более подозрительной.  Свое  раздражение  Ферранте
выплеснул на четверых солдат, стоявших рядом  и  перемигивающихся  между
собой. У них-то не вызывало сомнений, что их командир преследует  ту  же
цель.
   - Если у вас нет желания попасть в руки начальника  военной  полиции,
вам следует помнить приказы герцога и уважать всех жителей города  и  их
собственность.
   Солдаты выслушали его молча, но, отойдя  на  дюжину  шагов,  Ферранте
услышал приглушенный  смех,  и  один  из  них,  копируя  его  интонации,
произнес: "Вы должны уважать всех жителей  города  и  их  собственность,
помните об этом".
   - А когда житель города - собственность капитана, во  всяком  случае,
он кладет на нее глаз, вы должны поискать добычу  в  другом  месте,  как
меньшие братья святого Франциска!
   Ферранте вспыхнул и едва не повернул  назад,  чтобы  воздать  должное
шутнику, но перехватил взгляд пожилой женщины, злобный, недружелюбный, и
разозлился еще больше.
   - До чего же грязные у солдат  мысли,  -  прокомментировал  Ферранте,
наклонившись к ней. - Тут они могут потягаться с дуэньями.
   Дуэнья  залилась  краской,  но  ответила  сдержанно,  не  давая  воли
чувствам.
   - Думаю, мессер, мы более не нуждаемся в ваших услугах. Одни мы будем
в полной безопасности.
   - Вы хотели сказать, "в большей безопасности, чем со мной", -  бросил
Ферранте и повернулся к девушке. - Я надеюсь, мадонна, вы не  разделяете
беспочвенных страхов вашей служанки?
   И опять он не услышал ее голоса, ибо заговорила дуэнья.
   - Но я сказала, мессер, что мы будем в полной безопасности.  Если  вы
вкладываете в мои слова тайный  смысл,  пусть  это  останется  на  вашей
совести.
   Не  успела  она  закончить  фразу,  как  из-за  угла  появились   два
коренастых швейцарца. Крепко выпивши, они громко пели.  Ферранте  глянул
на них, потом  на  дуэнью,  с  улыбкой  отметив,  что  ее  широкое  лицо
исказилось страхом. Она уже сожалела  о  том,  что  предложила  капитану
откланяться.
   - Женщина, - изрек он, - вы -  словно  утлый  челн  между  Сциллой  и
Харибдой, - а, наклонившись, доверительно добавил:
   - Поверьте мне, учтивость в подобных ситуациях - лучший лоцман,  -  и
молча повел их мимо шумных швейцарцев.
   Вот так, без единого слова, они дошли до  величественного  дворца  на
главной улице города. Над парадной дверью стоящие на задних  лапах  львы
поддерживали монументальный каменный герб, но  в  сгустившихся  сумерках
Ферранте не мог разглядеть, что на нем изображено.
   Женщины остановились, и  он  решил,  что  теперь-то  услышит  голосок
девушки. Всмотрелся в бледный овал лица. Где-то вдали пел мальчик, вдоль
улицы шли два  солдата,  громко  переговариваясь,  и  Ферранте  мысленно
выругал их всех, ибо посторонние шумы  могли  помешать  ему  насладиться
музыкой девичьего голоска. Но вновь его  ждало  жестокое  разочарование.
Рот раскрыла дуэнья, и в тот момент он буквально возненавидел ее голос.
   Она же коротко поблагодарила капитана  и  отпустила  его.  Отпустила,
словно слугу, на пороге дома, она, сказавшая ранее, что  братья  мадонны
должны  поблагодарить  его.   Действительно,   он   сам   отказался   от
благодарностей,  так  что  винить  ему  было  некого,  но   элементарная
вежливость требовала хотя бы пригласить его в дом. Да, дуэнья знала, как
насолить ему. Правда, девушка улыбнулась  на  прощание  и  даже  сделала
реверанс, но что есть улыбка и реверанс для того, кто жаждал  нескольких
слов?
