еди снять для нее номер в  отеле  "Фрэнсис  Марион",  однако  агенты
саваннского отделения  ФБР  заняли  смежную  комнату,  а  шесть  агентов
военно-морской службы безопасности  подслушивали  через  противоположную
стену.
   "Нами получены записи пространных бесед между объектом и  лейтенантом
Кеннеди в гостиничном номере,  -  указывает  в  своем  донесении  от  23
февраля специальный агент Рагглз.  -  Поднадзорная  выражала  тревогу  в
связи с возможной беременностью, которая могла  наступить  в  результате
двух предыдущих поездок в Чарльстон, и говорила о том, что  ее  нынешнее
замужество  следует  прекратить.  Лейтенант  Кеннеди  реагировал  весьма
сдержанно".
   Очевидно, перспектива брака с двадцативосьмилетней женщиной отнюдь не
радовала его.
   В этот момент, как это часто бывает, условия записи резко ухудшились.
Судя по всему, Инга знала о десятках подслушивающих устройств ФБР и  BMP
и предприняла против них эффективные меры. В начале  марта  Гувер  лично
позвонил послу Кеннеди, объяснил, что отныне  он  и  сам  находится  под
наблюдением  и  что  военно-морская  служба  безопасности  вполне  может
арестовать его сына.
   Джо Кеннеди едва не свалился с инсультом. Был  перехвачен  телефонный
разговор Кеннеди из его дома в Хайаннис-Порт с помощником директора  BMP
Джеймсом Форресталлом, в ходе которого посол умолял перевести  его  сына
за границу.
   "Его могут  убить  в  южно-тихоокеанском  регионе,  Джо",  -  ответил
Форресталл.
   "Уж лучше ему погибнуть, чем запутаться в сетях этой шлюхи Арвад",  -
заявил Кеннеди.
   Потом  Форресталл  позвонил  Гуверу.  Директор   ФБР   порекомендовал
перевести  лейтенанта   на   новое   место   службы   "по   соображениям
безопасности". Было  ясно,  что  Джо  Кеннеди  махнул  рукой  на  своего
младшего сына. Ходили слухи, будто бы он пестует старшего, проча  его  в
президенты США.
   Несколько дней спустя Джон Ф. Кеннеди покинул страну.

***

   Досье заканчивалось докладом BMP о  том,  что  судно  "Южный  крест",
принадлежащее Веннер-Грену и фонду "Викинг", вышло из порта Нью-Йорка  8
апреля 1942 года. Агенты морской разведки следили за яхтой до 17 апреля,
когда она заправлялась на Багамах. С той поры местопребывание  и  задачи
таинственного судна остаются неизвестными.
   Я закрыл папку и отдал ее Дельгадо.
   - Верни чертежи, - сказал он.
   - Идите к черту, - ответил я.
   Дельгадо пожал плечами и искривил губы в насмешливой улыбке.
   - Тебе конец, Лукас. Я буду вынужден доложить, что ты без  разрешения
изъял из дела секретные материалы.
   - Докладывайте, - сказал я и двинулся к выходу. Я  опаздывал  уже  на
двадцать минут.
   - Лукас?..
   Я остановился у двери.
   - Ты слышал об убийстве вчерашней ночью?
   - Кто убит?
   - Некий Кохлер, радист "Южного креста", той самой яхты,  которая  так
тебя интересует  и  чертежи  которой  ты  только  что  забрал.  Забавное
совпадение, не правда ли?
   Я молча  ждал.  Дельгадо  раскинулся  в  кресле  и  смотрел  на  меня
вызывающим взглядом. Его щеки и грудь лоснились от пота.
   - Кто его убил? - спросил я наконец.
   Дельгадо пожал плечами.
   - По слухам, гаванская  полиция  ищет  проститутку  по  имени  Мария.
Полагают, что именно она прикончила Кохлера. - Дельгадо вновь улыбнулся.
