с по крайней мере месяц.
   Его высочество снова обратился к Андре-Луи.
   -  Капитан принесет вам извинения, господин Моро. Вот именно, д'Антраг,
передайте  ему также официально,  что  он  должен немедленно,  в присутствии
господина  Моро  взять свои  слова  обратно. Надеюсь, вы согласны,  господин
Моро, что  делу нельзя дать зайти слишком далеко. Во-первых, существует указ
курфюрста, который запрещает дуэли, а мы гости курфюрста и обязаны уважать и
неукоснительно соблюдать  законы  этой  страны. Во-вторых,  сейчас не  время
благородным господам сводить  личные счеты.  Король  нуждается, настоятельно
нуждается в каждой шпаге, которая поможет защитить его дело. Вы меня поняли,
сударь?
   - Вполне, монсеньор. - Андре-Луи поклонился.
   - Тогда,  полагаю,  с этим  покончено. Благодарю за внимание. Вы можете
удалиться,  господин  Моро.  - И пухлая белая  длянь  отклонилась  в сторону
выхода, а толстые губы раздвинулись в холодной полуулыбке.
   В  приемном зале  господина  Моро  попросили  подождать,  пока господин
д'Антраг  разыщет  капитана  де  Турзеля.  Андре-Луи  бесцельно  слонялся по
просторному,  почти лишенному мебели помещению, когда  в дверь салона  вошла
Алина в сопровождении госпожи де Плугастель. Он бросился к ним.
   - Алина!
   Но выражение лица  невесты остудило его пыл. Щеки девушки  были бледны,
меж  тонких  бровей  пролегла  морщинка,  и  весь облик  ее выражал обиду  и
суровость.
   - О, как вы могли? Как вы могли?
   - Что я мог?
   -  Обойтись со  мной так  нечестно! Выдать то,  что я рассказала вам по
секрету!
   Андре-Луи понял ее, но не ощутил вины.
   -  Я сделал это, чтобы спасти человеческую жизнь, жизнь  друга. Ведь Ле
Шапелье - мой друг.
   - Но вы не знали, о ком идет речь, когда вытянули из меня чужой секрет.
   - Знал. Я знал, что Ле Шапелье  в  Кобленце.  Я знал,  что  он прибыл с
поручением к курфюрсту, следовательно, речь могла идти только о нем.
   - Вы знали?! Знали?  - Синие  глаза Алины полыхнули гневом. - И  ничего
мне не сказали! Вы вызвали меня на откровенность, притворились равнодушным и
вытянули нужные сведения.  Как это  низко и коварно, Андре! Низко и коварно.
Не ожидала от вас.
   Андре-Луи спросил терпеливо:
   - Может  быть вы  скажете мне,  какой  вред  я нанес  лично вам? Или вы
хотите меня уверить, будто сердитесь за то, что я не допустил предательского
убийства? Убийства своего друга?
   - Не в этом дело.
   - Очень даже в этом.
   Огорченная  госпожа  де  Плугастель   попыталась  примирить  невесту  с
женихом.
   - В самом деле, Алина, если этот человек друг Андре-Луи...
   Но та ее перебила:
   -  Речь идет совсем не  об  этом, мадам. Речь идет о наших  отношениях.
Почему он не откровенен со мной? Почему так коварно использовал меня, почему
подверг риску  потерять доверие, с  которым ко мне  относится монсеньор?  Он
воспользовался мной, словно... словно шпионкой.
   - Алина!
   - А разве не так? Кем,  по-вашему, меня будут считать при дворе,  когда
выяснится,   что   этот  человек,  этот   опасный   агент   из  числа  ваших
друзей-революционеров  бежал, потому  что  я раскрыла  намерения друзей  его
высочества?
   -  Об этом никому  не станет  известно,  -  ответил  Андре-Луи. - Я уже
говорил с д'Антрагом и удовлетворил его любопытство.
   -  Вот  видишь,  Алина,  - увещевала  ее  госпожа  де  Плугастель.  Все
кончилось хорошо.
   - Не вижу ничего хорошего. Теперь мы не сможем доверять друг другу. Мне
придется следить  за собой,  как бы не  сболтнуть  лишнего. Как  я могу быть
уверена, что, разговаривая с Андре,  я разговариваю со своим возлюбленным, а
не с агентом  революционеров? Что подумал бы обо мне монсеньор, узнай он обо
всем?
   - Мнение монсеньора, безусловно, имеет решающее значение. - с сарказмом
сказал Андре-Луи.
