ые тюлени,  лежавшие  на  берегу,  при  виде  людей  только
любопытно подняли головы,  но не двинулись с места.  Шумные стаи  птиц
кружили над моряками;  никогда не видевшие человека, птицы садились на
плечи, на головы матросам, спокойно выглядывали из гнезд, путались под
ногами.
     На высшей точке острова капитан "Невы" и его спутники подняли  на
шесте  русский  флаг и зарыли в землю бутылку с извещением об открытии
ими этой малой земли.
     Лисянский исходил  остров  вдоль и поперек,  подробно описал его.
Островок  оказался  небольшим,  с  отлогими  берегами,  сложенными  из
кораллового песка.  Ни леса,  ни воды на нем не оказалось. Образовался
он посредине коралловой мели,  и только  небольшие  возвышенности  его
покрывала густая, высохшая, лежачая трава.
     Низкий и потому неприметный в туман и в ночные часы, этот отрезок
суши,  окруженный  грозными рифами,  представлял большую опасность для
мореходов.  Но отныне на картах мира будет отмечено  открытие  русских
моряков.
     Удивило Лисянского  местоположение   открытого   островка.   Юрий
Федорович  знал,  что  дно  Тихого  океана представляет собой огромное
ровное  "поле".  Здесь  находятся  и  наибольшие  на  Земле   глубины,
превышающие 10 километров.  Эти глубины простираются у берегов Японии,
у Филиппин и Курильских островов.  Но и на широте,  где моряки  "Невы"
совершили  свое  замечательное  открытие,  глубины  тоже были огромны.
Только благодаря кораллам возник этот остров.
     - Вот  замечательное  место  для изучения деятельности кораллов и
образования новых островов,  - сказал капитан.  - Этот островок, будто
корабль   на   вечном   якоре,  корабль,  которому  не  страшны  любые
непогоды...  Кто знает,  быть может когда-нибудь здесь будет построена
научная станция для исследования океана?
     Покидая остров,  Лисянский  взял  на  память  несколько   цветных
причудливых кораллов и окаменелых губок.
     Снова поднявшись на мостик, капитан приказал созвать всю команду.
Матросы тотчас выстроились на палубе.  Заметно взволнованный Лисянский
сказал:
     - Мы приумножили, друзья, славу нашего русского флота. Мы открыли
неизвестный остров,  который я предлагаю назвать именем нашего корабля
- "Нева".
     Он удивился: матросы промолчали.
     Штурман Повалишин сделал шаг вперед.
     - Команда предлагает,  Юрий Федорович,  в знак уважения  к  вашим
заслугам,  в  знак  благодарности  и любви к вам,  нашему начальнику и
другу, назвать этот остров вашим именем...
     Глубоко тронутый  оказанной ему честью,  Лисянский было попытался
отказаться,  но его уже окружила команда,  штурманы и матросы радостно
повторяли:
     - Остров Лисянского!.. Так этому и быть...
     - Благодарю, верные мои друзья и прекрасные моряки, - сказал Юрий
Федорович.  - Вы наградили меня  высшей  наградой,  о  которой  я  мог
мечтать.  Пусть  же эта земля навечно сохранит память о славе русского
флота!
     Корабль уходил  на  юг,  и  матросы долго еще смотрели на остров,
отныне носящий имя их капитана.
     А капитан  думал  о  другом.  В  записи,  оставленной  Лисянским,
проявилось все благородство русского моряка:
     "По сем  можно  судить,  сколь место сие гибельно,  и что корабль
"Нева" за  претерпенное  им  несчастное  у  сего  острова  приключение
вознаградится  только  тою  честью,  что  он открытием весьма опасного
местоположения  спасет,  быть  может,   от   гибели   многих   будущих
мореплавателей".
     О неизвестных мирных мореходах,  о их безопасности думал отважный
русский капитан.  И не знал он, какие непрошеные "хозяева" появятся на
этом острове,  появятся не для того,  чтобы исследовать океан,  а  для
того,  чтобы  угрожать  отсюда  бомбой  и  торпедой  любому  кораблю и
утверждать над океаном свою пиратскую власть.



РУССКОЕ СЕРДЦЕ

     Лорд Маркер, командир английского фрегата "Фосгарт", в то утро не
скрывал своих чувств.  Обычно холодный,  необщительный, равнодушный ко
всем и всему на свете,  он  словно  переродился  в  течение  ночи.  Он
пожимал офицерам руки и даже снизошел до того,  что улыбнулся раненому
матросу.
