такие  сугробы, а нынче
попробуй  оштрафуй  --  тут же  лопата  в  сторону и на  стол  заявление "по
собственному желанию".  Вот платили бы вечно безденежным студентам по трешке
в руки -- и никаких проблем, убирали б весь снег за милую душу;  так нет, не
имеют  исполкомы такого права, безлюдный фонд и прочее.  А почему бы не дать
им такое право? Увидят дворники,  что без  них можно  обойтись, -- ого,  как
замахают лопатами! Миллионы пускаем на ветер, а трешки экономим...
     И в эту минуту послышался непривычно взволнованный голос радистки:
     -- Первый, Первый, Я Крым, как меня слышите, я Крым, на приеме!
     --  Крым,  я  Первый,  -- откликнулся  Кожухов.  --  Слышу вас  хорошо,
говорите.
     --  С объекта на Некрасова, 21 много  заявок, обстановка  тревожная. На
объект выехали 1-я, Невель, 6-я и 11-я.
     -- Крым, вас понял, докладывайте  информацию с места  вызова.  Следую к
объекту.
     И приказал шоферу:
     -- Сирену! На Некрасова, быстро!
     -- Ч-черт!  --  с досадой произнес шофер. -- Самосвал  буксует, так его
перетак!
     С  включенной  сиреной "Волга" осторожно вползла на тротуар. В  сторону
шарахнулись прохожие.
     Кожухов инстинктивно взглянул на часы: было 18 часов 24 минуты.
     Так начался для Кожухова Большой Пожар.

НИНА ИВАНОВНА

     В  отличие  от Кожухова,  для которого день без  повышенных  номеров  *
считался относительно благополучным, Нина Ивановна на памяти своей спокойных
дежурств  не  имела. Да и какое  может быть спокойствие, когда девушки  то и
дело хватаются за  телефонные трубки,  и  от каждого звонка чуточку  сильнее
бьется сердце, потому что не знаешь и  знать не можешь, кто и  зачем звонит.
Из-за  невнимательности  абонентов и  порядком  изношенной  телефонной  сети
значительная часть звонков проходила  не  по адресу: то вызывали милицию, то
междугородную, то просили соединить с кафедрой политэкономии и прочее.

     * Пожарам в зависимости от степени их сложности даются условные номера,
от  первого  по  пятый.  По  своим масштабам и  объему пятый номер  -- самый
крупный.

     И  все-таки день выдался не слишком беспокойный:  если в тяжелые  смены
настоящих, безусловных заявок было по двадцать --  двадцать пять, то сегодня
на огромКОЕ,  в полстены,  светокарте города  пока что вспыхивали шесть-семь
лампочек, да и те фиксировали  не пожары, а пустяковые загорания,  какие и в
сводку не попадут. Запомнились только несколько ложных вызовов и  до глубины
души трогательная просьба одной старушки снять с дерева любимую кошку.
     Что Нина  Ивановна  ненавидела больше всего  -- так это ложные  вызовы.
Бывало,  до  десятка  за смену  принимала,  а  все  равно  привыкнуть  к  их
неизбежности не могла. В голове не укладывалось, как это у человека, если он
не законченный мерзавец, поднимается рука набрать 01 и взволнованным, полным
тревоги голосом -- подло обмануть. Неужели он не сознает,  какое  напряжение
вызывает  у  пожарных  каждый выезд, как молча, полностью уйдя в себя, сидят
они  в  машинах,  готовясь  к  бою,  и  какой  бессильный  гнев  испытывают,
убедившись,  что их  обманули? А ведь для  того чтобы в  этом убедиться, они
долго мечутся по дворам и переулкам, расспрашивают, а  вдруг из-за  сильного
волнения заявитель ошибся и дал неточный адрес? А сколько раз машины мчались
на край города по  ложной  заявке, а в  районе  выезда  их  ВПЧ  * начинался
настоящий пожар,  и  приходилось  срочно возвращаться, теряя  драгоценное...
нет,  бесценное  время,  ведь  при  спасении людей  счет идет на  секунды...
Интересно,  что  бы  почувствовал  этот  человек,  узнай  он, что из-за  его
розыгрыша погибли люди?
     * ВПЧ -- военизированная пожарная часть.

     После  каждого ложного вызова Нина Ивановна  хотела  одного:  разыскать
негодяя и  показать  всему  городу  по телевизору  -- люди, запомните  этого
человека, не доверяйте ему, для него нет ничего святого!

