е меня! - воскликнул делла Пьеве. - Я имел  в  виду
совсем другое.
   - Мессер Джанлука, - не без улыбки ответила Пантазилия, -  откровенно
говоря, мне наплевать, что вы имели в  виду.  Но  я  настоятельно  прошу
уважать мои желания.
   - Я повинуюсь, мадонна, - Джанлука отпустил полог,  и  минуту  спустя
паланкин остановился перед его дворцом, одним из красивейших  в  Ассизи,
расположенным неподалеку от кафедрального собора Сан-Руфино.
   Надувшись, наблюдал он, как Пантазилия вышла из  паланкина,  опершись
на плечо слуги, поспешившего заменить обычно выполняющего  эту  приятную
повинность делла Пьеве. Последний поклонился, повернул лошадь и медленно
поехал прочь, уязвленный в самое сердце, страдая от неразделенной любви.
Хотя не любовь, а, скорее, честолюбие  побудило  его  поднять  глаза  на
высокородную графиню Солиньольскую.
   Горькие думы делла Пьеве прервал  позвавший  его  офицер  на  статном
жеребце.
   Мессер Джанлука сердито глянул на него.
   - Не имею чести знать вас, мессер.
   - Так  давайте  поправим  это  недоразумение,  -  добродушно  ответил
Шипионе.
   - Но я не желаю знакомиться с вами, - начал грубить Джанлука.
   - Однако придется. Я получил приказ применить силу  в  случае  вашего
неповиновения.
   Тут зашевелилась нечистая совесть делла Пьеве. Все-таки он участвовал
в заговоре. Его охватил страх.
   - Это арест?
   Шипионе рассмеялся.
   - Отнюдь. Меня послали сопровождать вас, более ничего.
   - Куда?
   - Во дворец, где расположился  его  светлость  герцог  Валентино.  Он
желает, чтобы вы объяснили ваше отсутствие в городском совете, когда его
члены присягали ему на верность.
   Джанлука взглянул на обветренное  лицо  офицера,  не  прочел  на  нем
ничего, кроме дружелюбия, собрал волю в кулак и отбросил  все  сомнения.
По пути  он  попытался  разговорить  капитана,  чтобы  выудить  из  него
какие-либо важные сведения, но Шипионе отвечал односложно, отчего в душе
делла Пьеве вновь пробудился страх.
   Не лучше обстояло дело и во дворце. Более  двух  часов  пришлось  ему
провести в приемной, ожидая  возвращения  герцога.  Напрасно  умолял  он
отпустить его, клянясь всеми святыми, что обязательно вернется. Ему лишь
предлагали набраться терпения, и делла Пьеве уже посчитал себя  узником.
Бальони. вспомнил он, говорил, что у  Борджа  шпионы  повсюду,  так  что
оставалось готовиться к самому худшему. И страхи эти полностью вытеснили
мысли о Пантазилии: до честолюбия ли,  когда  речь  заходит  о  жизни  и
смерти.
   Когда же пытка неопределенностью стала вконец  невыносимой,  и  делла
Пьеве уже било мелкой дрожью в стылой приемной то ли от страха, то ли от
холода, появившийся паж возвестил, что герцог его ждет. Трудно  сказать,
сознательно ли  Борджа  так  долго  держал  делла  Пьеве  в  подвешенном
состоянии, ради того чтобы страх  размягчил  его  душу,  как  жар  горна
размягчает железо. И хитроумный герцог нашел действенный способ  сломить
волю влиятельного  в  Ассизи  дворянина,  отказавшегося,  в  отличие  от
остальных членов городского совета, принести  ему  клятву  верности.  Во
всяком случае, перед Борджа делла Пьеве  предстал  разбитым  морально  и
физически.