   - Вы еще и насмехаетесь? Конечно, оно имеет  значение. Монсеньор почтил
меня  своим доверием, так неужели  я  вправе  была  обмануть  его?  Я должна
выглядеть в его глазах либо предательницей,  либо дурой,  не умеющей держать
язык за  зубами. Приятный  выбор! Тот человек бежал.  Он вернется  в  Париж,
будет и  дальше вершить свои злодейства, продолжит  преступную борьбу против
принцев, против короля...
   - Вот мы и добрались до сути: вы сожалеете, что его не прикончили.
   В  этих словах была доля  истины,  и они окончательно  вывели  из  себя
мадмуазель де Керкадью.
   - Это неправда!  Никто не собирался его  убивать! А хоть бы и  так, это
только следствие, а я говорю о причине. Зачем вы их смешиваете?
   - Затем, что они неразделимы. Причина  и следствие  - две стороны одной
медали. Рассудите по справедливости, вспомните, что мы говорим о моем друге.
   -  Вот  и получается, что друзья вам  дороже, чем я.  Ради  него вы мне
солгали,  ибо  умолчание  ничем не  лучше лжи.  Вы одурачили меня,  обманули
кажущейся праздностью своих  вопросов  и  притворно  безразличным видом.  Вы
чересчур хитроумны для меня, Андре.
   Госпожа де Плугастель положила руку ей на плечо.
   - Алина, дорогая моя, неужели ему нет оправдания?
   - Подскажите хоть одно, мадам.
   - Да сколько  угодно, раз тот  человек его друг. Не  представляю, чтобы
Андре мог поступить иначе. Подумайте, милая моя, и вы со мной согласитесь.
   - Не  на вас он испытывал свою хитрость, сударыня, иначе  вы  думали бы
по-другому. Но  ведь  этот  поступок  еще  не все, как вам известно.  Что вы
скажете, Андре, о затеянной вами дуэли?
   - Ах, о ней! - беззаботно бросил Андре-Луи, радуясь возможности сменить
тему. - Все уже улажено.
   - Улажено?! Да вы окончательно уронили себя в глазах монсеньора!
   - Ну, по крайней  мере в  этом  я могу доказать вашу неправоту. Я был у
его высочества, он  меня выслушал и  отнесся ко мне  снисходительно.  А  вот
противник мой лишился высокой благосклонности.
   - И вы хотите, чтобы я поверила?
   - Модете удостовериться, если угодно. Его высочество все-таки учитывает
факты  и   допускает  связь  между  причиной   и   следствием,   которую  вы
отказываетесь видеть. Принц дал мне возможность оправдаться,  и я  рассказал
ему, за  что ударил  господина де  Турзеля по лицу.  Он обязал  господина де
Турзеля извиниться передо мной. Я как раз жду капитана.
   - Извиниться перед вами за то, что вы ударили его по лицу?
   - Нет, моя милая глупышка, за тот повод, что он дал мне так поступить.
   - Какой же это повод?
   Андре-Луи рассказал им все и по лицам дам понял, как они расстроены.
   - Его высочество, - добавил молодой  человек,  - считает, что пощечины,
для  того чтобы искупить такое оскорбление, недостаточно. Причем,  возможно,
причиной  тому, что у него сложилось такое  мнение,  послужили  вы.  По  его
словам, это оскорбление в каком-то смысле затрагивает и вашу честь.
   Он увидел, что  выражение ее  глаз  наконец-то смягчилось, и  внутренне
поморщился, сочтя это потепление отражением ее благодарности монсеньору.
   -  Как это любезно со стороны его высочества! Вот видите,  Андре, каким
добрым и великодушным он может быть.
   В зале появился господин д'Антраг в сопровождении  капитана де Турзеля.
Андре-Луи оглянулся на них через плечо.
   - Меня ждут. Алина, могу я увидеться с вами еще раз, прежде чем уйду?
   Она снова напустила на себя холодность.
   - Не сегодня,  андре. Я должна обо всем  подумать. Я потрясена. Ты меня
обидел.
   Госпожа де Плугастель наклонилась к его уху.
   - Предоставьте мне помирить вас, Андре.
   Он поцеловал руку матери, потом Алине, которая уступила очень неохотно.
Потом, придержав для дам дверь, он повернулся к графу с капитаном.
   Высокомерный  молодой  офицер был  бледен  и зол.  Несомненно,  ему уже
передали  выговор  монсеньора,  и  сейчас   он   размышлял,  как   отразится
недовольство  его  высочества  на  его   продвижении  по  службе.   Капитан,
напряженный,  как  струна,  подошел  к  Андре-Луи  и  формально  поклонился.
