небалованные девчонки позволяют целовать себя в первый же вечер. И
все-таки не выношу, когда меня внимательно разглядывают, будто раздевают
глазами.

- Ну, изучил? - не выдержал я. - Уверяю, такой же человек, как и все, разве
что гастрит иногда мучает.

- Я из резерва, только вчера сюда попал, - сообщил Перышкин, непринужденно
забрасывая ногу на ногу. - Вот уж никогда не думал, что буду плавать с
хромым чер... - Он поперхнулся, прищурился и, удовлетворившись
каменно-неподвижным выражением моего лица, спросил: - А вы про нас роман
писать будете или так, в газету?

Не люблю таких вопросов, но мне всегда их задают, привык.

- Соберу материал, а там видно будет.

- Чего-чего, а баек мы вам подкинем, целый сундук увезете, - заверил
Перышкин и небрежно, будто между прочим, поинтересовался: - Вот вы на баке
с боцманом беседовали, лед, мол, набирать будем. Это что, в шутку или на
самом деле?

Ага, вот почему пришел ко мне Федя Перышкин.

- Скоро собрание, там лучше меня расскажут, - уклонился я.

- Значит, правда, - спокойно констатировал Перышкин, закуривая. Каюта у нас
крохотная, мы с Баландиным договорились здесь не курить, но я промолчал,
гость все-таки. - А я-то думал, ребята брешут, разыгрывают новичка. Я на
"Вязьме" плавал, этот лед у меня вот где сидит.

Перышкин выразительно провел рукой по горлу.

О "Вязьме" и ее приключениях я кое-что слышал, прошлой зимой она так
обледенела, что едва спасли. Очень удачно, что на борту есть такой ценный
очевидец: как минимум, привычно прикинул я, на три странички блокнота. Но
сейчас расспрашивать парня, конечно, не время.

- Разве с вами не беседовали? - спросил я. - Чернышев брал в экспедицию
только добровольцев.

- Правильно, беседовали, - весело подхватил Перышкин. - Отец родной лучше
не убедит, чем наш зам по кадрам. "Не пойдешь добровольно, сиди в резерве",
- вот и вся беседа. До зарезу Перышкин нужен, своего рулевого Чернышев
вчера в больницу свез, аппендицит. Мы что, мы, как пионеры, всегда готовы,
нам бы гроши да харчи хороши. - Перышкин подмигнул, встал. - А кормежка
здесь, говорят, от пуза, Григорьевна - знатная повариха, да и девчонки на
мордочку симпатичные, тоже повышает аппетит. Будет охота, заходи, Георгич,
в кубрик, у нас для курящих всегда ананасы и шампанское, а для пьющих
домино!

Впечатление от этого разговора у меня осталось неопределенное. Парень
бойкий, отслужил действительную на флоте (между большим и указательным
пальцами непременный якорек) и пошел на заработки, мало задумываясь над
тем, как жизнь сложится дальше. Таких ребят на рыбацких судах я видывал
множество, и ничем особенно друг от друга они не отличались: зарабатывали
хорошие деньги, месяц-другой весело жили на берегу и снова уходили в море;
рано или поздно они женились, взрослели, иные становились добрыми
семьянинами, другие разводились - словом, судьбы как судьбы. Поэтому
никаких сюрпризов от нового знакомства я не ожидал и "личному делу" Феди
Перышкина отвел в своем блокноте четыре странички.

Я и представить себе не мог, как оно разбухнет.

"ЧТО ТАКОЕ ОВЕРКИЛЬ И КАК С НИМ БОРОТЬСЯ!"

Так начал свое вступительное слово Чернышев.

В кают-компании собрались все свободные от вахт - вместе с научным составом
человек около двадцати. Стулья и табуреты стояли впритык, опоздавшим места
не хватило, и они выглядывали из дверей: вся кают-компания была площадью
метра три на четыре, а более вместительного помещения на судне не имелось.

Многих я видел впервые. Преобладала молодежь, группировавшаяся вокруг Раи и
Зины; за ними шумно ухаживали, и подружки, чувствуя себя в центре внимания,
кокетливо отшучивались и хихикали, пока Чернышев не усмирил их грозным
взглядом. На девушек с мудрой понимающей усмешкой смотрела моя соседка,
женщина лет за сорок, но ухоженная и молодящаяся, с иссиня-черными, под
мальчишку волосами и жгучими, чуть раскосыми черными глазами на скуластом
лице. Ее уши оттягивали тяжелые серебряные серьги с подвесками, которые при
повороте головы смешно позванивали, как бубенчики на лошади. Небрежно
накинутый на блузку-безрукавку шелковый платок позволял видеть круглые
сильные руки. Некрасива, но глаза и руки хороши, отметил я и методом
исключения определил, что это, наверное, повариха.