- Но ты, разумеется, не знаешь, где искать проститутку по  имени  Мария,
ведь правда, Лукас?
   Я внимательно присмотрелся к Дельгадо. До сих пор я  не  лгал  ему  в
открытую.
   - Откуда мне знать, где она? - спросил я после секундной заминки.
   Он опять пожал плечами.
   Я повернулся, чтобы уйти, и вновь оглянулся на него.
   -  Вы  сказали,  что  вчера  за  мной  следил  человек  из  Кубинской
национальной полиции.
   Уголки губ Дельгадо опять поползли кверху.
   - А ты и не заметил его, хотя он - здоровенный громила.
   - Как его зовут? - спросил я.
   Дельгадо почесал нос. В домике было очень жарко.
   - Мальдонадо, - сказал он. - Местные зовут его Бешеным жеребцом. И он
действительно такой.
   - Какой?
   - Бешеный.
   Я кивнул,  вышел  на  улицу  и  торопливо  прошагал  два  квартала  к
"Линкольну" Хемингуэя. Вокруг него суетились голые  по  пояс  мальчишки,
судя по всему, решая, что украсть и в каком порядке, но  на  вид  машина
казалась целой.
   - Проваливайте отсюда, - сказал я.
   Мальчишки бросились врассыпную и опять сгрудились кучкой,  насмешливо
отдавая мне честь двумя пальцами, приставленными к виску. Я смахнул  пот
с ресниц, завел двигатель огромной машины  и  с  головоломной  скоростью
помчался к финке "Вихия".

Глава 12

   Одетый в  тяжелую  брезентовую  робу  и  каску,  я  стоял  на  палубе
пожарного катера, который покачивался на  якоре  у  самого  устья  порта
Гаваны. Я болтал по-испански со  своими  спутниками,  дожидаясь  вспышки
фейерверков. Время от времени я подносил к глазам бинокль  и  осматривал
"Южный крест", стоявший под пушками батареи Двенадцати апостолов.
   Яхта сияла огнями. Над обширным пространством темной воды разносились
звуки фортепиано. Смеялись женщины. На носу,  корме  и  у  обоих  бортов
стояли наблюдатели. Катер описывал круги, идя наперерез  каждому  судну,
входившему в порт или покидавшему его, и занимал  позицию  между  ним  и
яхтой до тех пор, пока чужак не проплывал мимо и  не  исчезал  из  виду.
После этого катер  торопливо  возвращался  на  патрульный  курс,  словно
сторожевая собака, обученная ходить вокруг своего хозяина.
   Это была самая глупая  операция  из  всех,  в  которых  я  когда-либо
соглашался принять участие.
   Когда я после встречи с Дельгадо вернулся в усадьбу, моего  опоздания
не заметил никто. Хемингуэй и  остальные  -  Гест,  Ибарлусия,  Синдбад,
Роберто Геррера, дон Андрее, несколько портовых  оборванцев  -  все  еще
сидели там с таким выражением на лицах, как будто кто-то умер.
   - В чем дело? - спросил я.
   Хемингуэй положил на стол мускулистые руки, потом протер глаза.
   - Наш план накрылся, Лукас, - сообщил он.
   - Не удается свести концы с концами?
   - У нас есть все проклятущие  концы,  -  сказал  Хемингуэй.  -  Кроме
местоположения каюты Кохлера. Норберто разговаривал об убийстве с  одним
из членов экипажа, и тот сказал, что Кохлер жил в каюте рядом с ним,  по
соседству с кладовой кока, по направлению к корме.
   - Вот как? Весьма точное указание.
   Хемингуэй с жалостью посмотрел на меня, как на слабоумного.
   - Нам не удалось выяснить, где находится кладовая. Норберто,  Хуан  и
еще пара ребят из порта думали, что сумеют сегодня побывать  на  яхте  и
сориентироваться,  но  туда  никого  не  пускают,  даже  полицию.  Чтобы
допросить капитана об убийстве, гаванские легавые вызвали его в город.