Андре-Луи столь же официально поклонился в ответ.
   - Сударь, мне  передан приказ его высочества взять обратно свои  слова,
которые я употребил вчера ночью, и извиниться за них.
   Андре-Луи не понравился его умышленно оскорбительный тон.
   - Сударь,  мне  его высочество приказал мне принять ваши  извинения.  Я
прихожу к выводу,  что  мы  выполнили  этот обмен  любезностями  с  взаимным
сожалением.
   - С моей стороны это определенно так, - заявил офицер.
   - Тогда можете умерить его сознанием того, что, как только позволит ваш
долг перед его величеством, вы всегда можете призвать меня к ответу.
   Только  своевременное  вмешательство  господина д'Антрага  спасло  лицо
капитана де Турзеля.
   - Господа, что я слышу? Вы затеваете  новую ссору? Ни слова больше! Это
дело  не  должно  зайти дальше, чем уже  зашло, иначе вам грозит  величайшее
неудовольствие монсеньора. Вы поняли меня, господа?
   Они поклонились и разошлись, и  Андре-Луи отправился в свою гостиницу в
самом невеселом расположении духа.



Глава VII. Госпожа де Бальби

   Наконец,  после  долгого  ожидания  огромные  прусские  и   австрийские
легионы,  усиленные   отрядами  французских  эмигрантов,  двинулись  вперед.
Кампания "За Трон и Алтарь" началась. Она началась бы и месяцем раньше, если
бы не прихоть короля Пруссии, этого Агамемнона освободительного воинства.
   Месяц назад,  когда все уже  было готово и  погода  стояла  прекрасная,
прусский колосс обрушился,  как  снег на голову, на лагерь Карла  Вильгельма
Брауншвейг-Вольфенбюттельского,  подлинного  главнокомандующего  с  отличной
военной  репутацией. Отложив  выступление,  его  величество начал устраивать
смотры, парады и празднества в честь еще не завоеванной победы.
   Братья  французского короля, наделенные  не бо'льшим  военным талантом,
чем прусский государь, с готовностью включились в увеселительные предприятия
и даже потратили на них крупные  суммы из  одолженных  денег, которые  и без
того таяли с поразительной быстротой. Конде - единственный солдат в компании
принцев  тем  временем  изнывал  в  своем  лагере  под Вормсом  и  проклинал
задержку,  которая только играла на  руку  неподготовленному  противнику. Он
ворчал,  и  не  без оснований,  что  невидимая  враждебная  рука  удерживает
союзников от решительных действий, только и гарантирующих успех.
   Но  вот наконец  со  всеми проволочками было покончено.  Правда,  дождь
превратил  рейнские  земли в грязное месиво,  но  так ли  это важно?  Принцы
немедленно присоединились к армии эмигрантов и по  крайней мере  делали вид,
будто командуют ею под общим руководством Конде и маршала де Бройля. Их дамы
- жена одного и любовницы обоих готовились покинуть Кобленц.
   Мадам  (жена старшего) должна была  отправиться ко  двору своего отца в
Турин. Но, поскольку король Сардинии был хорощо осведомлен о расточительстве
своих  зятьев  (как  известно,  все братья имели неосторожность  жениться на
принцессах  Савойских),  он  строго  ограничил  свиту ее  высочества. Однако
нескольким фрейлинам все же позволили сопровождать принцессу. Помимо госпожи
де Бальби и госпожи де Гурбийон, Мадам намеревалась взять с собой мадмуазель
де  Керкадью, и  кто  знает,  как  сложилась бы  эта  история,  если  бы  не
вмешательство  госпожи  де  Бальби, воспротивившейся этому  намерению.  Но у
госпожи де  Бальби имелись свои  планы,  а также ум  и решительность,  чтобы
планы  эти воплотить в жизнь. К несчастью, как  это  часто бывает, когда  мы
пытаемся воспротивиться судьбе, деятельность означенной дамы в  конце концов
только ускорила то, что она всеми силами старалась предотвратить.
   Но  это  в  будущем, а  покуда мы  видим  госпожу  де  Бальби  в карете
курфюрста,  остановившейся  у  "Трех  корон",  куда  привели  очаровательную
фаворитку ее хлопоты.
   Случилось так, что господин де Керкадью, страдавший от холода,  сырости
и общего  недомогания,  отправился пораньше  в постель,  и Андре-Луи сидел в
одиночестве над книгой, когда  в гостиную пожаловал лакей и объявил о визите
графини.  Андре-Луи,  теряясь  в   догадках  согласился   выступить  в  роли
доверенного  лица  своего  крестного  и  пожелал, чтобы  гостью  проводили в
комнату.
