янницу.
   -  Право же, Алина, что у вас за манера задавать самые нелепые н
неприличные вопросы.
   - Наверно, это оттого, что я нахожу жизнь нелепой и неприличной.
   - Жизнь? Молодая девушка не должна рассуждать о жизни.
   -  Отчего  же? Ведь я жива. Или вы считаете, что неприлично быть
живой?
   -  Неприлично, когда  молодая  девушка  пытается узнать слишком
много  о  жизни. Что же касается вашего нелепого вопроса о мужчинах,
то, если  я  напомню, что мужчина - благороднейшее творение Господа,
возможно, вы сочтете, что я вам ответила.
   Госпожа  де Сотрон явно не была расположена продолжать беседу на
эту  тему, но благодаря своему возмутительному воспитанию мадемуазель
де Керкадыо была упряма.
   -  Если  это так, - сказала она, - не объясните ли вы, отчего их
так неодолимо влечет к нескромным особам нашего пола?
   Госпожа  де  Сотрон  остановилась и, шокированная, воздела руки,
затем взглянула на Алину сверху вниз.
   -  Моя  дорогая  Алнна, иногда  вы действительно переходите все
границы. Я  напишу  Кантону, что, чем скорее вы выйдете замуж, тем
лучше для всех.
   - Дядя Кантен предоставил мне самой решать этот вопрос.
   -  Это  самая  последняя  и самая вопиющая из всех его ошибок, -
отозвалась госпожа де Сотрон с глубокой убежденностью. - Слыханное ли
дело, чтобы девушке предоставили самой решать вопрос о ее замужестве?
Да  это  просто... неделикатно  допускать, чтобы  она сама думала о
подобных  вещах. -  Госпожа  де  Сотрон  содрогнулась. -  Кантен  -
деревенщина  и  ведет  себя  просто  возмутительно. Подумать только -
маркиз  де  Латур  д'Азир должен расхаживать перед вами, демонстрируя
себя, чтобы вы решили, подходит ли он вам! - Она снова содрогнулась.
-  Да ведь это просто вульгарность, это чуть ли не... разврат... Боже
мой! Когда  я  выходила за вашего дядю, все было решено между нашими
родителями. Я впервые увидела его, когда он пришел подписать брачный
контракт. Да  я  бы  со  стыда  умерла, будь  иначе. Вот так должны
делаться подобные дела.
   - Вы несомненно правы, сударыня, но, поскольку мое дело делается
иначе, прошу  простить, если поступаю иначе, чем другие. Господин де
Латур  д'Азир желает жениться на мне. Ему было позволено ухаживать за
мной. А  теперь я была бы рада, если бы его поставили в известность,
что он может прекратить свои ухаживания.
   Госпожа  де  Сотрон  остановилась, окаменев  от  изумления. Ее
длинное лицо побледнело.
   -  Как... что  вы  такое  говорите? -  задохнулась  она. Алина
спокойно повторила свои слова.
   -  Но  это  же  возмутительно! Никто  не  позволит  вам  играть
чувствами  такого  человека, как маркиз. Как, ведь всего неделю назад
вы позволили сообщить ему, что станете его женой!
   -  Я  поступила... опрометчиво. Поведение маркиза убедило меня в
ошибке.
   -  Ах, Боже мой! - воскликнула графиня. - Разве вы не понимаете,
какая  большая  честь  вам оказана? Маркиз сделает вас первой дамой в
Бретани. Вы, маленькая  дурочка, и  этот  большой  дурак  Кантен
несерьезно  относитесь к такому на редкость счастливому случаю. - Она
предостерегающе  подняла  палец. - Если вы дальше будете так же глупо
себя вести, господин де Латур д'Азир возьмет свое предложение назад и
удалится обиженный, и будет прав.
   -  Я как раз пытаюсь объяснить вам, сударыня, что именно этого я
больше всего хочу.
   - Да вы сошли с ума!
   -  Может быть, сударыня, я как раз в своем уме, если предпочитаю
полагаться  на  свою  интуицию. Не  исключено, что у меня даже есть
основания возмущаться тем, что человек, который домогается моей руки,
п  то  же  самое  время  столь  упорно  волочится  за этой несчастной
актрисой из Фейдо.
   - Алина!
   -  Разве  я  не права? Или, может быть, вам не кажется странным,
что  господин  де  Латур  д'Азир  ведет себя подобным образом в такое
время?
   -  Алина, вы  сами  себе  противоречите. Вы  то шокируете меня
неподобающими выражениями, то изумляете ханжеством: вас воспитали как
маленькую  буржуазку  -  да, вот именно, маленькую буржуазку. Кантен
всегда был в душе немного лавочником.
