ы  смеяться  не над
Скарамушем, а  вместе  с ним. Нужно спасать ситуацию и выжать из нее
все, что  возможно. И  вот подлинный ужас и растерянность сменились
разыгранными, гораздо более явными, но менее комичными. Он спрятался
за  нарисованный  куст, ясно давая понять, что его напугал кто-то за
сценой, и, когда смех наконец-то стал смолкать, обратился к Климене и
Леандру:
   -   Прошу  прощения, прекрасная  госпожа, если  мое  внезапное
появление вас напугало. По правде говоря, после истории с Альмавивой*
я  уже  не  так  отважен, как  когда-то. Вот там в конце тропинки я
столкнулся  лицом  к  лицу  с  пожилым человеком, который нес тяжелую
дубину, и  мне пришла в голову ужасная мысль, что это ваш отец и ему
выдали   нашу   маленькую  хитрость, с  помощью  которой  вы  должны
обвенчаться. Мне  кажется, на эту мысль меня навело не что иное, как
дубинка. Не то чтобы я боялся - вообще-то я ничего не боюсь, - однако
я  подумал  о  том, что, если это ваш отец и он проломит мне голову
дубинкой, вместе  со  мной  погибнут ваши надежды. Ибо что бы вы без
меня делали, бедные дети?
   Всплески смеха из зала все время подбадривали его, помогая вновь
обрести  врожденную дерзость. Публика определенно сочла его забавным,
и  он рассмешил ее даже больше, чем сам на то рассчитывал, причем тут
сыграли  роль  случайные  обстоятельства. Дело  в том, что Андре-Луи
очень  боялся, как  бы  его, несмотря  на  грим, не узнал по голосу
кто-нибудь из Гаврийяка или Рена. И он решил воспользоваться тем, что
Фигаро-  испанец. В коллеже Людовика Великого он знал одного испанца,
который  говорил по-французски бегло, но с каким-то нелепым акцентом,
произнося  множество  шипящих  и  свистящих  звуков. Андре-Луи часто
копировал этот акцент, как молодежь обычно передразнивает насмешившие
ее  черточки, и вот сейчас очень кстати вспомнил испанского студента
и, подражая его акценту, рассмешил гишенскую публику.
   Господин   Бине, прислушиваясь  за  кулисами  к  этому  бойкому
экспромту, на  который  не  было  и  намека  в  сценарии, облегченно
вздохнул.
   - Вот дьявол! - прошептал он с усмешкой. - Так это он нарочно?
   Ему   казалось  невозможным, чтобы  человек, охваченный  таким
ужасом, как Андре-Луи, столь быстро овладел собой, однако как знать?
   И  вот, чтобы  разрешить  сомнения, господин Бине без обиняков
задал Андре-Луи в антракте вопрос, не дававший ему покоя.
   Онп  стояли  в  уголке, служившем  им  артистическим  фойе, где
собиралась  вся  труппа. Только  что опустился закавес после первого
акта, прошедшего  с таким блеском, какого еще не знала труппа, и все
поздравляли  нового  Скарамуша, вынесшего  на  своих плечах основную
тяжесть. А  он, слегка опьяненный успехом, который завтра, возможно,
покажется  ему  пустым  звуком, ответил господину Бине таким образом,
что с лихвой отомстил Климене за ее злорадство.
   -  Неудивительно, что  вы  спрашиваете об этом, - мне следовало
предупредить вас, что я намерен сразу же расшевелить публику. Правда,
мадемуазель  Бине  не  подыграла  мне, когда  я изображал испуг. Еще
немного  -  и  она  бы  все погубила. В следующий раз, мадемуазель, я
заранее подробно расскажу вам о своих планах.
   Климена  густо покраснела под гримом, но не успела она подыскать
колкий  ответ, как  отец задал ей хорошую головомойку, причем сделал
это  с  тем  большим  жаром, что сам был одурачен превосходной игрой
Скарамуша.
   Спектакль  продолжался, и успех Скарамуша был еще больше, чем в
первом  акте. Теперь  он  прекрасно владел собой, и успех воодушевил
его, как  может  воодушевить лишь успех. Дерзкий, живой, лукавый, он
был идеальным воплощением Скарамуша. Остроумный от природы, Андре-Луи
заимствовал многие строчки у Вомарше, так что у наиболее просвещенных
зрителей создалось впечатление, будто Фигаро имеет прямое отношение к
спектаклю, и они приобщились к "высшему свету" столицы.
   Наконец  занавес  опустился  в  последний  раз, и  Скарамуша  с
Клименой много раз вызывали на поклоны.
