й, вернее, подснежный, наверху торчат лишь макушки тамбуров размером
с небольшой курятник,  что  сдают в  окрестностях  Москвы дачникам  в разгар
сезона.  Правда,  несколько  домов  не  засыпаны  и   гордо  возвышаются  на
поверхности -- необъяснимая аэродинамическая загадка.
     С разных  сторон Мирный окаймляют зоны ледниковых трещин. Прогуливаться
в этих зонах -- занятие бесперспективное, ибо  глубина трещин, как говорят в
Антарктиде,  -- "до  конца географии". Через поселок проходит Южный полярный
круг, о  чем  свидетельствует  столб, врытый в снег  специально для фото-  и
кинолюбителей.  По  количеству израсходованной  на  него  пленки этот  столб
занимает второе место в мире (после Эйфелевой башни).
     Берег  обрывается отвесным  ледяным барьером, прикрытым снежной шапкой.
Здесь рекомендуется  вести себя сдержанно и по  возможности не  зевать,  ибо
падение с барьера на припайный лед --  а такие случаи, увы, бывали --  сулит
до чрезвычайности мало хорошего.  Лишь в  одном месте, на мысе Мабус, барьер
пониже, и на припай спускаются отсюда.
     На  Комсомольской сопке стоит  огромная цистерна, верх которой образует
смотровую площадку.  Лучшего обзора для  любознательного зеваки и  придумать
невозможно. Впереди, насколько хватает глаз, льды и впаянные в них айсберги:
столообразные    и   пирамидальные,   карликовые   и    гигантские,   строго
геометрических  очертаний  и  бесформенные.  На  них можно  смотреть долгими
часами (если больше нечего делать). Ощущаешь гордость (вот куда забрался!) и
радость (слава богу, не навсегда, а на сезон).
     Кроме  айсбергов,   составной  частью  пейзажа  являются  и   несколько
островков. Об одном из них сейчас и пойдет речь.
     Утром  тридцатого  января, очнувшись  от  своего  богатырского  сна,  я
установил, что сделал это исключительно своевременно. Проваляйся я в постели
еще час-другой -- и потом мог бы всю жизнь рвать на себе волосы. Но я встал,
пошел умываться, и меня окликнул начальник экспедиции.
     --  Припай  трещит,  --  сообщил  он, снаряжая кинокамеру.  -- Сегодня,
пожалуй,  последняя возможность  увидеть пингвинов  в их  резиденции. Завтра
припай вскроется и выход на лед  будет запрещен. Если хотите, можете пойти с
нами.
     Горячо поблагодарив Владислава Иосифовича за приглашение, я  помчался в
кают-компанию  завтракать.  За  столом  сидели  Григорий Мелентьевич  Силин,
заместитель  Гербовича,  и  начальник  отряда  геофизиков  Рюрик  Максимович
Галкин. Они чинно ели манную кашу.
     -- Идете  к пингвинам?  -- удивился  Силин. -- Ну,  ну... Я бы на вашем
месте трижды подумал.
     --  Сегодня ничего  не стоит  провалиться, -- уточнил Галкин. -- Сверху
снежок, а под ним вода.
     -- Знал  я  одного,  --  припомнил  Силин. -- Тоже  хотел посмотреть на
пингвинов...
     --  Да-а...  --  вздохнул  Галкин.  --  Ну  до свидания... Может, еще и
увидимся...
     -- Неужели так опасно? -- с искательной улыбкой спросил я.
     --  Ну как вам  сказать...  --  задумчиво произнес  Силин.  -- В случае
удачи... Вы ведь не один пойдете? Вытащат как-нибудь.
     Манная каша застряла у меня во рту.  Галкин прыснул, а  Силин осуждающе
на него посмотрел...
     С  барьера  мы спустились по лестнице.  Припай дышал: лед  поднимался и
опускался,  всхрапывая  и   тяжело  втягивая   в   себя  воздух.  Паутинками
разбегались  трещинки,  к  которым  я  еще  на  дрейфующей   станции  привык
относиться  с  большим  уважением.  По  такому   льду  мне   еще  гулять  не
приходилось,  и,  честно  говоря,  я  был  слегка озадачен.  Скажи Гербович:
"Пожалуй, нужно  возвращаться",  --  и  вряд  ли он  нашел бы  подчиненного,
который  с  большим  энтузиазмом  выполнил  бы это  указание.  Но  Владислав
Иосифович  невозмутимо  шествовал  впереди, а  мы  гуськом шли  за  ним,  не
обгоняя: не столько потому,  что  обгонять начальника экспедиции неприлично,
сколько потому, что весил он значительно больше каждого из нас, и было ясно,
что там, где пройдет начальник, пройдут и остальные.