   -  Я  спрашивала  ваше  мнение  о  поведении  господина де Латур
д'Азира, сударыня, а не о своем собственном.
   -  Но с вашей стороны неделикатно замечать такие вещи, о которых
вам следовало быть неосведомленной, и я представить себе не могу, кто
был таким... таким бесчувственным, чтобы сообщить вам об этом. Но раз
уж  вы  в  курсе  дела, то вам следовало бы из скромности не замечать
вещей, которые-  имеют  место... вне  поля  зрения  молодой  особы,
воспитанной надлежащим образом.
   - Будут ли они вне поля моего зрения, когда я выйду замуж?
   -  Если  БЫ  будете  мудро вести себя, то останетесь в неведении
относительно подобных вещей, иначе... пострадает ваша невинность. Мне
бы  ни  в  коем  случае  не  хотелось, чтобы господин де Латур д'Азир
узнал, что  у  вас  столь  необычные  познания. Этого никогда бы не
случилось, если бы вы были должным образом воспитаны в монастыре.
   -  Но вы же не отвечаете мне, сударыня, - в отчаянии воскликнула
Алина. - Речь идет не о моем целомудрии, а о целомудрии господина де
Латур д'Азира.
   -  Целомудрие! - Губы  графини  задрожали от ужаса. - Где это зы
узнали такое кошмарное, такое неприличное слово?
   И  госпожа де Сотрон совершила насилие над своими чувствами, так
как поняла, что тут нужны большое спокойствие и рассудительность.
   -  Дитя  мое, поскольку вы уже знаете столько всего, чего вам не
следует знать, не будет большого вреда, если я добавлю, что у мужчины
должны быть маленькие развлечения подобного рода.
   - Но почему, сударыня? Почему?
   -  Ах, Боже мой! Вы требуете, чтобы я объяснила загадки природы.
Это так, потому что это так. Потому что таковы мужчины.
   -  Потому что мужчины - скоты, хотите вы сказать. Именно с этого
вопроса я и начала нашу беседу.
   - Вы безнадежно глупы, Алина.
   - Вы хотите сказать, что у нас разные взгляды на вещи, сударыня?
Очевидно, вы  думаете, что  я требую чего-то невероятного, - это не
так. Просто  я  имею  право ожидать, что в то время, как господин де
Латур  д'Азир  ухаживает за мной, он не будет одновременно волочиться
за шлюхой из театра. Получается, что меня ставят на одну доску с этим
мерзким  существом, а это унижает и оскорбляет меня. Маркиз - тупица,
и   его   ухаживание   в   лучшем  случае  заключается  в  напыщенных
комплиментах, глупых  и  избитых. К  тому  же  эти  комплименты  не
выигрывают  от  того, что  их  произносят губы, на которых еще горят
грязные поцелуи этой женщины.
   Графиня  была до такой степени шокирована, что на какое-то время
лишилась дара речи. Затем она воскликнула:
   -  Боже  мой! Я  бы  никогда  не  подумала, что  у  вас  такое
неделикатное воображение!
   - Ничего не могу с собой поделать, сударыня. Каждый раз, как его
губы  прикасаются к моей руке, я обнаруживаю, что думаю о том, к чему
они  только что прикасались, и сразу же выхожу мыть руки. В следующий
раз, сударыня, если вы не будете столь любезны передать маркизу мою
просьбу, я прикажу подать воды и вымою руки прямо при нем.
   -  Но  что  же  мне  ему  сказать? Как... какими словами можно
передать такую просьбу? - Тетушка была в ужасе.
   -  Будьте  искренни с ним, сударыня, - в конце концов, это легче
всего. Скажите ему, что, какой бы грязной ни была его жизнь в прошлом
и  какой бы грязной он ни намеревался сделать ее в будущем, он должен
хотя  бы стремиться к чистоте, когда сватается к девственнице, чистой
и непорочной.
   Госпожа  де  Сотрон  отпрянула, зажав уши, и на ее красивом лице
выразился ужас, а мощная грудь бурно вздымалась.
   -  О, как  вы  можете? -  задохнулась  она. -  Как  вы можете
употреблять такие ужасные выражения? Где вы им научились?
   - В церкви, - ответила Алика.
   -  Ах, в  церкви говорят много такого, что... что ни. за что не
решились  бы  произнести  в  свете. Мое  дорогое дитя, ну как я могу
сказать подобную вещь маркизу? Как?
   - Сказать мне самой?
   - Алина!
