двух бойцов, выносивших на руках
крупного мужчину.
     -- Жарко  там, товарищ полковник, -- доложил  на ходу один  из них.  --
Воды мало, только одна рукавная линия.
     -- Вторую линию Нестеров снизу прокладывает, товарищ полковник, --  уже
на 15-м доложил Баулин.
     Кожухов хотел было резко отчитать его за то, что слишком понадеялся  на
внутренний водопровод, но сейчас это было бы пустой тратой времени.
     -- Где Головин?
     -- Ушел со звеном на 16-й, товарищ полковник!
     -- Звено на помощь Нестерову, быстро!
     -- Слушаюсь, товарищ полковник!
     Коридор 15-го этажа от лифтового холла до лоджии был весь охвачен огнем
с тем самым голубоватым свечением, о  котором в один голос говорили пожарные
на этажах  главного  здания. Вода! От нее  сейчас  зависело, останутся ли  в
живых  люди, которые не  успели  или  не догадались,  когда  еще  была такая
возможность, выбежать на  лоджию и  крики которых доносились из номеров. Нет
ничего  хуже для пожарного -- испытывать острую  нехватку воды. Спасаясь  от
нестерпимого  жара,   бойцы  столпились  в   начале  коридора,  а  вперед  с
единственным стволом полз Говорухин, сантиметр за сантиметром сбивая огонь и
то и дело поливая самого себя -- лицо, боевку,  ствол за шиворот...  Идущего
впереди куда  лучше  поливать  сзади,  и обязательно непрерывно, иначе вода,
быстро испаряясь, может сильно ошпарить.
     Есть вторая линия!
     Кожухов придавил ногой рукав -- полный.
     -- Сменить Говорухина!
     Недавно мы были у Говорухиных, вспоминали о Большом Пожаре;  я спросила
Пашу, где ему досталось больше всего.
     --  На  15-м,  --  ответил  он  не  задумываясь.  --  Там я испытал два
взаимоисключающих чувства. Первое неочень приятное  --  когда поджаривался и
превращался в мумию, а второе чувство, исключительное и замечательное -- это
когда Вася оттащил меня за ноги и стал поджариваться сам.
     Говорухину крепко досталось и на других этажах, особенно в хореографии,
но на 15-м этот  гигант  впервые в своей пожарной жизни дошел до обморочного
состояния  --  слишком  перегрелся  и  ошпарился,   "черной   завистью  змее
позавидовал, -- шутил он, -- что кожу может сменить". А Васе, который сменил
Пашу,  досталось меньше,  так  как  стволов было уже  два  и оба  ствольщика
поливали  то  огонь, то друг друга. Вторым ствольщиком, к своей нескрываемой
радости, стал Слава Нилин.
     -- Дорвался, лично  Чепурин  отпустил наверх!  -- ликовал Слава. -- Под
самое шапкозакидательство -- вот повезло! А то, представь себе, спросят, что
делал на Большом Пожаре, а что ответить? Гидрантами, водой внизу командовал?
     Из номеров на горящем этаже спасли восемь человек, а вот сам Кожухов не
уберегся.  Когда, в отвоеванной  части коридора стали взламывать  двери,  из
одного  номера  от сквозняка произошел  сильный выброс  пламени,  и Кожухов,
который  в  этот  момент  протирал  запотевшие  очки, получил серьезный ожог
сетчатки глаз.  Его сразу же  вынесли на  лоджию, но когда убедились, что он
ничего не видит, свели вниз.
     Уже  по  дороге в госпиталь, в машине "скорой помощи"  полковник узнал,
что очаги  огня  на  верхних этажах ликвидированы и  Большому Пожару  пришел
конец.


     В РЕСТОРАНЕ (Рассказывает Нестеров-младший)

     Три события  потрясли общественность: во-первых, исполнилось ровно пять
месяцев с того дня, как Ольга начала свою  бурную литературную деятельность,
во-вторых, ровно шесть лет тому  назад мы с Ольгой расписались и, в-третьих,
что и есть самое  главное, Микулин отвалил Ольге четыреста рублей аванса. Ну
а  такое сцепление обстоятельств порождает в слабой душе человека склонность
к мотовству и  гульбе.  И семейный совет, на который с правом совещательного
голоса были допущены Слава, Дима и  Леша, решил эту свалившуюся с неба сумму
возвратить  в  казну  наипростейшим  путем,   то  есть  прокутить.  И  не  в
какой-нибудь забегаловке,  а в нашем лучшем ресторане на  21-м этаже  Дворца
искусств. Решение приняли единогласно, при одном воздержавшемся.
