ю  -
определение срока пребывания у власти волей народа.
   Поймите, сударь, что  я  совершенно  искренне  считаю, что не
совершил  ничего, в чем должен раскаиваться, - напротив, когда Франция
получит  это  великое благо - конституцию, я смогу гордиться тем, что
сыграл свою роль в создании условий, при которых это стало возможным.
   Наступила пауза. Лицо господина де Керкадью побагровело.
   - Ты кончил? - отрывисто спросил он.
   - Если вы меня поняли, сударь.
   -  О, я  тебя  понял  и... и  прошу тебя уйти. Андре-Луи пожал
плечами  и опустил голову. Как он стремился сюда, как радостно ехал -
и только для того, чтобы получить окончательную отставку. Он взглянул
на  Алину. У  нее  было  бледное  и расстроенное лицо. Теперь она не
представляла  себе, как  помочь  Андре-Луи. Его чрезмерная честность
сожгла все корабли.
   - Хорошо, сударь. Но прошу вас помнить одно, когда меня здесь не
будет: я  не  пришел  к  вам, гонимый нуждой, просить о помощи, как
блудный  сын. Нет, я  пришел, ни  о чем не прося, как хозяин своей
судьбы, и   меня   привели  сюда  только  привязанность, любовь  и
благодарность, которые я к вам питаю и всегда буду питать.
   -  Да-да! -  воскликнула  Алина, повернувшись  к дяде. Вот, по
крайней  мере, довод  в  пользу  Андре, подумала  она. -  Это так.
Конечно...
   Господин  де  Керкадью  что-то невнятно прошипел в ответ, сильно
раздраженный.
   -  Возможно, впоследствии  это  поможет  вам вспоминать обо мне
более доброжелательно, сударь.
   -  Я  вообще не вижу оснований вспоминать о вас, сударь. Еще раз
прошу вас удалиться.
   Андре-Луи взглянул на Алину, все еще колеблясь. Она ответила ему
взглядом в сторону своего разгневанного дяди, слегка пожала плечами и
подняла брови, и вид у нее был унылый.
   Она  как  бы говорила: "Вы видите, в каком он настроении. Ничего
не поделаешь".
   Андре-Луи  поклонился  с  той особой грацией, которую приобрел з
фехтовальном зале, и вышел за дверь.
   -  О, это  жестоко! -  воскликнула  Алина сдавленным голосом н
бросилась за ним.
   - Алина! - остановил ее голос дяди. - Куда вы идете?
   - Но мы же не знаем, где его искать.
   - А кто собирается искать этого негодяя?
   - Мы никогда больше его не увидим!
   - Именно этого я больше всего хочу.
   Алина вышла в сад.
   Господин  де  Керкадью  звал  ее, приказывая вернуться, но Алина
заткнула  уши  и  поспешила  через лужайку к аллее, чтобы перехватить
Андре-Луи.
   Когда  он  показался, опечаленный, она  вышла из-за дерева ему
навстречу.
   - Алина! - радостно воскликнул он.
   - Я не могла допустить, чтобы вы вот так ушли. Я знаю его лучше,
чем  вы, и  уверена, что  скоро его доброе сердце растает. Тогда он
будет  сожалеть, захочет  послать  за  вами  и не будет знать вашего
адреса.
   - Вы так думаете?
   -  О, я  знаю. Вы  появились  в  самый  неудачный  момент: он
раздражен, бедный, с тех пор, как сюда приехал, Дядя чувствует себя
здесь  не  в своей тарелке. Он тоскует без своего любимого Гаврийяка,
охоты и работ в поле и в душе обвиняет вас за эти перемены. В Бретани
стало  неспокойно. Несколько  месяцев назад сожгли дотла замок Латур
д'Азира. Если снова начнутся волнения, может прийти черед Гаврийяка.
Во  всем  этом  дядя  винит вас и ваших друзей. Но скоро он отойдет и
будет  сожалеть, что  вот  так отослал вас - ведь я знаю, что он вас
любит, несмотря ни на что. Когда придет время, я уговорю его, и тогда
нам надо будет знать, где вас искать.
   - В доме No 13 на улице Случая. Число несчастливое, да и название
подходящее, так что легко запомнить.
   Она кивнула.
   - Я провожу вас до ворот.
   И  они  не  спеша пошли рядом по длинной аллее. Светило июньское
солнце, и на аллею падали тени от деревьев, стоявших по бокам.
