чем-то  вроде
незамысловатого рукоделия бойскаутов.
   Я оставил досье на столе и вышел на улицу, залитую палящим солнцем.

***

   Шифровальный блокнот мертвеца приводил меня в бессильное бешенство.
   Должен признаться, я никогда не был особенно силен в  криптографии  -
ни в Квантико, ни в Лагере "X". Объясняя Хемингуэю абверовскую  систему,
я выражался весьма расплывчато, но истина заключалась в  том,  что  хотя
мне и доводилось довольно часто иметь дело с кодированными сообщениями в
Мексике и других местах, как правило, я ограничивался тем,  что  отсылал
их в местное отделение OPC либо вашингтонским экспертам ФБР. В сущности,
они умели разгадывать шифры ненамного лучше меня  и  старались  сбагрить
эту   обязанность   BMP,   армейской   "Джи-2"   или    даже    разведке
Госдепартамента, этому малопонятному органу безопасности, в котором, как
полагал Хемингуэй, служил и я.
   Я почти не сомневался в том, что мои исходные  посылки  верны.  Сетки
шифровального  блокнота  Кохлера  имели  стандартный  формат.   Типичная
национальная черта немцев - выработав однажды удобную  изящную  систему,
они неукоснительно придерживались ее, хотя это и было вопиющей глупостью
в  мире,  где  любой,  даже  самый  лучший  шифр  может  быть   разгадан
специалистами противника. И хотя за время наблюдений в канадском  Лагере
"X" я не смог добыть тому надежных подтверждений, ходили упорные  слухи,
будто бы англичане уже взломали самые сложные германские коды  и  именно
этим обстоятельством объясняется успех наиболее блистательных  десантных
операций  Британии.  С  другой  стороны,  морские  победы  Германии  над
островом все множились, так что если  британцы  действительно  разгадали
основные коды противника и принципы действия  шифровальных  устройств  -
особенно тех, что использовались на немецких субмаринах,  -  значит,  их
командование было готово платить за сохранение этой тайны ценой огромных
потерь в кораблях и живой силе.
   Я  же  имел  дело  с  самым  заурядным  шифром  немецкого   "функера"
(радиста).
   Не было никаких сомнений в том,  что  этот  шифр  прост  -  как  я  и
объяснил Хемингуэю. Почти наверняка одна или  несколько  книг  из  каюты
Кохлера содержали ключевое слово или  фразу,  которая  являлась  основой
зашифрованного сообщения. Сетки имели по пять строк с  двадцатью  шестью
столбцами, поэтому ключом к шифру должны быть первые двадцать шесть букв
условленной страницы в условленной книге.
   Но "какой" страницы и "какой" книги?
   Я  знал,  что  в  случае  двадцатишестибуквенных  шифров  немцы,  как
правило,  назначают  для  каждого  дня  года  отдельную  страницу.  "Три
товарища" Ремарка для этого не годились - в небольшом романе было  всего
106 страниц. Я предположил, что "Три товарища" содержат "первое  слово",
которое определяет, каким образом разбита сетка. Но  на  какой  странице
находится это слово?  Ее  номер  должен  был  передаваться  кодированным
сигналом,  предшествующим  тексту  как  таковому.  Но  как  организовано
послание, которое мы обнаружили в блокноте, - на основе  двадцати  шести
букв или кода "первого слова"?
   Я решил, что это не имеет значения. В моем распоряжении  были  тексты
донесений Кохлера: /h-r-s-1-s/r-i-a-l-y/i-v-g-a-m/.., и так  далее.  Мне
оставалось лишь выяснить, какие из донесений были закодированы  тем  или
иным шифром, с какими ключевыми фразами или словами, из каких  книг  они
взяты и на каких страницах расположены.
   Ну что ж, сто шесть страниц  -  не  так  много.  Я  должен  был  лишь
подставить  первые  слова  из  всех  страниц,  соответствующим   образом
заполнить  сетки  и  посмотреть,  как  будет  выглядеть   расшифрованное
сообщение. Многие слова отпадали, поскольку  были  слишком  короткими  -
"Ich", "Und", "Die" и  так  далее.  Некоторые,  например,  "uberflutete"
(страница  11),  "mussen"  (страница  24),  "Gottfried"  (страница   25)
поначалу  казались  подходящими,  однако  их  подстановка  приводила   к
бессмыслице. Уже наступил вечер, когда  должен  был  состояться  ужин  с
Хельгой Соннеман, Тедди Шеллом и загадочной "Фрау", а я  не  продвинулся
ни на шаг. "Фрау" собиралась на несколько дней остановиться  во  флигеле
для гостей, и я помог Хемингуэю убрать  оттуда  карты,  папки,  досье  и
пишущую машинку - шифровальный блокнот Кохлера и три книги были спрятаны
в сейфе в  главной  усадьбе,  -  после  чего  упаковал  свои  пожитки  и
перебрался в "Первый сорт", где меня встретила Мария  Маркес,  приподняв
брови и чуть искривив полные губы. Дикарке позволили питаться в  главном
доме вместе со слугами и загорать у бассейна по вечерам, когда Хемингуэй
был поблизости и мог ее  защитить,  однако  сегодня  ей  строго-настрого
запретили появляться в финке, и у девицы было отвратительное настроение.