     Сегодня  Нине  Ивановне было грустно  -- после пятидесяти дни  рождения
доставляют  женщине  мало  радости.  Утром всмотрелась  в зеркало: полная  и
рыхловатая, лицо утомленное  и озабоченное, движения не  порывистые, как еще
лет  пять назад, а замедленные -- сердце, соли и  прочие  прелести  людей ее
возраста... Как  полярники, читала она,  в сильнейший мороз  остро чувствуют
каждый добавочный  градус, так и ее сердце в  каждый день рождения  ощущало,
как оно за год поизносилось.
     Лишь самой себе Нина Ивановна признавалась в  том, что  ничего на свете
так не боится, как  почетных проводов на заслуженный отдых.  Никто ей на это
не намекал  --  наоборот,  во  всех приказах  отмечали,  да  и  молодежь  на
стажировку только к ней посылали, но... На художественной выставке во Дворце
искусств она видела картину:  пожилой рабочий сидит один за столом,  смотрит
на  свои  хорошо поработавшие руки, а в  глазах у  него  боль  и мучительный
вопрос. Картина  называлась "На  пенсию?", и  около нее всегда  стояло много
людей,
     В  прошлый  день  рождения  Нине Ивановне  среди  других  книг подарили
жизнеописание  великого  в прошлом шахматиста -- ради шуточной  надписи:  "О
гроссмейстере  --  гроссмейстеру  пожарной  охраны".   И  в  этой  книге  ей
запомнилась одна  драматическая деталь:  первую половину партии  престарелый
чемпион  проводил с блеском, а  во второй допускал недостойные гроссмейстера
ошибки -- на эндшпиль сил у него не хватало.
     Последние  часы  смены  теперь  давались  Нине  Ивановне с трудом. Ныло
сердце, тяжелела  голова,  ослабевала  реакция -- на решение, которое раньше
приходило  мгновенно,  теперь  уходило время, и эта недопустимая потеря  его
особенно угнетала. Отныне  она уже не просто  ждала отпуска, а с нетерпением
считала дни, мечтала о нем, как мечтают об очень значительном, крайне важном
для жизни событии: а вдруг -- чудо?
     Молодость и опыт...
     Личный  состав гарнизона она  знала  прекрасно --  не  только  имена  и
фамилии, но и  способности каждого, его  отношение  к работе и где на пожаре
предпочитает  быть, с газодымозащитниками или в тылу. Как и  бывает в жизни,
одни  уходили,  другие появлялись, и  нынче  из  сверстников остались  трое:
подполковник Головин, майор Баулин  и "карьерист" Нестеров-старший, да и тот
грозится, что уйдет воспитывать внука.
     Ветеранов  Нина  Ивановна   время   от  времени  собирала  на   пироги;
замечательные были вечера, многие из молодых стремились на них попасть -- не
только  разных  занимательных историй наслушаться,  но и узнать,  как тушили
пожары в то время, когда еще не было тридцати- и пятидесятиметровых лестниц,
пенных генераторов и подъемников; но молодых Нина Ивановна приглашала редко,
потому  что  относилась к  ним  ревниво  и сдержанно.  Она соглашалась,  что
молодежь  грамотнее  и в  теории сильнее  --  большинство офицеров  ходило с
ромбиками Высшей  школы,  но, с  другой  стороны,  не видела у  молодых  той
преданности пожарному делу,  такого фанатизма,  как у  ветеранов. А когда ей
говорили, что это несправедливо,  что и в  ее  время был отсев и  ветеранами
стали  только  те, кто прошел естественный  отбор, она  сердилась и  сгоряча
могла  обидеть. Так что  сию  щепетильную  тему  старались  не  затрагивать.
Впрочем, молодые привыкли к этому "пунктику" и не обижались на Нину Ивановну
за ее ворчанье. Они  ценили, что к молодым, доказавшим на боевой работе, что
в  пожарную охрану пришли не случайно, Нина  Ивановна относилась с сердечной
симпатией и  всячески  им помогала:  не по чину своему, а авторитетом делала
она многое,
     Вот и сегодня  рядом с  ней у  пульта сидел  молодой старший  лейтенант
Круглов,  недавно  списанный  с  боевой  работы.  В  начале  декабря,  когда
загорелся склад баллонов с ацетиленом, Круглов возглавил опаснейшую операцию
по тушению склада: известно,  что когда  из  раскаленного баллона вырывается
вентиль, баллон летит в  обратную сторону, как ракета, а  иногда взрывается.
