просто. Она - приманка в той западне, что расставили  для
вас.
   - Об этом Агабито, я тебе сказал и сам. Но я хочу знать, что  это  за
западня? Нет ли у тебя каких-либо предложений?
   - Дело слишком серьезное, чтобы  полагаться  на  догадки,  -  ответил
секретарь. - Но  я  посмею  посоветовать  вам,  ваша  светлость,  отныне
выезжать из дворца вооруженным  и  не  появляться  близ  дома,  где  она
поселилась, без надежной охраны.
   Чезаре распахнул камзол, чтобы Агабито увидел тусклый блеск  стальной
кольчуги.
   - Я вооружен. Что же касается второй  части  твоего  совета...  -  он
пожал плечами. - Можно устроить все так, что в западню попадут  те,  кто
ее расставляет. Не мне напоминать тебе, что произошло в Синегаллии.
   - В тот раз, ваша светлость, вы точно знали, что вас ждет.
   Жестокая улыбка искривила губы Чезаре Борджа.
   - А рассказал об этом под пыткой мессер Рамиро де Лоркуа. Распорядись
приготовить внизу  дыбу,  и  пусть  палач  с  помощниками  ожидает  моих
указаний.
   Агабито удалился, а герцог занялся насущными делами. В тот  вечер  он
отужинал поздно, а потом,  отпустив  придворных,  заперся  с  Агабито  и
писарями, готовя письма  в  Рим  и  Флоренцию,  которые  тут  же  увезли
курьеры.
   Ближе к полуночи герцог  осведомился  у  Агабито,  все  ли  готово  к
допросу делла Пьеве. Но  не  успел  секретарь  ответить,  как  открылась
дверь, и к ним поспешил паж.
   - Что такое? - нахмурился Борджа.
   - Солдаты из лагеря под Солиньолой, ваша светлость. С пленным.
   Брови герцога удивленно поднялись.
   - Впустите их.
   Два солдата ввели молодого парня в крестьянской одежде, со связанными
за спиной  руками.  С  ними  вошел  молоденький  офицер,  к  которому  и
обратился Борджа.
   - В чем дело?
   Офицер отдал честь.
   - Ваша светлость, час назад мы схватили этого  человека  под  стенами
Солиньолы. Ему удалось обмануть бдительность наших  часовых,  и  он  уже
миновал посты, но из-под ноги выскочил камень,  и  мы  сумели  задержать
его. При нем зашифрованное письмо. Дон Микеле не смог выяснить  у  него,
что это за письмо и кому оно адресовано.
   И протянул  Борджа  маленький  бумажный  квадратик  с  уже  сломанной
печатью. Герцог взял письмо, посмотрел  на  непонятные  значки,  печать,
наконец поднес бумагу к носу и понюхал. Запах  напомнил  ему  женщину  в
платье с глубоким. вырезом. Тот самый запах он вдыхал этим  утром  в  те
короткие мгновения, когда Пантазилия прижималась к его груди.
   Герцог  шагнул  к   пойманному   крестьянину,   всмотрелся   в.   его
бесстрастное лицо.
   - В который час мадонна Пантазилия делла Сперанцони отправила тебя  с
этим посланием?
   Лицо крестьянина перекосила гримаса страха. Он отпрянул  от  герцога,
глаза его широко раскрылись.
   - Выходит, люди говорят о вас правду! - возбужденно воскликнул он.
   - Редко, мой друг, поверь мне, очень редко, - герцог улыбнулся.  -  А
что ты слышал?
   - Что вы продали душу дьяволу.
   Герцог покивал.
   - Пожалуй, правды в этом  не  больше,  чем  во  всем  остальном,  что
говорится обо мне, - он повернулся к офицеру. - Посадить его под строгий
арест, - и добавил уже юноше:
   - Бояться тебе нечего. Никто не причинит тебе вреда, а под замком  ты
пробудешь не больше недели.