   -  Вы хорошо выглядите, Андре. А знаете, вы сильно изменились. Я
рада, что  у  вас  все в порядке. - Не дожидаясь ответа, она сменила
тему и заговорила о том, что занимало ее больше всего. - Я так хотела
увидеть  вас  все  эти  месяцы, Андре. Вы - единственный, кто мог мне
помочь  и  сказать правду, и я злилась, что вы так и не написали, где
вас искать.
   -  Вы считаете, что ваше поведение при нашей последней встрече в
Нанте должно было вдохновить меня на письмо?
   - Как? Вы все еще обижены?
   -  Я  никогда  не  обижаюсь, и вам бы следовало это знать. - Он
очень  гордился  этой  чертой  характера. Ему нравилось считать себя
стоиком. -  Но  у  меня еще остался шрам от раны, и вы бы пролили на
него бальзам, взяв обратно то, что сказали в Нанте.
   -  Ну  что  же, в таком случае беру свои слова обратно. А теперь
скажите мне, Андре...
   -  Но вы не бескорыстны: вы уступили лишь для того, чтобы что-то
получить   взамен. -   Он  добродушно  рассмеялся. -  Давайте  же,
приказывайте.
   -  Скажите  мне, Андре... - Она остановилась в нерешительности,
затем  продолжила, опустив глаза: - Скажите мне... правду о том, что
случилось в Фейдо.
   Андре-Луи  нахмурился. Он сразу же понял, что именно подсказало
эту просьбу. Очень просто и сжато рассказал он Алине свою версию этой
истории.
   Она  внимательно  слушала. Когда  он закончил, она вздохнула, и
лицо ее стало задумчивым.
   -  Это  мне уже рассказывали. Правда, добавляли, что господин де
Латур  д'Азир  приехал  в  театр специально для того, чтобы порвать с
мадемуазель Бине. Не знаете, так ли это?
   -  Не  знаю, да  и не вижу причин для разрыва. Мадемуазель Бине
была  для  маркиза  развлечением, до  которого  так  падки  он и ему
подобные...
   -  О, причина была, - перебила Алина. - Этой причиной была я. Я
побеседовала  с  госпожой  де  Сотрон  и  сказала ей, что отказываюсь
принимать  того, кто  является  ко  мне, вывалявшись в грязи. - Она
говорила с большим трудом, отвернув вспыхнувшее лицо.
   -  Если  бы  вы ко мне прислушались... - начал Андре-Луи, но она
вновь перебила его:
   - Господин де Сотрон передал маркизу мое решение и рассказал мне
потом, что  он  в  отчаянии, полон  искреннего  раскаяния  и  готов
представить  мне  любые доказательства преданности. Господин де Латур
д'Азир поклялся, что сразу же покончит с этой связью и больше никогда
не  увидят  мадемуазель  Бине. И  вот  буквально на следующий день я
узнаю, что  он  чуть  не  погиб во время скандала в театре. Сразу же
после  разговора  с  господином де Сотроном, после всех торжественных
клятв  он  отправился  прямо к этой Бине, Я была возмущена и заявила,
что  ни  при каких обстоятельствах больше не приму господина де Латур
д'Азира. И  вот  тут  мне  стали  докучать  с  этим  объяснением его
поступка. Я долго не верила.
   - Значит, теперь вы поверили, - быстро сказал Андре. - Почему?
   -  Я не сказала, что верю. Но... но я не могу и не верить. С тех
пор  как  мы  приехали  в  Медон, господин де Латур д'Азир находится
здесь, и он поклялся мне, что это так.
   -  О, если  господин  де  Латур  д'Азир поклялся... - Андре-Луи
рассмеялся, и в смехе прозвучала саркастическая нота.
   -  Разве  вам  известно, чтобы  он когда-нибудь солгал? - резко
оборвала она, и это его сдержало. - В конце концов, господин де Латур
д'Азир - человек чести, а люди чести никогда не лгут. Вы иронизируете
- следовательно, вам известен случай, когда он солгал?
   -  Нет, - ответил Андре-Луи. Справедливость требовала, чтобы он
признал, что его враг обладает по крайней мере этой добродетелью. - Я
не  слышал, чтобы  он  лгал, -  это  верно. Такие, как он, слишком
надменны и самоуверенны, чтобы прибегать ко лжи. Но мне известно, что
он совершал поступки столь же низкие...
   -  Нет  ничего  ниже  лжи, - перебила Алина. Она придерживалась
принципов, которые  ей привило воспитание. - Только у лжецов - а они
ближайшая  родня  воров  - нет никакой надежды. Только тот, кто лжет,
действительно теряет честь.
   -  Мне  кажется, вы защищаете этого сатира, - сказал он ледяным
тоном.
   - Я просто хочу быть справедливой.
