Алина считала  тебя
погибшим, как и я.
   - Но в таком случае... Как же мои письма? - вскричал Андре-Луи, едва ли
не в гневе.
   - Она их не получала. Она  бы не смогла промолчать о них. Алина знала о
моем... - Графиня запнулась, вспомнив о присутствии супруга, и вместо "горя"
произнесла "о моей тревоге". - Но, кроме всего прочего, я знаю, Андре, знаю,
что она пребывала в убеждении, что ты мертв.
   Андре-Луи стоял, свесив  подбородок, нервно сжимал  и  разжимал кулаки.
Было во всей этой истории нечто неподдающееся его разумению. Для воссоздания
полной картины не хватало нескольких фрагментов.
   - Как могло случиться,  что Алине не вручили письма? - резко спросил он
мать и графа де Плугастеля, который хранил  надменно-отстраненный вид. Но не
успели   они  раскрыть  рта,  как  Моро  обрушил  следующий  гневный  вопрос
непосредственно на графа:  -  Чьи  это  происки? Вам  известно, господин  де
Плугастель?
   Плугастель высоко поднял брови.
   - Что вы имеете в виду?
   -  Вы находились при  его  высочестве и могли  знать обо всем. То,  что
письма благополучно  прибыли  в  Гамм, не вызывает сомнений. По крайней мере
одно  из  них, то, что  вез Ланжеак. Он  заверил меня,  что  передал  письмо
господину  д'Антрагу...  Господин  д'Антраг...  -   Андре-Луи  вопросительно
посмотрел на Плугастеля. - Значит, это дело рук д'Антрага и регента?
   - Если письма  попали к  д'Антрагу, их, должно  быть, изъяли,  Андре, -
высказала догадку госпожа де Плугастель.
   -  Я  тоже  прихожу  к  такому  заключению,  сударыня, - мрачно  заявил
Андре-Луи.
   Граф  возмущенно  накинулся  на жену  за  чудовищное,  по  его  мнению,
предположение.
   - Чудовищно не предположение, а  сам факт, - возразила графиня. - А то,
что это факт, совершенно очевидно.
   Господин де Плугастель побагровел.
   -  Меняя всю жизнь поражала опрометчивость ваших суждений, сударыня. Но
сейчас это переходит всякие границы.
   И господин де Плугастель  разразился  пространной отповедью, на которую
Андре-Луи  не  обратил ни малейшего  внимания. Он  слышал возмущенный  голос
графа,  но  в слова не сникал. Посередине  речи Андре-Луи вдруг развернулся,
выскочил из комнаты и потребовал у хозяина гостиницы  лошадь и указаний, как
добраться до Каза Гаццола.
   Доскакав до этой скромной виллы на окраине, Андре-Луи привязал лошадь у
ворот  и  решительно  зашагал  к  двери  под  увитым  зеленью  портиком.  За
приоткрытой  дверью  был виден небольшой  холл.Андре-Луи постучал  рукояткой
хлыста по панели и, когда на стук вышел слуга, назвался курьером из Парижа.
   Его  появление  вызвало  переполох.  Не  прошло  и  минуты,  как в холл
тороплива спустился д'Антраг, безукоризненно одетый и величественный, словно
встречал посетителя в приемной Версаля. При виде Андре-Луи граф остановился,
и  выражение его красивого смуглого лица,  изрезанного глубокими  морщинами,
заметно изикнилось.
   - Моро! - воскликнул он в некотором замешательстве.
   Андре-Луи  поклонился.  Он  уже  полностью  владел собой  и  держался с
необыкновенной холодностью. Худое  угловатое  лицо  его было  решительным  и
мрачным.
   - Ваша память  льстит мне, господин граф. Вы, разумеется,  считали меня
погибшим?
   Д'Антраг предпочел не заметить насмешки, прозвучавшей в тоне Андре-Луи.
Он поспешил дать утвердительный ответ и выразил удовольствие по поводу того,
что слухи  о гибели господина Моро оказались необоснованными.  Затем, быстро
оставив скользкую тему, господин граф перешел к расспросам.
   - Так вы из Парижа, я правильно понял?
   - Из Парижа. И с чрезвычайно важными известиями..
   Взволнованный  д'Антраг  потребовал подробностей, но  Андре-Луи заявил,
что  нехочет повторять свой  рассказ дважды, и  пожелал, чтобы  его  провели
сразу к регенту.