   Увели юношу в слезах. Он  до  смерти  перепугался  за  свою  госпожу,
убедившись на собственном опыте,  что  от  ужасного  герцога  ничего  не
скроешь.
   Чезаре передал тайное послание Агабито.
   - Расшифруй мне его.
   - Но я же не знаю шифра! - воскликнул секретарь.
   - А что тут знать? Ключ  перед  тобой.  Последнее  слово  состоит  из
десяти значков, второй и  пятый  и  соответственно,  седьмой  и  девятый
одинаковые. Допустим, слово это - Пантазилия. Надеюсь, это упростит твой
труд.
   Агабито молча поклонился,  сел  за  стол,  пододвинул  к  себе  перо,
чернила, чистый лист бумаги. Чезаре же зашагал по залу.
   Скоро секретарь поднялся и протянул герцогу расшифрованное письмо.

   Сегодня утром мне удалось привлечь его внимание, и я  очень  довольна
тем, как складываются наши отношения. Надеюсь, что возможность исполнить
наш замысел откроется через несколько дней. Я  готовлюсь.  Но  поспешать
буду медленно, чтобы не спугнуть его.
   Пантазилия.

   Прочитав письмо, Чезаре поднес листок к пламени  свечи,  превратив  в
горстку пепла.
   - Оно не сообщает нам ничего нового. Но подтверждает  уже  известное.
Агабито, поправь печать и найди способ  доставить  письмо  графу  Гвидо.
Пошли  кого-либо  из  моих  людей.  Пусть  он  скажет,  что   настоящего
посыльного ранило,  а  он  согласился  доставить  письмо  в  надежде  на
вознаграждение.
   И позаботься, чтобы Корелла больше  не  перехватывал  посыльных.  Тем
более что в этом случае у него будет меньше хлопот с земляными работами.
У защитников Солиньолы сложится  впечатление,  что  направленный  против
меня заговор развивается успешно, а посему они не будут проявлять особой
активности. А теперь займемся делла Пьеве. Пошли за ним.
   Джанлука делла Пьеве находился не в подземелье, но в одной из  спален
дворца. Почивал на мягкой кровати, вкусно ел, охрана относилась к нему с
должным уважением. Так что нет нужды удивляться, что в ночь  допроса  он
сладко спал.
   Его грубо потрясли за плечо, и, открыв глаза, Джанлука увидел четырех
вооруженных солдат, мрачных и суровых в  свете  факела,  который  держал
один из них.
   - Вы пойдете с нами, - объяснил их  появление  мужчина,  чья  тяжелая
рука вырвала делла Пьеве из объятий Морфея.
   Делла Пьеве сел, сердце его билось, как барабан.
   - Что такое? Куда я должен идти? - спросил он.
   - С нами, мессер, - последовал короткий ответ.
   Бедолага переводил взгляд с одного бородатого лица на другое,  затем,
отбросив одеяло, вылез из постели. Солдат набросил ему на плечи плащ.
   - Пошли.
   - Но моя одежда? Как я могу пойти раздетым?
   - Она вам не понадобится, мессер. Пошли.
   Оцепенев от страха, в полной уверенности, что  пришел  его  последний
час, Джанлука, окруженный  солдатами,  босиком  проследовал  по  длинным
ледяным коридорам, темной лестнице и оказался в зале, в котором накануне
говорил с герцогом.
   Герцог подготовился к новой встрече, ибо рассчитывал  нагнать  страху
на делла Пьеве, дабы получить необходимые ему сведения,  не  прибегая  к
пытке.
   Затянутый в черное стол у стены. За  ним  -  мужчина,  также  весь  в
черном, по виду монах.  Справа  и  слева  от  него  писари,  с  перьями,
чернилами, бумагой. Лишь два канделябра, с  шестью  свечами  каждый,  на
столе. Так что большая часть зала тонула в глубоком мраке.