- ... как с ним бороться? - начал Чернышев. - Оверкиль, товарищи, это
опрокидывание судна вверх килем, вследствие чего оно неизбежно гибнет
вместе с экипажем. Чаще всего это происходит при особо опасных и
чрезвычайных гидрометеорологических условиях, к которым мы относим ураганы,
а также снежные метели и шторма при низких температурах воздуха, что
создает условия для обледенения судов и потери ими остойчивости. Нынче,
когда флот в Мировом океане оснащен радиоаппаратурой, можно примерно
установить число гибнущих от оверкиля судов. К примеру, лет пятнадцать
назад от тайфуна "Рут" в западной части Тихого океана погибли 1703 судна,
из них 267 пропали без вести. Скорее всего эти последние и погибли от
оверкиля, ибо судно переворачивается внезапно и не успевает дать SOS.

- Не только в ураган, Алексей Архипыч, рудовоз и при пяти-шести баллах
может перевернуться, - послышался чей-то голос. - Из-за смещения сыпучего
груза.

- Тонкое наблюдение, - похвалил Чернышев. - Встань, Ваня, покажись
товарищам ученым, чтобы знали, с кем посоветоваться. Иван Ремез, второй
помощник, с отличием окончил мореходку, любит читать, играть в шахматы и
перебивать старших по званию. Словом, далеко пойдет. О рудовозах, Ваня,
речи нет, в морском бою, если уж на то пошло, корабли переворачиваются и в
полный штиль; не станем мы сегодня анализировать и гибель судов от
ураганов. Впредь до окончания экспедиции будем заниматься исключительно
одной проблемой - обледенением. Если до сих пор мы бежали от него, как
развеселый Витя Шевчук на мотоцикле от автоинспектора...

- Подумаешь, кружку пива выпил...

- В которое ты влил двести граммов водки, - уточнил Чернышев. - Скажи
спасибо старшине, что тебя догнал, иначе пел бы с ангелами массовые песни
под арфу или, скорее всего, варился в котле со смолой. Итак, если раньше мы
бегали от обледенения, как моторист Витя Шевчук... - Чернышев сделал паузу,
но Шевчук промолчал и под смешки товарищей махнул рукой, - то отныне мы
будем его искать. Нам необходимо понять, как быстро в различных условиях
нарастает лед на палубе, надстройках, такелаже и рангоуте - это первое;
лучшие способы борьбы с обледенением - это второе, и, третье, каково
предельное количество льда, которое может набрать средний рыболовный
траулер. Для чего нам это нужно, разъяснять не приходится, ибо вы своими
глазами видели, как "Бокситогорск" плавал вверх килем и потом пошел ко дну,
видели, как Птаха и Воротилин подбирали в море спасательные круги с
надписью "Себеж" - все, что оставили на добрую память наши товарищи с этого
траулера. Обледенение потому коварнейший враг, что мы лишь на тройку с
минусом знаем, как с ним бороться. Для того и вышли в мере: понять! И
поймем, не такие уж мы бараны.

Теперь о заработке. Кое-кто выражал по этому поводу беспокойство, поэтому
официально подтверждаю: хотя рыбу ловить не будем, в деньгах никто не
потеряет. Зачитываю выписку из приказа. - Чернышев достал из папки листок:
- "На период экспедиции экипажу СРТ "Семен Дежнев" начислять зарплату, все
виды премиальных и переработку по высшим ставкам как экипажам поисковых
судов на промысле, учитывая крайне тяжелые условия работы при обледенении".
По высшим ставкам, все слышали? Вижу, что эти приятные слова произвели
впечатление. Есть ко мне вопросы? Только без лишнего трепа, по существу.

- Я по существу. - Моя соседка тряхнула серьгами. - Кто этот симпатичный
крупный мужчина?

- Любовь Григорьевна, повар, - переждав смех, поведал Чернышев ничуть не
смутившемуся Корсакову. - Тебя, Люба, интересует должность, возраст или
ученая степень?