   -  Справедливость  может  представиться вам совсем в ином свете,
когда вы наконец решитесь стать маркизой де Латур д'Азир, - сказал он
с горечью.
   - Не думаю, чтобы я когда-нибудь приняла такой решение.
   - Но вы все еще не до конца уверены - несмотря ни на что?
   - Разве в этом мире можно быть в чем-нибудь уверенной?
   - Да. Можно быть уверенным в том, что совершаешь глупость.
   Алина  либо  не  расслышала, либо  не  обратила внимания на его
слова.
   -  Так  вы  не  знаете наверняка, что в тот вечер в Театре Фейдо
дело было не так, как утверждает господин де Латур д'Азир?
   -  Нет, не знаю, - признал он. - Возможно, это так. Однако какое
это имеет значение?
   - Это  могло  бы  иметь  значение. Скажите, а что в конце концов
стало с мадемуазель Бине?
   - Не знаю.
   -  Не  знаете? - Она обернулась, чтобы взглянуть на него. - И вы
говорите  об  этом  с  таким безразличием! Я думала... думала, что вы
любите ее, Андре.
   -  Любил - правда, недолго. Я ошибся. Потребовался Латур д'Азир,
чтобы  открыть  мне истину. Да, эти господа иногда могут пригодиться.
Они помогают постигать важные истины таким глупцам, как я. К счастью,
мне  повезло: разоблачение  предшествовало  женитьбе. Теперь я могу
хладнокровно  оглянуться на этот эпизод и поблагодарить судьбу за то,
что  чудом  избежал последствий обмана чувств, который часто путают с
любовью. Как видите, этот опыт весьма поучителен.
   Алина взглянула на него с искренним удивлением.
   - Знаете, Андре, иногда мне кажется, что у вас нет сердца.
   -  Очевидно, потому, что  порой  я  обнаруживаю ум. А вы сами,
Алина? А эта история с господином де Латур д'Азиром? Говорит ли она о
сердце? Если бы я сказал, о чем она говорит, мы бы снова поссорились,
а  видит  Бог, я  не  могу  ссориться с вами сейчас. Я... я поступлю
иначе.
   - Что вы имеете в виду?
   -  В  данный  момент ничего, поскольку вам не грозит брак с этим
животным.
   - А если бы грозил?
   -  О, в таком случае привязанность к вам указала бы мне средство
помешать этому, если только... - Он остановился.
   -  Если  только? -  спросила она с вызовом, вытянувшись во весь
свой небольшой рост. Взгляд ее был высокомерен.
   -  Если только вы бы не признались мне, что любите его, - сказал
он  просто, и  она  неожиданно смягчилась. Тогда он добавил, покачав
головой: - Но это, конечно, невозможно.
   - Почему? - спросила Алина очень тихо.
   -  Потому  что  вы  такая, как  есть, - очень хорошая, чистая и
восхитительная. Ангелы  не  сочетаются  с дьяволами. Вы можете стать
женой маркиза, но из вас не получится чета - никогда, никогда.
   Они  дошли до железных ворот в конце аллеи, за которыми виднелся
желтый экипаж, поджидавший Андре-Луи. Вдруг послышались скрип колес и
стук  копыт, и  появился  другой  экипаж, который остановился возле
фаэтона, привезшего   Андре-Луи. Это   была   красивая  карета  с
полированными  панелями  из красного дерева. Гербы из золота и лазури
ослепительно  сверкали  на  солнце. На  землю  спрыгнул лакей, чтобы
распахнуть  ворота. Но в этот момент дама, сидевшая в карете, увидела
Алину и, помахав ей, отдала приказание лакею.




Глава VI. ГОСПОЖА ДЕ ПЛУГАСТЕЛЬ



   Форейтор  натянул  вожжи, лакей  отворил дверцу кареты, опустил
подножку  и  подал руку своей госпоже, помогая ей сойти. Должно быть,
эта  дама  когда-то  была  очень  хороша. И теперь, когда ей было за
сорок, она  еще  обладала  той  утонченной  красотой, которой время
одаряет  некоторых  женщин. Ее  туалет  и  осанка говорили о высоком
положении.
   -  Здесь  я  с  вами  прощусь, поскольку у вас гостья, - сказал
Андре-Луи.
   - Но ведь это ваша старая знакомая, Андре. Вы помните графиню де
Плугастель?
   Он  вгляделся  в приближавшуюся даму, навстречу которой побежала
Алина. Теперь, услышав ее имя, он узнал ее. Конечно, если бы он сразу
взглянул  повнимательнее, то узнал бы без всякой подсказки. Он узнал
бы  ее  когда  угодно  и  где  угодно, несмотря  на  то, что прошло
шестнадцать лет с тех пор, как они виделись в последний раз. При виде
ее в Андре-Луи пробудились дорогие воспоминания, которые не вытеснили
последующие события.