     На льду валялись  тюлени.  Разодетые  в пух и  в прах в модные нерповые
шкуры,  они  дремали  на  солнышке  --   занятие,   доставлявшее  им   явное
удовольствие.  При  нашем  появлении  они  сонно  поднимали   головы,   тупо
соображая,  как  отнестись  к  новым  знакомым,  а  сообразив,  плюхались  в
ближайшую полынью и  высовывали  оттуда  обиженные морды, бормоча про  себя:
"Грелись  спокойно,  никому не  мешали  --  и  на тебе,  навязались  на наши
головы". Лишь  один изысканно  одетый франт оказался философом -- так хорошо
было ему  валяться на теплой  льдине. Он сонно поглядывал на нас  восточными
черными  глазами  и  со  снисходительным презрением  позировал  --  понимал,
бродяга, что ему все равно ни одной карточки не пришлют.
     Когда мы оказались на  ближних  подступах к  острову  Фулмара, пингвины
выслали  навстречу  парламентеров.  Десятка полтора  чопорных  джентльменов,
облаченных в черно-белые фраки, приблизились к нам, внимательно осмотрели и,
не поздоровавшись, повернули обратно. Видимо, таков у них обычай, и не будем
судить их строго: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Биолог Виктор
Каменев,  наш гид,  изучающий пингвинов  уже вторую  экспедицию,  сообщил  в
утешение,  что даже с ним, казалось бы, своим человеком, пингвины  далеко не
всегда раскланиваются. Так, буркнут себе под  нос  что-то вроде:  "Ходят тут
всякие..." -- и показывают спину.
     Остров  Фулмара,  это  нагромождение  отшлифованных  ледниками  скал  и
валунов, был  сплошь усеян  пингвинами Адели. Вам не  доводилось  бывать  на
восточном базаре, где тысяча продавцов разрывает на части сотню покупателей,
выстреливая  при  этом  миллион слов  в минуту?  Представьте себе еще, что в
различных  углах базара  в  этот момент  ловят  дюжину воришек.  Так вот, по
сравнению с островом Фулмара на том базаре стоит больничная тишина. На своем
веку я немало прожил в коммунальных квартирах, всякого насмотрелся, но таких
склочников, как адельки, еще не видел. Просто диву даешься! Выйдя из дому на
прогулку  в  небольшой компании, пингвин  подтянут и неразговорчив, он ведет
себя со сдержанным достоинством, ни на йоту не отступая  от правил  хорошего
тона.  И тот же  самый пингвин, которого и  по плечу не решишься  похлопать,
опасаясь презрительного "Не забывайтесь, милейший!", сразу же превращается в
развязного  скандалиста,  стоит ему вернуться  домой.  И таких "фруктов"  на
острове многие тысячи!
     А  дети? Яблоко  от  яблони недалеко падает:  одетые  в коричневый  пух
сорванцы, дурно  воспитанные  уличный  мальчишки переворачивают остров вверх
дном. Они толкаются, дерутся, орут  благим матом, натравливают друг на друга
родителей и непрерывно наскакивают на  них, требуя пищи. Дай им  еще рогатки
-- и порядочному человеку пройти по острову было бы невозможно.
     Вечно  голодное,  ненасытное подрастающее поколение то  и  дело  гоняет
родителей за хлебом насущным. Взрослые пингвины спускаются на припай, ныряют
в воду и охотятся за рыбой, ни на мгновенье при этом не забывая, что  и сами
они  -- лакомое блюдо для морских леопардов и касаток. Как только поблизости
появляется враг,  пингвины включают  сигнализацию  и  выскакивают  из  воды,
словно  подброшенные  катапультой.   А  съеденная  рыба  превращается  в  их
организмах  в  калорийную диетическую пищу, которую  они  отрыгивают в пасти
детенышам.
     По отношению к  нам пингвины соблюдали более или менее доброжелательный
нейтралитет,  не допуская, однако,  излишней фамильярности. Стоило подойти к
самому, казалось бы, положительному пингвину и погладить его по головке, как
он щетинился и с негодованием отходил в сторону. А один праздношатающийся  и
наверняка  подвыпивший  субъект  вообще  допустил  хулиганскую выходку:  без
всякого повода бросился  на начальника экспедиции и  пытался  пробить клювом
его  сапог.  Но  силы оказались  неравными,  и  забияка  бежал, преследуемый
ироническими выкриками своих сородичей.