   Ферранте ответил  глубоким  поклоном  и  отвернулся,  рассерженный  и
обиженный, а женщины исчезли  во  дворце.  6  то  же  мгновение  капитан
схватил за плечо проходившего мимо горожанина. Тот  сжался  под  могучей
рукой, готовясь к худшему.
   - Чей это герб? - спросил Ферранте.
   - Что? Герб? - едва до горожанина дошла суть вопроса, у него  отлегло
от сердца. - А, вот вы о чем. Это герб Дженелески, ваше высочество.
   Ферранте поблагодарил его и зашагал в казарму своего отряда.
   Вот так внезапно Ферранте стал едва ли не самым набожным человеком  в
армии Чезаре Борджа. Ежедневно он  приходил  в  церковь  Благовещения  к
ранней  утренней  мессе,  хотя  вела  его  туда  не  забота  о  спасении
собственной души. Он появлялся там лишь  для  того,  чтобы  полюбоваться
Кассандрой де Дженелески. К тому времени он уже узнал, как ее зовут.
   За  какую-то  неделю  капитан  разительно  изменился.  Ранее  он  был
солдатом до мозга костей, как и должно командиру отряда, и держал  своих
подчиненных в железной узде, полагая их телом, а себя - головой.  Теперь
же превратился в мечтателя, чуть ли не начисто забывшего о своих  прямых
обязанностях, хватка его ослабла, и кавалеристы, подметившие перемену  в
Ферранте, мгновенно забыли о дисциплине, начав  нарушать  указы  Борджа.
Посыпались многочисленные жалобы местного населения,  и  дело  дошло  до
того, что герцог вызвал Ферранте и сурово отчитал его.
   Ферранте вяло оправдывался, ссылаясь  на  то,  что  ничего  не  знал.
Герцога подобное объяснение не удовлетворило, и он предупредил капитана,
что отстранит его от командования, если нарушения будут повторяться.  Из
дворца  Ферранте  вышел,  кипя  от  гнева,  готового  излиться  на   его
подчиненных, о которых он  позабыл,  захваченный  мыслями  о  прекрасной
Кассандре.
   Наступил  кризис.  Более  так  продолжаться  не  могло.  Каждодневное
любование красавицей не насыщало душу. Наоборот, усиливало  раздражение.
Попытки завязать разговор в корне пресекались суровой дуэньей, и потому,
движимый отчаянием, Ферранте решил,  что  настала  пора  вводить  в  бой
тяжелую артиллерию, избрав в качестве снаряда письмо, в котором красочно
описал, что творится у него на душе.
   - "Soavissima Cassandra, Madonna diletissima, -  писал  он  очинённым
пером орла,  приносящим  счастье  в  любовных  делах.  -  Вам,  конечно,
доводилось слышать  о  Прометее,  вам  известно  о  страданиях,  которые
испытывал он, терзаемый птицей Юпитера, которая прилетала каждый день  и
рвала его печень. Эта  грустная  история  не  могла  не  тронуть  вашего
нежного сердца. И вам понятно, сколь бесконечна моя душевная  боль,  как
каждодневно  рвется  мое  сердце,  ибо  вижу  я  вас  только   издалека,
прикованный к черной скале отчаяния. Сжальтесь надо мной, Madonna mia...
" - если бы не любовный  жар,  он  сам  бы  посмеялся  над  гиперболами,
ложащимися на бумагу из-под его пера.
   Это безумное письмо Ферранте отправил с оруженосцем, наказав передать
его только в руки Кассандры. Что оруженосец и  сделал,  остановив  ее  у
парадной  двери  дворца.  Однако  письмо  непрочитанным  перекочевало  к
Леокадии, бдительной дуэнье. Она бы с удовольствием прочитала письмо, но
грамоте  ее  не  выучили,  так  что  письмо  пришлось  отнести   братьям
Кассандры, коим она и сообщила, что автор скорее всего -  капитан  армии
Борджа, в последнюю неделю ставший чуть ли не их тенью.