   Войдя, графиня небрежно сбросила на руки слуги легкий плащ и  мантилью,
и ее присутствие, казалось, озарило мрачное  помещение сиянием. Она принесла
извинения  за неурочное  вторжение  и  выразила сожаление по поводу  болезни
господина де Керкадью.  Андре-Луи поймал себя  на том,  что  с удовольствием
слушает эти ничего не значащие вежливые фразы, настолько приятен и мелодичен
был голос посетительницы.
   -  Впрочем, дело мое в какомто смысле больше  касается вас,  чем вашего
крестного, господин Моро.
   -  Сударыня, ваша  память  делает вам честь,  - ответил молодой человек
искренним комплиментом. Его удивила легкость, с какой  его имя слетело с губ
знатной дамы.
   Он поклонился и предложил гостье кресло  у камина,  недавно оставленное
господином  де Керкадью. Засмеявшись,  госпожа де Бальби  заняла  кресло. Ее
смех ласкал ухо, словно нежная трель певчего дрозда.
   - Подозреваю, что вам присущ грех скромности, господин Моро.
   - Вы считаете ее грехом, сударыня?
   - В вашем случае - безусловно. - Она устроилась поудобнее  и разгладила
складки пышной юбки.
   Когда-то  Анна   де  Комон-Ла-Форс  имела  несчастье  выйти  замуж   за
эксцентричного и  безнравственного графа де Бальби. Брак не принес ей ничего
хорошего. Супруг обращался  с ней дурно и жестоко,  пока наконец не сошел  с
ума  и не скончался. Судя по внешности, возраст графини  лежал в пределах от
двадцати пяти до тридцати пяти лет. В действительности же ей было уже сорок.
Маленькая, изящная,  элегантная, с красивыми живыми глазами, она,  хотя и не
производила   впечатления   красавицы,   излучала   неотразимое  очарование,
засвидетельствованное всеми ее современниками. Взгляд этих прекрасных темных
глаз,  казалось,  теперь обволакивал Андре-Луи, бросая ему вызов. Можно было
подумать, что графиня кокетничает.
   - Я обратила на  вас внимание в Шенборнлусте, в день вашего  приезда и,
честно  говоря,  меня  восхитил  ваш  великолепный  апломб. Не  знаю другого
качества, которое больше шло бы мужчине.
   Андре-Луи собирался было  возразить, но блистательная велеречивая  дама
не ждала ответа.
   -  На  самом  деле  именно  ради  вас  я  приехала.  Вы  возбудили  мое
любопытство.  Ах,  не волнуйтесь, господин  Моро,  я не хищница и не  считаю
своим долгом возбудить ответный интерес.
   - Как вы могли подумать, мадам, что я жду уверений, лишающих меня столь
лестной иллюзии?
   - Это измененная цитата, господин Моро? Ну да, этого следовало ожидать,
вы ведь были писателем, насколько мне известно.
   - Кем только я не был, сударыня.
   - Ну, а теперь вы влюбленный, и это самое высокое из всех призваний. О,
поверьте моему опыту,  ни один  мужчина не  может  достигнуть большего,  ибо
любовь возносит его к таким высотам, которые недоступны при других условиях.
   - Ваши возлюбленные, безусловно, достигли их, мадам.
   -  Мои  возлюбленные!  Вот  как. Вы  так  говорите, словно  я считаю их
десятками.
   - Как бы вы их ни считали, мадам, они ваши навсегда.
   - О, я рискую потерпеть поражение в  этой  словесной дуэли  и  взываю к
вашему милосердию! - воскликнула  графиня, не слишком стараясь замаскировать
отчаянием  лукавство в  глазах, и задорно вздернула носик.  -  Так вот, меня
привело   дело,   касающееся   больше   вас,   чем  господина  де  Керкадью.
Следовательно нам нет нужды  тревожить  его. Кроме того,  мне будет  нелегко
сказать  то,  что  я собираюсь  сказать,  а  в таких  случаях  всегда  лучше
беседовать  наедине.  Надеюсь, вы  проявите столько же  понимания, сколько и
сдержанности.
   - Не сомневайтесь,  мадам,  я  буду сдержан,  как  исповедник,  -  гася
нарастающее нетерпение, заверил ее Андре-Луи.
   Графиня   на   мгновение   задумалась.  Ее   изящные   руки  беспокойно
разглаживали складки полосатой юбки.
