роветрит, приберег чуточку...

И тут мне в голову вползла странная мысль: почему Инна, зная, что мы уходим
в море на несколько часов, не только уезжает домой, но и собирается в мое
отсутствие жить на нашей старой квартире? Быть такого не может, чтобы
Чернышев не поставил ее в известность, что экспедиция кончается. Странно,
чепуха какая-то...

- Так кто же хочет высказаться? - повторил Корсаков.

Я с трудом отвлекся от своих мыслей. К моему удивлению, на лицах
присутствующих можно было прочесть что угодно, кроме энтузиазма. Шевеля
губами, недвижно уставился в одну точку Баландин, рисовал что-то в блокноте
Ерофеев, пристально разглядывал мозоли на руках Кудрейко, и, прикрывшись
ладонью, позевывал Ванчурин. Лишь один Чернышев всем своим видом показывал,
какое огромное удовлетворение он получил. Убедившись, что высказываться
никто не торопится, он, как примерный школьник, чинно поднял руку.

- Предлагаю от всей души поблагодарить Виктора Сергеича! - каким-то уж
слишком сладким голосом воскликнул он. - Эх, эх, умей я так говорить, ни за
какие коврижки в море бы не полез. Я бы стал, - бьюсь об заклад, никогда не
угадаете! - доцентом в рыбвузе. Вот кому сказочная жизнь! Отчитал свои
часы, поставил кому надо тройки и домой, в бабье царство. Эх, эх, не дал
бог таланта! А без таланта разве станешь доцентом?

- Доцентов и, пожалуй, профессоров у нас побольше, чем опытных капитанов, -
с уважением сказал Баландин. - Многие из них, Алексей Архипович, с радостью
променяли бы свои кафедры на вашу рулевую рубку; я бы, кажется, задохнулся
от гордости, если бы не вас, а меня поздравляли за операцию "Катамаран"!

- Это вы исключительно из доброго ко мне отношения, - любезно возразил
Чернышев. - Шутка ли - доктор наук, профессор! Все вокруг на тебя маслеными
глазами смотрят (Чернышев изобразил масленые глаза), с разинутой от
почтения пастью (тоже изобразил) кланяются, деньги взаймы берут...

- А ведь и в самом деле берут! - рассмеялся Корсаков. - Ну, раз нет
вопросов...

- Есть один, - подал голос Кудрейко. - Почему экспедиция заканчивается
раньше времени?

Корсаков закивал, давая понять, что ждал этого вопроса и готов исчерпывающе
на него ответить.

- Во-первых, - начал он, - таково желание руководства министерства, которое
хочет, что вполне естественно, быстрее получать наши рекомендации;
во-вторых, программа экспедиции в основном выполнена; и, в-третьих, причина
сугубо личная, но для меня весьма важная: дела настоятельно требуют моего
скорейшего возвращения в институт. Достаточно?

Кудрейко замотал головой.

- Может, вчера было бы достаточно, а после "Байкала"... Ну, такое чувство,
Виктор Сергеич, будто мы арифметикой занимались, а до алгебры не дошли!

- Нельзя объять необъятного, - веско произнес Корсаков. - Я уже имел
удовольствие отметить, что материал вы собрали богатейший и он вполне
диссертабелен, - убежден в благожелательном отношении нашего ученого совета
к вам обоим.

- Кандидатами наук будете, - позавидовал Чернышев. - В больших очках, с
кожаными портфелями...

- Не о диссертациях речь, - морщась, сказал Ерофеев, - да и не напишешь их
без алгебры. Не знаю, как вас, Виктор Сергеич, а Кудрейко и меня "Байкал"
свербит, как заноза. Когда мы перебрались туда... ну, помогать с околкой,
то будто глаза открылись, как у котят. Знаете, сколько льда было на
"Байкале"?

- Тонн за тридцать пять, - осторожно сказал Корсаков.

- С гаком! - выкрикнул Кудрейко. - Пятьдесят, не хотите?

- Не ори, - остановил его Ерофеев. - Как положено, мы сначала замерили
толщину льда на различных конструкциях, построили график его распределения
по длине судна и методом трапеций определили объем. Получилось около
пятидесяти тонн. А из этого следует...

- ... что ни хрена мы пока что не знаем! - вызывающе заявил Кудрейко.