   Тито, старший из братьев,  нахмурившись,  выслушал  дуэнью,  а  затем
прочел  письмо,  рассмеялся  и   передал   его   Джироламо.   Последний,
ознакомившись с содержанием письма, выругался и велел Леокадии  привести
сестру.
   - Кто этот Ферранте? -  осведомился  он,  когда  дуэнья  скрылась  за
дверью.
   Тито, меривший шагами комнату, резко остановился  и  пренебрежительно
хмыкнул.
   - Внебрачный сын правителя Исолы,  что  на  Сицилии,  от  крестьянки,
авантюрист  без  гроша  в  кармане,  жаждущий  породниться  с   нами   и
использовать наше высокое происхождение в своих целях.
   - Цель-то у него одна, - Джироламо уселся поудобнее. - А ты, я  вижу,
хорошо осведомлен.
   - В этом нет ничего удивительного, в армии Борджа он -  не  последний
человек, командует кавалерийским отрядом. И из  себя  парень  видный.  А
Кассандра, будучи женщиной и дурой... - и он развел руками.
   Джироламо насупился
   Оба  брата,  смуглокожие,  с  крючковатыми  носами,  возрастом   были
значительно старше сестры и питали к ней скорее родительские чувства.
   А  тут  вошла  и  она,   в   сопровождении   Леокадии,   с   глазами,
затуманившимися от страха.
   Джироламо поднялся, предлагая сестре сесть на стул. Та  улыбнулась  в
ответ, села, сложив руки на подоле синего платья.
   Первым заговорил Тито.
   - Итак, Кассандра, у тебя, похоже, появился кавалер.
   - Ка... кавалер? - переспросила она. - Его выбрал ты, Тито? - голосок
не слишком приятный, скорее  пронзительный,  лишенный  эмоций,  выдающий
безволие, если не слабоумие его обладательницы.
   - Я, детка? - Тито расхохотался. - Отнюдь! И не строй  из  себя  саму
невинность. Прочитай это письмо. Оно адресовано тебе.
   Кассандра  взяла  из  рук  Тито  лист  бумаги,  брови  ее  сошлись  у
переносицы. Медленно, с большим трудом начала  разбирать  почерк  своего
кавалера-солдата. Наконец сдалась, повернулась к Джироламо.
   - Пожалуйста, прочти мне письмо. Я не  сильна  в  грамоте,  да  и  не
разбираю почерк.
   - Ба! Дай-ка его мне! - Тито вырвал письмо у сестры  и  прочитал  его
вслух.
   Затем посмотрел на  нее.  Кассандра  ответила  ничего  не  выражающим
взглядом.
   - Кто этот мессер Прометей? - осведомилась она.
   Тито яростно сверкнул глазами, разъяренный столь глупым вопросом.
   - Зарвавшийся наглец, такой же, как и автор  письма,  -  рявкнул  он,
потрясая письмом. - Но не о Прометее сейчас речь, а  об  этом  Ферранте.
Кто он для тебя?
   - Для меня? Да я его знать не знаю.
   - Ты видела его не единожды? Говорила с ним?
   Тут вмешалась Леокадия.
   - Нет, мой господин. Я за этим слежу.
   - Ясно! - кивнул Тито. - Но он обращался к тебе?
   - Каждый день он стремится заговорить с  ней.  Когда  мы  выходим  из
церкви.
   Тито бросил на дуэнью сердитый взгляд, вновь повернулся к сестре.
   - Этот человек пытается ухаживать за тобой, Кассандра.
   Девушка хихикнула. В основании ее веера из  белых  страусиных  перьев
блестело маленькое зеркало. В него-то  она  и  разглядывала  собственное
отражение.
   - Ты этому очень рада? - подал голос Джироламо.  В  вопросе  слышался
сарказм, но он говорил мягче, чем брат.