   Д'Антраг проводил  его  в комнату,  которая,  если  и  не  превосходила
размерами  кабинет  принца  в  Гамме,  то  по крайней  мере выглядела  более
величественно.  Мраморные   полы,   традиционные   фрески   с  купидонами  и
гирляндами, золоченый  кессон... У стены стоял резной секретер  и  несколько
высоких  стульев, обитых темной кожей, в центре хорошо  освещенной комнаты -
стол свитыми ножками, за которым работал регент. Мосье, казалось, прибавил в
весе и объеме, но насыщенный румянец на лице несколько потускнел.  Тщательно
одетый, с напудренной головой,  принц носил орденскую ленту  Святого  Духа и
небольшую шпагу.  У  дальнего  конца стола  сидел  граф  д'Аварэ -  бледный,
хрупкий, блондин.
   - Господин Моро с новостями из Парижа, монсеньор, - объявил д'Антраг.
   Его высочество отложил перо и поднял  голову. Светлые с поволокой глаза
остановились на визитере, отметили дорожную пыль, прямую осанку и стройность
худощавой фигуры.
   -  мадмуазельоро?  -  переспросил  он.  -  Моро? -  Это имя пробудило в
сиятельной  голове   какое-то   смутное  воспоминание.  Потом   воспоминания
нахлынули потоком,  и  крупное  лицо  принца  пошло багровыми  пятнами.  Его
высочеству стоило немалого труда  сохранить ровный тон. - А, Моро! Из Парижа
с новостями, говорите?
   -  С важными новостями, монсеньор, - ответил Андре-Луи.  - Меня прислал
барон  де  Бац с  тем, чтобы  я изложил подробности  о  подрывной  кампании,
которую мы  вели  против революционеров, а  также рассказал о  ступенях,  по
которым мы добрались до порога успеха.
   - Успеха? эхом отозвался регент и и порывисто подался вперед. - Успеха,
сударь?
   -  Судите  сами,  ваше  высочество,  -  холодно  и  официально  ответил
Андре-Луи и приступил к рассказу.
   Он начал с падения жирондистов, подчеркнув роль, которую сыграла в этом
событии провокационная деятельность людей барона.
   -  Жирондисты  были самыми опасными врагами  монархии, - пояснил  он, -
поскольку исповедовали умеренность и благоразумие. Если бы они победили, им,
скорее всего, удалось бы сформировать сильное республиканское правительство,
которое устроило бы народ. Таким образом, их устранение было  огромным шагом
вперед. Власть перешла в руки полностью некомпетентных людей. В результате в
стране начались разруха и голод. Среди населения стало расти недовольство  и
склонность  к  насилию,  так что  нам  требовалось  только  направить  их  в
надлежащее русло.
   За  эту  задачу мы  и  взялись.  Нам  предстояло разоблачить  продажный
негодяев,  которым доверял  народ,  и  показать связь между мошенничеством в
верхах и страданиями и нуждой простых людей.
   Андре-Луи  коротко описал  скандал вокруг Индийской кампании, в который
они вовлекли Шабо,  Базира  и  других, менее известных представителей партии
Горы,  что  тут  же  подорвало доверие  ко  всей  партии.  Упомянул он  и  о
подстрекательской деятельности агентов де Баца, усилившей возмущение народа.
   - Для  сторонников Робеспьера  настали  трудный  времена.  Этот скандал
сильно пошатнул их  позиции и лишил  якобинцев  ореола радетелей  о народном
благе. Но они оправились  от  удара. Сен-Жюст,  самый способный среди верных
сторонников  Робеспьера,  ринулся  в бой  и объявил  крестовый поход  против
негодяев, торгующих своими мандатами.
   На какое-то время  утраченное доверие народа к депутатам -  сторонникам
Робеспьера было восстановлено. Но  их репутация уже пошатнулась, и еще  один
подобный удар, нанесенный в надлежащий момент, сокрушил бы их окончательно.
   Андре-Луи заговорил о Дантоне и подробно остановился на его умеренности
и довольно реакционном настроении, вызванном экстремизмом Робеспьер и Эбера.
Упомянув  об уверенности де  Баца,  полагающего, что Дантон приведет Францию
обратно  к  монархии,  если  его  политические  соперники  будут  устранены,
Андре-Луи рассказал о мерах, принятых для их устранения, о схватке Дантона с
Эбером и о поражении последнего.
   И во наконец  дело дошло  до  рассказа  о  действиях самого  Андре-Луи,
предпринятых для  разоблачения  продажности, лицемерия и скрытого деспотизма
народного  кумира  Сен-Жюста.  Андре-Луи  удалось   передать   регенту  свою
убежденность в том, что революция не пережила бы падения Сен-Жюста.