     -- Транжиры, -- корил нас Дед, -- тоже выдумали юбилей. Ну, была бы еще
серебряная свадьба или, на худой  конец, бронзовая. А то -- шесть лет, курам
на смех. Это  как ее считать  -- деревянная, что ли? Или целлофановая? Лучше
бы на эти деньги Леля с Бубликом на юг  поехали, в море поплескаться, а дома
могли  бы  просто пивка  попить, тем более что Нефертити воблу  из Астрахани
привез.  Так нет, ресторан  им  нужен,  пыль  в  глаза пускать, одних чаевых
небось десять рублей вынь да положь. Гуляки!
     Уничтожив нас морально, Дед вытащил из шкафа сшитый лет  тридцать назад
бостоновый костюм  с  брюками-парусами  и  понес  на балкон  проветривать от
нафталина.
     Дед был железно  прав: у  меня лично в глазах потемнело, когда я увидел
список  приглашенных. Ольге что, она может Кожухову и Чепурину выдать такое,
о чем  нам  даже  про  себя подумать страшно.  В обществе  начальства хорошо
сидеть на собраниях, а не за столом, где не то что не разгуляешься, а первой
рюмкой  поперхнешься,  ибо  когда  напротив  тебя сидят  полковники,  так  и
подмывает вскочить и проорать; "Смир-рно! Товарищи офицеры...")
     Дима тоже был за скромный междусобойчик, но на совете Ольге не перечил,
даже поддакивал. Свою беспринципную позицию он объяснил так:
     -- В отличие от вас,  людей простых, как веники, -- высокопарно заявил,
он,  -- я усвоил, что в основе  великих решений лежат малые причины. Красиво
сказано? Хотя нет,  вы все  равно не  оцените, ваш уровень --  это  рукава и
гидранты.  Но  мы  со Львом Толстым и  Достоевским  знаем, что душа  женщины
неисповедима.  Бьюсь  об  заклад,  рыжая  ведьма  весь  этот  шабаш  затеяла
исключительно  для того,  чтобы показаться  в  новом  платье  и  насладиться
комплиментами..."   Идея!   Как  она  войдет,  расфуфыренная,   давайте   не
реагировать,  будем  говорить  исключительно о  футболе.  Увидите,  как  она
завертится!
     Этому коварному  плану  не  суждено  было осуществиться: Ольга  в своем
новом  бархатном  платье,  да  еще на  диво причесанная  Клюквой,  была  так
неожиданно  хороша,  что  все  дружно  рявкнули  и  закатили  глаза,  а  Дед
завертелся юлой: "Эх, где мои  шестьдесят лет!" (Деду через месяц шестьдесят
один.)
     -- Нет,  в самом деле  ничего? -- озабоченно спрашивала  Ольга, вертясь
перед зеркалом.
     -- Сойдет,  -- басом скааал Бублик. -- А почему у  тебя сережки разные,
специально или для  смеху? -- И проводив глазами  заахавшую Ольгу, осуждающе
пробурчал: -- Целый час наряжается, пока придем, всю пепсиколу выпьют.
     -- Держись меня, -- подмигнул ему Леша. -- Мороженого наеди-и-мся...
     -- А Дима не так глуп, каким кажется на первый взгляд, -- сказал Слава.
-- Рыжая в этом платье с самой Клюквой поспорит.
     -- Смотрю на вас и поражаюсь, -- сказал я. -- Платье, комплименты...  А
ведь достаточно вам было напрячь свои бедные мозги...
     Закончить я не успел, вошла Ольга.
     -- Вася, --  сказала она,  -- в мою сумочку не помещается, сунь  в свой
пиджак.
     И протянула мне тетрадку и ручку.
     -- Вопросы есть? -- спросил я.

     Ресторан размещался в  огромном зале, сплошь застекленном с трех сторон
от  пола до потолка. Это  была  одна из  главных  приманок  ресторана: через
пятиметровой высоты стекла открывалась панорама всего города. В центре  зала
возвышалась драпированная тканями колонна толщиной  в баобаб,  а от нее вниз
шла винтовая лестница,  по которой можно было спуститься на 20-й этаж с  его
подсобными помещениями, кассой и туалетом, и на 19-й, занятый кухней.
     Для банкета Ольга выбрала большой  овальный стол, для лучшей слышимости
и  обзора,  как   пояснила  она.  К   ее  огорчению  и   нашему  превеликому
удовольствию,  в  город  нанес  неожиданный визит  генерал  из  ГУПО, и  все
начальство блистательно отсутствовало.
     --  Хоть  разговеемся  малость,  --  потирал  руки  Дима.  -- Я-то  уже
готовился к  тому,  что весь  вечер  будем оглушать себя  боржомом.  Спасибо
товарищу генералу!