     От большой  неприятности избавил меня  Виктор Каменев.  Когда  я  хотел
взять на руки и приласкать одного очаровательного малыша, Виктор посоветовал
этого  не  делать.  Он припомнил,  как один  неопытный  полярник  тоже решил
посюсюкать  над пингвинчиком и прижал его к своему сердцу,  а  потом  неделю
отмывался и жил изолированно от коллектива -- даже самые близкие друзья были
не в силах более двух-трех минут наслаждаться его обществом...
     Антарктида -- заповедник, всякая охота здесь запрещается. Зная об этом,
пингвины  чувствовали бы  себя  в полной  безопасности (на  суше, но крайней
мере), если бы не  поморники. Эти огромные, размером со среднего орла, птицы
с  отвратительным  клекотом  летают  над островом,  высматривая,  где что  у
пингвинов плохо  лежит.  К счастью,  поморники --  орлы с сердцем курицы, на
взрослых аделек они нападать боятся, но расшалившийся детеныш, выбежавший на
улицу без присмотра, рискует так и не дожить до седых волос.  Поэтому служба
оповещения  у  пингвинов  работает круглосуточно.  Это  только непосвященным
кажется,  что  адельки  каркают  без  всякого  смысла,  на  самом  деле  они
непрерывно вещают: "Дети, поморник не дремлет! Слушайтесь  папу и маму, -- и
мерзавец останется без обеда!"
     Третья разновидность живности  на острове  -- серебристые буревестники,
небольшие, размером  с наших голубей, птицы.  Одни  из  них высиживают яйца,
другие согревают  своим телом  крохотных  нежно-белых  птенцов, на которых с
вожделением поглядывают поморники. К нам буревестники отнеслись с симпатией:
позволяли себя фотографировать, а Каменеву -- даже окольцовывать свои лапки.
Буревестники охраняют птенцов по очереди, сменяя  друг друга: один сторожит,
а другой уходит на добычу,
     Мы  провели  на  острове  несколько  часов,  не  в  силах  расстаться с
пингвиньим царством. Каких только картин  здесь  не увидишь! Вот два десятка
аделек неожиданно  выстроились  в колонну  по  одному  и  двинулись вниз, на
припай. Подойдя к  разводью, они посовещались и  послали на разведку в океан
добровольца  --  нет  ли  поблизости  касатки. Прошло  несколько  секунд,  и
доброволец, вертикально выпрыгнув из воды, шлепнулся на льдину. Его окружили
пингвины.
     -- Еле успел унести ноги! -- возбужденно прокаркал он.
     -- Касатка? -- расстроились приятели. -- Ты не ошибся?
     -- Поди проверь, --  усмехнулся доброволец. -- Уж кого-кого, а касатку,
которая моего деда скушала, я за версту чую.
     И охотники уныло поплелись домой.
     На драку пингвины бегут смотреть толпами. Пока две  адельки наскакивают
друг на друга, зеваки деловито переговариваются и оценивают шансы. Насмешки,
обидные  реплики, очаг склоки перемещается, на  шум прилетают поморники -- и
мелкие личные дрязги уходят на задний  план: объединенными усилиями пингвины
обращают  своих врагов в бегство. Если отдельно  взятый пингвин -- дружеский
шарж на человека, то колония пингвинов -- остроумная пародия на коммунальную
квартиру, этакую гигантскую "Воронью слободку".
     Есть среди пингвинов и отдельные выдающиеся личности, которыми гордится
все племя. Об одном  из  них,  знаменитом  ныне  "землепроходце",  рассказал
Виктор Каменев, когда, напрыгавшись по скалам в поисках ракурсов и не сломав
себе шеи, мы уселись на теплый валун и решили передохнуть. Вдали  утопали  в
голубом  свете фантастические  айсберги,  терпеливо  ждущие  своего Рокуэлла
Кента, внизу  адельки  осыпали  последними  словами  поморников, повсюду  на
припае мирно загорали тюлени.
     Антарктическая одиссея, или Необыкновенное
     путешествие пингвина Жоры
     Это  произошло  в  январе  1966  года,  в  Одиннадцатую  антарктическую
экспедицию. Прогуливаясь по острову Фулмара, Каменев  обнаружил среди группы
праздношатающихся аделек  окольцованного пингвина. Заинтересовавшись, биолог
взял у него интервью. Пингвин  оказался важной птицей. Косясь на свое кольцо
и пыжась от гордости, он буркнул, что временем, к сожалению, не располагает,
но  кое-какие  сведения  из его биографии хранятся в  досье у  американского
биолога Ричарда Пенни.