   - Отлично, - сказал я. - Это значит, что Мальдонадо еще  не  раздобыл
книгу.
   Хемингуэй покачал головой.
   - За те несколько минут, которые сулит наш план, яхту не обыщешь.  Не
зная расположения каюты Кохлера, ты лишь попусту потеряешь время. Ты сам
сказал, что книга, скорее всего, хранится в каюте, а не в радиорубке. Но
мы не знаем наверняка даже то, где находится рубка.
   Я кивнул, извлек чертежи яхты и расстелил их на столе.
   Хемингуэй посмотрел на них, вытаращив глаза, потом воззрился на  меня
и вновь перевел взгляд  на  бумаги.  Остальные  сгрудились  вокруг.  Мне
показалось, что Уинстон Гест посмотрел на меня с уважением,  к  которому
примешивалась подозрительность.
   - Осмелюсь спросить, где ты их взял? - произнес Хемингуэй.
   - Украл, - искренне ответил я.
   - Где вы их украли? - спросил  Роберто  Геррера.  -  Ведь  это  копии
чертежей с судоверфи.
   - Это не имеет значения, - сказал я, пожимая плечами, и ткнул пальцем
в маленький квадратик на  изображении  нижней  палубы.  -  Вот  кладовая
камбуза. Она располагается двумя пролетами  трапа  ниже  радиорубки,  но
точно под ней. Было бы разумно поселить Кохлера именно там. Вероятно,  у
него есть койка и в рубке. Удалось ли вам  выяснить,  есть  ли  на  яхте
второй радист?
   - Не было, - ответил дон Андрее. - Сегодня они  отправят  самолет  за
заменой.
   - В таком случае операцию следует произвести сегодня, - заметил я.
   Хемингуэй кивнул и провел ладонью  по  чертежам  яхты,  словно  желая
убедиться, что они существуют в реальности.
   - И еще одно, Лукас, - сказал он. - "Южный крест" некоторое время  не
сможет отправиться в  плавание.  Перед  входом  в  порт  у  них  полетел
подшипник главного вала одного  из  двигателей.  Повреждены  сам  вал  и
зубчатая передача. Запчасти привезут из Штатов.
   - Значит, судно поставят в сухой док? - спросил я.
   Хемингуэй покачал головой.
   - Нет. Они попытаются отремонтировать яхту на верфи Касабланки.
   Я невольно улыбнулся. Американский посол только что снабдил Хемингуэя
всем  необходимым,  чтобы  отправить  "Пилар"  на  верфи  Касабланки   и
переоборудовать ее под исследовательское судно.
   - Вот-вот, - сказал писатель, оскалив зубы в широкой ухмылке.  -  Как
знать, вдруг два судна окажутся в одном доке. - Он жестом  велел  Гесту,
Ибарлусии, мне и остальным  приблизиться  к  столу.  -  Синдбад,  сообщи
ребятам, что сегодняшний замысел остается в силе.  Волфер,  ты  добудешь
боеприпасы.
   А мы с Пэтчи и Лукасом уточним планы.

***

   Когда я вернулся в "Первый сорт", Марии там не оказалось.
   Про себя я  уже  начал  называть  эту  лачугу  "la  casa  perdida"  -
"маленьким заброшенным домиком".
   Люди Хемингуэя - слуга Рене, шофер  Хуан  и  кто-то  из  горничных  -
потрудились  на  совесть,  наводя  порядок  в  хижине.   Половицы   были
старательно подметены,  камин  вычищен  и  готов  к  работе,  треснувшая
оконная рама была заделана картоном, в маленькой комнате  появились  две
койки с одеялами и подушками, как будто мы  с  Марией  собирались  спать
здесь вдвоем. У камина стояли стол и два кресла.
   - Мария? - негромко позвал я. Может  быть,  она  все-таки  сбежала  и
отправилась домой в деревню, предпочитая разгневать  отца  и  распутного
братца, чем погибнуть от руки Бешеного жеребца. Так или иначе, ее судьба
была мне безразлична.