   Кассандра опять хихикнула, оторвалась от зеркала.
   - Я очень мила. А этот господин - не слепец.
   Тито невесело рассмеялся, чувствуя опасность. Такие тщеславные  дуры,
как их сестра, а в отношении ее он не питал никаких  иллюзий,  падки  на
мужское внимание и в своей безответственности могут зайти  сколь  угодно
далеко. Поэтому требовалось срочно вправить ей мозги.
   -  Дура,  неужели  ты  полагаешь,  что  этого   прохиндея   привлекли
белоснежная кожа твоего лица и детские невинные глазки?
   - А что же еще? - брови Кассандры удивленно взлетели вверх.
   - Имя Дженелески и твое приданое. И ничего более.
   Миловидное, глупенькое личико вспыхнуло.
   - Правда? - она повернулась к Джироламо. - Так ли это? -  голосок  ее
обиженно задрожал.
   Джироламо печально вздохнул.
   - Вне всякого сомнения. Мы знаем это наверняка.
   Глазки Кассандры заблестели слезами.
   - Благодарю вас за своевременное предупреждение, -  тут  они  поняли,
сколь она взбешена. Еще бы, уязвленное тщеславие.  Кассандра  встала.  -
Теперь я знаю, что сказать, если этот человек вновь обратится ко мне.  -
И, помолчав, добавила:
   - Должна ли я написать ответ?
   - Пожалуй что нет,  -  заметил  Тито.  -  Молчание  -  лучший  способ
показать свое презрение. Кроме  того,  -  он  хохотнул,  -  твой  почерк
разобрать еще сложнее, чем его, и, возможно, он не  правильно  истолкует
твои намерения.
   Кассандра стукнула  каблучком,  развернулась  и  удалилась  вместе  с
Леокадией.
   Тито посмотрел на Джироламо, сел.
   - Ты был на высоте, - улыбнулся последний. - И полностью убедил ее  в
своей правоте.
   - Пустяки, - пожал плечами Тито. - Женское тщеславие - инструмент, на
котором может сыграть любой дурак. Между нашей сестрой и  этим  Ферранте
надо воздвигнуть неприступную стену, а что может быть лучше  надгробного
камня? И я позабочусь об этом. Мы должны наказать сицилийского выскочку.
Как он только посмел, как посмел!
   Джироламо скептически улыбнулся.
   - А по-моему, хватит и того,  что  мы  сделали.  Уймись.  Ни  к  чему
навлекать на себя опасность. Этот исольский выродок пользуется  доверием
Чезаре Борджа. Если ему причинят вред, герцог заставит нас дорого за это
заплатить.
   - Возможно, - раздумчиво примолвил Тито и в  тот  вечер  вопрос  этот
больше не затрагивал, скорее всего потому,  что  еще  не  нашел  способа
осуществить желаемое.
   Но назавтра, когда он отправился ко двору, чтобы  засвидетельствовать
свое почтение герцогу, хотя и не питал к нему добрых чувств, в  приемной
до него донеслись обрывки разговора, вернувшего его к вечернему спору  с
братом. Речь  шла  о  Ферранте.  Собеседники  обсуждали  происходящие  с
капитаном перемены: падение дисциплины в его отряде,  ранее  считавшемся
образцовым, неудовольствие  герцога,  вызванное  сложившимся  положением
дел. Вот  тут-то  мессера  Тито  и  осенило.  Не  теряя  ни  минуты,  он
отправился на поиски одного из пажей, чтобы попросить личной аудиенции у
герцога.

***

   Чезаре работал с секретарем в залитом солнцем просторном  кабинете  с
балконом, выходящим в цветущий сад. Под диктовку герцога  Герарди  писал
письмо мессеру Рамиро де Лоркуа, назначенному Борджа губернатором Форли.