     Раненых на  фрегате  было  очень  много;  четвертая часть состава
экипажа погибла.  Но  в  ночном  абордажном  бою  греческий  пиратский
корабль  был захвачен и теперь покорно следовал на буксире "Фосгарта",
и лорд Маркер знал, что обязательно будет отмечен высокой наградой.
     Лорда Маркера  особенно  удивил  своей  отчаянной отвагой молодой
русский моряк Василий  Головнин,  присланный  недавно  на  фрегат  для
прохождения  военно-морской  подготовки.  Едва  корабли  сблизились  и
тяжелые острые крючья,  выброшенные  с  фрегата,  зацепились  за  борт
вражеского судна, Головнин первый бросился на палубу пирата.
     Почти невероятным  кажется  то,  что   русский   офицер   остался
невредим.   Многие   из   англичан,   что  дрались  рядом  с  ним,  не
возвратились. А этот смелый человек не получил даже царапины, хотя его
китель был рассечен и проколот во многих местах.
     После боя,  уже на заре,  моряки "Фосгарта" выстроились на палубе
своего  фрегата.  Лорд  Маркер  хотел  проверить  боевой  дух экипажа.
Медленно прошел он вдоль поредевшего строя,  пристально всматриваясь в
хмурые,   утомленные,   равнодушные  лица.  Нет,  капитан  не  испытал
удовлетворения.  Он понимал,  как много пережили эти люди за  истекшую
ночь. Тем не менее он хотел бы видеть их радостными. Каковы бы ни были
потери,  он не мог допустить уныния на своем корабле... И снова, как в
первые  минуты  боя,  командира  поразил облик русского офицера.  Было
что-то лихое и беспечное  в  сдержанной  улыбке  моряка,  в  радостном
взгляде его,  в том, как, оглянувшись на плененное пиратское судно, он
небрежно передернул плечами...  Возможно, в ту минуту ревнивое чувство
шевельнулось  в  груди  англичанина:  почему  же все остальные на этой
палубе были сумрачны и печальны?
     Впрочем, лорд   Маркер  тотчас  же  подумал,  что  это  состояние
молодого офицера легко объяснимо: люди, впервые побывавшие в серьезном
деле,  сумевшие  отличиться  и,  по  счастливой случайности,  уцелеть,
сначала обычно  не  умеют  скрывать  душевных  переживаний.  Головнин,
очевидно,  был  из  таких  новичков.  Однако  пример  его  и храбрость
следовало поощрить перед строем.
     - Я отмечаю ваше отличное поведение в бою, - молвил лорд Маркер с
улыбкой,  подавая Головкину руку.  - Вы вели  себя  в  высшей  степени
похвально. Если это первый экзамен, я готов поставить вам сразу десять
пятерок...
     - Благодарю,  сэр,  - негромко ответил Головнин.  - Только это не
первый экзамен.
     Командир фрегата    подумал,   что   он   должен   был   подробно
поинтересоваться прежними аттестациями присланного к нему офицера, но,
занятый разными неотложными делами и срочным выходом в море, он только
запомнил фамилию русского.
     - Я  знаю,  -  нашелся Маркер,  попрежнему приятно улыбаясь,  - в
морских баталиях вы не новичок!  Но абордажный бой, да еще ночью - это
все же в первый раз?..
     - Так  точно,  сэр!   -   весело   воскликнул   Головнин,   поняв
англичанина.  -  Благодарю  за  экзамен,  сэр!..  Затем в командирском
салоне офицеры стоя пили за здравие лорда Маркера, с именем которого в
истории британского флота будет связан этот победоносный эпизод.
     - Некоторых,  кажется,  смутили наши потери? - неожиданно спросил
командир.
     - Когда речь идет о славе, - воскликнул один из офицеров, - стоит
ли считаться с какими-то тремя-четырьмя десятками матросских жизней?..
     Эти слова  были  встречены  возгласами  одобрения.  Но   Головнин
заметил негромко:
     - Да, с этим следует считаться...
     Лорд Маркер   услышал  его  слова.  На  дряблом  лице  отразилось
удивление:
     - Вы  говорите:  следует  считаться?  Но  вы - офицер и не щадили
собственной жизни ради этой победы.  Чему же  вы  больше  радуетесь  -
победе или тому, что сохранили жизнь?
     В наступившей тишине Головнин произнес отчетливо и спокойно:
     - Победе и жизни.