   Когда  они  отступили  и  занавес  скрыл их от публики, начавшей
расходиться, подошел  господин  Бине, потирая пухлые руки. Да, этот
бродячий  адвокат, случайно залетевший в труппу, послан самим небом,
чтобы заработать ему состояние. Невиданный успех, выпавший на их долю
в  Гишене, следует  удвоить  в других местах. Теперь уже не придется
спать  под  изгородью  и затягивать потуже пояс - превратности судьбы
позади. Бине  положил  руку на плечо Скарамушу и всмотрелся в него с
улыбкой, льстивость  которой  не  могли скрыть даже красная краска и
огромный фальшивый нос.
   -  Ну, чтовы должны мне сказать? - спросил он. - Разве я был не
прав, когда  уверял, что вы будете иметь успех? Неужели вы думаете,
что  я, всю  жизнь  проработавший  в театре, не отличу прирожденного
актера! Скарамуш, вы  -  мое  открытие. Я  направил вас на дорогу,
ведущую к славе и богатству. Я жду благодарности.
   Скарамуш  рассмеялся  в  ответ, и  смех  его  был  не  особенно
дружелюбен.
   - Панталоне есть Панталоне! - сказал он.
   Бине помрачнел.
   -  Я  вижу, вы еще не простили мне маленькой хитрости, с помощью
которой   я   добился, чтобы   вы   не  зарывали  талант  в  землю.
Неблагодарный! Я  ведь хотел одного - помочь вам, а, как видите, это
мне удалось. Продолжайте в том же духе, и вы закончите Парижем. Может
быть, вы  еще  будете играть на сцене Комеди Франсез и соперничать с
Тальма, Флери и Дюгазоном* - и всем этим будете обязаны старому Бине.
Вы еще скажете спасибо этому мягкосердечному дураку.
   -  Если  бы  вы  были  таким  же хорошим актером на сцене, как в
жизни, то сами давно играли бы в Комеди Фраисез, - сказал Скарамуш. -
Но  я  не  держу  камень  за пазухой, господин Бине. - Он засмеялся и
протянул руку, которую Бине схватил и крепко пожал.
   -  Вот и хорошо. Мой мальчик, у меня великие планы для вас - для
нас. Завтра  мы  отправляемся в Мор - там до конца недели ярмарка, в
понедельник попытаем счастья в Пиприаке, а потом надо подумать. Может
быть, я  близок  к  осуществлению  мечты  всей  своей жизни. Сегодня
вечером  мы, наверно, заработали больше пятнадцати луидоров. Где же,
черт возьми, этот мошенник Кордеме?
   Бине  назвал  первого  Скарамуша, который так некстати подвернул
лодыжку, его настоящим именем, и это означало, что в труппе Бине ему
никогда больше не видать почетной роли Скарамуша.
   - Пойдемте поищем его, а потом отправимся в гостиницу и разопьем
бутылочку самого лучшего бургундского, а то и две.
   Но Кордеме нигде не было, и никто из труппы не видел его с конца
представления. Бине  прошел ко входу, но и там не нашел его. Сначала
он разозлился, потом, продолжая напрасно звать Кордеме, встревожился,
и, наконец, когда Полишинель обнаружил за дверью брошенный костыль,
не  на шутку разволновался. В душу Бине закралось ужасное подозрение,
и он заметно побледнел под гримом.
   -  Но  он  же  не  мог  ходить  без  костыля  сегодня вечером! -
воскликнул он. - Как же он ушел без костыля?
   - Наверно, он пошел в гостиницу, - предположил кто-то.
   - Но он же не мог ходить без костыля, - настаивал господин Бине.
   Поскольку  стало  ясно, что  Кордеме  нет  в рыночном зале, все
отправились в гостиницу и оглушили хозяйку расспросами.
   - Да-да, господин Кордеме недавно заходил.
   - Где он сейчас?
   - Он сразу же опять ушел. Он заходил за своей сумкой.
   - За своей сумкой! - Бине чуть не хватил апоплексический удар. -
Когда это было?
   Она взглянула на часы, висевшие над камином.
   -  Примерно  полчаса  назад, за  несколько  минут  до  ренского
дилижанса.
   -  Ренского  дилижанса! -  Господин Бине лишился дара речи. - А
он... он мог ходить? - спросил он наконец в ужасном волнении.
   -  Ходить? Да  он  бежал, как заяц, когда вышел из гостиницы. Я
сама  подумала, что это подозрительно - ведь он так сильно хромал, с
тех пор как упал с лестницы. А что случилось?
   Господин Бине рухнул в кресло, схватился за голову и застонал.