- Это я и без вас узнаю! - звонко ответила соседка. - Семейное положение.

- Повезло человеку. - Чернышев завистливо вздохнул. - Небось блинчиками с
мясом каждый день будет лакомиться. Еще вопросы?

Мое внимание привлек Перышкин. Он то порывался поднять руку, то
оглядывался, будто ожидая, что кто-нибудь другой спросит то, что его
интересует.

- Есть вопрос, - решился он и представился: - Федор Перышкин, двадцать три
года, не женат...

- Ну, это мы исправим, оглянуться не успеешь! - пообещала Любовь
Григорьевна. - Верно, девочки?

- Только я блинчики не очень, я пельмени предпочитаю, - нашелся Перышкин.

- Мальчишка желторотый, - возмутилась Любовь Григорьевна. - Я тебе в мамы
гожусь!

- Вопрос, - нетерпеливо напомнил Чернышев.

- Вот вы сказали, - Перышкин не удержался и мигнул Рае, с интересом на него
посмотревшей, - что будем набирать предельное количество льда. А сколько
это: двадцать, тридцать тонн? "Вязьма" набрала чуть за тридцать, и нас едва
не перевернуло, на правом борту лежали... Предельное -- это сколько?

Все притихли, неженатый рулевой матрос Перышкин попал в самую точку.

- Вопрос правильный, - сказал Чернышев. - Я тебе так отвечу, Федя: не знаю.
Удовлетворен ты этим ответом?

- Не очень.

- И я не очень. Вот у нас на борту ученые, и они тоже не знают. И японцы, у
которых в этих морях от обледенения чуть не сотня траулеров перевернулась,
не знают. И англичане. Никто! Только в лаборатории изучалась эта проблема,
на макетах, присутствующим здесь товарищем Корсаковым. А натурные испытания
мы с тобой первыми проводим - никто до нас этим не занимался. Мы - первые.
Считай, что ты, как Гагарин, полетел в космос и понятия не имеешь, что тебя
ждет: может, космические лучи, метеориты прошьют корабль, или сгоришь в
атмосфере, или приземлишься вдребезги. А вероятнее, вернешься на землю и
расскажешь людям такое, что тебя будут благодарить и жать руки.

- Феде бы еще звездочку на тельняшку! - выкрикнул кто-то.

- Звездочки ты не получишь, гарантирую. - Чернышев даже не улыбнулся. -
Так-то, брат Федор, не помню, как по батюшке. Будем рисковать, но по-умному
- не бараны. К тому же завтра подойдет и будет нас страховать спасатель
"Буйный" - вот как нас с тобой уважают, осознал? А теперь, если вопросов
больше нет...

Чернышев одного за другим представил экипажу научных работников, попросил
любить их и жаловать и дал слово своему заместителю по научной части
Корсакову.

Корсаков взял кусочек мела и несколькими штрихами изобразил на грифельной
доске контуры среднего рыболовного траулера.

- Борьба с обледенением судна - это борьба за его остойчивость, - начал он.
- Остойчивость - это способность судна, выведенного из равновесия внешними
силами, вновь возвращаться в первоначальное положение. Жил-был на свете
человек, имени которого история, увы, не сохранила, как не сохранила имен и
других гениев, подаривших людям колесо, кирпич и компас. Наверное, этот
человек очень любил детей и делал для них разные игрушки. И вот однажды,
озаренный идеей, он придумал забавную игрушку, которая, как бы ее ни
толкали, всегда возвращалась в первоначальное положение. Потомки назвали ее
ванька-встанька. Так безвестным умельцем была заложена основа теории
остойчивости кораблей...

Упрощаю: все дело в центре тяжести. - Корсаков поставил на доске точку. - У
нас на "Дежневе" он находится здесь, значительно ниже ватерлинии. При
волнении моря центр тяжести смещается по кривой, - смотрите внимательно,
вот таким образом, - центр кривизны которой называется метацентр. Исхожу из
того, что все вы учили физику и в этих элементарных понятиях
ориентируетесь. Расстояние между метацентром и центром тяжести называется
метацентрической высотой. Теперь прошу особого внимания: для обеспечения
остойчивости корабля необходимо, чтобы эта высота имела положительное
значение, то есть, чтобы метацентр судна лежал выше центра тяжести.
Повторяю: пока метацентр находится значительно выше центра тяжести, корабль
остойчив! Вернемся к нашей игрушке. Нахлобучьте на голову ваньки-встаньки
тяжелую шапку, и вы увидите, что качаться и выпрямляться он будет все с
большим трудом; увеличьте вес шляпы, и ванька-встанька ляжет на бок, чтобы
больше не встать. Вот вам и сущность обледенения судна. Опасность не только
в том, что оно набирает большое количество льда, но главным образом в том,
что судно, образно говоря, надевает на голову тяжелую шляпу - обледенению
подвергаются высоко расположенные конструкции, такелаж и рангоут. Именно
из-за этого обстоятельства метацентрическая высота резко уменьшается, а
центр тяжести повышается, что может привести к потере остойчивости,
внезапному оверкилю и гибели.