   -  Я вернулся  в  Париж с  исчерпывающими  доказательствами  низости  и
продажности  Сен-Жюста.  -  Андре-Луи  перечислил  их  и  продолжал:  -   Мы
планировали передать документы Демулену с тем, чтобы он для начала напечатал
разоблачительную   статью  в   "Старом   Кордильере".  Затем  предполагалось
подключить к делу Дантона. Мы  рассчиывали, что его атака  в Конвенте должна
неизбежно сокрушить Сен-Жюста, который потянет  за собой Робеспьера, а с ним
- и  всю  Гору.  Во  главе  государства  останется  Дантон;  и ему  придется
управлять  народом,  уставшим  от  революции  и  утратившим  всякие  иллюзии
относительно революционеров.
   Андре-Луи сделал паузу. Его слушатели, возбуждение которых нарастало по
мере этого  ясного повествования,  напряженно молчали.  Пауза  затянулась, и
д'Аварэ, не спускавший с рассказчика  глаз, сделал нетерпеливое движение. Не
менее заинтригованный регент подстегнул Андре-Луи:
   - И что же, сударь? что же дальше?
   Более проницательного д'Антрага немало озадачила скованность, с которой
держался Андре-Луи.
   - Вы хотите сказать, господин Моро, что такова сложившаяся на этот день
ситуация?
   - Такая ситуация сложилась как  раз перед тем, как я покинул  Париж. Мы
ликовали,  полагая, что  неизбежный  наш успех  возместит  потерю  Тулона  и
поражение роялистов на юге. Да, такая победа стоит дюжины побед на поле боя,
поскольку   она   открывает   двери   для   бесприпятственного   возвращения
монархической партии. Ваше высочество согласно со мной?
   -  Разумеется, мы согласны. Поразительно!  Мне едва  верится, что после
всего пережитого нам выпала наконец такая удача.
   - Я рад, что вы сознаете неизбежность победы, монсеньор.
   -  Если такая ситуация сложилась  накануне вашего отъезда  из Парижа, к
настоящему  времени  эта победа уже  стала свершившимся  фактом,  -  заметил
д'Аварэ. - И скандал, и все, что должно было за ним последовать, безусловно,
уже произошло.
   Андре-Луи  обвел   присутствующих  задумчивым  взгляядом.  Естественная
бледность его лица в последние  несколько  минут стала  пугающей; уголки губ
изогнулись в призрачной насмешливой улыбке.
   - Что такое, сударь? - тревожно вскричал  регент. - У вас есть какие-то
сомнения в правоте господина д'Аварэ? Но какие тут могут быть сомнения?
   - Никаких,  если бы план, над которым мы трудилис был воплощен в жизнь;
если бы оружие победы, выкованное нами было пущено в ход.
   д'Антраг стремительно шагнул вперед. Регент  и д'Аварэ  застыли, словно
изваяния. Все трое одновременно выдохнули испуганный вопрос:
   - О чем вы?
   - Я не побеспокоил бы вас  этим отчетом, если бы не  просьба барона  де
Баца,  -  сказал  Андре-Луи,  предваряя  объяснение.  -  По  возвращении  из
Блеранкура,  где  я,  рискуя  головой, собирал  документы,  компрометирующие
Сен-Жюста, мне стало известно, что,  пока я играл со смертью в Париже, глава
королевского  дома,  ради  которого   мы  старались,  воспользовавшись  моим
отсутствием,  соблазнил мою невесту. Только сегодня утром, по прибытии сюда,
я узнал всю  глубину его  вероломства. Чтобы  устранить препятствия, которые
неизбежно должны были возникнуть на пути к его низким целям, этот бесчестный
принц  не  постеснялся  распространить слухи  о моей  смерти  и  перехватить
письма, доказывающие обратное. Невероятная история, не правда ли, господа?
   Пораженные  слушатели не  произнесли  ни звука.  Андре-Луи  бесстрастно
продолжал:
   - Когда я сделал это открытие, то пришел к  выводу, что правление столь
низкого и вероломного человека не принесет стране ничего хорошего. Поэтому я
бросил  в огонь документы, которые должны были уничтожить Робеспьера и иже с
ним и открыть дорогу скорому возвращению вашего высочества во Францию.
   Вот и  весь мой  отчет,  господа, - заключил  Андре-Луи  бесстрастно. -
Повторяю, я не не потрудился бы  приехать сюда,  если  бы  барон  де Бац  не
посчитал,  что вашему высочеству следует знать  эту историю. Барон  увидел в
ней мораль, которую, как он надеется - поскольку остается у  вас на службе -
ваше  высочество  тоже  сумеет распознать.  Возможно,  уяснив ее  себе, ваше
высочество  научится  вести себя  достойнее,  чтобы  соответствовать  своему
высокому предназначению.