   - Ну так вот, следует что-нибудь сделать, чтобы оградить меня от
оскорблений. Маркиз  внушает мне только отвращение, и хотя, наверно,
стать  маркизой де Латур д'Азир - это прекрасно, я скорей бы вышла за
сапожника, который ведет себя как порядочный человек.
   Алина  говорила с такой горячностью и решимостью, что госпожа де
Сотрон  постаралась  справиться  с отчаянием и убедить ее. Алина - ее
племянница, и  брак  с маркизом почетен для всей семьи, поэтому надо
добиться его любой ценой.
   - Послушайте, моя дорогая, давайте все обсудим, - увещевала она,
- Маркиз вернется только завтра.
   - Да, это так, и я знаю, куда он уехал - или, по крайней мере, с
кем. Боже  мой, ведь у этой девки есть отец и один недотепа, который
собирается на ней жениться, и ни один из них и не думает вмешиваться.
Полагаю, они придерживаются того же мнения, что и вы, сударыня, - что
у   светского  человека  должны  быть  маленькие  развлечения. -  Ее
презрение   обжигало, как  огонь. -  Однако, сударыня, вы  хотели
сказать?..
   - Что послезавтра вы возвращаетесь в Гаврийяк. Господин де Латур
д'Азир, весьма вероятно, приедет туда, когда освободится.
   - Вы имеете в виду, когда догорит эта сальная свеча?
   - Называйте как вам угодно. - Как видите, графиня уже отказалась
от  борьбы  с  неприемлемыми выражениями племянницы. - В Гаврийяке не
будет  мадемуазель  Бине, и  эта  история  останется  в прошлом. Как
неудачно, что  он  встретил  ее  в такой момент. В конце концов, эта
девчонка  очень  привлекательна, вы не можете это отрицать. Вы должны
быть снисходительны.
   - Неделю назад маркиз сделал мне официальное предложение. Я дала
ему  согласие, отчасти идя навстречу желаниям своей семьи, отчасти...
-  Она  замолчала. на  мгновение  заколебавшись, затем продолжала с
глухой болью в голосе: - Отчасти потому, что мне безразлично, за кого
выходить. А теперь я хочу отказать ему по причинам, которые изложила
вам, сударыня.
   Госпожа де Сотрон пришла в ужасное волнение:
   -  Алина, я никогда вам этого не прощу. Ваш дядя Кантен будет в
отчаянии. Вы не сознаете, что говорите. от чего отказываетесь. Разве
вы не понимаете, какое у вас положение в обществе?
   -  Если  бы  я  не  понимала, то  давно положила бы конец этому
сватовству, которое  терпела лишь потому, что сознавала всю важность
брака  с  человеком, занимающим  такое  положение, как маркиз. Но я
требую от брака большего, а дядя Кантен предоставил мне решать самой.
   -  Да  простит  ему  Бог! -  сказала  госпожа  де Сотрон, потом
заторопилась: -  Предоставьте теперь все мне, Алина, и положитесь на
меня. О, положитесь на меня! - умоляла она. - Я посоветуюсь с вашим
дядей Шарлем. Но только не принимайте окончательного решения, пока не
закончится  эта  несчастная  история. Маркиз принесет покаяние, дитя,
раз вы этого деспотично требуете, но не посыпать же ему главу пеплом?
Вы ведь этого не хотите?
   -  Я вообще ничего не хочу, - пожала плечами Алина, так что было
неясно, согласна она или нет.
   Итак, госножа де Сотрон имела беседу с мужем. Господин де Сотрон
был  худощавым  мужчиной  средних  лет, с  весьма  аристократической
внешностью. Он  был наделен здравым смыслом. Жена точно описала ему,
каким  тоном  говорила  с  ней  племянница  - крайне неделикатным, по
мнению  госпожи  де  Сотрон. Она  даже  привела несколько выражений,
которые употребила Алина.
   В результате, когда в понедельник днем к замку подкатил дорожный
экипаж наконец-то вернувшегося маркиза де Латур д'Азира, его встретил
граф  де  Сотрон, который желал обменяться с ним парой слов, даже не
дав тому переодеться.
   -  Жерве, вы  глупец, -  таким великолепным образом граф начал
беседу.
   -  Вы  не  открыли мне ничего нового, Шарль, - ответил маркиз. -
Однако на какое именно безрассудство вы намекаете?
   Маркиз  бросился  на  кушетку  и, устало раскинув на ней длинное
изящное    тело, взглянул   на   друга   с   утомленной   улыбкой.
Аристократическая  красота его бледного лица, казалось, бросала вызов
натиску годов.
   - Ваше последнее безрассудство. Эта Бнне.