   -  Когда  я  расскажу вам  то,  что  собираюсь  рассказать,  вы  можете
заподозрить меня в ревности. Хочу предупредить: мною  движет не она. Меня во
многом можно обвинить, кроме ревности. Это чувство вульгарно, а я никогда не
была вульгарной.
   - Мне  представляется немыслимым, сударыня, чтобы у  вас были основания
для ревности.
   Лицо графини осветилось озорной улыбкой.
   - Как знать, как знать. Вспомните о моих словах перед тем, как осудить.
Я пришла говорить о  даме,  на  которой вы,  по моим  сведениям, собираетесь
жениться. Откровенно,  ее судьба тревожит меня не  столько из-за  симпатии к
ней,  сколько из-за... сколько, скажем, из-за уважения, которого вы, сударь,
заслуживаете.
   Андре-Луи шевельнулся нетерпеливо.
   - Ее судьба, мадам? Значит существует некая опасность?
   Графиня  пожала плечами и, выпятив губки, улыбнулась, продемонстрировав
две очаровательные ямочки на щеках.
   - Некоторые сочли бы ее не опасностью, а, напротив, благом. Все зависит
от  точки  зрения.  Вы,  господин Моро,  наверняка  не  сочтете  создавшееся
положение  безопасным.  Приходилось  ли вам  задумываться,  по чьему желанию
мадмуазель де Керкадью назначили фрейлиной ее высочества?
   -  По-видимому,  вы  намекаете  на его высочество? -  хмурясь,  ответил
молодой человек.
   Графиня покачала головой.
   - По желанию самой Мадам.
   Андре-Луи растерялся.
   - Но в таком случае... - Он так и не закончил мысль.
   -  В таком  случае, хотите вы сказать,  не  о чем  и волноваться? А  не
считаете  ли  вы необходимым  выяснить,  какую  цель  преследует  Мадам? Вы,
наверное, полагаете,  будто такая  очаровательная особа, как  мадмуазель  де
Керкадью должна вызывать  естественную  симпатию  у каждого, кому довелось с
ней познакомиться.  Но вы  не знаете Мадам. Не спорю, мадмуазель де Керкадью
исключительно   привлекательна.  ее   миловидность,   свежесть,   невинность
пробуждают  теплые чувства  даже в женщинах, а о мужчинах и говорить нечего.
Возьмем, к примеру, его высочество. Должна признаться, я редко видела принца
в состоянии такого благодушия. -  В улыбке графини проскользнуло  презрение,
словно  она  находила влюбчивость  его высочества  до  крайности нелепой.  -
Выбросьте  из  головы  мысль, будто  ревность  заставляет  меня  усматривать
опасность  там, где  ее  нет. Граф Прованский может обзавестись  хоть  целым
сералем, меня это не заденет.
   -  Вы  озадачили  меня, сударыня. Не хотите  же  вы сказать, что Мадам,
видя... интерес  супруга к мадмуазель де Керкадью, умышленно назначила ее на
должность, которая дает  его высочеству возможность почаще  видеть  девушку?
Неужели это вы имели в виду?
   - Вот именно,  сударь. Именно это. Характер Мадам очень своеобразен. Ей
свойственна  мстительность, озлобленность и  некоторая  извращенность.  Ради
удовольствия  наблюдать унижение поверженного  врага она готова снести любое
оскорбление. Такова уж ее натура.  Я имела честь  заслужить особую ненависть
Мадам, ненависть тем более жгучую из-за того, что она  вынуждена терпеть мое
присутствие и держаться со смной любезно. Теперь вы понимаете?
   Андре-Луи продолжал пребывать в замешательстве.
   - Кажется, понимаю. И все же...
   - Мадам рассталась бы с собственным глазом, лишь бы другим увидеть, как
я буду вытеснена из сердца его высочества. Надеюсь, довод убедительный?
   -  Вы  полагаете, что  ради достижения  этой цели  ее высочество думает
воспользоваться мадмуазель де Керкадью? Несмотря на то, что  такая  перемена
не принесет Мадам истинной пользы.
   - Вы очень кратко и столь же точно выразили мою мысль.
   - Но это же чудовищно!
   Графиня пожала плечами.
   -  Я бы применила  другое  выражение.  Это всего  лишь  мелочная  злоба
глупой,  никчемной  особы,  неспособной  придумать себе  более увлекательное
занятие.
   -  Что  ж, мадам, я ценю  ваши  благие намерения,  - сказал  Андре-Луи,
перейдя на подчеркнуто официальный тон. -  Вы предупредили  меня. Я  глубоко
вам признателен.
   - Как раз предупреждение,  мой друг, пока не прозвуча