   Его ввели в мрачный зал. Свет проникал  в  него  лишь  через  оконные
проемы, стены украшало множество стоящих на задних лапах львов,  красных
на желтом фоне, как в гербе Ассизи. И тут царил жуткий  холод,  несмотря
на разожженный камин. У камина  группой  стояли  офицеры  и  придворные,
беседовали, смеялись. Но с появлением  Джанлуки  все  разговоры  стихли,
смех  прекратился,  так  что  встретившая  его  тишина,   сопровождаемая
пренебрежительными улыбками да  пожатием  плеч,  отнюдь  не  приободрили
делла Пьеве.
   Он дошел до середины зала и остановился в нерешительности.  Тогда  же
от группы у камина отделилась высокая фигура  герцога.  Одет  он  был  в
черное, лишь камзол блистал золотыми арабесками, вышитыми столь искусно,
что на расстоянии Джанлуке показалось, будто на Борджа - панцирь.
   Чезаре приблизился с суровым лицом,  пальцы  его  перебирали  бороду,
глаза раздумчиво разглядывали пришельца.
   - Неделю я ждал вашего появления, мессер делла Пьеве, - холодно начал
он. - Потом почувствовал, что могу лишиться удовольствия лицезреть  вас,
и послал за вами, - и замолчал, ожидая объяснений.
   Но делла Пьеве молчал, онемевший  от  пристального  взгляда  герцога,
взглядов сгрудившихся у камина придворных и офицеров.
   Чезаре и раньше хотел выяснить, чем вызван  отказ  делла  Пьеве  дать
клятву верности. Вступил ли тот на тропу войны или  просто  отказывается
иметь с ним какие-либо дела. А потому он заранее  попросил  предоставить
ему соответствующую информацию.
   Так что на момент встречи герцог уже знал, что Джанлука  делла  Пьеве
покинул Ассизи накануне его вступления в город, а вернулся днем позже  в
сопровождении красавицы, вроде бы родственницы. Женщина эта поселилась в
его дворце, относились к ней с исключительным почтением.
   Более ничего выяснить не удалось. И едва ли у герцога  зародились  бы
какие-то подозрения, если б делла Пьеве присоединился к остальным членам
городского  совета.  Сопоставив  неподчинение  дворянина  из  Ассизи   с
внезапной бледностью дамы в паланкине, его светлость прямо на площади  у
монастыря святой Клары решил, что делла Пьеве следует заняться вплотную.
И теперь тот стоял с  видом  побитой  собаки,  словно  подтверждая,  что
герцог не ошибся в своих предположениях касательно его вины.
   Поскольку делла Пьеве продолжал молчать, вновь заговорил Борджа.
   - Вы - член совета Ассизи, однако я  не  видел  вас  среди  тех,  кто
приносил мне клятву верности в прошедшее воскресенье. Я хотел  бы  знать
причину вашего отсутствия.
   - Я... в это время меня не было в Ассизи, ваша светлость, -  к  делла
Пьеве вернулся-таки дар речи.
   - Ага! Но тогда извольте сообщить нам, где же вы были? - Тон  герцога
ясно указывал, что местонахождение делла Пьеве в этот злосчастный день и
так не составляет для него секрета. Еще более убедила  в  этом  Джанлуку
следующая фраза Борджа:
   - Меня не удивляет, что вы мнетесь с ответом, -  герцог,  несомненно,
знал обо всем.
   - Мой господин, - промямлил делла Пьеве, - граф Гвидо -  лучший  друг
отца. Мы ему многим обязаны.
   Ухватив крупицу новой информации, Чезаре тут же развил успех.
   - У меня не вызывает возражений ваша поездка в Солиньолу, -  Джанлука
не мог и подумать, что сам, мгновением раньше, сообщил  Борджа  об  этой
поездке. - И ваши отношения с графом Гвидо меня не касаются. Недоволен я
лишь мотивами, заставившими вас искать встречи с ним.
   Чезаре выстрелил наугад, но попал в самое  яблочко.  Джанлука  обмер.
Герцог прознал обо всем!
   - Мой господин, клянусь небом, по своей воле я не стал бы участвовать
в том, что затеяла Солиньола.