     Дима еще не знал, какой сюрприз его ожидает!
     Помните,  я  советовал моим  приятелям  напрячь  свои бедные мозги?  Уж
кто-кто,  а  я  знал,  для  чего  Ольга  затеяла этот  шабаш. Но все  тайное
становится  явным,  и  через  несколько минут после  начала  банкета  Сергей
Антоныч Попрядухин Ольгу разоблачил.
     -- Друзья! -- провозгласил он. -- Много лет зная Лелю и всю жизнь Васю,
с  уверенностью говорю, что  вряд  ли  они придают значение  своему  юбилею,
смехотворному в глазах  таких Мафусаилов,  как  мы  с  Дедом. Общественность
высказывала  различные догадки.  Одни  полагали,  что  Леля и  ее закадычная
подруга Даша поспорили, кто из них  за  этот  вечер разобьет больше  сердец,
другие  уверяли,  что  на банкете  настоял Бублик,  который уже  раздулся от
пепси-колы и  потихоньку таскает бутылки от соседей,  третьи... четвертые...
пятые... Я вспомнил "Трех мушкетеров", когда Атос спросил  у друзей, что они
едят, выслушал  ответы и  хладнокровно заметил: "Вы все ошибаетесь, господа:
вы едите  конину".  Великая книга, я  ее часто перечитываю  на заседаниях, с
которых  нельзя  улизнуть. Так  вот,  вы  все  ошибаетесь:  истиная  причина
заключается в том,  что в Лелином сочинении  на месте  главы  о ресторане --
зияющий пробел. Отсюда следует, что вас, ребята, пригласили для того,  чтобы
весь вечер потрошить. Учтите, даром вас кормить никто не будет! Ибо сказано:
в поте лица своего зарабатывай  шашлык  свой. Я  догадался  о  замысле  этой
плутовки,  когда  увидел  список  приглашенных.  Вот  он  передо  мной,  сей
изобличающий документ.  Обратите друг на друга внимание! Кроме трех человек,
которые  горели  в  других  помещениях,  все  остальные  имеют  то  или иное
отношение к месту действия! Что, попалась, Патрикеевна? Ну, Деда, его семью,
Васиных сорвиголов все знают, представляю остальных:
     Николай Клевцов, Юрий Кожухов  и Владимир  Никулькин, он же Уленшпигель
-- воздвигнитесь! Рыцарям штурмовых лестниц -- гип-гип-ура!
     Анатолий Аничкин! Он едва  перевалил за тридцать пять  лет,  но уже без
пяти  минут доктор  технических  наук.  Неоднократно  бит за  острый язык  и
чинонепочитание.  Саша Ковальчук! Тоже мой ученик,  прославленный победитель
конкурса молодых ученых НИИ по сортировке картошки на овощных базах. Обоих я
затащил сюда  на аркане по  требованию Лели, поскольку они -- участники того
самого юбилейного банкета в честь нашего Арбуза. Для непосвященных: Арбуз --
Аркадий Родионович Бузукин, отличнейший парень и наш директор.
     "Несмеяна" и народный театр представлены несравненной Дашей Метельской.
Сегодня  я  за ней с удовольствием приударю, несмотря на присутствие ее мужа
Бориса  Данилина,  выдающегося  драматурга   нашего  времени,  автора  одной
провалившейся пьесы и двух комедий,  имеющих сиогсшибательиый успех -- среди
нас, его друзей и знакомых.
     Григорий  Косичкин,  краса  и  гордость  ресторанного ансамбля,  это он
сейчас орет в микрофон с эстрады о своей любви к какому-то существу. Но меня
ему  не  перекричать!  Будят  надеяться,  однако,  что  он скоро  охрипнет и
присоединится к нам.
     Вадим  Петрович,  бывший официант,  а ныне --  внимание!  -- метрдотель
ресторана,  устроивший Леле  по блату этот превосходный стол. Вадим Петрович
не позволит официантам ободрать Лелю до нитки, лично проверит счет.
     Наконец,  Нина  Ивановна, от которой исходил первый импульс  по тушению
Большого Пожара  и при взгляде  на которую  мне так  и хочется напроситься в
гости, ибо вкуснее ее пирогов я ничего не едал.
     Таково   наше   разношерстное,   но  изысканное   общество.   Остальные
приглашенные не явились по уважительным причинам, что сэкономит Васе и  Леле
кучу денег. За их здоровье! Призываю отныне не увлекаться умильными тостами,
а выкладывать все, что вам  известно, для  Лелиной  тетрадки.  Приготовиться
Аничкину.