   -  Этот мерзавец все время притворялся! - воскликнула Климена. -
Он разыграл падение с лестницы, это был трюк. Он надул нас.
   -  Пятнадцать  луидоров, не  меньше, а то и все шестнадцать! -
воскликнул  господин  Бине. -  О, бессердечный негодяй! Надуть меня,
который был ему отцом, - да еще в такой момент!
   Актеры стояли молча, застыв в страхе, и гадали, насколько теперь
уменьшится их скудные жалованье. Вдруг раздался смех.
   Господин Бине сверкнул налившимися кровью глазами.
   -  Кто  смеется? - взревел он. - Кто этот бессердечный негодяй,
который имеет наглость смеяться над моим несчастьем?
   Андре-Луи, все  еще  облаченный  в  великолепный  черный  наряд
Скарамуша, смеясь, выступил вперед.
   -  Ах, это  вы! Вы  у меня не так засмеетесь, мой друг, если я
вздумаю возместить убытки одним способом, известным мне.
   -  Тупица! - презрительно отозвался Скарамуш. - Слон с куриными
мозгами! Ну и что с того, что Кордеме удрал с пятнадцатью луидорами?
Разве он не оставил вам взамен нечто гораздо более ценное?
   Господин Бине разинул рот от удивления.
   - Да ты, наверно, выпил - и хватил лишку, - заключил он.
   -  Да, выпил - из фонтана Талии*. Ну неужели вы так ничего и не
поняли? Разве вам не ясно, какое сокровище оставил Кордеме?
   - Что же он оставил?
   -  Замечательный  сюжет  для  пьесы  - он разворачивается передо
мной. Часть  названия  мы  позаимствуем  у  Мольера  и назовем пьесу
"Проделки  Скарамуша". Если публика Мора и Пиприака животики со смеха
не надорвет, то в дальнейшем я согласен играть тупицу Панталоне.
   Полишинель хлопнул в ладоши.
   -  Превосходно! -  горячо  проговорил  он. - Обратить неудачу в
удачу, убыток - в прибыль! Вот что значит быть гением!
   Скарамуш отвесил изысканный поклон.
   - Полишинель, вы пришлись мне по сердцу. Люблю тех, кто способен
оценить  меня  по  достоинству. Если бы Панталоне был хоть наполовину
так  умен, как  вы, мы бы, несмотря на побег Кордеме, выпили сегодня
бургундского.
   - Бургундского? - взревел господин Бине, но его прервал Арлекин,
захлопавший в ладоши.
   - Вот это сила духа! Вы слышали, хозяйка? Господин Бине попросил
бургундского.
   - Я не просил ничего подобного.
   - Но вы же сами слышали, любезная сударыня. Мы все слышали.
   Остальные  хором подхватили слова Арлекина, а Скарамуш улыбнулся
господину Бине и похлопал его по плечу.
   -  Ну  же, приятель, бодрей! Ведь  вы  сами говорили, что нас
ожидает   богатство! Разве   мы  не  получили  средство  заработать
состояние? Итак, бургундского, и выпьем за "Проделки Скарамуша"!
   И  господин  Бине, до  которого  наконец  дошла идея Андре-Луи,
сдался и напился вместе со всеми.


Глава VI. КЛИМЕНА



   Хотя  мы  перерыли  горы сохранившихся сценариев импровизаторов,
так  и  не  удалось  обнаружить  "Проделки  Скарамуша", ставшие, как
говорят, прочным  фундаментом процветания труппы Бине. Впервые пьесу
сыграли  в  Море  на следующей неделе после дебюта Андре-Луи, который
выступил  в  заглавной  роли. И актеры, и публика называли его теперь
Скарамушем. Если  он хорошо справился с ролью Фигаро-Скарамуша, то в
новой  пьесе, которая была гораздо лучше предыдущей, превзошел самого
себя.
   После Мора отправились в Пиприак, где дали четыре представления,
сыграв  по  два  раза  обе  пьесы, ставшие костяком репертуара труппы
Бине. Скарамуш, войдя во вкус, играл теперь намного лучше. Спектакли
проходили так гладко, что Андре-Луи даже предложил Бине после Фужере,
куда  они должны были поехать на следующей неделе, попытать счастья в
настоящем  театре в городе Редон. Эта мысль сначала ужаснула Бине, но
Андре-Луи   постоянно  подогревал  его  честолюбие, и, поразмыслив,
толстяк кончил тем, что поддался искушению.