В письме излагались возможные варианты  взятия  Сан-Часкано,  и  молодой
герцог диктовал, с улыбкой прохаживаясь  по  кабинету,  ибо  наконец  он
нашел способ разделаться с непокорными.
   Герарди поставил точку, встал и направился с письмом к герцогу, чтобы
тот поставил свою роспись, когда вошедший паж  объявил,  что  мессер  де
Дженелески просит о личной аудиенции.
   Чезаре застыл с пером в руке, глаза его сузились.
   - Дженелески, значит? - голос звучал сурово. - Пригласи его.
   И посмотрел на секретаря.
   - Зачем он явился, Агабито? Всем известна его дружба  с  Болоньей,  и
тем не менее он постоянно отирается при моем дворе, а теперь вот пожелал
встретиться со мной наедине. Я не удивлюсь,  если  он  окажется  шпионом
Бентивольи и сторонником защитников Сан-Часкано.
   Герарди пожевал нижнюю губу, затем покачал головой.
   - Мы внимательно следили за ним, мой господин. Но не заметили  ничего
подозрительного.
   - Ну-ну, - чувствовалось, что сомнения герцога не развеялись.
   Тут открылась дверь, и паж ввел в кабинет мессера Тито де Дженелески.
Герцог вновь склонился над письмом, подписал  его  "Чезаре"  и  протянул
Герарди, чтобы секретарь скрепил его печатью. Затем медленно  повернулся
к Тито, стоявшему посреди комнаты, словно лакей в ожидании  распоряжения
хозяина.
   Взгляд прекрасных  глаз  герцога  пробежался  по  коренастой  фигуре,
мелодичным голосом он предложил посетителю изложить свое дело.
   - Ваша светлость, я к вам с жалобой.
   - На моих людей? - тон герцога указывал на то, что он готов  во  всем
разобраться по справедливости, не защищая виноватых.
   - На некоторых солдат вашей армии.
   - Ага! - герцог, несомненно,  оживился.  -  Прошу  вас,  продолжайте,
мессер. Расскажите, в чем они провинились?
   И Тито изложил выдуманную историю, согласно которой  в  трех  случаях
его сестре и ее служанке пришлось выслушивать  непристойные  предложения
от неких солдат, в результате чего женщины боятся выходить из дому, если
их не сопровождают вооруженные слуги.
   Глаза Чезаре полыхнули огнем.
   - Эти безобразия надо пресекать. Можете  вы  помочь  мне  найти  этих
охальников?
   - С удовольствием. Они из отрада мессера Ферранте да Исола.
   Теперь уже негодование прорвалось и в голосе герцога.
   - Опять Ферранте! Это переходит все границы, - и  тут  же  последовал
неожиданный вопрос:
   - Как вы узнали, что они из отряда Ферранте?
   Вопрос застал Тито врасплох. Он и представить себе не мог, что Чезаре
Борджа поинтересуется подобными мелочами.  Обычно  правители  были  выше
этого, так что готового ответа у Тито не  нашлось,  и  ему  не  осталось
ничего другого, как  глупо  улыбнуться.  А  взгляд  герцога  сразу  стал
жестким и подозрительным.
   Молчание затягивалось, Тито рассмеялся, чтобы скрыть  свое  смятение,
потом-таки заговорил.
   - Ну... во-первых, они были конные,  а  во-вторых,  я  понял  это  по
некоторым фразам.
   - Ага! - воскликнул герцог. - Каким именно?
   - Видите ли, ваша светлость, - Тито уже преодолел замешательство, - я
передаю вам лишь то, что  услышал  от  моей  сестры  и  ее  служанки.  К
сожалению, мне не пришло в голову выяснить у них все досконально.
   Чезаре покивал.
   - Вам известно, как раньше вершился суд в Италии. И вас, похоже,  это
вполне устраивало. Меня -  нет.  Ваше  упущение  нетрудно  исправить.  Я
предпочитаю знать все подробности, чтобы потом никто не мог укорить меня
в предвзятости. Агабито, пошлите курьера за сестрой мессера  Тито  и  ее
служанкой.