   В дальнем конце на трехногой металлической подставке стояла  жаровня,
полная раскаленных докрасна углей. Тут Джанлука содрогнулся:  он  увидел
деревянные ручки каких-то инструментов, воткнутых в угли.
   Напротив черного стола с блоков,  едва  видимых  в  темноте,  свисали
толстые веревки. Дыба, понял Джанлука. Под веревками переминались с ноги
на ногу два мускулистых мужика в кожаных безрукавках на голое тело.
   Между дыбой и столом,  в  наиболее  освещенном  месте,  стоял  Чезаре
Борджа в красном халате, засунув большие пальцы рук за шелковый пояс,  в
красной же шапочке на голове. Глаза его  с  грустью  смотрели  на  делла
Пьеве.
   Молодой ассизиец обмер. Теперь-то  он  понимал,  с  какой  целью  его
выволокли из кровати. Глубоко вздохнул, чтобы хоть как-то умерить биение
сердца, рвущегося из груди. Было попятился, но  затянутая  в  кожу  рука
солдата остановила его.
   Полная тишина, никто не произнес ни слова, холод, мрак,  выставленные
на показ орудия пыток, что ж, герцогу удалось добиться желаемого -  душа
делла Пьеве ушла в пятки. А по знаку  Борджа  помощники  палача  сменили
солдат, которые отдали честь, повернулись и покинули зал.
   А Джанлуку подвели к столу и поставили перед мужчиной в черном.
   - Мессер Джанлука делла Пьеве, - ледяной голос нарушил тишину,  -  вы
обвиняетесь в участии в заговоре графа Гвидо дельи Сперанцони, правителя
Солиньолы, направленном против  его  светлости  Чезаре  Борджа,  герцога
Валентино и Романьи. Здесь, в Ассизи, вы готовили покушение на жизнь его
светлости и посему заслуживаете смерти. Но вы  заслуживаете  и  большего
наказания, ибо его светлость - главнокомандующий армии святой  церкви  и
воюет он во славу святого престола.  То  есть  выступили  вы  не  только
против его светлости, но и против Бога и его посланника на  земле,  папы
римского. Но его светлость во имя Господа нашего готов вас простить  при
условии вашего чистосердечного признания.
   Голос смолк, но эхо все еще отдавалось под сводчатым потолком. Голова
Джанлуки упала.
   - Оглянись, - вновь загремел голос, - и ты увидишь, что  у  нас  есть
средства развязать тебе язык, если ты заупрямишься.
   Но Джанлука не оглянулся. Он и так знал,  что  находится  у  него  за
спиной. По телу его пробежала дрожь. Но он продолжал молчать.
   По знаку ведущего допрос с плеч Джанлуки сорвали плащ, оставив его  в
одной ночной рубашке. Сильные руки схватили его, развернули и потащили к
дыбе. Делла Пьеве попытался вырваться.
   - Нет, нет! - взмолился он.
   Внезапно Борджа подал голос.
   - Подождите! - и заступил им путь.
   Помощники палача тут же отпустили Джанлуку и отступили,  оставив  его
лицом к лицу с герцогом.
   - Мессер делла Пьеве, - Борджа положил руку  на  плечо  ассизийца,  -
подумайте,  на  что  вы  идете,  что  вас  ждет.  Наверное,  вы  чего-то
недопонимаете. Вы же знаете, что  делает  с  человеком  дыба.  Наверное,
видели, как она вырывает руки из плеч.
   И его пальцы стиснули плечо Джанлуки, да так, что  тот  вскрикнул  от
боли. А герцог ослабил хватку и улыбнулся.
