и всякого блата поселяют в
номера с удобствами! Сказка - и только. Растроганные,
ошалевшие от доброго отношения фаны вместе со спасателями
"раскачивают трассы" - утрамбовывают их ногами, маркируют,
приводят в порядок.
  Пока лавины о себе не напоминают, подлинный бич Кушкола -
это комиссии. Их понаехало сюда с полдюжины, от разных
организаций и ведомств, и каждая с нерастраченным пылом
выискивает недостатки. Мурату комиссии обходятся в копеечку
- приемы с восточными тостами, шашлыки на лоне природы; а я,
заполучив бронхит при исполнении служебных обязанностей, на
законном основании взял больничный, общаюсь со своей
компанией по телефону и в ответ на заковыристые вопросы
душераздирающе кашляю.
  Пока что мы обходимся без синяков и шишек, если не считать
того, что Гвоздь лишен квартальной премии: его предложение
объявить строгий выговор и снять с работы четвертую, седьмую
и одиннадцатую лавины председатель комиссии квалифицировал
как злостное хулиганство. Так что покупку новых штанов
Гвоздь отложил на осень.
  Мурат, который снова меня очень любит, отвалил со склада
говядину и свинину, Осман притащил баранину, и вся компания
под руководством Нади взялась за пельмени. Их решено
навертеть тысячу штук - ожидается высокий гость. Меня из
гигиенических соображений к пельменям не допускают, и я
печатаю "послания к прохвостам". Мама, грозная и
сосредоточенная, листает свой кондуит и диктует:
  - Покидая Кушкол, вы забыли... Максим, "забыли" возьми в
кавычки... сдать в библиотеку однотомник Распутина... А
еще артист, благородных героев играет! Какая пропасть между
видимостью и сущностью!.. Прошу вас... "вас" можешь с
маленькой буквы, а то он подумает, что мы его уважаем...
Дальше ты сам знаешь, ценная бандероль и прочее.
  Кошмар какой-то, от библиотеки ничего не осталось!
  Мама преувеличивает, украдено десятка три книг, правда,
хороших; из них удастся возвратить половину, это известно по
опыту. Остальных нам уже не видать, книжный вор нынче
работает квалифицированно.
  - Вадим Сергеич! - продолжает диктовать мама. - Покидая
Кушкол, вы случайно... также возьми в кавычки, пусть хоть
покраснеет, прохвост! - прихватили с собой второй том
Скотта Фицджеральда... И этот человек сидел у меня за
столом!
  - Пельмени со сметаной лопал, - подливает масла в огонь
Гвоздь. - Будто их не мог скушать Рома. Хотя нет, пельмени
для Ромы слишком грубая пища.
  - Если их мало, меньше сотни, - развивает тему Олег. - В
этом случае Рома предпочитает скушать на пари барашка.
  Рома делает вид, что не слышит.
  - Не издевайтесь над бедным мальчиком, - вступается Надя.
- Рома, а ты в самом деле скушаешь сто пельменей?
  - Сто пятьдесят, - скромно отвечает Рома. - Но лучше
двести.
  - Хвастунишка. - Надя недоверчиво смеется. - Пари?
  - К вашим у слугам. - У Ромы сверкают глаза. - Хорошо бы
со сметаной.
  - Аллыгатор! - возмущается Осман. - Надя, не спор с ним,
у него не брухо, а бурдюк!
  - Бур-рдюк! - радостно подхватывает Жулик. - Бар-рахло!
Ведьма, хвост выр-рву!
  Мама и Надя настораживаются, готовясь прикрыть ладонями
уши (Надя - одно ухо, левое плечо у нее в гипсе), но Жулик
сегодня - джентльмен, лорд на великосветском рауте.
  А может, шестое чувство ему подсказывает, что его ждет
потрясающий сюрприз и лексикон придется срочно менять?