   В  те  дни  Андре-Луи  казалось, что  он  нашел  свое  истинное
призвание, и  он  уже начинал любить новую профессию и даже мечтал о
карьере  актера-автора, которая увенчалась бы Меккой всех комедиантов
-  Комеди  Франсез. Кроме того, от сочинения канвы для импровизаторов
он  мог  бы  перейти  к  пьесам  с диалогом - настоящим пьесам, как у
Шенье, Эглантина и Бомарше.
   Такие   мечты  показывают, как  легко  Андре-Луи  привязался  к
профессии, к   которой  Случай  и  господин  Бине  общими  усилиями
подтолкнули  его. Я нисколько не сомневаюсь, что у него был подлинный
талант  драматурга  и  актера, и убежден, что, сложись все иначе, ой
занял  бы прочное место среди французских драматургов и таким образом
полностью осуществил свои планы.
   Однако, предаваясь   мечтам, Андре-Луи   не   пренебрегал  и
практической стороной дела.
   - Вы понимаете, - спросил он господина Бине, - что в моей власти
заработать вам состояние?
   Они  сидели  вдвоем  в  небольшом  зале  гостиницы  в  Пиприаке,
распивая   бутылку   превосходного  вольнэ*. Только  что  закончился
четвертый, и последний, спектакль. Дела в Пиприаке шли прекрасно, как
в Море и Гишене. О процветании говорило и то, что они пили вольнэ.
   -  Я  соглашусь  с  вашими  словами, мой дорогой Скарамуш, чтобы
услышать продолжение.
   -  Я ничего не имею против того, чтобы заработать вам состояние.
Однако  я не должен забывать и свои интересы. Вы же понимаете, что за
пятнадцать  ливров в месяц не продают столь исключительное дарование,
как у меня.
   - Есть другой вариант, - мрачно сказал Бине.
   - Другого варианта нет. Не будьте ослом, Бине.
   Бине вскочил как ужаленный: его актеры никогда не говорили с ним
таким тоном.
   -  Впрочем, идите  и  сообщите  полиции, что она может схватить
некоего  Андре-Луи  Моро, -  продолжал Скарамуш беззаботно, - но это
будет  конец  вашей прекрасной мечты о Редоне, где вы впервые в жизни
играли  бы  в  настоящем театре. Без меня вам там не бывать, и вы это
прекрасно  знаете. А  я  не  собираюсь ни в Редон, ни в Фужере, да и
вообще никуда, пока у нас с вами не будет справедливого договора.
   -  Ну  зачем же так горячиться? - посетовал Бине. - Разве у меня
душа  ростовщика? Когда мы заключили наш договор, я понятия не имел -
да  и  откуда  мне  было  знать? - что вы окажетесь мне так полезны.
Дорогой мой Скарамуш, надо было просто напомнить мне - ведь я человек
справедливый. С сегодняшнего дня вы будете получать тридцать ливров в
месяц - видите, я сразу удваиваю ваше жалованье. Я человек щедрый.
   - Но вы не честолюбивы. Послушайте-ка меня.
   И  Андре-Луи  принялся  излагать план, от которого у Бине волосы
дыбом встали.
   - После Редона - Нант, - сказал Андре-Луи. Нант и Театр Фейдо*.
   Господин  Бине  поперхнулся  вином. Дело  в  том, что Фейдо был
Комеди  Франсез  провинции. Великий  Флери играл там перед публикой,
которая   была  весьма  строга. Хотя  господин  Бине  втайне  лелеял
честолюбивые  мечты  о  Редоне, они казались ему столь опасными, что
вызывали  спазмы  в  животе. А Редон по сравнению с Нантом был просто
кукольным театром. И вот мальчишка, которого он случайно подобрал три
недели назад и который за это время из сельского адвоката превратился
в актера и автора, спокойно рассуждает о Нанте и Театре Фейдо!
   -   А   почему   не   Париж   и  Комеди  Франсез? -  насмешливо
поинтересовался господин Бине, когда наконец отдышался.
   - Не исключено, что позже мы поедем и туда, - последовал дерзкий
ответ.
   - Ах, так! Да вы пьяны, мой друг.
   И  тут  Андре-Луи  изложил  детальный план, сложившийся у него в
уме. Фужере  послужит  учебной  площадкой  для Редона, а Редон - для
Нанта. Они пробудут в Редоне, пока там достаточно платят, и продолжат
работу  над репертуаром. Они найдут трех-четырех талантливых актеров.
