-  Я  обижен, -  признался де Вильморен. - Я очень обижен. Твои
реакционные  взгляды  возмущают  не только меня. Тебе известно, что в
литературном салоне серьезно подумывают о твоем исключении?
   Андре-Луи пожал плечами.
   - Меня это так же мало удивляет, как и беспокоит.
   -  Иногда  мне  кажется, что  у  тебя  нет  сердца, - страстно
проговорил  господин де Вильморен. - Тебя интересует только закон, но
никак не справедливость. По-моему, Андре-Луи, я ошибся, придя к тебе.
Вряд ли ты поможешь мне в переговорах с господином де Керкадью.
   Филипп  взял шляпу с явным намерением уйти. Андре-Луи вскочил со
стула и схватил его за руку.
   -  Филипп, -  сказал  он, - клянусь, я больше никогда не стану
говорить  с  тобой  о  законе и политике. Я слишком люблю тебя, чтобы
ссориться с тобой из-за чужих дел.
   - Но я отношусь к ним, как к своим собственным, - горячо ответил
Филипп.
   -  Конечно, конечно. Потому-то я и люблю тебя. Иначе и быть не
может. Ты  - будущий священник, и тебя должны волновать дела каждого
человека. Я  же  - адвокат, поверенный дворянина, как ты говоришь, и
меня  волнуют  дела  моего клиента. Этим мы отличаемся друг от друга.
Однако тебе не отделаться от меня.
   - Откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы ты не ходил со мной к
господину  де  Керкадью. Долг перед клиентом не позволит тебе помочь
мне.
   Гнев   Филиппа   прошел, но   его   решение, основанное   на
вышеприведенном доводе, осталось непреклонным.
   -  Прекрасно, - согласился Андре-Луи, - поступай как знаешь. Но,
по  крайней  мере, ничто не помешает мне пройтись с тобой до замка и
дождаться, когда ты закончишь дела с моим крестным.
   Мягкий  характер господина де Вильморена был чужд злопамятности,
и  молодые люди добрыми друзьями вышли из дома и направились вверх по
главной улице Гавриияка.



Глава II. АРИСТОКРАТ



   Сонная  деревушка  Гавриияк лежала в полулиге от шумной дороги в
Рен, в  излучине реки Мо. Ее дома лепились у подножия и беспорядочно
взбирались   до  половины  пологого  холма, увенчанного  приземистым
замком. После уплаты дани сеньору, десятины церкви* и податей королю
карманы  жителей  Гавриияка  оставались  почти  пустыми. Но хоть им и
стоило  немалого  труда сводить концы с концами, их жизнь была не так
тяжела, как  во многих других местах Франции, и намного легче, чем у
нищих  вассалов  блистательного  сеньора  де  Латур д'Азира, обширные
владения которого отделяли от их деревни воды Мо.
   Своим  внушительным  видом  замок  Гавриияк  был  обязан  скорее
господствующему положению над деревней, чем какими-либо присущими ему
особенностями  Как и все дома в Гавриияке, он был построен из гранита
источенного  почти  тремя  веками  существования, и представлял собой
двухэтажное  здание  с  плоским  фасадом  в  четыре окна, деревянными
ставнями  и  двумя  квадратными  башнями, или шатрами с островерхими
крышами, по бокам. Здание выходило на просторную террасу, окруженную
балюстрадой. Стояло оно в глубине сада - сейчас обнаженного, но летом
густого  и  красивого, - и его вид полностью отвечал тому, чем оно и
было   в   действительности   -   жилищем   людей   непритязательных,
предпочитающих светской суете занятия земледелием.
   Владелец  замка  носил  титул  сеньора  де Гавриияк, но никто не
знал, когда, при каких обстоятельствах и кто из его предков получил
этот  неопределенный  титул. Кантэн  де  Керкадью сеньор де Гавриияк
внешностью  и склонностями вполне соответствовал впечатлению, которое
производил  его  дом. Суровый, как  гранит, он  избежал  соблазнов
придворной  жизни  и  даже  не  служил в армии своего короля, уступив
младшему  брату Этьенну честь представлять их семью в высоких сферах.