  Я уже говорил, что у нас будет гость - вечером прилетает
Алексей Игоревич. Мы не ждали его раньше осени и терзаемся
догадками. Мама, неисправимый оптимист, преисполнена
радужных надежд. Олег убежден, что академик, которому
физиономия Гвоздя не внушила особого доверия, просто хочет
забрать "россиньолы", пока их не сперли, а я, опасаясь
разочарований, молчу. А про себя мечтаю, как это будет
прекрасно, если мама торжествуя воскликнет: "Ну, что я вам
говорила?!"
  - Ну, что я вам говорила?! - торжествует мама. - Нытики
вы все, маловеры! Высокий гость принимает с дороги душ, а
мы шумно поздравляем друг друга. Алексей Игоревич привез:
чемодан с отличнейшими приборами и датчиками, предложение,
которое вызвало у нас взрыв ликования, рюкзак с разными
вкусными вещами и - подругу для Жулика!
  Жулик настолько потрясен, что не отзывается, не сыплет
бранью в ответ на мои провокационные вопросы, робко, как
школьник, косится на свою суженую и поеживается, когда она
его тормошит.
  - Бывалая, - комментирует Гвоздь. - Бьюсь об заклад, что
к вечеру она...
  - Степа! - прикрикивает мама. - Не распускай язык!
  - Если попугаи живут по триста лет, - не унимается Гвоздь,
- то Жулику, по теории вероятности, любая половина. Жулье,
ты был женат, не помнишь? Не помнит - значит, не был, такое
не забудешь. Итак, лет, скажем, сто пятьдесят Жулик говеет.
Следовательно, заполучив жену...
  - Степа! - Мама за ухо уводит Гвоздя от клетки. - Не
забывай, что ты сам теперь богатый жених и солидный человек.
  Да, отныне все мы - богатые женихи. Мы - хозрасчетная
группа при институте Алексея Игоревича, нам дана обширная
научно-исследовательская программа и за ее выполнение
авансом отвалено по половине ставки каждому. Эту
свалившуюся с неба гигантскую сумму мама решила откладывать,
чтобы через год купить ребенку настоящие лыжи и крепления
"со щелчком".
  Я забыл сказать, что Вася отныне не уборщица, а техник, -
Алексей Игоревич привез ему целую ставку.
  Мы благословляем нашего покровителя, пьем за его здоровье
и закусываем пельменями. И аплодируем Роме, который выиграл
у Нади пари и скушал ровно двести одну штуку. И еще одна
новость: Мурат добился ассигнований на травматологический
пункт, и чтобы его укомплектовать - на что только не пойдешь
в интересах дела! - я женюсь на Наде. Вот тебе и "держись,
Максим!" - окольцован в расцвете лет. Ну а если серьезно,
то на этот безумный поступок я решился в ту минуту, когда
откапывал Надю; наверное, для того чтобы определить
подлинное отношение к человеку, нужно сначала испытать ужас
потери. В качестве свадебного подарка мама преподнесла Наде
свою библиотеку по лавинам: "Принимай эстафету, дочка!"; а
я - подробный, с разбивкой по главам план будущей
монографии.
  Вот, пожалуй, и вся история. На сегодня она закончилась,
а что "день грядущий нам готовит" - поглядим. Из моего окна
видны теперь уже бесформенные горы обоих лавинных конусов,
скоро они начнут подтаивать, и тогда мы найдем Бориса
Андреева. Его родители приезжали, мы с Надей водили их на
конус, в глубине которого под сотнями тысяч тонн лавинного
снега покоится их сын; Андреевы знали, что мы сделали все,
что могли, но ни им, ни нам от этого не было легче. Дорогой
ценой приобретаем мы опыт в этом мире.
  А Кушкол наконец открыт, бурным потоком хлынули туристы,
директора гостиниц и турбаз сходят с ума от звонков и
записок, на площади перед канаткой - автобусы, личные
машины, галдеж и столпотворение, на канатку очередь на час.
  Солнце заливает Кушкол, праздник жизни на склонах! Но мне
очень не нравится ночная сводка: с юго-запада надвигается
циклон...