Но  тушить  надо, никто за тебя  этого не  сделает,  и Круглов  не уберегся:
шальной осколок пробил его КИП. И хотя  через  несколько минут пострадавшему
помогли выбраться на  свежий воздух, он наглотался  ядовитого дыма  и на два
месяца слег  в госпиталь. Спасти-то его спасли, но  заключение комиссии: "По
состоянию здоровья к работе с КИПом  не  пригоден" -- такой же  приговор для
пожарного,  как отстранение от полетов для  летчика. С таким приговором путь
был один -- в Госпожнадзор,  но по  характеру своему и темпераменту Круглов,
боевой  офицер, не  мыслил себя за бумагами  и  тяжело  переживал неудачу. И
тогда Кожухов,  который давно присматривался к этому парню,  предложил  Нине
Ивановне взять его на  выучку, а Круглову сказал: "Пройдешь хорошую школу, а
там восстановишь здоровье -- и прямая дорога в штаб пожаротушения".
     --  Пожарная  охрана,  --  сияв  трубку,  отозвалась  девушка. -- Дымит
телевизор? Немедленно  выдерните  шнур из розетки! Ваш адрес... Макаровская,
7, квартира 6... Этаж? Второй  этаж... Второй подъезд... Телефон?  53-41-18,
Савушкина  Тамара  Петровна...   Через  несколько  минут  у  вас  будут,  не
беспокойтесь.
     --  Обрати внимание, Витя, -- сказала Нина  Ивановна, -- Надя  говорила
громко и четко, а Маша с ее голоса записала заявку и ввела ее в ЭВМ.
     -- Караул из 12-й ВПЧ выехал, -- доложила диспетчер с пульта высылки.
     --  Что, Витя, мысленно с ним?  -- с улыбкой спросила Нина Ивановна. --
Перестраивай мозги, дружок, отныне пожары тушить ты  тоже  будешь  мысленно,
силой своего воображения. Девочки,  занимайтесь  своим делом, -- прикрикнула
она, -- ишь навострили локаторы...
     И тише:
     -- С техникой, Витя,  у  нас  все просто, не  космодром.  Начинай  не с
техники -- с людей начинай, с этих самых девчонок.  Из  моих  только  Наташе
двадцать пять,  остальным --  девятнадцать-двадцать, незамужние  и ревнивые.
Я-то с ндми  справляюсь, а на тебя, молодца да холостого, вишь, зыркают, все
они уже  про тебя знают, даже про Ирину твою, что за два месяца в  госпиталь
один  раз  пришла, и то  на пять  минут. Так  что  держи  ухо  востро. Одной
улыбнешься  --  четверо  надуются,  другой комплимент  скажешь --  четверо в
зеркало начнут  смотреться,  почему не им;  будь со всеми ровен и  одинаков,
непременно  одинаков, иначе быть бабьему бунту!  И не улыбайся, я тебе точно
говорю, это тебе не мужиками командовать, здесь  другой язык  нужен и подход
другой. Майор Кулагин, наш нынешний начальник Центрального  пункта  пожарной
связи, даже к психологам обращался: порекомендуйте, мол,  если книг таких не
написано, как мужчине руководить  коллективом из  двух десятков девчат, и не
дурнушек каких-нибудь, а красоток. Ты  на Машу, на эту белеськую посмотри --
ей бы в кино играть! Ох, Витя, хлебнешь горя, если не ровен будешь...
     И громче:
     --  Каждая  заявка, Витя,  автоматически  записывается на магнитофонную
ленту,  а  в магнитофон встроены  "говорящие часы", так что  с  точностью до
секунд можно рассчитать, когда заявка поступила и какие по ней высланы силы.
Это  для  нас  очень  важно, Витя,  сам знаешь,  как к  пожарным  относятся:
"Звонили им, звонили, а приехали через час!" А ты расшифровываешь ленту -- и
доказываешь: заявка пришла тогда-то, по тревоге поднята ВПЧ такая-то, машины
выехали  и прибыли на место тогда-то.  Понял, как  важно? Дальше.  Мы  имеем
прямую  связь  с  радиоцентром, куда  с пути  следования  и  с места  пожара
поступает вся информация; значит, ты будешь знать все -- где, что и когда. И
ведет всю  информацию, начиная с заявки и кончая возвращением машин в часть,
вот этот пульт. Ну,  буквально ведет, как локатор самолет... Лиза, не снимай
трубку, пусть  Виктор Сергеич с  моего пульта  примет заявку! Не беспокойся,
Витя, я рядом.
     -- Пожарная  охрана! -- схватив трубку, выкрикнул  Круглов. --  Дым  из
квартиры напротив? Напротив чето -- вашего дома? Какой адрес? Павлова, 26...
Это ваш адрес или того дома? Тот  номер 23?  Кажется или точно? Ладно, будет
машина... Да, ваша фамилия? Надежда Андреевна...
