енькины сынки из высшего дворянства. У Хвостова же в кругах
высшего дворянства не было ни родственников,  ни покровителей.  Он  не
мог  похвалиться  знатным  происхождением.  Награда,  которую  получил
Хвостов,  была заслуженной наградой.  И таким же заслуженным  был  чин
лейтенанта флота, стоивший ему десятилетнего труда на кораблях.
     Товарищи Хвостова начинали службу вместе с ним.  Годы  совместных
плаваний  и суровые испытания сплотили их в дружную семью,  где каждый
чувствовал  себя  неотъемлемой  частицей   растущего,   уже   не   раз
прославленного  в  сражениях русского флота.  И каждый надеялся,  что,
может быть,  скоро всем им предстоят большие походы и подвиги во славу
родной земли.
     Любимым предметом бесед,  увлекательных споров, мечтаний и смелых
планов  в  кругу  друзей  Хвостова был,  конечно,  флот,  его недавние
славные дела и победы,  новые задачи, которые поставила перед ним сама
жизнь.
     В те годы  Россия  уже  вышла  на  безбрежные  просторы  океанов.
Давным-давно русские люди освоили полярный север: между Архангельском,
Колой,  Шпицбергеном,  Новой Землей,  между  норвежскими  селениями  и
устьями  великих  сибирских  рек,  знакомыми  морскими путями уверенно
проносились корабли поморов.
     На Балтике  после  блистательных  побед над шведами перед Россией
открылись дороги в Атлантический океан.
     В водах  Дальнего  Востока  между Охотском,  Камчаткой и Америкой
плавали корабли русских промышленников и купцов. На севере Америки и в
Калифорнии селились сибирские охотники,  рыбаки,  лесорубы, строители,
первые разведчики недр,  и вся  их  жизнь,  вся  деятельность  на  тех
далеких берегах зависела от регулярных рейсов кораблей.
     Перед русскими моряками открывались дальние пути через Атлантику,
Индийский и Тихий океаны
     Участник морских сражений со  шведами  при  Готланде,  у  острова
Эланд,  при  Ревеле  (Таллине),  Красной  горке  и  в Выборгской бухте
лейтенант русского флота Иван Крузенштерн,  уже побывавший  в  Африке,
Индии  и Америке,  в то время представил в Морское министерство проект
кругосветного плавания.
     Сколько жарких споров,  похвал,  замечаний, поправок вызвал среди
друзей Хвостова этот проект!  Придворные вельможи утверждали,  что для
такой  экспедиции  следовало  нанять  иностранцев.  А Иван Крузенштерн
писал:  "Команда должна быть набрана только из русских моряков,  лучше
которых я не встречал ни в одном флоте..."
     Ни Хвостов,  ни  его  друзья  не  знали  ответа  Министерства   и
Адмиралтейств-коллегии. Ответа и вовсе не поступило. Докладная записка
Крузенштерна просто была подшита к архивным делам.
     - Не   слишком   ли  щедр  на  похвалы  господин  Крузенштерн?  -
насмешливо спросил глава Адмиралтейств-коллегии адмирал Кушелев.  - Не
слишком  ли  рискованные  предприятия он предлагает?  Молодость все да
горячность: вот, дескать, какие мы смельчаки!
     Нелюбимый во  флоте,  тупой  и  чванливый  недоучка Кушелев,  как
видно,  в тот же день забыл о проекте Крузенштерна.  Однако об этом не
забыли флотские офицеры.  С нетерпением ждали они набора в экспедицию,
писали запросы, предлагали свои услуги, рвались в далекий поход.
     - Пора!..  Давно  пора  из  Кронштадта  в океан!..  - возбужденно
говорил Хвостов.  - Мы пронесем свой флаг  за  северный  тропик  и  за
экватор.  Мы еще увидим и грозный мыс Горн,  и далекую Аляску и, может
быть, другие земли, которых до нас никто не видал!..
     В гостях у Хвостова иногда бывали и офицеры,  прибывшие из других
морей,  - чаще с Белого и Черного, реже с далекого Охотского. Эти люди
видывали дальние края, и послушать их было особенно интересно.
     Вот и сейчас,  окруженный молодыми  моряками,  пожилой,  седеющий
капитан   рассказывал   о  Курильских  островах,  о  суровой  земле  -
Камчатке...
     - С  разными  народами  довелось  мне  повстречаться  и  жизнь их
наблюдать,  - говорил он,  неторопливо потягивая длинную трубку,  -  с
якутами и тунгусами в Сибири,  с камчадалами и коряками на Камчатке, с
курилами и малыми японцами...