   -  Ах, вот  оно  что! Фу! Ну какое же это безрассудство - так,
эпизод.
   -  Да, безрассудство  -  в  такое-то время! - настаивал Сотрон.
Отвечая на вопросительный взгляд маркиза, он веско произнес: - Алина.
Она  знает. Я не могу сказать, откуда ей стало известно, но она знает
н глубоко оскорблена.
   С лица графа сошла улыбка.
   - Оскорблена? - тревожно переспроснл он.
   -  Да. Вы же знаете, какая она. Вы знаете, какие идеалы она себе
создала. Ее задело, что в то самое время, когда вы к ней сватаетесь,
вы заводите интрижку с этой девчонкой Бине.
   - Откуда вы знаете?
   -  Она  поделилась  со  своей  теткой. Наверно, бедная девочка в
чем-то  права. Она  говорит, что не потерпит, чтобы ее руки касались
губы, загрязненные... Ну, вы  понимаете. Представьте  себе, какое
впечатление  произвела  подобная вещь на такую чистую, чувствительную
девушку, как  Алина. Она сказала - уж лучше мне предупредить вас, -
что  в  следующий  раз, когда  вы  поцелуете  ей  руку, она прикажет
принести воды и вымоет ее прямо при вас.
   Лицо   маркиза   вспыхнуло, он  поднялся. Зная  его  бешеный,
нетерпеливый   нрав, де  Сотрон  был  готов  к  вспышке, но  ее  не
последовало.
   Маркиз  отвернулся  от  него  и  медленно  пошел к окну, склонив
голову  и  заложив руки за спину. Остановившись там, он заговорил, не
оборачиваясь, и в голосе его звучали одновременно презрение и тоска.
   -  Вы  правы. Шарль, я  глупец, безнравственный глупец! У меня
осталось  довольно разума, чтобы это понять. Наверно, дело в том, как
я  всегда  жил, -  мне никогда не приходилось отказывать себе в том,
чего  же-л ал. - Тут он вдруг резко обернулся: - О, Боже мой! Я желаю
Алину  так, как еще никогда никого не желал. Думаю, что убью себя от
ярости, если  потеряю  ее  из-за  собственного  безрассудства. - Он
стукнул себя по лбу. - Я - скотина. Мне бы следовало знать, что, если
эта  прелестная  святая  узнает  о моих шалостях, она будет презирать
меня. Говорю  вам, Шарль, что пойду в огонь, чтобы вновь снискать ее
уважение.
   -  Надеюсь, его  можно будет завоевать меньшей ценой, - ответил
Шарль  я, чтобы  разрядить обстановку, которая уже начинала докучать
ему  своей торжественностью, сделал слабую попытку пошутить: - От вас
требуется  лишь  воздержаться  от  того  огня, который мадемуазель де
Керкадью не склонна считать очистительным.
   -  Что  до  этой Бине, с пей покончено - да, покончено, - сказал
маркиз.
   - Поздравляю. Когда вы приняли это решение?
   - Только что. Как бы я хотел, чтобы это произошло сутки назад. -
Он  пожал плечами. - Мне за глаза хватило двадцати четырех часов в ее
обществе, как хватило бы любому мужчине. Продажная и жадная маленькая
шлюха. Тьфу! - содрогнулся он от отвращения к себе и к ней.
   -  Ах, так! Тем лучше - это облегчает для вас задачу, - цинично
заметил господин де Сотрон.
   - Не говорите так, Шарль. И вообще, не будь вы таким глупцом, вы
бы предупредили меня заранее.
   -  Может  оказаться, что я предупредил вас как раз вовремя, если
только вы воспользуетесь моим предостережением.
   -  Я принесу любое покаяние. Я упаду к ее ногам, я унижусь перед
ней. Я  признаю  свою  вину  в  чистосердечном раскаянии н, с Божьей
помощью, постараюсь  исправиться  ради этого прелестного создания. -
Слова его звучали трагически-серьезно.
   Для   господина   де   Сотрона, который  всегда  видел  маркиза
сдержанным, насмешливым   и   надменным, это  было  поразительным
открытием. Ему  даже  стало  неприятно, как  будто он подглядывал в
замочную скважину. Он похлопал приятеля по плечу:
   -  Мой  дорогой Жерве, что за романтическое настроение! Довольно
слов. Поступайте, как решили, и, обещаю вам, скоро все наладится. Я
сам буду вашим послом, и у вас не будет причин жаловаться.
   - А нельзя мне самому пойти к ней?