   Однако! То есть в Солиньоле  что-то  замыслили  и  теперь  перешли  к
практическому осуществлению своего плана! Делла Пьеве  уехал  из  Ассизи
один, а  вернулся  с  женщиной,  женщиной  в  паланкине,  при  виде  его
побледневшей, как мел. Несомненно, она  из  Солиньолы.  Оставалось  лишь
установить, кто же она такая.
   - Но могу ли я вам поверить? - вкрадчиво спросил Борджа.
   Делла Пьеве сжал руки в кулаки.
   - Разумеется, мне нечем доказать свою правоту, -  печально  признался
он.
   - Можете, мессер, - строго осадил его Борджа.  -  Есть  у  вас  такая
возможность. Ваша откровенность убедит меня в вашей честности. Однако вы
всеми силами стараетесь ничего мне не сказать, - глаза его сузились, тон
переменился. Вновь он заговорил, словно уже знал обо всем:
   - Даже о женщине, которую привезли из Солиньолы.
   Ассизиец отпрянул, словно от удара. Ему и в  голову  не  пришло,  что
выводы  свои  герцог  строит  не  на   фактическом   материале,   а   на
умозаключениях, основанных на его  же  словах.  То  есть  этот  человек,
тысячеглазый, словно Аргус, конечно же знает, кого именно привез  он  из
Солиньолы.
   Но делла Пьеве предпринял еще одну попытку уйти от прямого ответа.
   - Ваша светлость, вам и так все известно. Стоит ли спрашивать меня?
   - Моя цель - испытать вашу честность, - последовал ответ.
   Что ж, Джанлуке пришлось говорить правду, пусть и не всю, ибо  выдать
заговорщиков у него не поворачивался язык. Так что ему  оставалось  лишь
молить Бога, чтобы шпионы Чезаре не прознали о том,  что  говорилось  на
совете у графа Гвидо.
   - Ваша светлость, граф Гвидо, решив защищать  Солиньолу,  не  мог  не
принять мер по обеспечению  безопасности  собственной  дочери.  И  решил
увезти  ее  из  осажденного  города.  Я  предоставил  свой  дом   в   ее
распоряжение. Сама видите, я с вами абсолютно честен. Как я уже говорил,
наша семья многим обязана старому графу. Мог ли я отказать ему в просьбе
приютить дочь?
   Чезаре Борджа смотрел на него с непроницаемым лицом.
   Вот оно как! Эта женщина  -  дочь  графа  Гвидо.  Да,  весьма  ценная
информация. Но чтобы дочь графа искала убежища в Ассизи, в лагере врага,
это, конечно, неуклюжая ложь. Значит, причина ее приезда в другом. В чем
именно, говорить Джанлуке ой как не хочется.
   Логика вышеуказанных рассуждений не вызывала сомнений  у  герцога,  и
потому он пожал плечами и пренебрежительно рассмеялся.
   - Такова, значит, ваша честность? Так-то доказываете, что вы  мне  не
враг?
   - Это правда, мой господин.
   - А я говорю, ложь, - впервые Борджа  возвысил  голос.  -  Я  слишком
хорошо информирован, мессер, чтобы  меня  провели  на  мякине,  -  затем
продолжил, уже спокойнее:
   - Вы испытываете мое терпение, мессер делла Пьеве. И если вы об  этом
забыли, позвольте напомнить, что отсюда мы можем пройти к дыбе и палачу.
Уж там-то от вас добьются правды.
   Угроза герцога ужаснула Джанлуку. Но, собрав волю в кулак,  он  смело
глянул в глаза Борджа, поддерживаемый храбростью отчаяния.
   - Ни палач, ни дыба более не выжмут из меня ни единого слова.  Потому
что мне нечего добавить.
   Чезаре молча сверлил его  взглядом.  Он  не  был  сторонником  пыток,
прибегая к ним лишь по необходимости. Выяснил он уже  многое,  остальное
не составляло труда вызнать и без дыбы. Он медленно кивнул.
