- Белухин крепко взял его за руку. - Илья, где твоя пукалка?

Наружная дверь затрещала, от мощного толчка избушка, казалось, покачнулась.
Лиза вскрикнула, а Невская бросилась к брату и оттащила его от окна.

Анисимов вытащил пистолет и стал у дверей сбоку.

- Ворвется, стреляй в ухо или под лопатку, - сказал Белухин. - Или дай мне,
у меня рука верней.

- Ничего, я сам.

Белухин, надев рукавицу, достал из печки тлеющую головешку и стал рядом.

От сильного удара дверь, видимо, сорвалась с петель.

- Мама родная... - обмерла Лиза.

Все притихли, только Шельмец надрывался от лая. Анисимов поднял пистолет.

- Не стреляйте! - вдруг закричал Зозуля. - Это жестоко и бессмысленно, даже
опасно! Раненый медведь...

- В ухо или в лопатку, как сподручней, - напомнил Белухин, отмахнувшись от
Зозули.

- Его нельзя провоцировать! - кричал Зозуля. - Илья Матвеич, ни в коем
случае не стреляйте!

- Погоди орать! - оборвал его Белухин. - Заснул он там, что ли? Не видать
из окошка?

Гриша вырвался из рук сестры, подбежал к окошку.

Тут, под тяжелыми шагами затрещала крыша, с потолка посыпалась труха.

- Ждешь, пока избу развалит? - набросилась на мужа Анна Григорьевна.

Белухин схватил горсть заготовленных для освещения лучин и швырнул их в
огонь, потом еще и еще. Донесся рев, по крыше снова прогромыхало,
послышался тяжелый шлепок, и все стихло.

- В морду полыхнуло, - удовлетворенно сказал Белухин. - Очень они этого не
любят, когда, дымом в морду. Цыц, Шельма, побереги горло!

- Дверь цела, - доложил из сеней Кулебякин. - Треснула только.

- Зоя, смотри, как он бежит! - восторженно кричал Гриша, не отрываясь от
окна. - Какой огромный!

- Не такой уж и огромный, - успокоение проговорил Зозуля, присаживаясь
рядом с Гришей. - Самец-трехлеток, по-видимому. Ширина следа сантиметров
под двадцать пять, не так ли, Николай Георгиевич?

- Пожалуй, - сказал Белухин. - Зверь средний.

- Чтоб он провалился, - в сердцах пожелала Лиза. - Думала, умру от страха.

- И я, - обнимая Лизу, призналась Невская. А он не может вернуться?

- Дима, взгляни, не оставил ли он там записки? - дурашливо выкрикнул
Солдатов.

- Огромный! - не мог остыть от пережитого волнения Гриша. - Михаил
Иванович, а мне показалось, что он больше трех метров.

- Ну, это показалось, - снисходительно сказал Зозуля. - Метра два с
половиной, не больше.

- Но ведь все равно огромный! - настаивал Гриша. - И как здорово, что мы
его не убили!

- К сожалению, не все это понимают, - обращаясь как будто бы к Грише, с
вызовом сказал Зозуля. - Бывает, что иные люди обдуманно и хладнокровно
лишают жизни этого в общем и целом безобидного для человека зверя.

- Безобидного? - возмутилась Анна Григорьевна.- А если б дверь выломал, ты
бы ему лекцию читал или за ухом чесал?

- Во-первых, - менторским тоном возразил Зозуля, - дверь он все-таки не
выломал, а во-вторых, если бы даже это и сделал, у нас не было никакого
морального права столь жестоко наказывать зверя за любопытство.

- Мишка просто хотел познакомиться, - вставил Белухин, - так, мол, и так,
не имеется ли у вас, граждане, чего пожрать, а то неделю не емши.

- Николай Георгиевич, - с упреком вымолвил Зозуля, - вы не хуже меня
знаете, что медведь нападает на человека в исключительных случаях и лишь
тогда, когда принимает его за нерпу.

- Теперь понятно! - Белухин хлопнул себя по лбу. - Мать, помнить, как на
Голомянном мишка тебя в торосы потащил? За нерпу принял!

- Какой кошмар! - ужаснулась Невская.

- Я тебе покажу нерпу, старый морж, - пригрозила Анна Григорьевна.

- Мы все подобные случаи регистрируем, - оживился Зозуля. - В какое время
года произошло нападение?

- Весной, как раз под Восьмое марта, - Белухин прищурился. - С женским днем
решил поздравить.

- Остается порадоваться, что все хорошо закончилось, - Зозуля придал своему
лицу сочувственное выражение.

- Как для кого, - усмехнулся Белухин. - Про медведя я бы этого не сказал.