Андре-Луи   напишет   несколько   новых   сценариев, которые  будут
обкатываться на спектаклях, и таким образом в репертуаре труппы будет
с  полдюжины  надежных  пьес. Часть доходов нужно потратить на новые
костюмы и декорации. Итак, если все пойдет хорошо, через пару месяцев
они  наконец  будут  готовы попытать счастья в Нанте. Правда, в Фейдо
допускались  лишь известные труппы, но в Нанте уже лет тридцать, а то
и  более  не  выступала труппа импровизаторов. Они будут новинкой, и,
если  постараются, на спектакли сбежится весь Нант. Скарамуш клялся,
что  если все предоставят ему, то возрожденная во всем блеске комедия
дель арте превзойдет все ожидания театральной публики Нанта.
   -  Мы  поговорим  о  Париже  после Нанта, - закончил он в высшей
степени буднично, - а о Нанте - после Редона.
   Его  слова звучали так убедительно, что он мог бы уговорить кого
угодно, и  в  конце  концов  увлек господина Бине. Хотя перспектива,
которую  нарисовал Андре-Луи, вселяла ужас в господина Бине, она в то
же  время  опьяняла  его, и сопротивление его все слабело. На каждое
возражение  Скарамуш  приводил сокрушительный довод, и в конце концов
Бине обещал подумать.
   -  Редон  укажет  нам  путь, -  сказал  Андре-Луи, -  и  я  не
сомневаюсь, в какую сторону он укажет.
   Таким образом великая редонская авантюра, перестав быть отчаянно
смелым  предприятием, превратилась  просто  в репетицию более важных
событий. Бине, пребывавший  в  восторженном  состоянии, заказал под
влиянием минуты еще одну бутылку вольнэ. Подождав, пока ее откупорят,
Скарамуш продолжал.
   - Все эти планы могут осуществиться, - небрежно сказал он, глядя
сквозь бокал на свет, - пока я с вами.
   -  Согласен, мой  дорогой  Скарамуш, согласен. Наша случайная
встреча оказалась счастливой для нас обоих.
   -  Для  нас  обоих, - подчеркнул Скарамуш. - Я тоже так считаю.
Думаю, пока что вам нет смысла выдавать меня полиции.
   -  Да как я могу даже подумать об этом! Вы смеетесь, мой дорогой
Скарамуш, Прошу вас никогда больше не вспоминать мою маленькую шутку.
   -  Она уже забыта, - сказал Андре-Луи. - А теперь о второй части
моего предложения. Уж если я стану кузнецом вашего счастья, не мешает
мне немного подумать и о себе.
   - Вот как? - нахмурился господин Бине.
   - Да, и, если не возражаете, мы сегодня же заведем бухгалтерские
книги и займемся делами труппы.
   -  Я  человек  искусства, -  гордо заявил господин Бине. - Я не
торгаш.
   -  Но  у  вашего искусства есть деловая сторона, которой следует
заниматься  по-деловому. Я все продумал сам, так что вам не придется
входить  в  детали  и  отрываться  от  творчества. Все, что  от вас
требуется, - ответить согласием или отказом на мое предложение.
   - Ах, вот как! Ну, и что же это за предложение?
   -  Вы назначаете меня своим компаньоном с равной долей в доходах
труппы.
   Большое лицо Панталоне побледнело, а маленькие глазки раскрылись
до предела, в то время как он изучал Андре-Луи. Наконец он взорвался:
   -  Видно, вы  сошли  с  ума, раз  делаете мне такое чудовищное
предложение.
   - Признаю, что оно не безупречно. Например, будет несправедливо,
если  помимо  работы, которую я берусь для вас выполнять, я еще буду
играть  Скарамуша  и  писать  сценарии  без  всякого  вознаграждения,
довольствуясь   лишь   половиной   доходов, причитающихся  мне  как
компаньону. Поэтому  перед тем, как делить доходы, нужно вычесть мое
актерское жалованье и небольшой гонорар за каждый сценарий. Вам также
причитается  жалованье  за  роль  Панталоне. Кроме  того, нужно еще
вычесть  жалованье всех остальных, а также прочие издержки. Останется
чистый доход, который мы с вами поделим поровну.
   Конечно, господин   Бине   не   мог  проглотить  залпом  такое
предложение. Сначала он заявил, что даже думать о нем не желает.
   -  В таком случае, мой друг, мы немедленно расстанемся, - сказал
Скарамуш. - Завтра я вынужден буду с вами проститься.
   Бине    разбушевался. В    прочувствованных   выражениях   он
разглагольствовал  о  неблагодарности. Он  даже  снова позволил себе
намекнуть  на  маленькую  шутку  относительно полиции, которую обещал
никогда не упоминать.
   -  Ну  что  же, поступайте как вам заблагорассудится. Непременно
сыграйте  роль  доносчика. Однако  учтите, что  тогда  вы наверняка
лишитесь  моих  услуг и снова, как до моего прихода в труппу, станете
пустым мест