     - Вы были и в Японии? - удивленно спросил Хвостов.
     - Нет,  Коля,  не был,  и лишнего  не  стану  говорить.  Японских
рыбаков  часто,  заносит  бурями  на  Камчатку,  и они находят в наших
селениях приют.  С ними-то я виделся и говорил.  Да только о Японии от
этих  рыбаков  много не узнаешь.  Как видно,  рассказывать иноземцам о
своей стране у них настрого запрещено.
     - Удивительное  дело!  - заметил кто-то из офицеров.  - Давно уже
известно,  что есть такая страна Япония,  а толком никто о ней еще  не
рассказал. И даже точных карт ее до сих пор не имеется. Долго ли будет
существовать эта загадка?
     - О,  нет!  Недолго,  -  уверенно сказал Хвостов.  - Мы,  русские
моряки,  исследуем Японию и выправим карту. Португальцы, если помните,
побывали  в  Японии  еще в 1542 году.  Но эти жалкие торгаши ничего не
увидели  там  за  своими  торговыми  делами.  Они  позволили   японцам
передушить  всех португальских посланцев и не потребовали даже ответа!
Как милостыни просили:  торгуйте  с  нами,  мы  все,  мол,  забудем  и
простим...
     - Ты,  верно,  поступил бы иначе,  Николай, - улыбнулся офицер. -
Чуть  слово не такое:  к пушкам или в штыки!  Однако у японцев сильная
армия. Вот потому и наглые, и строптивые они...
     - Недавно и шведы были строптивые!  - возразил Хвостов. - Но ведь
русские умеют укрощать строптивых.
     - Если тебе поручат, Коля, отправиться в японское царство...
     - Да я хоть сию минуту!..
     - Так вот, если поручат плыть в Японию, - смеясь заключил офицер,
- к берегу не советую приближаться.  А если сойдешь на берег,  значит,
должен будешь подчиниться их законам: идти от пристани в город босиком
и стоять на коленях перед чиновником пятой степени...
     - Вы  шутите!  -  возмущенно прервал его Хвостов.  - Кто прикажет
мне,  русскому моряку,  стать на колени? Разве только тот, кому голова
не дорога...
     Офицер попрежнему спокойно покуривал  трубку  и,  переждав,  пока
смолкнут возгласы и хлесткие шутки, сказал:
     - В Охотске я познакомился со штурманом Григорием  Ловцовым.  Вы,
наверное слышали о Ловцове? Он командовал транспортом "Екатерина", тем
самым, что осенью 1792 года ходил к берегам Японии. Он рассказывал мне
о  своем  походе  в эту страну.  Когда Ловцов и с ним еще два человека
прибыли в город Мацмай и попросили свидания с тамошним начальством, то
им ответили,  что чиновники пятой степени - слышите:  пятой степени! -
смогут выслушать их лишь при одном условии:  если гости явятся босиком
и будут беседовать стоя на коленях или лежа на боку!..
     - А что же Ловцов ответил?  -  с  напряженным  интересом  спросил
Хвостов.
     - Ловцов ответил шуткой: если бы на высокое дерево взбираться мне
довелось,  говорит,  ну,  понимаю, пришлось бы разуваться. А ваш пятый
чиновник не очень высок и на дерево, наверное, мало похож...
     В комнате раздались одобрительные голоса.
     - С  шутками,  однако,  следовало  быть  осторожным,  -  серьезно
заметил офицер.  - Не так-то просто шутить,  когда тебя окружают свыше
тысячи пеших и конных  самураев  и  еще  особый  караул  в  шестьдесят
человек  с  ружьями  на  изготовку!  А  ведь наши ждали благодарности.
Ловцов  доставил  в   Мацмай   целую   группу   японцев,   потерпевших
кораблекрушение  и  спасенных  нашими  моряками.  Эти японцы не видели
родных  около  девяти  лет  и  теперь,  щедро  одаренные   в   России,
возвращались на свою землю.
     - Неужели их император даже не выразил благодарности?  - удивился
Хвостов.
     - Нет,  как же,  выразил!  - живо откликнулся офицер. - Спасенные
японцы  тут  же  были  арестованы.  К  семьям  их не пустили.  А нашим
посланцам было вежливо,  с улыбками и  поклонами  сказано,  что,  мол,
следовало бы вас,  дорогие гости,  помучить и казнить, но поскольку вы
не знаете японских законов - великодушно вас  отпускаем,  радуйтесь  и
благодарите!