   Снаружи доносился звук льющейся воды. Я вышел в дворик между  хижиной
и пустым коровником. Мария  при  помощи  насоса  наполняла  оцинкованные
ведра. Как только моя тень упала на нее, она испуганно подпрыгнула.
   - Я звал тебя.
   Мария качнула головой, и ее темные волосы изящно заколыхались.
   - Я не слышала, - сказала она по-испански, - насос очень шумит.
   - В доме есть другой насос, - сообщил я.
   - Он не работает, сеньор Лукас. Я хотела вымыть тарелки, которые  нам
одолжили.
   - Думаю, тарелки чистые, - сказал я. - И  я  уже  говорил,  что  меня
зовут Хосе.
   Мария пожала плечами:
   - Вам здесь нравится, сеньор Лукас?
   - Так себе, - ответил я. - Но теперь здесь чище, чем раньше.
   - А мне нравится, - сказала девушка. - Очень нравится.
   Я как будто вернулась домой.
   Я обвел взглядом крохотное строение, разбитое окно, насос  на  улице,
дворик с голой землей. Здесь по-прежнему воняло навозом, но  я  подумал,
что эта убогая лачуга действительно кажется ей родным домом.
   - Вот и славно, - сказал я.
   Мария приблизилась на шаг  и  пристально  посмотрела  на  меня  снизу
вверх. Ее глаза блестели, губы были плотно сжаты.
   - Я не нравлюсь вам, Хосе Лукас. Почему?
   Я промолчал.
   Девушка чуть отодвинулась назад.
   - Я понравилась сеньору Папе. Он дал мне книгу.
   - Какую книгу? - спросил я.
   Мария внесла  ведра  в  дом,  взгромоздила  их  на  лавку  и  подняла
вафельное полотенце. Под ним лежали "По ком звонит колокол" -  такую  же
книгу Хемингуэй подписал для Ингрид  Бергман  -  и  маленький  пистолет,
который он "пытался всучить мне в первый вечер нашего знакомства.
   - Сеньор Папа сказал, что одна из героинь  книги  носит  мое  имя,  -
объяснила девушка.
   Я взял пистолет, вынул обойму и, увидев, что  она  заряжена,  высыпал
патроны в ладонь и спрятал в карман, после чего положил оружие на лавку.
   - А он не сказал, для чего тебе эта штука?
   Мария вновь пожала плечами.
   - Сказал, что, если сюда заявится Бешеный жеребец, я  должна  бежать.
Если не успею,  должна  отстреливаться.  Но  теперь  я  не  смогу  этого
сделать, потому что вы забрали все  патроны.  -  Казалось,  она  вот-вот
заплачет.
   - Эти патроны только взбесили бы Бешеного жеребца, - ответил я. -  Ты
скорее ранила бы себя или кого-нибудь  еще,  чем  застрелила  лейтенанта
Мальдонадо. Патроны останутся у меня.
   - Сеньор Папа будет недоволен...
   - Я поговорю  с  сеньором  Папой.  Читай  свою  книгу  и  забудь  про
пистолет.
   Мария надула губы, словно маленький ребенок:
   - Я не умею читать, сеньор Лукас.
   - Тогда пусти ее на растопку, когда будешь вечером разводить огонь  в
очаге. - С этими словами я ушел. Перед ночной забавой в гаванском  порту
у меня была масса дел.

***

   Забава должна была начаться через четверть часа  после  полуночи,  но
лишь в двадцать две  минуты  первого  в  порт  с  ревом  ворвались  пять
суденышек флотилии Хемингуэя, разбрасывая по пути петарды и фейерверки.