     Несмотря  на  призыв Сергея  Антоныча,  поначалу  гости  пошли по  пути
неприкрытого саботажа:  никому не  хотелось вспоминать далекие и не  слишком
приятные эпизоды. Посыпались тосты за  дам, остроты, да еще оркестр призывал
к танцам -- словом, Ольга демонстративно закрыла тетрадку. Это вызвало общее
ликование,  даже Дима шепнул  мне: "Кажись, потрошение  не  состоится".  Они
плохо знали, с кем имели дело!
     Не  прошло  и часа, как гости обнаружили, что на  столах не осталось ни
капли  спиртного  и  что хозяйка  не  предпринимает  никаких  усилий,  чтобы
возобновить  его запас, а  в  ответ на  запросы  и иамеки  отдельных  гостей
официанты,  симулируя  непонимание  и  глухоту,  притаскивают  целые батареи
бутылок с минеральной водой.
     Сергей Антоныч хохотал до слез.
     --  Кожей чувствовал, что она возьмет свое,  --  с торжеством восклицал
он, -- не  мытьем, так катаньем.  Сдавайтесь, ребята!  Патрикеевна, пью этот
боржом за твою удачу!
     Ольга скромно поблагодарила и раскрыла тетрадку.

     Анатолий Аничкин и Саша  Ковальчук,  молодые коллеги и любимые  ученики
Сергея  Антоныча,  уже  бывали  в нашей  компании  и посему чувствовали себя
вполне раскованно.
     -- Вообще говоря, меня смущает эта тетрадка, --  начал Аничкин. -- Мало
ли чего я спьяну наговорю? Или лучше сказать -- с  боржому? С одной стороны,
приятно,  конечно, стать персонажем  крупного художественного  полотна, но с
другой  -- диссертацию  скоро защищать,  как бы  кого не  обидеть, а, Сергей
Аатоныч?
     --  Только умолчи,  я тебе  первый  на  защите  черный  шар  брошу,  --
пригрозил Сергей Антоныч. -- Крой, не взирая на лица!
     --  Шеф  имеет  в  виду,  -- пояснил Аничкии,  что далеко не все из ста
сорока  трех гостей вели себя в достаточной степени благородно. Шефу хорошо,
Арбуз  ему  все  прощает,  летом шорты,  а  зимой  свитер, которому  место в
Ольгином  музее -- кустарное изделие времен Бориса Годунова, а каково нам  с
Сашей?  Раскроет начальство  будущую книгу  и  с возмущением прочитает,  как
старший  научный  сотрудник Аничкин, который через несколько  месяцев  нагло
рассчитывает защитить докторскую,  распространяет  о членах  ученого  совета
самые чудовищные небылицы... Извините, я пас.
     -- О начальстве или хорошо, или ничего, -- вставил Ковальчук.
     -- Есть один выход, -- предупредив грозный окрик шефа, заметил Аничкин.
-- О  тех, кто вел  себя  пристойно --  так и скажем, а тех,  кто праздновал
труса  и  ревел,  как   корабельная  сирена  в  густом  тумане,  скроем  под
псевдонимами.
     -- Валяй, -- великодушно разрешил Сергей  Антоныч. --  Шила в  мешке не
утаишь, каждый себя узнает.
     И дальше последовал рассказ.
     Аркадий  Родионович Бузукин в  свои шестьдесят  пять  лет  выглядел  на
пятьдесят: бывший капитан первого ранга сохранил морскую выправку, уверенную
походку (о том, что вместо правой ноги до колена у него протез, знали далеко
не все)  и мозг без признаков  склероза.  Несмотря  на внешнюю  суровость  и
попытки наладить в НИИ флотскую дисциплину, директор был типичным добряком и
ходатаем по делам подчиненных, которые, надо отдать им справедливость, умело
пользовались  этой слабостью.  Арбуз в институте был любим, а к  его  юбилею
готовились с энтузиазмом: сбросились по десятке на банкет,  сочинили куплеты
и шуточные  адреса, соорудили  стенды,  на которых  отражались  его жизнь  и
деятельность. Жена  Арбуза,  его  боевая  подруга  по  морской  пехоте  Анна
Алексеевна,    предоставила   юбилейному   комитету   альбом   с   семейными
фотографиями.   Особенно  сильное   впечатление   производила   любительская
карточка, на  которой полуторагодовалый  карапуз торжественно  нес  в  руках
ночной  горшок.  Надпись  гласила:  "Профессор  Бузукин в начале  жизненного
пути". Были и  другие экспонаты, вызывавшие  тоже  положительные, но  совсем
иного рода,  эмоции.  На одной  карточке  капитан второго ранга, совсем  еще
молодой, целовал перед  застывшим строем гвардейское знамя, а на другой того
же  кавторанга,  опирающегося  на  костыли,  держала  под  руку  молоденькая
медсестра  в  гимнастерке,  из-под которой виднелась тельняшка.  И  надпись:
"Поддержка на всю жизнь".