- Не знаю, как вы, а я пошла укладывать чемоданы, - возвестила Любовь
Григорьевна. - Архипыч, кому сдавать камбуз?

- У меня самого ноги дрожат. - Чернышев изобразил на лице испуг. - Может,
вернемся, ребята, пока не поздно?

- Меняй курс, Архипыч, на Таити!

- На Новую Каледонию, там пустячки на пляже загорают, в чем мать родила,
пройдешь, голова кружится!

- Что, Гоша, центр тяжести меняется?

- Пусть доложит, какая у него метацентрическая высота!

Чернышев посмеивался, довольный.

- Все, кончай балаган, - приказал он. - Будет вам Новая Каледония... в
ваших сновидениях. Продолжайте, Виктор Сергеич.

- В самом деле, не ту тему взяли, - с сожалением произнес Корсаков. - Лучше
бы, скажем, такую: "Влияние экваториального солнца на жизнерадостность
экипажа СРТ"... Еще об остойчивости - в связи с вопросом, который задал
Федор Перышкин. Повторюсь: дело не только в том, сколько тонн льда набрало
судно, сколько в том, как и где он нарастает. По наблюдениям вашего
капитана Чернышева, которыми он с нами поделился, помимо обледенения
верхних конструкций, большую опасность представляет и неравномерность
обмерзания других частей корабля. Так, при следовании против ветра и зыби
больше всего льда нарастает в носовой части. В результате увеличивается
осадка на нос и ухудшается всхожесть судна на волну, отчего оно чаще
зарывается носом в воду, теряет управляемость и скорость. В то же время
корма поднимается, винт на волне оголяется, и машина работает с перебоями.
Несимметрично происходит обледенение конструкций и тогда, когда судно идет
курсом под углом к ветру и зыби: в этом случае на наветренном борту льда
образуется больше, чем на подветренном, и создается крен, который,
увеличиваясь, вызывает угрозу оверкиля. Разумеется, друзья, мы изо всех сил
будем мешать морю нас опрокинуть, принимая меры по сохранению остойчивости.
С этой целью нам предстоит испытать различные средства защиты от
обледенения: полимерные покрытия, изобретенные профессором Баландиным,
физические и механические средства, предложенные старшими научными
сотрудниками Ерофеевым и Кудрейко...

- У нас тут тоже изобрели одно механическое средство, - подал голос Птаха.
- Не припомню только, как оно по-научному называется... А, Дима?

- Лопата, - подсказал Дуганов. - На транзисторах.

- Сложная штука, - с уважением сказал Корсаков. - В научной литературе она
еще не описана, рекомендую срочно оформить заявку в Комитете по делам
изобретений и открытий. В заключение небольшая информация. Аспирант
Кутейкин будет снимать фильм о борьбе с обледенением, так что запечатлеемся
для истории. Кто из вас умеет обращаться с кинокамерой? Никите потребуется
помощь.

- Есть у нас один большой мастер, - поведал Чернышев. - Пудовкин! Такое вам
снимет, что на телевидении с руками оторвут. Возникли, Гриша, страна должна
знать своих героев.

Четвертый помощник беспомощно взглянул на Раю и встал, пылая лицом.