     -- Вы с ним знакомы? -- почтительно спросил Каменев.
     --  Да,  довольно  коротко,  --  кивнул  пингвин,  --  я  подкинул  ему
материальчик для диссертации.
     -- Не подскажете адрес?
     -- Пожалуйста. Ледник Росса, станция Мак-Мердо. У вас все?
     -- Извините, ваше вмя?
     -- Пенни назвал меня Джорджем. По-вашему, кажется, Жора?
     -- Если позволите, когда можно вас навестить?
     -- Я принимаю по средам после полдника. Честь имею!
     Жора церемонно поклонился,  дал подзатыльник  некстати  подвернувшемуся
карапузу и торжественно  прошествовал  на припай,  провожаемый  уважительным
перекаркиваньем собратьев.
     Придя домой, Каменев радировал своему коллеге, что  встретил пингвина с
кольцом  номер 509-71127, причем владелец кольца утверждал, что лично с ним,
Ричардом Пенни, коротко знаком. Так ли это?
     Оказалось, что Жора рассказал чистую правду. Пенни сообщил, что в конце
1964 года  во  время одного из своих визитов в Мирный американцы  вывезли на
Мак-Мердо штук сорок пингвинов, окольцевали их и выпустили на свежий воздух.
К пингвиньим ластам были прикреплены небольшие баллончики с краской, которые
отмечали  путь.  Цель  эксперимента --  выяснить, действительно  ли пингвины
обладают уникальными  навигационными  способностями. За  продвижениями  птиц
некоторое  время следили при помощи  теодолита и убедились,  что направление
они  выбрали правильно: курс  был взят на Мирный. В заключение Пенни выражал
живейшую  радость по поводу того, что Джордж успешно завершил путешествие, и
просил низко кланяться.
     Таким  образом, было установлено,  что  Джордж  не  мелкий  лгунишка  с
непомерным   самомнением,    а   воистину    великий   путешественник:    за
одиннадцать-двенадцать месяцев,  делая в  среднем по тринадцать километров в
день, он преодолел четыре тысячи пятьсот километров  труднейшей  дороги! Как
он ухитрился добраться до Мирного, не имея при себе ни компаса, ни рюкзака с
продуктами? На  попутных машинах? Но Пенни клялся,  что у Джорджа не было  с
собой ни цента. Загадка, да и только! Короче говоря, в ближайшую среду после
полдника Каменев  нйнес  Жоре  официальный  визит и  пытался выведать у него
тайну обратной дороги. Не тут-то было!
     --  Наверное,  вы  ориентировались  по  Солнцу?  --  забрасывал  удочку
Каменев.
     Но Жора становился глух, как тетерев.
     -- Да, завтра четверг, -- отвечал он.
     -- Может  быть, вы владеете аппаратурой для ориентировки  по магнитному
полю Земли? -- умоляюще допытывался Каменев.
     -- Хорошая сегодня погода, -- невозмутимо констатировал Жора.
     --  Вы,  извините, эгоист!  --  сердился  Каменев.  --  Неужели  вы  не
понимаете, что разгадка ваших навигационных способностей  имеет колоссальное
прикладное  значение?  Пингвин  без высшего  образования  решает  сложнейшие
астрономические   задачи!   Как   он  это   делает?  Рассказывайте,  включаю
магнитофон.
     -- Какие галоши? -- переспрашивал Жора.
     Так и не раскололся, бродяга!
     Но все-таки кое-что из Жоры удалось вытянуть.
     -- Ричард Пенни  надел мне на ласт кольцо, признав тем самым, что я  не
простой   пингвин.  Честно  скажу,  многие,  которые  неокольцованные,   мне
завидовали,  а  от поклонниц не было отбоя. Скажи  я хоть слово, мигни одним
глазом --  и  любая красотка  там, на леднике  Росса, отдала  бы  мне ласт и
сердце. Но  душа моя оставалась на  Фулмаре, и я, преодолев искушение, пошел
домой...
     -- ...ориентируясь но... -- вкрадчиво подсказал Каменев.