     Руководили банкетом три человека.
     Как  и   всякий   директор,   Аркадий  Родионович  опирался  на   особо
приближенных  людей,  которым  передоверил  все  хозяйственные  функции:  на
заместителя по  общим вопросам Глебушкина, референта Баринова и председателя
месткома  Курова.  В  жизни часто бывает, что  самые приближенные  не всегда
оказываются  самыми преданными, но когда хозяин об этом узнает, они обычно в
его покровительстве  уже не нуждаются. Будучи человеком  мудрым, но столь же
доверчивым, Аркадий  Родионович  полагал, что  в  данном  случае имеют место
исключения,  и сердился  на жену, которая  в этом вопросе проявляла  большую
проницательность,  и  на  Попрядухина,  который в глаза  и за  глаза обзывал
тройку   фаворитов   "арбузными  корками,   прилипалами,   бездельниками   и
мошенниками". Почти все  остальные сотрудники были солидарны с Попрядухиным,
но старались на  сию  опасную  тему  не  высказываться,  ибо  почему-то  так
получалось, что каждый, кто высказывался, выпихивался  в отпуск в апреле или
ноябре и таинственным образом исчезал из списка на распределение квартир.
     -- Я потому начал  с этих  людей, -- разъяснил  Аничкин, -- что двое из
них сыграли существенную роль в первом же акте нашей драмы, я бы даже сказал
-- в первые минуты первого акта. Опоздавших, в том числе Сергея Антоныча, мы
решили не  ждать: "Пусть  опоздавший плачет, судьбу  свою  кляня!" -- заявил
Арбуз.  И едва  оркестр по знаку тамады Глебушкина грянул попурри на морские
темы, и едва  сам Глебушкин  проникновенно пропел длинный и приторно сладкий
экспромт в честь юбиляра, и едва сам  юбиляр успел приказать: "Матросам пить
водку и веселиться!", и едва все  сто сорок три человека  приступили к этому
приятному занятию, как до нас донеслись крики и потянуло дымом.
     Поначалу эти факты не очень нас встревожили: "Наверное, повар  влюбился
и  жаркое  сгорело", --  сострил Глебушкин. Но  когда крики  усилились и дым
всерьез  защекотал  носоглотки,  Арбуз  велел  Баринову  и Курову  разведать
обстановку и доложить. Те  почтительно выслушали приказ, рысцой  выбежали из
зала в лифтовой холл и через несколько мгновений влетели обратно, размахивая
руками и  вопя:  "Пожар!  Горим!" Мы  и опомниться не успели, как они  снова
исчезли -- с тем, чтобы больше на сцене не появляться.
     --  Так  вот они кто... -- протянуяа Нина  Ивановна, --  а я-то  думаю,
откуда  мне  знакомы  эти  фамилии?  Только   насчет  сцены  вы  ошибаетесь,
объявились  они,  голубчики, объявились.  Раза четыре в 01 звонили,  мы  еще
удивлялись, почему они так просят их фамилия запомнить, сигнализировать, что
проявили  бдительность,  что  ли?  Один  из  них,  помню, очень  сокрушался,
пожарным просил передать, что  жена его в ресторане, а  она на пятом месяце,
ей вредно волноваться... Так он, прохвост, жену бросил?
     Ненадолго прерву повествование, чтобы поделиться одним размышлением.
     Эти двое оказали своим товарищам чрезвычайно плхую услугу.
     Когда в  изолированном помещении  оказываются  совершенно не  готовые к
экстремальной ситуации люди,  нет ничего легче, чем посеять среди них панику
--  с  непредсказуемыми  последствиями.  Цепная  реакция  страха!   Вот  два
хрестоматийнйх подлинных эпизода, о которых  нам рассказывали еще в училище.
Однажды  в  кинотеатре от одного такого панического выкрика "Пожар!" погибли
десятки людей, когда зрители, давя друг друга, кинулись к закрытым дверям, а
в  другом,  совершенно аналогичном случае,  администратор  вышел на сцену  и
спокойно,  даже с юмором, объявил, что  из-за неисправности аппаратуры сеанс
отменяется, и  зрители,  за исключением тех, кто проник в зал зайцем,  могут
возвратить  билеты  в  кассу  и  получить  свои  деньги обратно.  И зрители,
поругивая  "сапожников", обычным порядком