     -- Надежда Андреевна,  -- включилась  в разговор  Нина  Ивановна, -- на
каком  этаже  дым?  Третий  этаж...   Ваш  телефон...  11-73-32...  Пожарные
выезжают.
     И, переключив рычажок на пульте, четко проговорила:
     --  8-я ВПЧ, улица Павлова, 23, третий этаж, улица  Павлова, 23, третий
этаж, густой дым из окна  квартиры, высылайте цистерну, насос  и газовку. 13
часов  23  минуты,  старший диспетчер  Сазонова... Уловил,  Витя,  чем забыл
поинтересоваться?
     -- Этаж и телефон, -- Круглов развел руками.
     --  Точно.  А этаж  --  это  очень  важный момент: если высокий,  нужно
высылать автолестницу. Как видишь, опрос заявителя дело не такое уж простое,
а ведь с него  все начинается... Вот  эта самая  Надежда Андреевна,  видимо,
человек  нервный,  не  говорила,  а  кричала,  а  если  заявитель  сохраняет
хладнокровие,  не паникует,  я всегда спрашиваю:  а какого цвета  дым?  Тоже
важный для пожарного момент, сам знаешь. Газ -- он дает мгновенную  вспышку,
у него  мало побочных продуктов, темного дыма  не  будет; если горит мебель,
дым пойдет серый, а если мебель с синтетикой -- оранжевый; от битума, если в
квартире перекладывают паркет, -- черный... Знает  диспетчер эти  нюансы  --
пошлет те силы, что нужны...  Ты, Витя,  не обижайся за  поучения, потом сам
поймешь, как важны эти мелочи... Вот, скажем, голос заявителя; как не бывает
двух одинаковых  пожаров,  так не бывает и двух одинаковых заявителей.  Один
возбужден, у него стресс, он злится,  зачем это у него спрашивают цвет дыма,
этаж --  о таких формалистах хоть в  "Крокодил" пиши! А ты попробуй  найти к
нему  ключик, ведь для тебя такая информация -- хлеб насущный! От цвета дыма
зависит, какие специальные  службы  должны немедленно  выехать,  от этажа --
нужна ли автолестница, от номера  подъезда -- с какой стороны  приблизиться,
ведь иные дома нынче растягиваются метров  на триста...  А  другой заявитель
говорит  спокойным  и  ровным голосом, но  это  вовсе  не значит, что  пожар
пустяковый  -- просто человек волевой, с самообладанием.  Бывает, истерик  с
воплями  и плачем вызывает  на сущую  ерунду, а хладнокровный, не потерявший
головы,  дает  неоценимую информацию о  крупном пожаре.  Сразу тебе  это  не
дастся, Витя, да и какое дело дается сразу?
     И дальше, --  продолжала Нина Ивановна.  --  Иной  раз по одному адресу
идут десятки заявок:  "Горит, спасайте!" А там ничего  серьезного, просто  в
домах  много  телефонов,  и каждый,  кто  видит  загорание,  считает  долгом
позвонить. В другой же раз бывает, что один-единственный звонок -- из района
новостроек, например, где пока что  имеется только телефон-автомат,  наводит
на  крупный пожар. Особенно  в  ночное время  -- ночью  ложные вызовы бывают
редко, ночью "шутники" спать любят.
     -- Одного мы как-то выявили, -- вспомнил Круглов. -- Бабка  из соседней
квартиры  разоблачила: "То он "скорую" вызывает,  то "горгаз", то пожарных!"
Отключили у него телефон -- в порядке воспитания.
     --  Повезло,  --  завистливо  вздохнула Нина Ивановна. -- С мальчишками
проще, они крикнут  в  трубку:  "Пожар!" -- и отбой, а когда  такие  артисты
звонят,  с надрывом  -- лучше перестраховаться... А мы тоже  иной раз бываем
хороши, не безгрешные. Помнишь, ты в октябре на Железняковской трехкомнатную
квартиру тушил на седьмом этаже? Не удивляйся, я-то все  пожары помню, ночью
разбуди  -- расскажу; так  вот, поработал ты хорошо, только водичку не очень
экономил, с  размахом поливал,  и  я  за тебя  подумала, спецслужбу  выслала
нижние этажи  от наводнения  спасать. Пожар  не только  следует потушить  --
нужно еще сделать это культурно, а то от огня  убытков бывает на рубль, а от
воды -- на тысячу.  Не обиделся? И не надо, я тебя, может, тогда от выговора
спасла -- с нижних этажей заявок было больше, чем с твоего седьмого. Поехали
дальше. Вот ты, видела,  скривился  и небось про себя  чертыхнулся, когда  я
лестницу послала кошку снимать. Правильно скривился -- не наше дело из пушек
по  воробьям  стрелять. Но  ты  голоса бабушкиного  не слышал! Не просила --
умоляла. Уж  очень та  кошка,  видать, ей дорога была, единственная,  может,
отрада в  ее опустевшем доме. А вот с неделю назад  по похожему  делу другая
заявительница звонила, не как человек к человеку обращалась, а как хозяйка к
прислуге:  "Немедленно  вышлите,  я  такая-то..." Ключи она забыла  и  дверь
захлопнула, через балкон  на восьмом этаже требовала забраться и квартиру ей
открыть... Слышал, да?