     - Объяснитесь.  Разве для отважного русского  офицера  победа  не
дороже жизни?
     - Конечно,  дороже,  - сказал Головнин.  - Я радуюсь этой  победе
потому,   что  мы  -  ваши  союзники  в  борьбе  против  Наполеона.  И
одновременно я счастлив,  что остался невредимым.  Моя жизнь еще будет
нужна отечеству.
     - Мне очень приятно,  - проговорил лорд Маркер,  поднимая в честь
Головкина  бокал,  - что на моем корабле служит такой отличный моряк и
друг Англии.  Англия никогда не забывает своих друзей.  Где бы  вы  ни
были  и  что  бы  ни  случилось  впереди,  - Англия будет помнить вашу
службу...
     Когда через   несколько  месяцев  Головнин  прощался  с  моряками
"Фосгарта",  от имени  командира  ему  вручили  пакет.  На  берегу  он
прочитал отзыв о себе. Отмечая заслуги Головнина, лорд Маркер особенно
подробно останавливался на ночной абордажной  схватке,  указывая,  что
русский  офицер  был  в  голове  сражавшихся,  дрался с необыкновенною
отвагою и был счастлив, что остался невредимым.
     Значит, запомнился англичанину ответ Головнина. А русскому моряку
запомнилась фраза,  произнесенная командиром фрегата:  "Англия никогда
не забывает своих друзей"...

     В 1806 году,  когда Василий Головнин дальним путем - через Швецию
и Финляндию - прибыл из Англии в Петербург,  город русских  моряков  -
Кронштадт  -  торжественно  отмечал  знаменательное  событие:  корабли
русского  флота   "Надежда"   и   "Нева"   возвратились   из   первого
кругосветного плавания.
     Завершение этого  славного  похода  было  подлинным   торжеством.
Доброе  начало  положено!..  Отныне  русские  моряки  пройдут  в самые
далекие страны.
     Еще будучи   воспитанником  Морского  корпуса,  Василий  Головнин
мечтал о таких походах.  Эта мечта не исчезла и теперь,  не потерялась
среди многих житейских забот.
     Не каждый из давних  петербургских  знакомых  Головнина  смог  бы
догадаться,  что  в этом испытанном,  внешне суровом и строгом офицере
попрежнему жила юношеская страсть к  беспокойным  морским  дорогам,  к
штормовым просторам морей и океанов, еще таивших множество загадок.
     Он считал,  что русские  моряки  должны  разгадать  эти  загадки,
пройти нехоженными широтами, нанести на карту еще не открытые земли.
     В Англии  Головнин  не  просто  отбывал  срок,   положенный   для
усовершенствования в военно-морском деле. Пристально присматривался он
ко всему,  что могло оказаться ценным для родного флота,  -  к  работе
верфей,  к мастерству корабельщиков,  к военно-морской сигнализации, к
особенностям маневров,  к распорядку на кораблях...  Много здесь  было
такого,  что  следовало  отбросить как хлам,  как дикий пережиток.  Не
случайно сказал он в присутствии лорда Маркера, что с жизнями матросов
следует   считаться.   Свирепая   дисциплина   в  британском  флоте  и
бессмысленно-жестокая муштра всегда вызывали у Головнина отвращение.
     Но было  и такое,  что могло стать полезным для молодого русского
флота.  Головнин написал сравнительный обзор состояния  английского  и
русского  флотов,  составил свод морских сигналов и переслал все это в
Адмиралтейств-коллегию, адмиралу Павлу Васильевичу Чичагову.
     Адмирал спросил:
     - Кто этот Головнин?  Не тот ли маленький кадет,  что  служил  на
корабле  "Не  тронь  меня?"  Мой отец вручал ему медаль "За храбрость"
после победы  над  шведами  на  Балтике...  Вижу,  старик  безошибочно
различил  моряка.  Теперь-то уж маленький кадет стал настоящим морским
офицером. - Он кивнул адъютанту: - вызвать Головнина ко мне. Возможно,
это и есть капитан "Дианы".
     На следующий день адмирал выслушал рапорт Головнина и сказал:
     - Рад видеть балтийского орленка таким возмужалым орлом!..
     Адмирал отодвинул бумаги и раскрыл синюю тетрадь -  свод  морских
сигналов, собранный Головниным.
     - Похвально то, флота лейтенант, что, находясь вдалеке от родины,
вы  думали  о  ее флоте,  заботились о нем...  Эту систему сигналов мы
введем и у нас, на Балтике.