   Когда  ему  было  десять лет и его должны были послать в школу в
Рен, она  приехала с визитом к его крестному, кузиной которого была.
Случилось  так, что  как  раз  в это время Рабуйе привез Андре-Луи в
поместье Гаврийяк, где тот был представлен госпоже де Плугастель. Эта
великосветская   молодая   дама  во  всем  блеске  красоты, с  таким
изысканным  выговором, что маленькому бретонскому мальчику казалось,
будто  она  говорит  на  каком-то  неведомом  языке, сначала  слегка
напугала  его. Но  она  как-то  незаметно развеяла эти страхи, и его
покорило  ее  таинственное  очарование. Теперь он вспоминал, с каким
ужасом  позволил  заключить  себя  в объятия и с какой неохотой потом
покидал их. Ему также вспоминалось, как приятно пахли сиренью ее духи
- память удивительно цепко удерживает такие детали.
   В течение трех дней, проведенных в Гаврийяке, он ежедневно бывал
в  поместье  и  проводил долгие часы в обществе своей новой знакомой.
Эта  женщина, у  которой  не было детей, всем сердцем полюбила не по
годам развитого и умного мальчика.
   -  Отдайте  мне  его, кузен  Кантен, -  просила  она крестного
Андре-Луи  в  последний  день. -  Позвольте мне увезти его с собой в
Версаль - он будет моим приемным сыном.
   Но  сеньор  только  серьезно покачал головой, молча отказывая, и
больше  этот вопрос не обсуждался. Сейчас Андре-Луи вспомнилось, что,
когда она прощалась с ним, на глазах у нее были слезы.
   - Думайте обо мне иногда, Андре-Луи, - были ее последние слова.
   Андре-Луи  вспомнил, как  ему  тогда  польстило, что  за такой
короткий  срок  он  завоевал  любовь  этой светской дамы. Он сам себе
казался  значительнее, и это ощущение продлилось несколько месяцев, а
затем постепенно забылось.
   Сейчас, глядя  на  нее, сильно изменившуюся за шестнадцать лет,
исполненную  величавого  спокойствия и безупречно владеющую собой, он
вспомнил все, и ему показалось, что они где-то еще встречались.
   Алина нежно обняла гостью и в ответ на ее вопросительный взгляд,
который та обратила на спутника девушки, сказала:
   - Это Андре-Луи. Вы помните Андре-Луи, сударыня?
   Госпожа  де  Плугастель остановилась. Андре-Луи заметил, что она
побледнела и задохнулась от удивления.
   Голос, грудной  и  мелодичный, который  он  так хорошо помнил,
повторил его имя:
   - Андре-Луи!
   Она  произнесла это имя так, что стало ясно, что оно пробудило в
ней воспоминания - возможно, воспоминания об ушедшей молодости. Потом
она долго молча рассматривала Андре-Луи, склонившегося перед ней.
   --  Ну конечно, я его помню, - наконец промолвила она и подошла,
протянув  руку, которую  он  покорно  поцеловал. - Так вот каким вы
стали?! - Андре-Луи покраснел от гордости, так как в ее тоне звучало
удовлетворение. Казалось, он  перенесся на шестнадцать лет назад, в
Гаврийяк, и снова стал маленьким бретонским мальчиком. Она обернулась
к  Алине. - Как ошибался Кантен! Он был бы рад снова увидеть его, не
так ли?
   - Так рад, сударыня, что указал мне на дверь, - сказал Андре-Луи.
   -  Ах! -  нахмурилась  она, все  еще не отрывая от него темных
задумчивых глаз. - Мы должны что-то сделать, Алина. Конечно, он очень
сердит, но  я буду просить за вас, Андре-Луи, а я - хороший адвокат.
Он поблагодарил и откланялся. - Я с благодарностью оставляю свое дело
в ваших руках. Мое почтение, сударыня.
   И   получилось   так, что, несмотря  на  недружелюбный  прием,
оказанный ему крестным, Андре-Луи насвистывал песенку, в то время как
желтый экипаж уносил его в Париж, на улицу Случая. Встреча с госпожой
де  Плугастель  ободрила  его, а обещание вместе с Алиной выступить в
его защиту придало уверенности, что все обойдется.
   Он  не  ошибся, так  как  в  четверг  около  полудня в академии
появился господин де Керкадью. Жиль, мальчик-слуга, сообщил Андре-Луи
эту новость, и тот, сразу же прервав урок, снял маску и вышел как был
-  в  кожаном  нагруднике, застегнутом  до подбородка, с рапирой под
мышкой - в скромную гостиную, где его ожидал крестный.