   Я насчитал два скоростных катера и три рыболовные лодки - разумеется,
"Пилар" среди них не было, поскольку в операции участвовали только судна
со стороны. Я увидел в бинокль, что их названия закрашены либо  прикрыты
небрежно наброшенными полотнищами парусины, и что  все  люди  на  лодках
низко надвинули шляпы  на  глаза  и  притворяются  пьяными.  Они  орали,
перекликаясь друг с другом, а их лодки  во  весь  опор  мчались  к  ярко
освещенной яхте, выписывая хмельные виражи.
   Я вновь навел бинокль на "Южный крест". Наблюдатели  кричали  что-то,
указывая  на  лодки.  Из  ходовой  рубки  вышел  офицер  и   внимательно
присмотрелся к флотилии. Один из наблюдателей ткнул  пальцем  в  сторону
пулеметной турели, но офицер покачал головой и вернулся в рубку. Секунду
спустя он вышел  на  палубу  вместе  с  лысым  мужчиной,  который  утром
сопровождал женщину во время купания. На нем  был  вечерний  костюм,  он
курил сигарету в длинном черном мундштуке.
   Я опять посмотрел на флотилию. Патрульный катер пытался преградить им
путь, но лодки рассыпались веером, и катеру оставалось лишь метаться  от
одного суденышка к другому - он был похож  на  человека,  который  хочет
разом закатить на пригорок несколько камней. Я  увидел  в  рубке  катера
двух матросов; они выставили напоказ автоматы  Томпсона  и  с  отчаянием
оглядывались на яхту, дожидаясь  указаний.  Старший  помощник,  стоявший
рядом с лысым мужчиной на палубе  "Южного  креста",  покачал  головой  и
сделал  запрещающий  жест.  Автоматы  исчезли.  Катер  дал  задний  ход,
приближаясь к яхте вплотную.
   На носу передовой рыбацкой лодки я заметил Хемингуэя.
   Его лицо едва виднелось под широкими полями соломенной  шляпы,  но  я
узнал могучий торс и массивные предплечья писателя. Стоявшие вокруг него
люди хохотали и швыряли бутылки из-под виски в волны пролива, а флотилия
тем временем проплывала между старыми фортами на холме и в городе.
   Кто-то запустил шутиху, и она взорвалась над "Южным крестом".  Офицер
закричал в мегафон, требуя отвести лодки дальше, но его голос  утонул  в
треске фейерверков и хлопках ракет.
   Один из катеров флотилии принялся на большой скорости описывать петли
вокруг яхты, сохраняя дистанцию в пятьдесят ярдов  и  отвлекая  на  себя
внимание наблюдателей  и  патрульных.  В  этот  момент  я  заметил,  как
Хемингуэй зарядил ракетницу и прицелился в яхту.
   Люди на двух лодках запускали ракеты. Я рассмотрел в бинокль, что они
пользуются бамбуковыми шестами. Казалось, стрельба ведется  бессистемно,
но чаще всего огненные шары вспыхивали над яхтой. Ярко-красный сноп огня
полыхнул у самой ее кормы, и патрульный  катер  взревел  мотором,  спеша
отогнать лодку от "Южного креста".
   Хемингуэй запустил первую ракету. Ее парашют  раскрылся  за  двадцать
шагов до яхты, и она упала в воду, разбрызгивая искры и шипя.
   - Эй, будьте вы прокляты!  -  закричал  лысый  мужчина,  стоявший  на
палубе. От возбуждения он выронил мундштук с  сигаретой.  -  Прекратите,
свиньи! - Его голос был едва слышен.
   Наш пожарный катер выдвинулся из-за заброшенного стапеля  у  мыса  на
городском берегу, мягко урча двигателем на низких оборотах. Я  и  восемь
моих спутников замерли в напряженном ожидании. Ходовые огни катера  были
погашены.
   Хемингуэй вышел на нос лодки и запустил вторую ракету.
   Она  загорелась  над  кормой  яхты  и   перелетела   через   бортовое
ограждение. Закричали наблюдатели. Патрульный катер отвернул от рыбацкой
лодки, которую пытался отогнать, и, набирая ход,  помчался  к  суденышку
Хемингуэя.