- Черт бы тебя побрал! - в сердцах выругался Ерофеев. - Из этого следует:
первое - мы так и не выяснили, как бороться за остойчивость и выравнивать
крен при сильном обледенении, второе - какие маневры должен производить в
данной ситуации капитан, третье - каковы физические свойства нарастающего
льда в экстремальных условиях, его соленость, структура и так далее... Не
диссертация, Виктор Сергеич, получается, а липа!

- С одной поправкой, друг мой, - Корсаков снисходительно улыбнулся, -
докторская! Задача же кандидатской значительно уже. Вы сильно
преувеличиваете, Дмитрий Петрович, хотя такая требовательность к научной
работе делает вам честь и вызывает уважение. Уверен, что ваши
гидрологические исследования, равно как эмали Баландина, - Корсаков
уважительно склонил голову, - войдут во многие монографии и даже учебники.

- Отлично сказано! - восхитился Чернышев. - И еще раньше тоже здорово:
"Нельзя объять необъятного". Это вы лично, Виктор Сергеич, придумали,
или... ты у нас, Никита, всезнайка, откуда?

- Из Козьмы Пруткова, - бесцветным голосом ответил Никита. - Сами прекрасно
помните.

- Вообще-то помню, - согласился Чернышев. - Но все равно красиво, главное -
вовремя сказано. Эх, будь я таким оратором...

- Вы это уже говорили, - с холодной улыбкой напомнил Корсаков. - Итак,
друзья, если вопросов больше нет...

- Почему нет? - неожиданно разволновался Ванчурин. - Зачем, Виктор Сергеич,
самих себя обманывать? Наши рекомендации годятся лишь для слабого и
умеренного обледенения, так нужно честно и указать в отчете. И обязательно
добавить, что обледенение в штормовых условиях нами не изучалось, поскольку
от штормов мы драпали, задрав штаны!

- Оскорбительно даже слышать такое! - возмутился Чернышев и, бросив на
Ванчурина испепеляющий взгляд, грозно добавил: - Ваше счастье, Ванчурин, -
отменили дуэли. Я бы...

- Алексей Архипович, прошу вас... - с досадой сказал Корсаков. - Как вы,
синоптик с тридцатилетним морским опытом, не поймете, что допускать на
судне сильное обледенение пре-ступ-но! Попасть в него могут лишь капитаны,
пренебрегшие штормовыми предупреждениями и элементарными правилами борьбы с
обледенением, что великолепно доказал своим разбором Алексей Архипович!

- А если я ошибусь, - угрюмо возразил Ванчурин, - и дам неправильный
прогноз? Я не бог, Виктор Сергеич, такое со мной бывает.

- Или, как на "Байкале", выйдет из строя машина? - вставил Кудрейко. - Или
штормовое предупреждение застигнет флотилию вдали от берега, как в
Беринговом море?

- Скажите свое слово, Алексей Архипыч, - потребовал Ерофеев. - Все-таки
начальник экспедиции - вы!

- И скажу, - решительным тоном произнес Чернышев. - Насиловать никого не
буду, хотите - принимайте мое предложение, хотите - нет: пошли, ребята
обедать. Сегодня щи с бараниной, мне на камбузе по секрету шепнули.

- Вы меня удивляете, Алексей Архипыч! - Ванчурин, до сих пор самый
молчаливый и сдержанный из всех нас, разошелся всерьез. - Вас будто
подменили! Если бы я не знал вас раньше, не видел в Беринговом и вчера...
Ну, Виктор Сергеич ученый, он теоретик, монографии пишет, а вам-то плавать,
рыбу зимой ловить! Какого дьявола вы ухмыляетесь? Зачем срывали меня с
места, уговаривали идти в экспедицию? Да с вами ни один уважающий себя
синоптик больше не пойдет!

- А мне надо, чтоб он не себя, а меня уважал, - проскрипел Чернышев. -
Распустились, понимаете, много воли нынче дадено вашему брату... Много
болтаем, ребята. Циклон идет, того и гляди хвостом зацепит, а мы все
разглагольствуем, дождемся, что щи остынут.

- Щи с бараниной... - мечтательно произнес Корсаков. - Алексей Архипович,
по такому случаю, в знак окончания - по маленькой?

- Оби-и-делся... - добродушно проворчал Чернышев, похлопывая Кудрейко по
плечу. - Мало тебе льда на обоих полюсах, бродяга?

Кудрейко резким движением высвободился.

- Уж лучше бы вы молчали, Алексей Архипыч, - с сожалением сказал он. - А то
после "Байкала"... извините за прямоту, разочаровываете.