- Вы его... убили? - Гриша затаил дыхание.

- Ну, так уж сразу и убил, штраф за это положен, голубчик. За что его
убивать? Природа его такая: видит, нерпа из бани выходит...

- Язык оторву! - пообещала Анна Григорьевна.

- Ну, а что дальше? - настаивал Гриша.

- Дальше? - Белухин наморщил лоб. - Вспомнил. Подошел я к нему, стал
совестить, некультурно, брат, поступаешь, паспорт, если хочешь, могу
показать, баба она, а не нерпа.

- Не слушай его, брехуна, - заулыбалась Анна Григорьевна. - Жаканом он ему
объяснил, Гришенька, под самую лопатку.

- В данном случае это была самозащита, - решил Гриша. - Что ж, жизнь
человека дороже.

- Однако медведь занесен в "Красную книгу", - сухо напомнил Зозуля. - Я,
конечно, не берусь судить, была ли ситуация критической, но...

- Это не медведей, а полярников нужно заносить в "Красную книгу", - сердито
сказала Анна Григорьевна. - Вот, видел? - Она сорвала платок, показала
глубокий шрам на шее. - Тоже защитник нашелся, медвежий адвокат!

- Однако вы согласитесь... - обескуражено возразил Зозуля, оглядываясь в
поисках поддержки.

- Но соглашусь! - твердо сказала Анна Григорьевна.

- Хотя бы выслушайте...

- Не выслушаю!

- Но я...

- Ученый осел ты, вот кто!

Зозуля обиженно махнул рукой и подошел к Грише, единственному, кто
сочувственно относился к его любимым медведям.

- Зря с моим драконом связался, Михаил Иваныч, - проговорил Белухин,
вытирая слезы. - Ой!

- Скрючило, - с удовлетворением сказала Анна Григорьевна. - Бог наказал.

Кряхтя, Белухин уселся поудобнее и подмигнул Зозуле.

- То радикулит ужалит, то законная... Тебе что - холостяк!

- Хорош холостяк, всю ночь к Лизе жался, - как бы про себя, но достаточно
громко поведал Кислов.

- Захар Петрович... - с упреком начала Невская.

- Пошляк, - бросил Солдатов. - Просто завидует.

- А ты? - огрызнулся Кислов.

- И я завидую, - весело признался Солдатов. - Но где нам с тобой, Захар,
против такого сердцееда, как Михаил Иваныч!

- Это черт знает что, - растерялся Зозуля. - У меня и в мыслях не было...

- Ну и зря, что не было! - звонко сказала Лиза. - В следующий раз к
Шельмецу под бок ложитесь.

- Лиза! - Невская всплеснула руками.

- А чего он обижает, будто мы с тобой мыслей не вызываем? Это для нас,
Зоинька, оскорбление, мужчина должен смотреть на нас горящими глазами, как
Игорь.

- Ты так глупа, что на тебя невозможно сердиться, - рассмеялась Невская.

- Игорь, а кому из нас ты бы предложение сделал? - не унималась Лиза. -
Хотя нет, тебе мама не позволит, она сама подберет для сыночка цыпочку в
дубленочке. Представляю, что с ней было бы, если б ты меня привез! Знаешь
что, женись на Зое Васильевне, пока не поздно, а то чует мое сердце -
отобьют! Сказать - кто?

- Очень он нам нужен, ваш Игорь, - буркнул Гриша. - Обойдемся.

- Гриша! - Невская надменно вскинула голову. - За себя я как-нибудь сама
постою.

Лиза бурно расхохоталась.

- Что ты, доченька? - Анна Григорьевна с тревогой на нее посмотрела.

- Ой, пересмеялась, - Лиза вытерла лицо платочком. - Извини, Зоинька, я и
сама не знаю, чего болтаю. Уж очень Гриша смешной, и вообще....

Она еще что-то говорила, но что, никто не разобрал, потому что в этот
момент приблизился и разросся гул самолета.


* * *

Невидимый самолет сделал два круга и удалился.

- Дразнит, как студентка в мини-юбке, - ругался Солдатов, - лучше бы совсем
не появлялся.

- "Терпение - добродетель полярника", - припомнил чьи-то слова Игорь
Чистяков. - Нужно уметь ждать.

- Тоже мне полярник, - огрызнулся Солдатов. - Чуть сандалии не откинул при
посадке от страху... нецелованный.

- Дождешься, - вспыхнул Чистяков. - Учти, я два года занимался каратэ.

- Плевать я хотел на твое каратэ!

Кулебякин ухватил обоих за шиворот и встряхнул.

- По стенке размажу!