     - Действительно,  я  скомандовал  бы:  к   пушкам...   -   угрюмо
проговорил Хвостов. - Ведь это же пиратское гнездо!
     - И еще было сказано,  - продолжал офицер,  -  что  если  русские
снова  придут в Японию,  то корабли их будут сожжены,  а моряки все до
одного перебиты... Так и отблагодарили они штурмана Ловцова за трудный
и опасный его поход.
     В комнате было тихо.  Густой табачный дым  заволакивал  сумрачные
лица офицеров. Порывисто поднимаясь с кресла, Хвостов сказал:
     - А знаете,  капитан,  вы  меня  окончательно  разочаровали...  в
плаваниях на Балтике. Я очень многое отдал бы, чтобы вслед за Ловцовым
пойти в Японию.
     Не думал  в  тот  вечер  молодой лейтенант,  что смелая мечта его
может сбыться.
     Ранним утром кто-то постучал в дверь.  Хвостов открыл.  На пороге
стоял человек в ливрее.
     - Лейтенант   Хвостов?  Извольте  получить  письмо  от  господина
Резанова.
     Хвостов удивился:    письмо    от    самого   Резанова?   Бывшего
обер-секретаря Сената?  Откуда ему,  знатнейшему вельможе  Петербурга,
главе Российско-американской компании, знать о лейтенанте Хвостове?..
     - Наверное,  это ошибка,  - сказал он. - Я с господином Резановым
не знаком.
     - Но господин Резанов о вас знает. И ждет ответа.
     Все больше теряясь в догадках, Хвостов раскрыл пакет. Письмо было
вежливым  и  кратким.  Словно  давнего  знакомого,  Резанов  приглашал
лейтенанта в свой дом.
     - Быть важной перемене в твоей жизни!  - в  один  голос  говорили
Хвостову друзья. - Ради развлечения Резанов, конечно, не пригласит.
     Вельможа любезно встретил Хвостова. Проведя лейтенанта в кабинет,
Резанов  усадил  его  рядом с собой на диван и,  придвинув курительный
столик,  стал  расспрашивать  о  здоровье,  о  службе,   о   родных...
Попрежнему  удивленный,  Хвостов  понимал,  что все эти вопросы меньше
всего интересуют сановника.  Однако тот слишком медленно приближался к
делу.
     - Скажите-ка,  господин Хвостов,  - спросил  он,  наконец,  -  вы
никогда не мечтали побывать в Америке?
     - Не только в Америке, - не задумываясь ответил Хвостов, - но и в
Австралии, и в Африке, и в Индии мечтал побывать. Да что мечты!..
     - Я пригласил вас, господин Хвостов, чтобы превратить эти мечты в
действительность...
     - Возможно ли это,  господин камергер?  Вот уже третий год проект
Крузенштерна не получает ответа!
     - Получит! Не позже следующего года российские корабли отправятся
из Кронштадта на Аляску!
     - Я  был  бы  счастлив  пойти  на  одном  из  этих  кораблей!   -
взволнованно сказал Хвостов, уже испытывая смутную надежду.
     - Нет,  друг мой,  - ответил камергер. - Крузенштерн отправится в
плавание не ранее,  чем через год.  Зачем вам ждать? Ведь за это время
вы сможете даже возвратиться из Америки на Камчатку!
     - Да что я слышу?!  - вскакивая,  воскликнул Хвостов.  - Или быть
может, вы шутите со мной, господин Резанов?..
     Вельможа улыбнулся.  Этот бравый лейтенант,  как видно,  не часто
бывал в гостиных и утонченным манерам не обучен.  Но ведь ему и  нужен
был такой вот обветренный малый, знающий свое дело и готовый на риск.
     - Вы можете отправиться  в  Охотск  даже  завтра,  -  неторопливо
продолжал   сановник,  с  удовольствием  наблюдая  за  возбужденным  и
взволнованным лейтенантом.  - В Охотске примете командование кораблем.
Там же,  по своему усмотрению, наберете экипаж и отправитесь в русские
владения на Аляске.
     - Сказать по правде, - признался Хвостов, - я слушаю вас будто во
сне!..  Какие-нибудь полчаса назад я и мечтать об этом не посмел бы. А
вы говорите об этом так просто,  словно Аляска тут же, где-то на Мойке
или на Васильевском... Камергер засмеялся. Лейтенант и сам не заметил,
как сказал ему комплимент.
     - Я управляю нашими заокеанскими владениями,  господин лейтенант,
и  потому-то все мои помысли устремлены туда,  Аляска действительно не
представляется мне далекой.  Но посмотрите на карту:  как эти владения
велики!