- Присоединяюсь к вашему мнению, - Баландин встал, с глубоким укором
посмотрел на Чернышева. - Я... тоже не ожидал, Алексей Архипович. Давайте
действительно выпьем и пойдем есть щи, больше нам ничего не остается.

Корсаков заторопился к серванту.

- Хорошо бы, конечно, выпить, - вздохнул Чернышев, - а нельзя. Правило у
меня на борту такое, Виктор Сергеич.

- Алексей Архипович... - Корсаков прямодушно развел руками. - Ну, не будьте
бюрократом, в честь окончания!

Глаза у Чернышева блеснули.

- Окончания чего? - переспросил он, прикладывая ладонь к уху. - Ась?

Баландин, который уже держал рюмки, замер. Все притихли. Мы уже давно
усвоили, что, когда Чернышев начинает свои штучки, кому-то будет совсем не
смешно. Корсаков знал это не хуже нас. Он поставил бутылку на место, с
подчеркнутым спокойствием уселся в кресло и стал смотреть Чернышеву прямо в
глаза.

- Экспедиции, - сказал он. - Согласно распоряжению руководства.

- Устному али письменному? - продолжал шутействовать Чернышев.

- Устному.

- Устное в дело не подколешь. - Чернышев наморщил лоб и сделал вид, что
усиленно размышляет. - Бумагу бы нам, Виктор Сергеич, бумагу! Хотите,
расскажу, какие случаи бывают, когда на слово, без бумаги веришь? Я быстро,
за пять минут расскажу, просто для смеху, а?

- Чего вы хотите? - с усилием спросил Корсаков.

- Для себя ни вот столечко. - Чернышев доверчиво показал краешек мизинца. -
Только для вас, Виктор Сергеич, исключительно для вас и нашего научного
коллектива. Ну и чуток для Паши, материалу ему не хватает.

- Чего вы хотите? - повторил Корсаков.

Чернышев подошел к телефону, снял трубку, набрал две цифры.

- Что там у тебя, Антоныч?.. Не скучай, скоро приду. - Он повесил трубку,
подмигнул Никите. - Записывай, друг, в протокол: идя навстречу просьбам...
Паша, как это у вас в газете пишут?.. Нет, лучше так: согласно общему
пожеланию членов экспедиции решено эксперимент продолжить и расширить. В
настоящее время, - Чернышев взглянул на часы, - в 11 часов 30 минут по
дальневосточному времени "Семен Дежнев" входит в зону обледенения с целью
изучения методов борьбы за остойчивость судна при критической ледовой
нагрузке. Это я приблизительно сформулировал, - заторопился он, - ты,
Никита, так и укажи: приблизительно, с учетом поправок Виктора Сергеича.

Корсаков рывком поднялся, с грохотом отодвинул кресло.

- Вы забываете, что распоряжением начальника управления запрещено набирать
более двадцати тонн льда!

- Не забываю! - Чернышев округлил глаза и ударил себя кулаком в грудь. -
Вот здесь оно, золотыми буквами! Только ведь сами знаете, Виктор Сергеич,
не нарушишь - план не выполнишь. Да и кто об этом узнает, если все мы -
единомышленники? Может, боитесь, что Лыков начальству доложит, так зря:
Лыков - свой парень!

Корсаков пошел к двери.

- Рекомендую взять курс на Вознесенскую, - на ходу сказал он. - Бумагу, как
вы говорите, скоро получите.

- Валяй, валяй, - пробормотал ему вслед Чернышев. И мгновенно преобразился,
яростно ударил кулаком по столу, да так, что подпрыгнули чашки. - Не ученый
ты, а заяц с куриными мозгами, трах-тарарах-тарарах! А вы все тоже хороши,
голос подали, когда вас за горло схватили! "Байкал", "Байкал" заладили...
Это вам "Байкал" в диковинку...

- Алексей Архипович, - трогательно сказал Баландин, - простите старого
недотепу. Я с вами!

- И мы! - изумленно глядя на Чернышева, воскликнул Кудрейко. - Ну, скажу я
вам!..

- Печенкой чувствовал, не могли Архипыча подменить... - проворчал Ванчурин.

- Я тоже рад, - тихо сказал бледный Никита. - Только он ведь своего
добьется, он без осечек стреляет.

- Ну, мы тоже не лаптем щи хлебаем, - хмуро сказал Чернышев.