   - Вы же не из тех, кто может выдержать пытку. Гарантирую вам, в конце
концов вы  заговорите.  Но  что,  по-вашему,  за  этим  последует?  Ваше
освобождение? Отнюдь. Едва веревки дыбы  стянут  ваши  запястья,  участь
вашу будет определять закон. А закон, заставив  вас  говорить  на  дыбе,
затем обречет  на  вечное  молчание.  Подумайте  об  этом.  С  дыбы  вам
останется лишь один путь - на виселицу. Вы молоды,  жизнь  может  многое
вам предложить, а молчание ваше не принесет пользы, как и ваши слова  не
предадут никого из тех, кто еще не  предан.  Так  что  принесенная  вами
жертва будет напрасной.
   Лицо Джанлуки посерело, глаза затравленно смотрели на Борджа.
   - Если бы... если бы я мог в это поверить! - пробормотал он.
   - Убедить вас не составит для меня никакого труда/ Тем самым я могу и
показать, что ничуть не заинтересован в вашей смерти. Наоборот,  пытаюсь
вас спасти.
   Мадонна Пантазилия дельи Сперанцони уже раскинула сеть, в которой мне
суждено запутаться. Утром она привлекла к  себе  мое  внимание.  Вечером
отправила письмо  отцу,  в  котором  сообщала  об  удачном  начале.  Она
полагает, что не пройдет и недели, как я окажусь у нее в руках.
   Зная все это, едва ли я попаду в расставленную ими  ловушку.  Что  же
такого существенного к  уже  известному  нам  можете  вы  добавить,  раз
предпочитаете молчать даже под угрозой пытки?
   Джанлуку передернуло.
   - Что я могу добавить? Вы и так  знаете  больше  меня.  А  может,  вы
хотите  использовать  мои  показания  против   мадонны   Пантазилии?   -
неожиданно осенило делла Пьеве.
   - Доказательств ее вины у меня хватает и без этого. Хотя  бы  письмо,
посланное ею отцу. Лишь оно одно обрекает ее на казнь. Нет, нет. От  вас
мне нужно  другое.  Меня  интересует  суть  их  замысла.  Какую  ловушку
приготовили они мне? Вы, я думаю, понимаете, что в сложившейся  ситуации
ваши слова уже не принесут вреда ни графу Гвидо, ни его дочери.
   - Но... если это все...
   - Истинно так, - кивнул Чезаре. - Сущий  пустяк.  Выбор  ваш.  Можете
предпочесть дыбу.  Возможно  ли  с  моей  стороны  большее  великодушие?
Скажете, о чем я прошу, и вас отведут в вашу комнату. Там  вы  пробудете
до взятия Солиньолы, это лишь мера предосторожности,  а  затем  обретете
свободу. Будете молчать... - герцог пожал  плечами  и  указал  на  серые
веревки.
   На том все и кончилось. Делла Пьеве  осознал,  что  упорствовать  без
толку. Жертвуя собой, он ничего не добьется. Да , и  стоит  ли  отдавать
жизнь ради женщины, которая посмеялась над его любовью  и  использовала,
помыкала им, как жалким простолюдином. И он выложил герцогу ту  малость,
которую желал знать его светлость: мадонна Пантазилия прибыла в  Ассизи,
чтобы завлечь его в свои объятия, а затем похитить и вывезти в Сиену.
   На следующий день, в одиннадцать утра, ко дворцу делла  Пьеве  прибыл
паж герцога. Он принес письмо, написанное лично Борджа,  в  котором  тот
смиренно просил разрешения навестить монну Эуфемию Брасси и справиться о
ее здоровье.
   Когда Пантазилия читала  письмо,  глаза  ее  радостно  сверкали.  Все
складывалось как нельзя лучше. Удача наконец-то отвернулась  от  Борджа,
оставив его один на один с врагами.
   Разрешение посетить ее герцог получил  без  промедления  и  несколько
часов спустя, оставив свиту на площади перед дворцом, вошел к ней один.
   В  великолепном  наряде,  как  и  должно  кавалеру,  ухаживающему  за
благородной дамой. Расшитый  золотом  камзол,  один  чулок  белоснежный,
второй небесно-голубой. Пояс и ножны сверкали драгоценными камнями.