     -- Слышал и возмущался,  -- кивнул  Круглев. --  Только подробностей не
знаю.
     --  Я  ответила,  чтобы слесаря  из домоуправления вызвала,  не стану я
тридцатиметровку гнать, она, может, через минуту для настоящей  работы будет
нужна. "Да ты знаешь, кто с тобой говорит?" -- "Знаю". И  я  просто повесила
трубку.
     -- Я бы не сдержался, -- процедил Круглов.
     --  И зря,  --  возразила Нина Ивановна. -- С твоего голоса  начинается
пожарная  охрана, по  нему  судят, кто мы такие... Еще  о  нюансах, --  Нина
Ивановна улыбнулась, -- доверительно, Витя, секрет фирмы! Это я тебе привела
легкий  пример, самый  трудный  разговор  бывает  с  начальством,  поскольку
никогда не знаешь, с какой ноги оно встало. Бывало, звоню я Савицкому: "Так,
мол, и так, товарищ полковник, третий  номер". -- "А  ты Кожухову и Головину
сообщила?" -- "Так точно, сообщила". -- "Что, сразу не могла мне позвонить?"
Это первый вариант, теперь второй: "А ты Кожухову  и  Головину сообщила?" --
"Нет,  товарищ полковник,  вам первому".  -- "Их раньше  надо информировать,
службы не знаешь!" Так что начальство бывает  капризное, особенно если ночью
его поднимаешь. Поэтому  соображай, пожар пожару рознь, на объекте, может, и
второго номера  нет, а  иной РТП  с перепугу третий объявляет!  Все  взвесь,
разберись  и  решай,  стоит  ли  вымотанного за  день полковника  с  постели
поднимать, ведь не его одного  поднимаешь -- всю семью, жена-то уж наверняка
больше не уснет...
     -- Слишком много  нюансов, -- вздохнул Круглов. -- У  нас их было всего
три -- выехать, потушить и доложить, вот и весь секрет фирмы!
     -- Ну, теперь  у тебя этих нюансов будет куда больше, -- пообещала Нина
Ивановна.  --  Загорание  в  квартире --  случай  элементарный,  а  ты  себе
представь ситуацию,  когда  несколько  пожаров  происходят  одновременно,  и
каждый нужно  качественно потушить. Представил?  Так-то... Высылаешь силы на
объект, на другой, а  в мозгу вертится  --  как бы не  обездолить четвертый,
пятый... Такую передислокацию техники машина еще решать не научилась: только
мгновенная реакция и интуиция  старшего  диспетчера и может  помочь. И опыт,
конечно.
     А про себя подумала: вот  и изнашивается сердце, нервная  система -- от
этих   самых  мгновенных  реакций,  от  давящей,  как   многопудовый   груз,
ответственности за жизнь и здоровье людей...

     Начиналась смена в  9 утра,  заканчивалась в 21 час, и сутки диспетчеры
отдыхали. Раньше,  даже два-три  года  назад, этого  времени  хватало, чтобы
восстановить силы и полноценно отработать очередную смену; теперь же возраст
брал свое, "аккумулятор  садится", как  признавался ей Савицкий перед уходом
на пенсию.
     --   Пожарная   охрана...  Откуда   дым?   Не  волнуйтесь,   повторите,
пожалуйста... Дворец искусств?!
     Бывает  так,  что  накатываются  на  человека мысли,  одна  безотраднее
другой,  и  будущее  кажется постылым,  как  нескончаемый осенний  дождь,  и
бесконечно  жаль  себя,  и  не  видишь  в  жизни ничего,  кроме  неизбежного
печального заката... И вдруг, будто подхваченные  порывом ветра, в  один миг
отбрасываются  прочь  эти мысли, и голова  становится  ясной,  и сердце, как
новенький, с иголочки, мотор, разгоняет кровь по жилам.
     Дворец искусств -- это  же автоматически  третий  номер,  что бы там ни
произошло!
     -- Пожарная охрана... Горит пятый  этаж?  Студия народного  т