   Но не успел  Агабито  дойти  до  двери,  как  герцог  остановил  его.
Выражение лица Тито, превратившегося в каменную  маску,  рассказало  ему
обо всем, что он хотел знать.
   - Подожди, - тут Чезаре откинулся на спинку стула,  положил  руки  на
стол, улыбнулся. - В конце концов, есть ли в  этом  необходимость?  Нет,
нет, Агабито, мы можем  поверить  мессеру  Тито  на  слово.  Несомненно,
женщины узнали солдат Ферранте по нарукавным нашивкам.
   - Да, да, - с жаром подхватил Тито.  -  Точно  так,  ваша  светлость.
Совершенно вылетело из головы.
   - В этом нет ничего удивительного. Такая мелочь.  Но  теперь  раз  вы
вспомнили о нашивках, не затруднит вас сказать, какого они цвета?
   Брови Тито сошлись у переносицы, он  обхватил  пальцами  правой  руки
чисто выбритый подбородок, всем своим  видом  показывая,  что  роется  в
тайниках памяти.
   - Дайте подумать. Ну конечно, вспоминаю, вспоминаю. Они...
   - Белые с синим, не так ли? - подсказал герцог.
   Тито ударил кулаком в раскрытую ладонь.
   - Ну, конечно, белые с синим. Белые  с  синим!  Разумеется,  белые  с
синим. Как я мог забыть?
   Агабито  низко  склонился  над  лежащими  на  столе  бумагами,  чтобы
спрятать улыбку, которую не смог сдержать - никаких нарукавных нашивок у
кавалеристов Ферранте не было.
   - Я с этим обязательно разберусь, - пообещал Чезаре Борджа. -  Вызову
Ферранте и допрошу  его.  Агабито,  распорядись,  -  приказал  герцог  и
наклонился вперед.
   Тито, разумеется, лгал, но теперь герцогу хотелось знать, против кого
направлен удар. Только ли Ферранте хотел навредить  жалобщик?  И  Чезаре
попытался найти ответ на свой вопрос.
   - Я искренне огорчен случившимся, мессер  Тито,  -  продолжил  он.  -
Обычно мои войска не дают повода для жалоб. Они хорошо вымуштрованы.  Но
этот Ферранте! Ума не приложу, что его гложет?
   - Не сказывается ли влияние  его  теперешних  друзей?  -  предположил
Тито, переходя к следующему этапу намеченного плана.
   - О? А с кем же он нынче водит дружбу?
   Тут Тито вроде бы дал задний ход.
   - О нет, я допустил бестактность. Сказал больше, чем следовало. Прошу
извинить меня, ваша светлость.
   - Мессер Тито, - голос герцога посуровел, - я не люблю, когда со мной
говорят загадками. Кто, как не  я,  имеет  право  знать  обо  всем,  что
творится в моих владениях?
   - Но, мой господин, умоляю вас! Никаких загадок. Просто, что я  хотел
сказать... о чем подумал... может... может... - и он  беспомощно  развел
руки.
   - Может что? - воспросил Борджа. - Прошу вас, хватит ходить вокруг да
около. В  приемной  ждут  другие.  Говорите,  мессер  Тито.  С  кем,  вы
утверждаете, встречается Ферранте де Исола?
   - Утверждаю? О, ваша светлость!
   - Тогда заявляете, мне без разницы. Так  я  вас  слушаю.  С  кем,  вы
слышали, он гуляет?
   - Слышал? Неужели я могу  обвинить  человека  понаслышке?  О  нет.  Я
говорю лишь о том, что видел сам. И не один раз. Ваш  капитан  сидел  за
одним столом в таверне постоялого двора с господами из Болоньи,  которых
я знаю. Возможно, они лишь пили вино. Возможно.
   Глаза Борджа превратились в ледышки.
   - Означаю