     Чичагов подробно расспрашивал об английском флоте, о схватках при
блокаде  Тулона  и  Кадикса,  о  жаркой  битве  в  Испании,  в  заливе
Сервера...
     Затем адмирал неожиданно спросил:
     - Вам,  конечно,  уже  известно  о  возвращении  из кругосветного
плавания Юрия Лисянского и Ивана Крузенштерна?  Об этом вояже  говорит
не только весь Кронштадт, но и весь Петербург.
     - О, я в восторге от этого славного путешествия!
     - Но  первая  ласточка  должна  повести за собой всю семью...  Вы
видели,  сколько на Неве кораблей? Эти флаги вскоре увидят не только в
европейских   странах...  Российско-американская  компания  просит  по
возможности без промедлений направить еще одно судно по уже известному
маршруту  к берегам Аляски.  Мы решили послать военный корабль.  Выбор
пал на шлюп "Диану". Он, правда, нуждается в некоторой перестройке, но
столь   опытный   командир,   как   вы,   обеспечит   все  необходимые
исправления...
     Взволнованный Головнин встал.
     - Я - командир "Дианы"?..
     Чичагов молча пожал ему руку.
     - Цель экспедиции - снабжение наших владений в  Русской  Америке.
"Диана" вместо балласта возьмет морские снаряды, необходимые в Охотске
и на Камчатке. Но главная цель... - адмирал помедлил, пристально глядя
на  Головнина,  -  опись  малоизвестных земель в восточном крае Азии и
вблизи  наших  владений   в   Русской   Америке.   Быть   может,   вам
посчастливится  открыть  на Восточном океане еще неизвестные земли,  -
желаю успеха от всей души!
     Обычная сдержанность  на какие-то минуты изменила Головнкину.  Он
вышел из адмиральского кабинета будто в полусне.
     Вот она,  сбывшаяся  мечта!  Вслед  за  прославленными моряками -
Лисянским и Крузенштерном - он поведет корабль в дальний  кругосветный
рейс.
     Головнин поспешил на набережную Невы. Скорей бы увидеть "Диану"!
     Он узнал этот шлюп, не спрашивая ни у кого, и прыгнул в ближайшую
лодку.
     ...Командующий английской  военной  эскадрой,  стоявшей  в заливе
возле мыса Доброй Надежды,  командор Роулей нередко  сетовал  в  кругу
приближенных офицеров на свою злосчастную судьбу.  В то время, когда у
берегов  Испании,  Франции,  Италии,  Англии   разыгрывались   морские
сражения,  ночные схватки, совершались налеты, преследования и захваты
трофейных кораблей,  - словом,  когда другие офицеры английского флота
делали  настоящую  карьеру,  - он,  Роулей,  был вынужден отсиживаться
здесь,  на мысе Доброй Надежды, неподалеку от Капштадта, в этом глухом
уголке  планеты,  куда  даже  известия  о военных действиях доходили с
двухмесячным опозданием...
     Хотя бы   какое-нибудь   незначительное   событие   скрасило  эту
тоскливую жизнь...  Вдруг появился бы французский  корабль...  Роулей,
конечно,  захватил бы вражеское судно.  Это было бы для него призом, о
его  подвиге  заговорили  бы  в  Лондоне,  слух  о  нем  дошел  бы  до
королевского дворца...
     Но корабля не было.
     Роулей часто  уезжал  в  Капштадт.  Там  все  же было веселее:  в
игорном  доме  за  карточным  столом  нередко  происходили   подлинные
баталии,  в  театре  можно  было  послушать  певиц,  в порту встретить
моряков, только что прибывших из Европы...
     На время   своего  отсутствия  командующий  обычно  поручал  дела
капитану фрегата "Нереида" Корбету.  Они доверяли друг  другу  многое,
эти  два  тосковавших  англичанина.  Долгие  вечера  и ночи нередко им
приходилось коротать вдвоем.  Мечта о захвате призового судна стала их
общей  мечтой.  И  мог  ли  ожидать капитан Корбет,  что эта мечта так
внезапно осуществится!
     В полдень,  в ясную,  штилевую погоду неизвестный корабль вошел в
бухту и бросил якорь  напротив  береговой  батареи.  Вскоре  к  берегу
причалила  шлюпка,  и  молодой  статный  лейтенант,  козырнув капитану
Корбету, спросил:
     - Где я могу видеть командующего эскадрой? Мне поручено спросить,
будет ли ваша эскадра отвечать равным числом выстрелов на наш салют?