- Понимаю, - кивнул Никита. - Помехи в эфире, буря в ионосфере, не так ли?

- Типун тебе на язык! - Чернышев постучал по столу. - Мне, брат, - он
провел рукой по горлу, - связь вот так нужна, мне "Буйный" надо в курсе
держать, возвращается мой друг Васютин.

Вошел Корсаков, багровый от гнева.

- Лесота отказался принять служебную радиограмму, - отчеканил он. -
Сослался на личный приказ капитана.

Чернышев снова дурашливо округлил глаза.

- Так и сказал? - возмутился он. - По моему... личному?.. Постой, постой, а
ведь правду сказал, чистую правду. Припоминаю, я и в самом деле ему что-то
такое приказывал.

- Это произвол! - воскликнул Корсаков. - Вам это даром не пройдет, это уж я
вам обещаю - тоже лично!

- Знаю, воткнут шило, - спокойно согласился Чернышев. - Только в рубку,
Виктор Сергеич, больше не ходите, Лесота жалуется, что посторонние мешают
ему работать. Там же дощечка висит: "Посторонним вход воспрещен", не видели?

- Это черт знает что... - впервые на моей памяти Корсаков совершенно
растерялся. - Что же мне делать?

- А что хотите, - вставая, с легким презрением ответил Чернышев. - Я бы на
вашем месте отобедал и улегся спать.

ВЫПИСКИ ИЗ ПРОТОКОЛОВ

19 февраля. В 10 часов 30 минут поясного времени IX пояса "Семен Дежнев"
вышел из бухты Вознесенской и взял курс на северо-восток Японского моря в
сторону залива Надежды. В море наблюдался блинчатый лед.

В 15 часов 20 минут получено штормовое предупреждение об усилении в период
15-17 часов северо-восточного ветра и угрозе обледенения. В 17 часов 45
минут ветер достиг 7-8 баллов, началось интенсивное забрызгивание судна.
Проведен комплекс гидрометеорологических наблюдений. Направление ветра 30
градусов, скорость пятнадцать метров в секунду, температура воды минус 1,7
градуса, температура воздуха минус 13 градусов, высота волн 2,5-3 метра.

В 18 часов 15 минут легли на курс 130 градусов, после чего забрызгивание и
обледенение судна прекратились. На конструкциях продолжалось затвердение
льда. В 19 часов вновь изменили курс на 345 градусов, что привело к
интенсивному забрызгиванию и обледенению...

Судно введено в ледяное поле у залива Надежды, лед сколот.

Средняя интенсивность обледенения на палубе была около двух сантиметров в
час, а максимальная у среза надстройки пять сантиметров в час. Судно
принимало в час в среднем 4,7 тонны льда.

Определено распределение льда на поверхности судна в следующих размерах: на
палубе, палубных механизмах и устройствах 50-55 процентов от общего веса
льда; на бортах, фальшбортах и планшире около 20 процентов, на вертикальных
переборках надстроек 10 процентов и на вертикальных конструкциях около 15
процентов. Примерно такое же распределение льда выявилось и на предыдущих
испытаниях.

Данный вид обледенения следует квалифицировать как очень сильный,
представляющий опасность для судов типа СРТ. Для достижения критического
состояния в зоне обледенения достаточно находиться 9-10 часов.

Выводы:

1. Штормуя против ветра и волны и неоднократно меняя курс, "Семен Дежнев"
за восемь часов набрал 38 тонн льда. Это больше, чем на "Вязьме", едва
избежавшей опрокидывания, но меньше, чем на "Байкале", при аналогичных
гидрометеорологических условиях.

Установлено, что наибольшая частота забрызгиваний имела место при
следовании курсом на ветер под углами 30-45 градусов, при дальнейшем же
увеличении угла интенсивность обледенения уменьшалась, а при курсе более 90
градусов забрызгиваемость и, следовательно, обледенение прекращались
полностью.

Рекомендация: если позволяет обстановка, следует попытаться развернуть
судно по ветру, чтобы избежать дальнейшего обледенения и сохранить
остойчивость.

2. Обледенение может быть симметричным, когда лед образуется равномерно, и
асимметричным, создающим кренящий момент; при следовании судна курсом
строго на ветер происходит симметричное обледенение, а под углами к
направлению ветра - асимметричное, причем в большей степени обмерзает
наветренная сторона, что и приводит к опасному крену.