   Кто-то выстрелил сигнальной ракетой  прямо  в  мостик  яхты.  Старший
помощник  и  лысый  мужчина  пригнулись.  Пианино  умолкло,  на   палубе
появились мужчины в смокингах и женщины в вечерних  платьях.  Над  носом
яхты вспыхнули еще  две  белые  ракеты,  и  офицер  затолкал  пассажиров
обратно.
   Один из наблюдателей поднял  автомат  и  сделал  три  предупреждающих
выстрела в воздух.
   Не обращая внимания на выстрелы и шум вокруг, Хемингуэй стоял на носу
лодки,  дерзко  двигавшейся  навстречу  патрульному  катеру.  Без  труда
сохраняя равновесие  на  палубе  лодки,  которую  качала  волна,  он  на
несколько градусов приподнял дуло массивного  пистолета.  Казалось,  все
остальные на мгновение прекратили стрелять. Хемингуэй  навел  ракетницу,
выдержал паузу и нажал спусковой крючок.
   Ракета прочертила в воздухе плавную ярко-красную  дугу,  ударилась  в
деревянный настил палубы у самого носа "Южного  креста",  скользнула  по
ней, разгоняя наблюдателей  и  пассажиров,  и  исчезла  под  парусиновым
тентом, туго натянутым над ящиками, стоявшими перед главной надстройкой.
Через пять секунд над  тентом  вспыхнула  ракета,  запущенная  с  другой
лодки. Из-под парусины вырвались языки пламени.
   Матросы патрульного катера открыли огонь  по  носу  лодки  Хемингуэя.
Суденышки  флотилии  рассыпались  в   разных   направлениях.   Участники
операции, выкрикивая испанские ругательства,  начали  забрасывать  катер
шутихами и фейерверками.  Одна  из  моторных  лодок  поплыла  к  "Южному
кресту", вынудив патрульный катер броситься следом, и тут же на  большой
скорости свернула к западу.
   Наш катер набрал ход, и за кормой вскипел белый бурун.
   Вспыхнули ходовые и аварийные огни,  поисковые  прожекторы,  взревели
сирены. Хемингуэй заверил нас, что это настоящий пожарный катер, хотя он
использовался лишь дважды  -  в  1932  году,  когда  в  порту  вспыхнуло
грузовое судно, прогоревшее до ватерлинии, пока  пожарные  заливали  его
обугленный корпус из брандспойтов низкого давления, и год  назад,  когда
кубинский военный корабль, перевозивший боеприпасы, взорвался  в  восьми
милях от берега,  и  катер  успел  лишь  выловить  среди  обломков  тела
погибших. Экипаж - восемь человек  -  состоял  из  добровольцев,  друзей
Хемингуэя,  которые,  вместо  того  чтобы  упражняться  в   спасательном
искусстве, пьянствовали и ловили с катера рыбу.
   Катер метнулся вперед. Ветер, смешанный с брызгами, едва не сорвал  с
меня каску. Луч прожектора-искателя пронизывал тьму  над  моей  головой,
освещая яхту дрожащим белым пятном. Патрульный катер попытался  отогнать
нас, но тут же свернул в сторону, как только рулевой увидел, что  мы  не
намерены  отворачивать  или  снижать   скорость.   Крики   и   проклятия
преследовали нашу посудину на протяжении последних пятнадцати метров  до
яхты, а там нас встретили крики и ругательства с палубы.
   Пятеро моих спутников, не обращая внимания на шум и  потоки  воды  из
носовых пожарных  брандспойтов,  собрались  на  правом  борту  катера  с
кранцами и лестницами наготове.
   - Не приближаться! Не приближаться, черт  побери!  -  кричал  старший
помощник.
   - No lo he entendido! - ответил наш рулевой, подводя катер вплотную к
яхте. - Tenga la bondad de hablar espano!
   Трое "пожарных" набросили крюки на бортовое о