   - Значит, вам больше нечего мне сказать? Двусмысленная фраза, мессер.
Но, думаю, я понял, что вы имели в виду.
   Герцог повернулся к стоящим у камина  среди  них  был  и  Шипионе,  и
позвал капитана.
   - Бальдассаре, мессера делла Пьеве посадить под арест.  Охранять  его
поручи людям, которым ты доверяешь. Ему запрещено общаться с кем  бы  то
ни было.
   Чезаре не мог допустить, чтобы Пантазилия узнала о  его  разговоре  с
делла  Пьеве:  в  этом  случае  вся  по  крупицам   добытая   информация
становилась абсолютно бесполезной. И он так бы  и  не  выяснил  истинную
цель приезда в Ассизи дочери графа Гвидо.
   Загадка эта в немалой степени занимала Борджа.  В  тот  же  вечер  он
вызвал к себе Агабито Герарди, своего умницу-секретаря.  И  Агабито,  по
натуре  добрый  и  незлобивый,  без  колебания  предложил   пытку,   как
единственное средство вызнать то, что еще скрывал делла Пьеве.
   - Прибегнуть к пытке мы всегда успеем, - покачал головой Борджа, - но
пока с этим можно обождать. На лице этого парня  я  прочитал  готовность
принять мучительную смерть, но промолчать. Полагаю, он любит дочь  графа
Гвидо, отсюда и его упорство. Но я никак не возьму в толк,  что  привело
ее  сюда.  Клянусь  богом,  даже  хитроумный   флорентийский   секретарь
Макиавелли едва ли раскусил бы этот орешек.
   В тот же самый час монна Пантазилия  дельи  Сперанцони  давала  наказ
одному из своих верных слуг, юноше по имени  Джованни.  До  сегодняшнего
утра она не могла  найти  реального  пути  для  воплощения  в  жизнь  ее
замысла, ибо делла Пьеве крепко подвел ее Поначалу-то они хотели,  чтобы
тот втерся в доверие к герцогу и представил ее  как  свою  родственницу,
Эуфемию Брасси из Сполето. Но делла Пьеве наотрез отказался.
   Но  теперь,  когда  она  увидела-таки  Борджа,  почувствовала,  сколь
сильное произвела на него впечатление, ей стало ясно, что делать дальше.
Не откладывая, она развернула деятельную подготовку к  завтрашнему  дню,
для чего ей и понадобился Джованни.
   Наутро потеплело, в синем небе сияло солнце, словно  февраль  уступил
место апрелю. С юга дул  легкий  ветерок,  под  яркими  лучами  блестели
бурные воды Тешио
   Именно там, у брода, под самыми стенами Ассизи, и  увидел  Пантазилию
Чезаре Борджа, возвращавшийся с полудюжиной дворян из ранней  поездки  в
лагерь у Солиньолы.
   Пантазилия  сидела,  одинокая  и  покинутая,  привалившись  спиной  к
большому серому  валуну,  наполовину  скрывавшему  ее,  так  что  Чезаре
заметил  девушку,  лишь  поравнявшись  с  ней.  В  то  утро  она  надела
желтовато-коричневое платье, в котором была и на совете у  графа  Гвидо.
Низкий  вырез  подчеркивал  совершенство  ее   шеи.   Ветер   играл   ее
распущенными волосами.
   На лугу, чуть в стороне, пасся оседланный мул.
   При виде Пантазилии Борджа мгновенно спрыгнул на землю, и, пока шагал
к ней, с шапочкой в руке, с блестящими на  солнце  длинными  каштановыми
волосами, она могла насладиться легкостью его походки и красотой фигуры.
   Ее Чезаре узнал с первого взгляда,  этого  же  взгляда  хватило  ему,
чтобы понять, что тут произошло, случайно  или  умышленно.  Но  в  любом
случае, его порадовала возможность сойтись с Пантазилией лицом к лицу.