   -  Вам  пока  разумнее  держаться  в  тени. Если хотите, можете
написать  ей и выразить свое искреннее раскаяние в письме. Я объясню,
почему  вы  уехали, не повидав ее, - скажу, что это сделано по моему
совету. Не  волнуйтесь, я  сделаю  это  тактично  -  ведь я хороший
дипломат, Жерве. Положитесь на меня.
   Маркиз  поднял  голову, и Сотрон увидел лицо, искаженное болью.
Протянув руку, господин де Латур д'Азир сказал:
   -  Хорошо, Шарль. Помогите мне сейчас - и считайте своим другом
навек.



Глава ХI. СКАНДАЛ В ТЕАТРЕ ФЕЙДО



   Предоставив  приятелю действовать в качестве своего полномочного
представителя   и  объяснить  мадемуазель  де  Керкадью, что  только
искреннее раскаяние вынудило его уехать не простившись, маркиз укатил
из   Сотрона   в  полном  унынии. Для  человека  с  таким  тонким  и
взыскательным  вкусом  суток  с  мадемуазель Бине оказалось более чем
достаточно. Он  вспоминал  об этом эпизоде с тошнотворным чувством -
неизбежная   психологическая   реакция, -  удивляясь  тому, что  до
вчерашнего  дня  она казалась ему столь желанной, и проклиная себя за
то, что ради такого ничтожного и мимолетного удовольствия он поставил
под  угрозу  свои шансы стать мужем мадемуазель де Керкадью. Однако в
его  расположении духа нет ничего странного, так что я не буду на нем
задерживаться. Причина гнездилась в конфликте между скотом и ангелом,
которые сидят в каждом мужчине.
   Шевалье   де   Шабрийанн, бывший   при  маркизе  чем-то  вроде
компаньона, сидел  напротив  него  в  огромном  дорожном экипаже. Нх
разделял складной столик, и шевалье предложил сыграть в пикет. Однако
маркиз, погруженный  в раздумье, не был расположен играть в карты. В
то время как экипаж громыхал по булыжной мостовой Нанта, он вспомнил,
что обещал мадемуазель Бине посмотреть ее сегодня вечером в "Неверном
возлюбленном". А  теперь  получается, что он бежит от нее. Мысль эта
была  невыносима по двум причинам: во-первых, он нарушил данное слово
и  ведет  себя  как  трус. Во-вторых, он  дал  повод этой корыстной
маленькой  шлюхе  -  так  он  теперь  мысленно  называл  ее, и не без
оснований, -   ожидать   от   него   помимо   полученного   щедрого
вознаграждения прочих милостей. Она почти выторговала у него обещание
устроить  ее  будущее. Он должен взягь ее в Париж, предоставить дом,
полностью  обставленный, и  при  его  могущественном покровительстве
двери  лучших  столичных  театров  распахнутся  перед  ее талантом. К
счастью, он  нс  связал  себя  никакими обязательствами, однако и не
отказал. Теперь  необходимо  договориться, поскольку  он  вынужден
выбирать  между  мелкой  страстишкой, которая уже угасла, и глубокой,
почти бесплотной любовью к мадемуазель де Керкадью.
   Маркиз  решил, что  честь велит ему не медлен и о избавиться от
ложного  положения. Конечно, мадемуазель Бине устроит сцену, но ему
хорошо  известно лекарство от подобного рода истерик. В конце концов,
деньги имеют свои преимущества.
   Он  потянул  за  шнурок. Экипаж остановился, у дверцы показался
лакей.
   -  В  Театр  Фейдо, -  приказал  маркиз. Лакей исчез, и экипаж
покатил дальше. Господин де Шабрийанн цинично рассмеялся.
   - Я бы попросил вас умерить ваше веселье, - отрезал маркиз. - Вы
не  поняли, -  И  он объяснился, что было редким снисхождением с его
стороны. Сейчас  он  не  мог  допустить, чтобы его превратно поняли.
Шабрийанну передалась серьезность маркиза.
   -  А  почему  бы  не  написать  ей? -  предложил  он. - Должен
признаться, что лично для меня так было бы проще.
   Ответ   маркиза  как  нельзя  лучше  показал, в  каком  он  был
состоянии.
   -  Письмо  может  не  дойти  до  адресата  пли его могут неверно
истолковать, а  я не могу рисковать. Если она не ответит, я так и не
узнаю  почему. Я  не  обрету  спокойствия до тех пор, пока не положу
конец  этой истории. Экипаж подождет нас у театра. Потом мы продолжим
наш путь и в случае необходимости будем ехать всю ночь.
   -  Черт  возьми! -  сказал  господин  де Шабрийанн с гримасой и
больше не произ