   Пантазилия приняла его в зале,  окна  которого  выходили  на  садовые
террасы. Мозаичный пол устилали восточные ковры. Стены украшали  дорогие
гобелены. На столике черного дерева лежали книги, соседствуя с лютней  и
статуэтками  из  слоновой  кости.  Две   женщины   у   камина   вышивали
напрестольную пелену, а сама мадонна возлежала на низкой кушетке.
   При его появлении она попыталась подняться, но  герцог  опередил  ее.
Быстро  пересек  зал,  умоляя  не  вставать  с  кушетки,  дабы  поберечь
ушибленную ногу. Пантазилия особо и не спорила, с улыбкой приняв прежнюю
позу.
   Вся в белом, с волосами, забранными в золотую сеточку  с  большим,  с
фасолину, сапфиром, украшавшим ее лоб.
   Одна из женщин поспешила принести низенькую  скамеечку  с  ножками  в
форме львиных лап,  из  чистого  серебра.  Герцог  сел,  справился,  как
лодыжка  мадонны,  получил  успокаивающий  ответ:  на  следующий   день,
полагала она, больная нога уже сможет выдержать тяжесть ее тела.
   Разговор продолжался недолго, пересыпанный с его стороны намеками  на
те глубокие  чувства,  что  она  разбудила  в  нем.  Обычная  придворная
говорильня, обмен тонкими уколами,  в  котором  мадонна  Эуфемия  Брасси
показала себя далеко не новичком.
   Отдавая себе отчет, что встреча эта - не более  чем  этап  реализации
намеченного плана, Пантазилия, однако, не могла остаться  равнодушной  к
красоте и  обаянию  Борджа,  и  его  жаркие  взгляды,  мелодичный  голос
находили отклик в ее душе.
   И, откланявшись, Борджа оставил девушку в глубокой задумчивости.
   Наутро он вернулся, то же повторилось днем позже, и каждый раз  свита
ожидала его перед дворцом. Начатая герцогом игра  все  более  затягивала
его. Он  смаковал  новые  ощущения,  доступные  лишь  теперь,  когда  он
намеренно  совал  голову  в  львиную  пасть.  Охотиться  за  охотниками,
обманывать обманщиков, все это было для него не  внове,  но  присутствие
женщины придавало происходящему особую остроту.
   Появившись  во  дворце  делла  Пьеве  в  третий  раз,  герцог  застал
Пантазилию одну: женщин она отослала до его прихода. Гадая, что принесет
ему новый поворот в игре, герцог упал на колено  и,  поднеся  надушенную
руку к губам, поблагодарил ее за  этот  знак  благосклонности.  Но  лицо
девушки посуровело, и впервые она удивила Борджа.
   - Господин мой, вы не так меня поняли. Я отпустила  женщин,  полагая,
что вы предпочтете услышать сказанное мною без свидетелей. Господин мой,
я прошу вас больше не приходить ко мне.
   Слова Пантазилии поразили герцога до такой степени, что  он  позволил
своим чувствам прорваться наружу. Но  Пантазилия  истолковала  внезапное
изменение в нем как досаду.
   - Больше не приходить к вам! - вскричал  герцог,  еще  более  убеждая
Пантазилию в собственной правоте.  -  За  что  же  такая  немилость?  На
коленях прошу у ваших ног, скажите, чтобы я мог загладить свою вину.
   Она покачала головой, ответила с грустью в глазах.
   - Вины вашей тут нет, господин мой. Поднимитесь, умоляю вас.
   - Не поднимусь, пока не узнаю, в чем согрешил, - на Пантазилию герцог
смотрел, словно смиреннейший из верующих - на божество.