   Чезаре глубоко поклонился. На нее смотрели глаза, прекраснее  которых
видеть  ей  еще  не  доводилось.  Сердце  ее  не  могло  устоять   перед
красавцем-мужчиной, и впервые в Пантазилии пробудилась  совесть.  Но  то
длилось лишь мгновение. Холодный рассудок вновь одержал вверх, не  давая
воли эмоциям.
   - Вы ушиблись, мадонна, -  мелодичный  голос  Борджа  обволакивал.  -
Негодный мул сбросил вас на землю. Позвольте мне помочь вам.
   Пантазилия улыбнулась в ответ, но даже & улыбке рот ее перекосился от
боли.
   - Лодыжка, - и она положила руку на ушибленное место.
   - Ее надо завязать, - Борджа начал развязывать шарф.
   - Нет, нет! - в откровенном испуге вскрикнула  Пантазилия,  и  чуткие
уши герцога его уловили. - Этим  займутся  мои  женщины,  дома.  Я  живу
рядом.
   - Поверьте мне, - настаивал герцог, - ногу надо затянуть тотчас же.
   Под  его  взглядом  Пантазилия  покраснела.  Вроде  бы  из   девичьей
скромности.
   - Умоляю вас, не  причиняйте  мне  боль  своей  настойчивостью,  -  и
Борджа, соглашаясь играть роль в написанной ею пьесе,  смиренно  опустил
глаза  и  печально  пожал  плечами,  сожалея  о  необъяснимом  упрямстве
девушки.
   -  Мой  мул  переходил  реку  вброд,  -  продолжила   Пантазилия,   -
поскользнулся на этих камнях, выходя из воды, упал передними  ногами  на
колени, и я слетела на землю.
   Чезаре изобразил озабоченность.
   - Неблагодарное животное. Сбросить такую очаровательную ношу! Вам  не
следовало ехать одной, мадонна.
   - Обычно меня кто-то сопровождает. Но в такое утро в душе моей запела
весна, и я возжаждала свободы.
   - Опасная жажда, - заметил герцог. - Многих отправила она в мир иной.
Как же вы не подумали о солдатне армии Борджа, наводнившей окрестности.
   - А почему я должна их бояться? - глаза Пантазилии широко раскрылись,
выражая крайнее изумление. - Вы, к примеру, тоже служите в  этой  армии,
не так ли? Так мне бояться и вас?
   - О, мадонна, теперь вы наполнили мою душу страхом.
   - Я? - губы ее чуть разошлись в улыбке.
   - Страхом за свободу, которую вы так высоко цените, как,  впрочем,  и
я. А может ли мужчина  считать  себя  свободным,  встретившись  с  вашим
взглядом? С того самого мгновения он становится бессловесным рабом.
   Пантазилия рассмеялась.
   - О, да вы, я вижу, придворный. А я приняла вас за солдата.
   - Здесь я придворный, мадонна, - Борджа вновь поклонился. - А в любом
другом месте - герцог.
   Он наблюдал, как  она  изображает  изумление,  сменившееся  столь  же
поддельным смущением.
   - Герцог... вы?
   - Ваш раб, мадонна.
   - Мой господин, я вела себя так, словно у меня нет  глаз.  Господь  в
это утро лишил меня разума.  Могу  представить  себе,  что  вы  обо  мне
подумали.
   Чезаре посмотрел на нее, вздохнул.
   - Мадонна, жизнь слишком коротка. Ее не хватит, чтобы рассказать  вам
об этом.
   Пантазилия покраснела под его  пламенным  взглядом.  Пусть  Борджа  и
подозревал ее, но находил, как и большинство мужчин, неотразимой. И  его
восхищение читалось во взгляде, как в открытой книге.
   - Мы  забыли  про  мою  бедную  ногу,  ваша  светлость,  -  напомнила
Пантазилия. - И я задерживаю вас. Не мог бы один из ваших дворян  помочь
мне?