   Мне предстояло выполнить  в  Гаване  несколько  поручений  и  вернуть
"Линкольн" в поместье.  Кем  бы  ни  была  "Фрау",  Хемингуэй  собирался
встретить ее в аэропорту в половине пятого. В моем распоряжении было два
часа.
   Я остановился у первого попавшегося телефона-автомата.
   Голос в трубке произнес:
   - Разумеется, господин Лукас. Приезжайте немедленно.
   Мы ждем вас.
   "Насиональ" был самым дорогим отелем Гаваны. Я припарковал  машину  у
пляжа, прошагал несколько кварталов, вернулся, сдваивая  след,  и  пошел
вдоль дороги, проверяясь в стеклах витрин и предпринимая другие меры для
обнаружения слежки. Я не заметил ни Мальдонадо, ни Дельгадо,  ни  других
людей, которые в последнее время проявляли ко мне интерес. Тем не менее,
прежде чем войти в широкие двустворчатые двери отеля, я помедлил. Я  еще
мог оправдаться за поступки, совершенные мной  до  нынешнего  мгновения.
Успешно выполнив задание, я мог умолчать о том, что сыграл главную  роль
в спектакле с фейерверками и объяснить, что  отложил  доклад  о  находке
блокнота до его расшифровки.
   Но сейчас я  собирался  нарушить  правила  ФБР  и  ОРС  и  преступить
межведомственную этику.
   К черту.
   - Входите, входите, Лукас, - сказал  Уоллес  Бета  Филлипс,  встречая
меня в дверях номера 314.
   В номере находился еще один человек, но не Коули, шофер, который  нас
возил. Это был профессионал, высокий, худощавый, молчаливый. Даже в жару
он  носил  пиджак.  Я  решил,  что  в  его  наплечной  кобуре  находится
крупнокалиберный револьвер. Филлипс не представил  нас  друг  другу.  Он
лишь кивнул, и второй человек вышел на балкон номера, плотно прикрыв  за
собой дверь.
   - Виски? - предложил коротышка, наполняя свой бокал.
   - Разумеется, - ответил я. - И кусочек льда.
   Филлипс устроился в позолоченном кресле и жестом предложил мне  сесть
на диван. Сквозь двери и высокие окна в номер проникал рев  машин.  Ноги
Филлипса чуть-чуть не доставали до пола. Его башмаки  были  начищены  до
блеска, а кремовый костюм искусно пошит и безупречно выглажен, как и  та
одежда, которую я видел на нем в автомобиле.
   - Чем я обязан такой чести, господин Лукас? - Он пригубил виски, и  в
хрустальном  бокале  звякнули  льдинки.  -  Хотите  поделиться  с   нами
информацией?
   - Нет, задать вопрос, - ответил я.
   Он молча склонил лысую голову.
   - Говоря гипотетически, - произнес я, - простирается ли ваш интерес к
ситуации с Хемингуэем до такой степени, что вы  согласились  бы  оказать
помощь в расшифровке неких радиоперехватов?
   - Гипотетических перехватов, я  полагаю.  -  Филлипс  не  выказал  ни
малейшего удивления.
   - Разумеется.
   - У вашего Бюро много криптографов, господин Лукас.
   Потерпев неудачу, они всегда могут  обратиться  по  своим  каналам  к
Доновану либо в BMP. Так они обычно и  поступают.  -  Я  молча  ждал,  и
Филлипс чуть заметно улыбнулся. - Или, быть  может,  ваш  гипотетический
случай не требует столь строгой субординации?
   - Пожалуй, да, - ответил я.
   -  Задавайте  свой  вопрос,  -  сказал  руководитель   военно-морской
разведки в Латинской Америке.
   Я пригубил виски и аккуратно отставил бокал.
   - Предположим, некто нашел шифровальный блокнот абверовского  агента,
-  заговорил  я.  -  Со  стандартной  сеткой.  На  нескольких  страницах
сохранился текст сообщений.
   - Чтобы восстановить их, требуется знать, какими книгами  пользовался
агент, -  произнес  Филлипс,