- Занесло в эту чертову дыру, - продолжал ворчать Солдатов. - "Помочь надо
подшефным!" - передразнил он кого-то. - А на хрена подшефные сюда залезли,
чего им здесь надо?

- Помолчи, шоферюга, - бросил Кислов, - и без тебя тошно.

- Нет, ты скажи, - приставал Солдатов - на хрена эта Арктика нужна, ордена
полярникам получать, да? Ну, понимаю, Тюмень, там хоть нефть качают, а
здесь? Медведи, пурга да герои: одни лезут к черту в пекло, другие их
спасают!

- Ты сколько классов окончил, паря? - спросил Белухин.

- Ну, восемь, - с вызовом ответил Солдатов. - Ты на классы не сворачивай,
дед, не виляй и прямо скажи: зачем чуть не сорок лет здесь проторчал?

- Ты ж сам сказал, - ухмыльнулся Белухин, - ордена получать.

- И много их у тебя?

- Ни одного. У Ильи, кажись, два или три, сколько, Илья?

Анисимов поморщился.

- Ты серьезно, Солдатов? - спросил Седых. - Газеты хоть изредка читаешь?

- "Футбол - хоккей", - подсказал Чистяков. - До дыр зачитывает.

- Придуривается, - бросил Кислов.

- Без лекций обойдемся, - отмахнулся Солдатов.

- Не обойдемся, - возразил Седых. - Значит, Дежнев, Беринг, Седов,
папанинцы - все они шли сюда за орденами?

- Географию я в школе учил, - нетерпеливо сказал Солдатов. - "Кухня
погоды", полюс и прочее. Ты вот скажи, зачем сюда столько миллионов на
ветер бросать? На хрена столько техники, людей отвлекать, когда полстраны -
целина?

- Вот это уже разговор, - согласился Борис Седых. - А ты представь себе,
что, скажем, Таймыр остался неисследованным. Что бы тогда было? Да мы бы
остались без Норильска и его цветных металлов, черт бы тебя побрал! А
золото Колымы и Чукотки? А газ полуострова Ямал, который скоро станет
жизненно необходимым для страны? А как все это взять без Северного морского
пути? А как обеспечить проводку караванов без авиации, ледовой разведки? А
понять, что такое Арктика, без прибрежных и дрейфующих станций?

- Это он в школе не проходил, - вставил Кислов, - выперли за
неуспеваемость.

- Я сам из девятого класса ушел, - обезоруживающе сказал Солдатов. -
Неохота было на батиной шее сидеть... Ладно, Боря, не кипятись, считай, что
провел среди меня разъяснительную работу. Только все равно не лежит у меня
душа к твоей Арктике, я человек городской.

- А тут все деревенские, - Кислов зевнул.

- Друзья, - мягко сказала Невская, - нет скуки, когда есть заботы. Вот мы
здесь говорили с Борисом Павловичем, у него интересное предложение: почему
бы нам не сделать флагшток? Может быть, летчик увидит.

- Это можно, - поддержал Кулебякин, - шест я вырублю. Только что на него
присобачить, простыней-то у нас нет.

- Да хоть бы мою рубашку, - сказал Седых.

- На флагшток надежды мало, - Анисимов покачал головой, - вряд ли Блинков
его заметит. Нужен костер.

- Который это Блинков? - спросил Белухин. - Их двое, старого, Константина,
я знал, а про молодого только слыхивал.

- Константин Алексеич уже два года на пенсии, - ответил Анисимов, - это его
племянник, Михаил, он со Среднего с СП работает.

- Мама моя... - Лиза часто задышала. Принужденно улыбнулась: - Накурили...

Чистяков поспешно распахнул дверь в сени.

- Последние докуриваем, - успокоил Белухин, ковыряя пальцем в измятой
пачке. - Две штуки осталось. Порядок нужно навести, мужики, у кого сколько?

Всего сигарет и папирос оказалось пятнадцать штук. Для экономии их решили
отдать на хранение Анне Григорьевне.

- А что нужно для костра, Николай Георгиевич? - спросил Гриша.

- Мелких щепок, коры, дровишек посуше, - стал перечислять Белухин, -
зажигалки, про которые Илья говорил... И двух дежурных выбери, пусть там,
на склоне, и караулят. Как услышат самолет - разожгут.

- Газета у меня есть в портфеле, - спохватился Зозуля.

- И марки, что Дима геройски вытащил, - с усмешкой сказал Кислов. - На
растопку, хоть польза какая от них будет.

- Захар Петрович, почему вы упорно стараетесь выглядеть хуже, чем есть на
самом деле? - тихо спросила Невская. - Почему вы не хотите допустить, что
человеку что-то может быть очень дорого, дороже всех жизненных благ?