   Маленький сеньор де Гаврийяк встретил его стоя, и вид у него был
воинственный.
   - Меня замучили просьбами простить тебя, - объявил он вызывающим
тоном, желая  подчеркнуть, что  согласился  на  это, только  чтобы
покончить с надоевшими приставаниями.
   Однако  слова  крестного ничуть не обманули Андре-Луи. Он понял,
что сеньор притворяется, чтобы отступить в полном боевом порядке.
   -  Я  благословляю тех, кто за меня просил, - кто бы это ни был.
Вы снова делаете меня счастливым, крестный.
   Андре-Луи   взял   протянутую   руку   и, повинуясь   привычке
мальчишеских  лет, поцеловал  ее. Это был символический акт полного
подчинения, а    также    восстановления    уз    покровителя    и
покровительствуемого  со  всеми  вытекающими правами и обязанностями.
Никакие  слова  так не помогли бы ему заключить мир с этим человеком,
который  любил его. Лицо господина де Керкадью еще больше порозовело,
губы задрожали, и он прошептал охрипшим голосом:
   -  Мой дорогой мальчик! - Затем опомнился, откинул назад крупную
голову  и  нахмурил брови. Голос его вновь стал резким, как обычно. -
Надеюсь, ты признаешь, что вел себя ужасно и был крайне неблагороден?
   - Разве это не зависит от точки зрения? - возразил Андре-Луи, но
тон его был примирительным.
   -  Это  зависит  от  факта, а не от точки зрения. Меня уговорили
смотреть  на  этот  факт  сквозь пальцы, но я надеюсь, что ты намерен
исправиться.
   -  Я... я обязательно буду воздерживаться от политики, - сказал
Андре-Луи, и  это  было  самое большое, что он мог обещать, не кривя
душой.
   -  Это  уже кое-что. - Крестный позволил себе смягчиться теперь,
когда была сделана уступка его справедливому негодованию.
   - Кресло, сударь?
   -  Нет, нет. Я заехал, чтобы вместе с тобой нанести визит. Тем,
что  я  согласился  снова  принять тебя, ты всецело обязан госпоже де
Плугастель. Я хочу, чтобы ты съездил поблагодарить ее.
   -  У  меня  здесь  есть  дела... -  начал было Андре-Луи, затем
остановился. -  Неважно! Я  все  устрою. Минуту. - И он повернулся,
чтобы идти в академию.
   -  А  что  у  тебя за дела? Ты случайно не учитель фехтования? -
Господин де Керкадью окинул взглядом кожаный нагрудник и рапиру.
   -  Я  -  владелец этой академии, академии покойного Бертрана дез
Ами. Сегодня это самая процветающая школа фехтования в Париже.
   Господин де Керкадью поднял брови.
   - И ты - ее владелец?
   -  Учитель  фехтования. Я унаследовал академию после смерти дез
Ами.
   Он оставил господина де Керкадью размышлять над своими словами и
ушел, чтобы отдать распоряжения и переодеться.
   - Итак, вот почему ты теперь носишь шпагу, - заметил господин де
Керкадью, когда они садились в поджидавший экипаж.
   -  Да, а  также потому, что в наше время нелишне иметь при себе
оружие.
   -  И  ты  хочешь  сказать, что человек, зарабатывающий на жизнь
таким  в  общем-то  благородным  ремеслом, которое  приносит  доходы
благодаря  дворянству, может  якшаться  с  мелкими  адвокатишками  и
грязными памфлетистами, которые сеют раздор и неповиновение?
   -  Вы забываете, сударь, что я сам - мелкий адвокатишка, каковым
стал  согласно вашим желаниям. Господин де Керкадью хмыкнул и понюхал
табак.
   - Ты говорил, академия процветает? - вскоре спросил он.
   -  Да. У  меня  два  помощника, и я мог бы нанять третьего. Это
тяжелая работа.
   - Но значит, ты хорошо обеспечен.
   - Да, не жалуюсь. У меня гораздо больше, чем мне нужно.
   -  В  таком  случае  ты  сможешь  внести  свой  вклад  в выплату
государственного долга, - съязвил дворянин, очень довольный, что зло,
которое Андре-Луи помогал сеять, отзовется и на нем.
   Затем разговор перешел на госпожу де Плугастель. Насколько понял
Андре-Луи, господин  де  Керкадью  весьма неодобрительно относился к
предстоящему  визиту  по  причине, неясной Андре-Луи. Однако графиню
от