   - Как вы смеете! - Гневно воскликнул д'Аварэ, вскочив с места.
   - О, нет, это не мои слова. Они  принадлежат  господину де Бацу. Сам  я
никаких надежд на этот  счет не  питаю. Если я не никогда  не обманывался по
поводу  благодарности принцев, то на  счет их чести у  меня  еще  оставались
какие-то иллюзии,  иначе  я никогда  бы не стал  рисковать  жизнью,  пытаясь
вернуть вам  трон. Но в том, что человек не способен идти против собственной
природы я не сомневаюсь ни на минуту. - Андре-Луи пожал плечами и умолк. Его
взгляд  медленно  скользнул  по  лицам  присутствующих,  губы  скривились  в
непередаваемом презрении.
   Регент  откинулся назад,  тело его обмякло,  лицо побледнело  так,  что
обесцветились  даже  губы.  Д'Аварэ  с  горящими  глазами и  пунцовым  лицом
оставался  стоять в  прежней  позе. Не изменился в  лице лишь  д'Антраг.  Он
приблизился к Андре-Луи и смерил его злобным прищуренным взглядом.
   - Негодяй!  Мало того, что вы совершили чудовищное преступление, так вы
посмели еще явиться сюда  и похваляться своими подвигами.  Вы,  должно быть,
совершенно забылись,  если позволяете себе такой тон  с его высочеством. Где
ваше уважение к особе королевской крови?
   -  Я  не  ослышался?  Вы  действительно  произнесли  слово  "уважение",
господин д'Антраг?  - Андре-Луи откровенно  рассмеялся прямо в смуглое  лицо
министра.  -  Вряд  ли вы  можете  всерьез рассчитывать,  что я  питаю к его
высочеству подобное чувство. Пусть скажет спасибо, что его королевская кровь
лишает меня возможности потребовать удовлетворения.
   Регент покачнулся вместе со стулом.
   - Это оскорбление! Боже мой, меня оскорбляют! До чего же я опустился?
   - Вот уж действительно: до чего? - язвительно вторил ему Андре-Луи.
   В  ту же секунду  дрожащий  от гнева д'Аварэ  стремительно вышел  из-за
стола.
   - Я накажу наглеца, монсеньор. Поскольку ваш сан запрещает вам ответить
на оскорбление, я сделаю это за вас, - Он повернулся к Андре-Луи . - Вот вам
за вашу наглость, каналья! - С этими словами  он хлестанул молодого человека
ладонью по щеке.
   Андре-Луи отшатнулся, затем поклонился обидчику.  В тот же миг раздался
вопль силившегося подняться на ноги регента.
   - Нет, нет, д'Аварэ! Не бывать этому! Я запрещаю, вы слышите? Запрещаю!
Пусть убирается! Какое значение имеют его слова? Вы не можете драться с этим
ничтожеством, с  этим ублюдком!  За дверь его! Д'Антраг, покажите  господину
Моро дверь.
   -  Я уже  ухожу, господин д'Антраг,  сказал  Андре-Луи и  повернулся на
каблуках.
   Д'Антраг  все же  успел его опередить. Он широко  распахнул  дверь  и с
надменным  видом  отстранился,  пропуская  Андре-Луи.  На  пороге  Андре-Луи
задержался и обернулся.
   - Я остановился в "Двух башнях", господин  д'Аварэ. Если ваши понятия о
чести требуют, чтобы мы встретились, вы найдете меня там до завтра.
   Но регент опередил своего фаворита.
   - Если  вы  завтра  еще будете  там,  я,  ей-Богу,  пошлю  своих грумов
устроить вам трепку.
   Улыбка Андре-Луи источала презрение.
   - А  вы последовательны, монсеньор. -  С  этими словами  он вышел  вон,
оставив за спиной ярость и замешательство.



Глава XLV. В Гамм!

   Посещение Каза Гаццоло оставило  в  душе  Андре-Луи нестерпимую горечь.
Несмотря на самообладание  и спокойствие, которое не изменило  ему до  конца
визита,  он не сумел вполне скрыть свою  боль. Этот день  разбередил ужасную
душевную  рану,  а  удовлетворение,  которое  он надеялся получить, исполнив
поручение де Баца,  оказалось слишком ничтожным, чтобы ради него стоило идти
на такие муки.