- В жизни каждого человека должно быть хобби, - подал голос Гриша. - Мы с
Зоей тоже собираем марки.

- Съел? - спросил Солдатов побагровевшего Кислова. - А у тебя какое хобби?
Водка и "подкидной дурак"!

- Не оправдываться! - приказал Анисимов Кислову. - Покритиковали тебя
вполне правильно. А между прочим, у Захара, да будет вам известно, одна из
лучших в Арктике коллекций по радиосвязи - тысяч десять карточек, которые
он ни при каких обстоятельствах не бросил бы в костер.

- Не теряй времени, Илья, - сказал Белухин, - распорядись насчет дровишек и
остального.

Анисимов взглянул на Кулебякина, тот молча взял топор и вышел.

Белухин одобрительно крякнул,

- Вот этого ты воспитал правильно, и приказывать не нужно.

- За правый мотор выслуживается, - снова не выдержал Кислов.

- Чья бы корова, Захар, мычала... - резко бросил Анисимов.

- Я, что ли, во всем виноват?

- Виноватых после будем искать. У кого зажигалки - кладите на стол. Игорь,
у тебя, кажется, тоже была?

- У меня газовая, "Ронсон", - Чистяков торопливо достал зажигалку. - Не
потерялась бы...

- Мы тебе расписку дадим, - пообещал Солдатов.

- Расскажи подробнее, Георгич, - попросил Анисимов. - Тут мелочи важны, как
складывать и тому подобное.

- Да я сам пойду.

Анисимов покачал головой.

- Извини, но можешь стать обузой, - прямо сказал он. - А если по дороге
схватит? Пойдем мы с Кулебякиным.

- Проклятая нога, - виновато сказал Седых. - Бесполезным я стал, Матвеич.

- Мы с тобой еще повоюем, - с неожиданной лаской отозвался Анисимов.

* * *

Печку больше не топили - жарко, а без нее стало совсем темно и неуютно.
Сначала по углам жгли лучины, но от них шел едкий дым, и в конце концов
решили ограничиться одной, которой женщины освещали свой угол.

Они склонились над Лизиным чемоданом, который она потрошила, и тихо,
шепотом переговаривались - чтобы не мешать мужчинам. Лиза достала из
чемодана широкую белую блузку - "Борис, как раз для твоего флагштока!",
повздыхала над туфельками - когда еще их обуешь, похвасталась шелковым
бельем - "может, попросим мужчин отвернуться и переоденемся, бабоньки?"
Посудачили над тем и над другим, повздыхали, и Лиза хотела было закрыть
чемодан, как Анна Григорьевна спросила:

- А для кого приданое, дочка?

- Подружке везу, - ответила Лиза, и, поколебавшись, раскрыла большой
целлофановый пакет. - Ребенка ждет.

- Колготочки, пинеточки, - расплылась Анна Григорьевна. - В наше время
такой красоты и не видывали.

- Чешские, - с гордостью сказала Лиза.

- Своих нужно рожать, девки пустобрюхие, - сердито упрекнула Анна
Григорьевна. - В ваши годы у меня двое за подол цеплялись, а третий на
руках сидел. И чего замуж не выходите? Грамотные чересчур, самостоятельные.

- Все это не так просто, тетя Аня, - сказала Невская.

- Чепуха, сложности себе выдумываете! Тебе сколько, за двадцать пять
небось?

- Двадцать семь.

- Довыбираетесь... Мужика надо брать такого, какой он в натуре, все они
нынче балованные. Дима вон неженатый, парень вполне хороший, работящий.

- Ради бога, тише, тетя Аня, - умоляюще попросила Невская.

- Все они хорошие, когда спят, - сказала Лиза.

- А тебе, Елизавета, Игоря, - увлеклась сватовством Анна Григорьевна. -
Скромный такой, красивенький, только на тебя и смотрит. Да и сама ты
лакомый кусочек, рвешься из одежи, как тесто из квашни. Повнимательней будь
к нему, ключики подбери, он и сам не заметит, как предложение сделает.

- Предложений много, тетя Аня, - сказала Лиза, - только таких, что хочется
по физиономии дать. Никто мне не нужен, мне и так хорошо. Вот будем с
Зоинькой ходить в гости друг к дружке, правда, Зоинька?

- Ну и дуры, - Анна Григорьевна в сердцах махнула рукой. - Засидитесь в
старых девах, волосы рвать на себе будете. Я свое пожила, вы меня слушайте;
за мужика драться надо. И не только до венца, когда он от любой бабы
шалеет, главное - потом его удержать, когда дети пойдут.