     Он раскрыл атлас.
     - От  Берингова пролива до форта Росс и Калифорнии...  Алеутские,
Командорские  и  Курильские  острова!  На  этой  территории  могло  бы
поместиться  несколько  европейских государств.  А ведь возможно,  что
подвластные мне земли занимают еще большие площади,  так  как  не  все
открыто  и  исследовано  в  тех  краях.  Его  императорское величество
повелел...  - Приняв торжественную позу,  Резанов прочитал наизусть: -
"...отдать  той  компании  право  делать  открытия  не  только выше 55
градусов,  но и далее к югу, и занимать открываемую землю в Российское
владение"...  Надеюсь, вы понимаете, господин лейтенант, что я даю вам
возможности совершить новые географические открытия?..
     Хвостов стремительно встал и щелкнул каблуками.
     - Я готов немедленно отправиться в путь!..  Мне нужно только пять
дней, чтобы съездить в деревню и проститься с родными.
     - Кого вы хотели бы взять своим помощником?  - спросил Резанов. -
Здесь, в Петербурге, выбор, конечно, больший, чем в Охотске...
     - Я предложил бы мичмана Гаврилу Ивановича Давыдова,  -  подумав,
сказал Хвостов.  - Правда,  он еще очень молод,  - ему семнадцать лет,
однако молодость  -  не  беда:  это  решительный  человек  и  отличный
товарищ.
     Давая понять, что разговор закончен, Резанов тоже встал.
     - Оспаривать ваше предложение не хочу. Вам с ним служить, и выбор
- это ваша воля. Сегодня вечером вы можете подписать контракт.
     Хвостов выходил   из   дома  вельможи,  не  чувствуя  под  ногами
ступеней,  даже забыв надеть фуражку.  Только на Невском он  пришел  в
себя   и   удивленно  осмотрелся.  Неужели  он  покидает  Петербург?..
Надтреснутый голос Резанова еще звучал в его ушах:  "В Охотске примете
командование  кораблем..."  Вот  счастье!  Перед  ним  -  та настоящая
морская служба,  о которой он мечтал  целые  годы,  которая  открывала
дорогу  к  подвигам и,  возможно,  открытиям.  Ну что же,  значит,  не
медлить,  - в путь!  Но что еще скажет Давыдов? Вдруг устрашится? Нет?
Не таков его друг! Давыдов согласится - ведь это и его мечта!
     Хвостов не ошибся в друге.  Давыдов молча выслушал лейтенанта  и,
силясь скрыть волнение, улыбнулся:
     - Спасибо, Коля... Я готов...
     Весной 1802  года два молодых моряка покинули Петербург.  Впереди
лежала далекая и  трудная  дорога  через  Урал  и  всю  Сибирь.  Какие
приключения  ждали их в дикой тайге,  на стремнинах сибирских рек,  на
студеном Охотском море?..
     В минуты,  когда  родной  удалявшийся  город  медленно  окутывала
вечерняя мгла,  оба они думали об одном.  Словно отвечая самому  себе,
Давыдов молвил весело и беззаботно:
     - А ведь с приключениями,  Коля, жизнь веселей! Значит, навстречу
бурям?..
     - Навстречу жизни! - уверенно ответил Хвостов и крепко пожал руку
друга.
     ...Таких путешественников еще,  пожалуй,  не знали  на  сибирских
постоялых дворах. Они не устраивались на ночлег, не раскрывали тюков с
постелями и провизией,  не чаевали  по  нескольку  часов.  В  ночь,  в
непогоду  они  упрямо требовали лошадей и мчались дальше,  будто боясь
куда-то опоздать.  Путь,  занимавший у других не меньше года,  эти два
моряка  одолели за три месяца.  Уже в июле они прибыли в Охотск и,  не
спрашивая о гостинице, поспешили на берег бухты.
     Обрадованный прибытием опытных моряков,  начальник порта повел их
на корабль,  предназначенный для рейса к берегам  Америки.  Старенькая
шхуна "Св.  Елизавета",  беспомощно накренившись,  почти черпая бортом
воду,  стояла у причала, заброшенная и безлюдная. Кое-как скроенная из
свежеспиленных бревен и грубых досок, она была похожа скорее на баржу.
Только высокая мачта напоминала,  что эта посудина могла ходить и  под
парусами.
     Обветренные бородатые шкиперы,  сопровождавшие начальника  порта,
молча  смотрели на корабль,  недоверчиво покачивали головами и хмурили
брови.