     -- ...быть может, по Солнцу, -- ухмыльнулся Жора, -- или по  магнитному
полю,  или  по  чему-то  третьему.  Как  вы  уже  знаете  от  Пенни, который
присобачил ко мне  баллончик с  краской,  шел я вдоль кромки припая. Так что
рыбой был  обеспечен.  А наш брат пингвин, хорошенько подзаправившись, может
хоть месяц обходиться без пищи. В этом наше большое преимущество перед вами,
с вашим  непременным трехразовым  питанием  мы бы имели слишком много шансов
удовлетворить ненасытный  аппетит касатки.  Поэтому я держал ухо востро,  во
время рыбалки  не отплывал  и на два шага от кромки льда. Не могу забыть, --
Жора удовлетворенно хмыкнул, -- одну касатку. Только я окунулся, как она уже
была  тут как тут: облизнулась, закрыла от предвкушаемого наслаждения глаза,
разинула пасть, а  я  прыг --  и  на льдине. Две недели  таскалась  за мной,
негодяйка!  Осунулась, похудела, но следила за каждым моим шагом -- очень уж
ей не терпелось отведать, каков я  на вкус. Две недели у меня во рту маковой
росинки не было, но я выдержал!
     И Жора гордо посмотрел на почтительно притихшего Каменева.
     -- Метели были неистовые, -- продолжал  Жора. -- Плохо пингвину в пургу
одному.  Когда нас  много, мы сбиваемся в толпу  и своим теплом спасаем друг
друга. А я  вынужден был прятаться на  айсбергах, заползал в торосы. Страшно
даже подумать, что было бы, если бы  меня засыпало снегом: попробуй выберись
без посторонней помощи!.. И все-таки  дошел. Как увидел родные острова, даже
слеза прошибла. И  вот  я  дома,  в  родной  семье.  Меня  уважают, со  мной
советуются,  я удовлетворен. Ваше  время истекло. Если хотите,  можете  меня
сфотографировать,  но  без  магниевой  вспышки. У меня  и  так,  знаете  ли,
близорукость.
     -- Такова подлинная история пингвина Жоры, великого путешественника, --
закончил Каменев  свой  рассказ. -- К великому сожалению,  вернувшись в этом
году  в Антарктиду, я его не  нашел. Исходил все острова, наводил справки --
Жоры и  след простыл. То ли он возжаждал новой славы и отправился на  поиски
приключений,  то ли его подстерегла та самая касатка...  А  я хотел сообщить
Жоре,  что  у  него  появился серьезный соперник. Недавно в одном популярном
журнале, который любит сообщать занимательные факты, появилась прелюбопытная
заметка: полярники окольцевали  на Северном полюсе пингвина Адели, выпустили
его,  и этот пингвин пришел в Мирный. Когда я запросил редакцию, откуда  они
получили столь удивительную информацию, мне честно ответили: "Из зарубежного
журнала со ссылкой на  французские источники". Видимо,  этот пингвин долетел
на самолете до Диксона, там сел на ледокол,  добрался до Ленинграда  и затем
на "Оби" дошел до Мирного -- другого объяснения я не нашел...
     Мы  еще  долго  сидели  на валуне,  греясь  на  солнышке и  беседуя  на
пингвиньи темы.  Я  обратил  внимание  Каменева  на растрепанного  пингвина,
который  скандалил  с  двумя  соплеменниками, и  поинтересовался,  по  каким
причинам эти приятели могут ссориться.
     -- Чаще всего любовь,  -- пояснил мой собеседник. -- В прошлый сезон  я
окольцевал  нескольких аделек и начал за ними следить.  И что же? Через  год
оказалось,  что  один  из  них  сменил  подругу,  взяв  себе  жену моложе  и
привлекательнее. Но  через  некоторое время  законная  супруга вспомнила про
свои  права  и  закатила  разлучнице  такой  скандал, что  та вынуждена была
бежать, теряя на ходу предметы туалета. Не исключено, что драма,  которую вы
сейчас наблюдаете, -- типичная семейная сцена, стороны треугольника выясняют
отношения.  А вообще  адельки  с их  склочным  характером  набрасываются  на
каждого, кто подходит к  их гнезду на расстояние вытянутой руки, клюют, бьют
ластами пришельца  и прогоняют  его. Кто знает,  с какими намерениями пришел
этот субъект?  Может  быть,  рассказать свежий  анекдот, а может, камешек из
гнезда стащить.
     У пингвинов,  -- продолжал  Каменев,  --  на  мой  взгляд,  вообще  нет
иерархии. Старые и более опытные адельки, правда, занимают  лучшие места для
гнездования,  но  и  у них  без  драк  не обходится. Бывает, что все  соседи
вовлекаются в  общую  свалку, и тогда  начинается такой гвалт, что  хоть уши
затыкай. Когда  самка сидит на яйце,  самец  уходит  на  припай за  добычей.
Возвращаясь, он  иногда  ошибается  и  подх