   - Нет за вами греха, господин мой. Дело в том... -  она  смолкла,  на
щеках затеплился румянец. - Я... я должна  заботиться  о  своем  честном
имени. Пожалейте меня, ваша светлость. Теперь, когда ваша  свита  каждый
день ожидает вас на площади перед моим домом, обо мне  судачат  на  всех
углах. Вы, должно быть, знаете, как Ассизи падок на сплетни.
   Тут-то герцог понял, сколь  дьявольски  тонко  плела  свою  сеть  эта
очаровательная девушка.
   - И это все? - он изобразил на лице изумление. - Другой причины нет?
   - А разве может быть другая причина? - Пантазилия отвела взгляд.
   - Так все легко поправить. Я буду приезжать один.
   Она словно задумалась, затем снова покачала головой.
   - Не надо, господин  мой.  Этим  беде  не  помочь.  Люди  увидят  вас
входящим в дом. Можно представить себе, что они насочиняют.
   Герцог вскочил, положил руку ей на плечо. Почувствовал, как задрожало
от прикосновения ее тело.
   - Так ли это важно, что они говорят?
   - Для вас - нет, господин мой. Но подумайте обо мне. Если на  девичье
имя ляжет тень скандала... - она не договорила.
   - Но есть другой путь - через сад. Там никто меня  не  увидит.  Дайте
мне ключ от калитки, Эуфемия.
   Пристально наблюдал Борджа  за  лицом  девушки  и,  увидев  желаемое,
отпустил ее плечо. Про себя улыбнулся. Отважный  завоеватель,  удачливый
полководец, он же - влюбленный болван,  ломящийся  в  расставленную  для
него западню. Вот о чем, несомненно,  думала  она,  торжествуя,  заранее
уверенная в успехе своей стратегии.
   - Мой господин, - голос Эуфемии дрожал. - Я... я не решусь.
   Словесная  перепалка  уже  наскучила  Борджа.  И  мгновенно  тон  его
изменился.
   - Пусть будет так. Более я не приду к вам.
   Девушку обуял ужас. Ее черные  глаза  наполнились  тревогой.  Но  ему
осталось лишь  восхититься  проворностью,  с  которой  Пантазилия  вновь
обрела ускользающий от нее контроль над ситуацией.
   - Мой господин, вы сердитесь на меня, -  она  опустила  голову,  едва
слышно добавила:
   - Я дам вам ключ.
   С ним герцог и отрыл, убежденный, что мать-земля не рожала еще  столь
хладнокровной, безжалостной предательницы. Возможно, он  переменился  бы
во мнении, если б узнал, что после его ухода Пантазилия горько  плакала,
осуждая себя за собственную жестокость. Но вечером  написала  отцу,  что
дела у нее идут неплохо и скоро она нанесет завершающий удар.
   И Солиньола, убаюканная посланиями Пантазилии  да  неспешной  осадой,
спокойно выжидала, уже не предпринимая активных действий. Да,  защитники
знали, что солдаты Кореллы возятся под южной стеной,  роя  подкоп,  дабы
заложить туда мощную мину. Но не противодействовали им,  ибо  полагались
на иной, более надежный способ покончить с грозным противником.
   Во  второй  половине  следующего  дня  Чезаре  Борджа  постучался   в
стеклянные двери зала, в котором обычно принимала его Пантазилия.  Нашел
он ее в одиночестве, крайне смущенную: впервые она принимала воздыхателя
тайком. Но Борджа, чтобы успокоить ее, поначалу вел себя очень скромно.
   В тот день они переговорили о многом. От поэзии  Аквилано  перешли  к
творчеству Сперуло, присоединившегося  к  армии  герцога,  затем  Борджа
предался размышлениям вслух. Речь пошла  о  нем  самом,  высоких  целях,
которые он ставил перед собой, его месте в  современной  Италии.  Слушая
Борджа, Пантазилия никак не могла перебороть ощущения раздвоенности.  Ее
убеждали, что герцог  коварен  и  неуёмно  честолюбив,  что  он  жест