     - Простите, - пробормотал Корбет, - с кем я имею честь?..
     - Русского флота лейтенант Петр Рикорд. Шлюп "Диана", прибывший в
Саймонстаун, следует из Кронштадта на Камчатку и в Русскую Америку.
     Капитан Корбет,  казалось,  потерял дар речи. Он только посмотрел
на  русского  моряка выпученными глазами и жадно хватал губами воздух.
Затем, словно задыхаясь, он выдавил:
     - И вы... вы требуете... ответного салюта?!
     Рикорд удивленно улыбнулся.
     - Конечно... И равного количества выстрелов.
     - Под стражу!  - крикнул капитан Корбет.  -  Арестовать  всех  до
одного!.. Только подумать, - вражеский корабль требует салюта!..
     Четверых матросов и Рикорда окружили добрые две дюжины англичан.
     Капитан Корбет  приказал  ударить  боевую  тревогу.  На  батареях
засуетилась прислуга.  Матросы и солдаты бежали  к  берегу.  Не  менее
пятидесяти   человек   поспешно  разместились  в  шлюпках,  и  капитан
направился к "Диане".
     С палубы  шлюпа  Головнин  с  интересом  наблюдал за сутолокой на
берегу.  Он подумал,  что батареи готовятся к салюту. Но почему же так
много  шлюпок  шло  к  "Диане"?  Присмотревшись  к офицеру на передней
шлюпке,  Головнин узнал Корбета.  Какая встреча! С этим самым Корбетом
он служил в английском флоте.  В ту пору они были приятелями, и Корбет
настойчиво приглашал Головкина в гости к своим родным.
     - Дружище   Корбет!   -   радостно  воскликнул  Головнин.  -  Вот
неожиданная встреча!
     Англичанин смотрел  на  Головнина выпученными и словно невидящими
глазами.
     - Неужели  не  узнаете?  Да  вспомните  "Фосгарт"!..  Какова  его
судьба?
     - "Фосгарт"?.. Какой "Фосгарт"?..
     - На котором мы вместе служили! Я - Головнин...
     Корбет долго медлил с ответом. Сопровождавшие его матросы держали
оружие на изготовку.
     - Какой державе принадлежит этот корабль? - наконец спросил он.
     - Это русский шлюп "Диана".
     Корбет что-то сказал своим матросам, и те изо всех сил налегли на
весла.  Шлюпка  помчалась  к  стоящему   в   отдалении   кораблю   под
командорским флагом.
     Головнина озадачило  странное  поведение  давнего  приятеля.   Он
подумал,  что  на мысе Доброй Надежды,  вероятно,  объявлен строжайший
карантин и англичанам запрещено общаться с иностранцами.  Но почему же
не  возвращался Петр Рикорд?  Почему Корбет не спросил,  откуда и куда
направляется  корабль?  Это  первый  вопрос,  обязательный  даже   для
холерного или зачумленного судна. Почему, наконец, капитан сделал вид,
будто не узнает Головнина? Что же случилось? Неужели война?..
     Несмотря на  тревожные  сообщения  английских газет,  Головнин не
считал,  что возможность войны так близка. Газеты ежедневно выдумывали
сенсации,  однако  в тот день,  когда "Диана" покидала рейд Портсмута,
русский фрегат "Спешный" оставался гостить в этом английском порту.  В
трюмах  фрегата хранились золотые и серебряные слитки стоимостью в два
с лишним миллиона рублей. Но командир фрегата не получал предписания о
срочном выходе в Кронштадт...  Кроме того,  в Портсмуте было известно,
что эскадра вице-адмирала Сенявина, действовавшая в Средиземном море и
находившаяся  в  те дни в Гибралтаре,  направлялась в Англию.  Если бы
военные действия между Англией и Россией действительно предполагались,
разве повел бы Сенявин свои корабли в английский порт?
     Чтобы обеспечить  свободное  плавание  "Дианы",  Головнин  еще  в
Портсмуте решил запастись,  на всякий случай, английским пропуском. По
издавна узаконенному обычаю судну, которое направлялось в рейс с целью
научных  изысканий,  неприятельская  сторона  выдавала  пропуск.  Этот
документ устранял опасность нападения или задержания в пути, и капитан
"Дианы" теперь считал себя гарантированным от возможных случайностей.
     Девяносто три дня "Диана" находилась под  парусами.  Единственный
пункт, где шлюп пополнял запасы, - город Ностра-Сенеро-дель-Дест