     - Сказать  вам по правде,  господин Хвостов,  - смущенно заключил
начальник,  -  на  таком  ненадежном  судне  в  Америку,  конечно,  не
уйдешь...
     - Так что же прикажете делать?  - спросил Хвостов  озабоченно.  -
Других-то судов нет? А на Аляске уже три года ждут корабля.
     - Видно, придется и еще подождать. Нужно построить новый корабль,
чтобы идти без опаски.  К следующему лету,  я думаю,  судно может быть
готовым.
     - Ну нет, господин начальник! - вмешался Давыдов. - Мы мчались из
Петербурга не для того,  чтобы здесь казенные деньги проедать. Уйдем и
на этом корабле.
     - Дело!  -  согласился  Хвостов.  -  Сегодня  я  объявляю   набор
матросов...
     ...В дальнее плавание "Св. Елизавету" провожал весь Охотск. Новый
парус медленно расправился под ветром, и тяжелая, неповоротливая шхуна
вышла на рейд. Окруженный старыми шкиперами, начальник порта с грустью
смотрел вслед удалявшемуся судну.
     - Неужели дойдут?  Отчаянные!..  Но ведь они еще не знают,  каков
океан...
     - Вернутся,  - уверенно  молвил  кто-то  из  шкиперов.  -  Только
тряхнет волна - и вернутся.
     Однако в  Охотск  "Св.  Елизавета"   не   возвратилась.   Моряки,
прибывшие  с  Камчатки  и  с  Курильских  островов,  в  пути  нигде не
встречали знакомого им ветхого судна.  В маленьком поселении на берегу
долго еще гадали о судьбе "Св.  Елизаветы", но с дальних морских дорог
не приходило никаких вестей.
     Промышленники, плававшие   из  Охотска  на  Аляску  на  таких  же
ненадежных судах,  обычно зимовали у Алеутских островов.  Рейс занимал
иногда и два и три года...
     Хвостов и Давыдов прибыли на Аляску ровно через два месяца  после
выхода  из  Охотска.  Это  действительно  был  отчаянный рейс.  Многие
опытные  мореходы  изумились   необыкновенной   удаче   двух   молодых
балтийцев.  В  течение  пяти лет в далекой бухте на острове Кадьяке не
побывал ни один корабль. А старая изношенная шхуна, которой кончать бы
свой  век  у  причала,  одолела  самые  страшные  ноябрьские  штормы и
привезла русским поселенцам в Северной Америке долгожданные грузы.
     После такого отважного перехода офицеры шхуны могли, казалось бы,
и отдохнуть,  однако они позаботились об отдыхе только для матросов. С
первыми  снегами и морозами,  прихватив ружья и добрый запас патронов,
Хвостов и Давыдов ушли на лыжах в сторону Кенайского залива,  и долгое
время  о  них  доходили  только случайные,  отрывочные вести:  индейцы
видели их то на малых, рассеянных у побережья островах, то на реках, в
тех местах,  где еще не так давно от ножей и копий дикого племени пали
тринадцать русских промышленников...
     На Кадьяк Хвостов и Давыдов возвратились так же неожиданно, как и
ушли, здоровые, веселые, нисколько не уставшие с дороги. В их походных
сумках не оказалось дорогих мехов:  только записи да карты неизвестных
островов, да груда камней с наклейками, на которых было указано, где и
когда эти камни взяты.
     Удивленные промышленники шутили:
     - Это что же за охота новая началась? Ни на песца, ни на лисицу -
на камни!?
     - Я  за  эти  вот  камни  любую  чернобурую не возьму,  - говорил
Хвостов, бережно укладывая в ящик свою коллекцию. - Может быть, в них,
в  этих  камнях,  секрет  великих  богатств  заключен.  Наши  ученые в
Петербурге спасибо мне скажут.
     - Одним  "спасибо"  не проживешь.  Шутка ли тащить этот щебень до
самого Петербурга?
     - Другое "спасибо", мил человек, - невозмутимо отвечал Хвостов, -
тысячи рублей дороже...  Это когда о родине твоя забота,  не только  о
себе.
     Летом следующего года невредимая,  хотя и не раз уже помянутая  в
заупокойных  молитвах  "Св.  Елизавета" появилась на рейде Охотска,  и
когда в восторженную  толпу  встречающих  с  палубы  шхуны  сошли  два
молодых загорелых моряка, даже старые шкиперы в почтении сняли шапки.

     ...Знакомая дорога  через  Сибирь  в  Петербург теперь показалась
друзьям слишком однообразной и долгой.  Необычно радостно  засветились
перед  ними огни столицы,  когда гремящая колымага выкатилась