- Пусть они за нас дерутся, - с неожиданной злостью выпалила Лиза, - уж
я-то за них не буду.

- А, послушаешь тебя, непутевую... - скептически заметила Анна Григорьевна.

- Тетя Аня права, - строго сказала Невская. - Так язык распускаешь, что
малознакомый человек бог знает что может додумать.

- Ну и пусть думают, - голос у Лизы дрогнул, она отвернулась. - Мне теперь
все равно.

- Ты не обиделась? - огорчилась Невская. - Если так, прости, пожалуйста.

Лиза не оборачивалась, плечи ее вздрагивали. Зоя обняла ее, стала гладить
по лицу.

- Ну, успокойся...

- До-оченька, - протянула Анна Григорьевна. - И меня прости, недотепу...
Для твоего?

Лиза аккуратно сложила приданое, закрыла чемодан. Вытерла лицо, обернулась.

- Я на четвертом месяце, - сказала она.

МИШКА - ПЕРЕКАТИ-ПОЛЕ

Удивительные вещи происходят в Арктике!

Нет на свете более своенравного края, слишком много стихий разгулялось на
макушке зеленого шара, и у каждой свои повадки, свои капризы. Циклоны и
антициклоны, льды и подводные течения, пурги, магнитные бури, сияния...
Черт в них разберется! Может, в третьем тысячелетии придумают люди такую
машину, в которую заложишь перфокарты со всеми этими стихиями, а она уже
сама разместит их по полочкам, выжмет из них секреты и каждую минуту будет
выдавать непогрешимый прогноз: "В четырнадцать часов ноль три минуты
юго-восточнее острова Визе начнутся подвижки льда тчк На мысе Желания в
двадцать три часа одиннадцать минут сила ветра достигнет тридцати метров в
секунду..." и тому подобное. Тогда, наверное, зимовать в Арктике будет не
то что легко и приятно (чего уж тут приятного сидеть неделю взаперти, когда
из-за пурги носа не высунешь), а относительно безопасно, что ли, настолько,
что с зарплаты могут даже снять полярную надбавку.

Но пока что это такая же розовая мечта (не снятие надбавки, а машина), как
фотонная ракета или добыча полезных ископаемых на Сатурне. Средь бела дня
при полном штиле вдруг лопаются льды, с бандитским гиканьем и свистом на
мирную станцию налетает пурга, самолеты вязнут в невесть откуда возникшем
тумане - и начинается борьба за жизнь.

Люди головы ломают -
Хоть кричи!
А стихия что-то знает
И молчит... -

как поется в самодеятельной песенке.

Шел циклон мимо, всем своим видом показывал - не беспокойтесь, иду
стороной, ей-богу, не обману! - и вдруг крутанул хвостом, будто забором
отгородил Средний от Большой Земли и арктических аэропортов. На Среднем -
безветренно, ясно, каждая звездочка видна, на Луне хоть все кратеры
пересчитывай, а в пятидесяти километрах к западу, югу и востоку - стена.

* * *

Свой третий вылет Блинков приурочил к сумеркам, чтобы целиком использовать
это драгоценное время.

Никогда еще на памяти Блинкова так не снаряжали к вылету его самолет. "Как
невесту", - шутил Зубавин. Обычно в аэропортах от транзитных бортов рады
отделаться, сбросить груз с плеч, а тут машину по винтикам прощупали, из
столовой термосов с полдюжины, из складов спальные мешки с пуховыми
вкладышами приволокли, коробки с НЗ на сброс, осветительные ракеты - и все
сами, экипажу и пальчиком шевельнуть не позволили, отдыхайте, ребята, вам и
так достается.

Самое высокое начальство так не баловали! Зубавин лично варил кофе, икру и
крабы выставил, оленьи языки, осетрину - все свои богатства, к Новому году
запасенные. Честь, почет и уважение незаменимым, единственной надежде,
никакой другой борт так и не смог прорваться к Среднему.

"Если все будут летать по правилам, Арктику придется закрывать", - любил
говорить Зубавин, не скрывая, что имеет в виду именно таких, как Блинков.

Ну, то, что Зубавин не узнавал Блинкова, это еще было понятно; Блинков сам
себя не узнавал. И перестраховщиком, и холодным середнячком его обзывали, и
дядю Константина в пример ставили: "Вот это был летчик! Из скольких
аварийных ситуаций выбирался, лишь одну своими руками создал - племянника в
авиацию внедрил". Нельзя сказать, чтобы такая молва не ущемляла его
самолюбие, но в глубине души Блинков-младший на нее поплевывал. В работу он
вкладывал ро