Рекомендация: необходимо любой ценой избегать асимметричного обледенения,
для чего либо производить первоочередную околку с обросшего льдом борта,
либо, если это невозможно, подставлять под ветер другой борт.

21 февраля. В 13 часов 25 минут поясного времени вышли в тот же район
Японского моря. Гидрометеорологические условия не изменились. В 14 часов 40
минут начался обильный снегопад, ветер усилился до 10 баллов, волнение моря
8 баллов, температура воздуха минус 10 градусов. Началось интенсивное
обледенение. Отрабатывался разворот на 180 градусов на заднем ходу. При
развороте на волну судно скрепилось на ПБ до 35 градусов, но быстро
выпрямилось. Последовали малым ходом с попутной волной на юго-восток.

Из-за снегопада лед имел вязкую структуру и чрезвычайно трудно поддавался
околке.

Во время пробной околки в 17 часов 15 минут закатившейся на палубу волной
смыло за борт Крюкова П. Г., однако, ухватившись на стойку шлюпбалки, он
удержался.

Повторный маневр разворота на волну, так же как и первый, привод к опасному
крону.

Впервые произведено успешное испытание полиэтиленовой пленки Баландина.
Полиэтиленовой пленкой были покрыты грузовая стрела и часть мачты, лед с
покрытых участков сбивался с двух-трех ударов, то есть несравненно легче,
чем с непокрытых.

К 22 часам характер качки стал изменяться: судно стало очень медленно
крениться на ЛБ и столь же медленно возвращаться в первоначальное
положение. Одновременно с выходом в ледяное ноле начата немедленная околка
льда с вертикальных конструкций.

Ведя замеры по восьми точкам, Ерофеев и Кудрейко определили вес набранного
льда в сорок тонн. Околка льда произведена в безопасный условиях.

Зафиксированные повреждения: волной выдавило стекла в рубке у правого
крыла, оборвало антенны.

Обледенение при сильном снегопаде следует квалифицировать как крайне
опасное.

Выводы:

1. Разворот на 180 градусов на заднем ходу рекомендовать нельзя, так как
для обледеневших судов типа СРТ он слишком опасен и может привести в
штормовых условиях к опрокидыванию судна. Данный маневр может быть
использован лишь высокобортным судном с большим тоннажем.

2. Еще раз проверить и рекомендовать к использованию, помимо эмалей,
полиэтиленовую пленку Баландина.

3. Большинство капитанов при обледенении предпочитает держать судно носом
на волну - главным образом для того, чтобы не менять заданный курс или не
удаляться от района промысла. У данного вида штормования, однако, имеются
очевидные недостатки: слишком интенсивно идет процесс обледенения, судно
испытывает чрезмерно тяжелые динамические нагрузки от ударов волн, которые
расслабляют заклепки и швы наружной обшивки, что создает угрозу
возникновения течи и даже перелома корпуса.

Рекомендация: прежде чем попытаться развернуться и начать штормование по
волне, необходимо оценить обстановку. При этом особое внимание следует
обратить на одно обстоятельство: если длина волны близка или равна длине
судна, метацентрическая высота, и так понизившаяся из-за обледенения, может
оказаться отрицательной и судно опрокинется. Поэтому в данной обстановке
необходимо немедленно уменьшить скорость, чтобы гребни волн быстрее
проходили среднюю часть судна. И вообще в тех случаях, когда длина крутых и
коротких волн близка к длине судна, штормовать по ветру рекомендуется лишь
при крайней необходимости.

4. Обледенение высокорасположенных конструкций, увеличивая парусность
судна, представляет особую опасность для удержания его на плаву. Смерзание
в одно целое рангоута, такелажа, мачты может привести к критическому крену.

Рекомендация: в любых условиях производить первоочередную околку
высокорасположенных конструкций.

Обсуждение проходило ночью, после околки льда; увидев, что мы начинаем
слушать вполуха и засыпаем в креслах, Чернышев прекратил разбор, поставил
задачу на следующую фазу эксперимента и отпустил нас по каютам. Помню, я
испытывал такую нервную и физическую усталость, что на заключительные слова
Чернышева реагировал довольно тупо: проспиртованный изнутри, растертый
спиртом снаружи, закутанный, как кокон, в одеяло, я мог думать только о
постели. И, лишь вскарабкавшись на свой второй ярус и уронив голову на
подушку, я не без трепета представил себе, что это значит - набрать сорок
пять тонн льда и отработать его околку в штормовых условиях открытого мо