   - Нет, этого права я не уступлю никому. Но попрошу их привести вашего
мула, - герцог повернулся, и короткий приказ послал дворян  вдогонку  за
мирно пасущимся мулом. - Вы сможете встать с моей помощью?
   - Думаю, да.
   Герцог наклонился и согнул  руку.  Но  Пантазилия  вжалась  спиной  в
валун.
   - Ваша светлость, - смущенно  пробормотала  она.  -  Слишком  большая
честь. Прошу вас, позовите кого-нибудь из вашей свиты.
   - Никто не получит моего разрешения помочь вам, - со  смехом  ответил
герцог и вновь настойчиво предложил ей руку.
   - Вы такой властный...  как  я  могу  не  подчиниться?  -  Пантазилия
оперлась  о  руку  Борджа,  встала  на  здоровую  ногу,  затем  потеряла
равновесие и, вскрикнув, навалилась на герцога.
   Он мгновенно ухватил девушку за талию, волосы ее коснулись его  щеки,
он ощутил тонкий аромат  ее  духов.  Пантазилия  начала  извиняться,  но
герцог, улыбаясь, молчал, пока не подвели мула. Так же молча  он  поднял
ее на  руки,  словно  ребенка,  и  усадил  в  седло.  Сила  его  удивила
Пантазилию, как удивляла многих других, правда, в иных ситуациях.
   Усаживая Пантазилию, герцог успел искоса  глянуть  на  передние  ноги
мула. Как он и ожидал, ни грязи, ни царапин на них не оказалось. То есть
и лодыжка девушки не  нуждалась  в  лечении.  С  легкой  улыбкой  герцог
повернулся и вскочил на своего жеребца. Затем, подъехав вплотную, правой
рукой  взялся  за  узду  мула.  Один  из  дворян,  по  приказу  герцога,
пристроился с другой стороны.
   - Теперь, мадонна, вы в полной безопасности, - заверил он Пантазилию.
- Вперед!
   Они спустились к реке, вброд переправились на противоположный берег и
поскакали в Ассизи. В  завязавшейся  легкой  беседе  Пантазилия  не  раз
одаривала  герцога  взглядами,  свидетельствующими  о   том,   что   она
благосклонно принимает его комплименты и рада  такой  компании.  Миновав
ворота, Борджа спросил, куда они должны ее проводить.
   - К дому моего родственника, мессера Джанлуки делла  Пьеве,  рядом  с
Сан-Руфино.
   Ее родственника! Опять ложь, отметил Борджа. Так как же  она  назовет
себя, подумал он и, не откладывая, прямо спросил об этом.
   Пантазилия не замедлила с ответом.
   - Я - Эуфемия Брасси из Сполето, верная подданная вашей светлости.
   Герцог никак не  прокомментировал  ее  слова,  но  широко  улыбнулся,
словно   убеждая   ее,   что   Джанпаоло    Бальони    переоценил    его
проницательность.
   Они  расстались  у  дверей  дворца  делла  Пьеве.  Напоследок  герцог
пообещал, что пришлет своего врача,  Тореллу,  чтобы  тот  посмотрел  ее
ногу. И в душе посмеялся, увидев  мелькнувший  в  ее  глазах  страх.  Но
Пантазилия умолила его не беспокоить доктора, ибо  не  сомневалась,  что
все пройдет и так, если этот  день  она  проведет  в  постели.  И  очень
обрадовалась, когда герцог согласился.
   Вернувшись к себе, Борджа  сразу  же  послал  за  Агабито  Герарди  и
рассказал об утреннем приключении.
   - Итак, Агабито, - подвел он итог, -  дочь  Гвидо  дельи  Сперанцони,
Пантазилия, пребывает в Ассизи под именем  Эуфемии  Брасси  из  Сполето,
родственницы  делла  Пьеве.  Она  попыталась  привлечь  мое  внимание  и
разбудить интерес к себе. Ты можешь решить эту задачку?
   Круглое лицо Агабито осталось невозмутимо спокойным.
   - Все очень