   Андре понимал, что ему не удалось пробить броню самодовольства, которая
защищала  Мосье. Да, принц пришел в ярость, почувствовал себя  оскорбленным,
но его совесть осталась непотревоженной. Ему даже в голову  не могло прийти,
что он заслужил оскорбление, которое  нанес ему Андре-Луи Моро. Гневная речь
Андре-Луи  вызвала у  принца  такое же негодование, которое мог  бы  вызвать
непристойный  жест какого-нибудь мальчишки-сорванца на улицах Вероны. Глупцы
и эгоисты верны себе, поскольку их защищает самодовольство и неспособность к
самокритике.  Не  в  их  власти увидеть свои поступки в том  свете,  в каком
предстают они для других.  Они громко возмущаются  неблагоприятными для себя
следствиями, поскольку слепота их не дает им возможности разглядеть причины.
   Так размышлял Андре-Луи на обратном пути к "Двум башням".  Мысли эти не
подняли  ему  настроения  и  не  пролили  бальзама на  его рану.  Его  месть
провалилась, поскольку человек, которому он хотел отмостить, так ничего и не
понял.  Чтобы задеть графа де Прованс, требовалось нечто более сильное,  чем
слова.  Надо было пойти  дальше. Надо было настоять  на дуэли с этим дураком
д'Аварэ. Или, еще лучше, затеять ссору с д'Антрагом. Этот скользкий мерзавец
сыграл  не последнюю  роль  в истории  с письмами. Грязный сводник!  Там, на
вилле,  Андре-Луи  сосредоточил свой  гнев  на  хозяине,  и  совсем  забыл о
неблаговидных  делишках  слуги.  Впрочем,  это не имеет большого значения. В
конце концов, какое удовлетворение можно получить у лакеев за грехи хозяина?
   Андре-Луи спешился во внутреннем дворе "Двух башен", и внезапно на него
нахлынуло ощущение полной бессмысленности своего существования. Он не  знал,
куда направиться, к какой цели теперь стремиться.
   На пороге постоялого  двора Андре-Луи встретил хозяин, который сообщил,
что  ему  приготовлена  комната,  и  тут  же  передал   просьбу  госпожи  де
Плугастель, пожелавшей видеть господина Моро, как только он вернется.
   - Проводите меня к ней, - безразлично сказал господин Моро.
   Так и не  умывшись и не переодевшись с дороги, он прошел в комнату, где
два часа назад оставил графиню. Она в одиночестве стояла у окна,  выходящего
во  двор. Вероятно, она  стояла там  давно и ожидала возвращения сына. Когда
дверь отворилась, графиня стремительно повернулась и сделала несколько шагов
ему навстречу. В  ее  движениях,  в  выражении лица сквозили напряженность и
беспокойство.
   -  Спасибо,  что пришел так скоро,  Андре-Луи.  Мне  нужно  многое тебе
рассказать. Ты уехал так поспешно, что я даже не успела начать. Где ты был?
   - В Каза Гаццоло. Решил поставить их в известность, что я все еще жив,
   - Этого я  и  боялась. Ты не совершил ничего опрометчивого?  Ты ведь не
потерял голову? - Графиня задрожала.
   - Что я  мог сделать, сударыня? - Андре-Луи скривил губы.-  причиненное
мне  зло  уже  не поправить.  Я  мог  только говорить.  Сомневаюсь, что  это
произвело на них сильное впечатление.
   На лице графини отразилось облегчение.
   - Расскажи мне все. Только давай сначала сядем, мой мальчик.
   Она жестом указала на один  из  стульев, которые  стояли у окна, а сама
заняла другой. Андре-Луи устало сел, выронил шляпу и хлыст на пол  и обратил
измученное, скорбное лицо к матери.
   - Ты видел Мосье? - спросила она.
   - Да,  сударыня,  я его  видел.  У меня  было  для  него  сообщение  от
господина де  Баца.  - Андре-Луи вкратце повторил ей то, что сказал регенту.
Графиня  слушала, и на ее  грустном  лице появился  слабый  румянец,  полные
чувственные  губы  сложились  в  горькую  улыбку.  Когда  он  закончил,  она
одобрительно кивнула.
   - Что  же, он это  заслужил. Хотя, уничтожив бумаги, ты подвел и других
людей, я не могу  тебя  винить.  И  я  рада, что  ты все высказал принцу. Не
думай, что его это не задело  за живое.  Как бы он себя ни вел, он не мог не
понять, что  своими неудачами обязан собственному  вероломству.  Он  наказан
заслуженно.
   -  Меня не так легко удовлетворить, сударыня. Сомневаюсь,  что на свете
существует  кара, ко