- Садись, - сжалился Чернышев. - В прошлом рейсе к нам в открытом море
подошел сейнер, капитан Козодоев наносил дружеский визит. Вот тут-то Рая и
выбежала навстречу высокому гостю с букетом цветов - вытряхнула ему на
голову мусор из корзины, а Гриша отснял для потомков сию эффектную сцену.
Козодоев гонялся за ним по всему траулеру, чтобы засветить пленку. Потом я
на ней крупно заработал: продал Козодоеву за два ящика боржома, хотя
старпом укорял, что я продешевил. Так что, Никита, учти, на борту имеется
конкурирующая организация. Что же касается будущего фильма, то на околку
льда и аварийные работы, сами понимаете, будем выходить в костюмах и при
галстуках, а женщин попрошу не забыть про туфли на высоком каблуке и
колготки, не то зритель подумает, что Чернышев набрал в плавание персонажей
из пьесы Горького "На дне". Какие будут еще вопросы? Тогда подытожим.
Задачи экспедиции ясны, и дальнейшего рассусоливания не требуется. Знаю,
дети мои, что вы любите окалывать лед, как трижды в день кушать манную
кашу, но всякий врач вам скажет, что физический труд на свежем морском
воздухе исключительно полезен для ваших организмов: обмен веществ,
перистальтика кишечника и цвет лица. Так что морально готовьтесь к этой
интеллектуальной работе. И последнее. Вы небось заметили, что на собрание
капитан опоздал. Ставлю в известность: опоздал намеренно, так как ходил с
боцманом по каютам и выбрасывал за борт хитроумно припрятанные бутылки.

По кают-компании пронесся стон. "Что я тебе говорил? - Это я тебе говорил!
- Я ведь на день рождения! - Компотом чокайся!"

- Вот так, черти, - с удовлетворением произнес Чернышев. - Всего на
обеденный стол Нептуну доставлено семь пол-литров водки, два коньяка и
одиннадцать емкостей портвейна. А чтоб бывшие владельцы не очень на меня
обижались, срезаю им премиальные на двадцать пять процентов - согласно
моему же вам предупреждению. Узнаю, что кто-то уж очень ловко спрятал и
выпил, сниму остальные семьдесят пять и спишу на берег с личным подарком -
стопкой бумаги: пиши на меня анонимки во все инстанции вплоть до канцелярии
господа бога. Все, кончаем, нам не за собрания деньги платят. Научный
состав и старпома прошу остаться.

ПЕРВЫЙ ЛЕД

Черт бы побрал эту качку! На такой скорлупке, как наш "Дежнев", даже
несчастные шесть баллов могут лишить человека чувства юмора.

- Разве это качка? - На лице Перышкина не было и тени сочувствия. - Ты бы
сходил, Георгия, на торпедном катере - забыл бы, как маму зовут.

- Адмирал Нельсон... - Лыков назидательно рассказывает сто раз слышанную
мною историю о том, что знаменитый флотоводец всю жизнь страдал морской
болезнью и в шторма блевал в мешочек, который держал наготове вестовой. Как
ни странно, мне становится от этого легче. А когда я вспоминаю, что
творилось ночью с Баландиным, то и вовсе приободряюсь. Такова особенность
нашей психики: испытывать тайное удовлетворение от сознания того, что
кому-то хуже, чем тебе. С точки зрения высокой морали, конечно, это
выглядит сомнительно, но пусть в меня бросит камень тот, кто этого не
испытывал.

Второй день нас треплет шторм, не такой, о каком мечтают Чернышев, Корсаков
и им подобные одержимые, но все-таки шторм. А не такой потому, что
температура воздуха лишь два градуса ниже нуля и лед почти не нарастает.

- Вот так бы и всю дорогу, - откровенно мечтает Лыков. - А, Федя?

Перышкин охотно соглашается и добавляет несколько крепких слов в адрес
ученых психов, которые спят и видят поиграть с океаном в очко. "Двадцать
два, перебор - и ваших нет!" - заключает он под одобрительный кивок Лыкова.

Эти единомышленники так осмелели потому, что Чернышева и Корсакова в
рулевой рубке нет, а меня можно не опасаться: кто-то пустил слух, что
"корреспондент не трепло и свой парень". Честно говоря, я и в самом деле не
трепло, и такой слух меня вполне устраивает: кажется, я единственный на
судне человек, с которым откровенничают и начальство и матросы. Например, я
знаю, что полчаса назад Корсаков вдрызг разругался с Чернышевым после того,
как пригласил меня в свой салон "расширить сосуды", открыл холодильник и
обнаружил исчезновение двух бутылок коньяка. Для виду Корсаков порылся в
рундуке, заглянул в тумбочку и даже пошарил под диваном - зря тратил время:
можно найти украденные деньги, унесенную другом под полой книгу, но никогда
и никто еще не находил пропавшее спиртное. Я нисколько не сомневался, что
упомянутые Чернышевым две