С  раннего  детства интересы господина де Керкадью сосредоточились на
его  лесах и пастбищах. Он охотился, возделывал землю и внешне весьма
мало  отличался  от  своих  арендаторов. Он  не соблюдал этикета, во
всяком  случае, соблюдал его не в той степени, какая соответствовала
его  положению  и вкусам его племянницы Алины де Керкадью. Под опекой
дядюшки  Этьенна  Алина  три  года  провела при дворе в Версале, и ее
представления  о достоинстве дворянина и владетельного сеньора сильно
расходились   с   представлениями   дяди   Кантэна. В  четыре  года
единственная  дочь  третьего де Керкадью осталась сиротой и с тех пор
тиранически  властвовала  над  сеньором  де Гавриияком, заменившим ей
отца  и  мать. Но, несмотря  на это, усилия сломить его упрямство в
отношении  порядков  в  замке  не увенчались успехом. Однако упорство
было  главной  чертой  характера Алины, и она не отчаивалась, хотя за
три  месяца, что  прошли  с  тех  пор, как  она  покинула блестящий
версальский двор, ее настойчивость не принесла желанного результата.
   Когда прибыли Андре-Луи и де Вильморен, Алина гуляла на террасе.
Было  холодно, и ее изящная фигурка была закутана в белую ротонду, а
голову  плотно  облегал  капор, отделанный  белым мехом и завязанный
бледно-голубым  бантом  у  правой щеки. Слева из-под капора выбивался
длинный  русый  локон. Резкий  ветер  разрумянил  щеки и зажег ярким
блеском темно-синие глаза девушки.
   Обоих  молодых  людей  она  знала почти с младенчества. Они были
товарищами  ее  детских  игр, а Андре-Луи, крестника своего дяди, она
называла   кузеном. Они   и   теперь   относились   друг   к  другу
по-родственному, тогда  как Филипп уже давно стал для нее господином
де Вильмореном.
   Алина  помахала молодым людям рукой и, прекрасно сознавая, какую
обворожительную картину она являет собой в эти минуты, остановилась в
ожидании у балюстрады недалеко от короткой аллеи, по которой они шли.
   -- Если вы пришли к дядюшке, господа, то выбрали неудачное время.
-  В  ее  голосе  и  облике  было заметно некоторое возбуждение. -- Он
занят, очень занят.
   --  Мы  подождем, мадемуазель, --  сказал де Вильморен, галантно
склоняясь  к  протянутой  руке. -- Неужели тот, кто хоть немного может
побыть в обществе племянницы, станет спешить к дядюшке?
   --  Господин аббат, - улыбнулась Алина, -- когда вы примете сан, я
приглашу   вас   в  духовники. Вы  так  находчивы, проницательны  и
отзывчивы...
   --  И  ни  капли  не  любопытен, -- вставил Андре-Луи, -- о чем вы
совсем не подумали.
   - Не понимаю, что вы имеете в виду, Андре?
   -  И неудивительно, -- рассмеялся Филипп, -- понять его еще никому
не удавалось.
   Затем  взгляд  его  скользнул  через  террасу  и  задержкался на
стоявшем  у  двери  замка  экипаже, какой часто можно было увидеть на
улицах большого города, но очень редко в деревне. Это был запряженный
парой  двухместный  кабриолет  с  козлами  для кучера и запятками для
лакея, отделанный лакированным ореховым деревом, с дверцей, изысканно
расписанной  пасторальными  сценами. Сейчас запятки были пусты: лакей
расхаживал  перед  дверью  замка, и  когда, выйдя из-за экипажа, он
оказался  в поле зрения де Вильморена, тот увидел роскошную голубую с
золотом ливрею маркиза де Латур д'Азира.
   -- Как! -- воскликнул Филипп. -- Значит, у вашего дядюшки маркиз де
Латур д'Азир?
   -- Да, сударь.
   В  голосе  и  взгляде  Алины  была  бездна таинственности, но де
Вильморен этого не заметил.
   --  О, прошу извинить меня. -- Он низко поклонился, держа шляпу в
руке. -- Ваш покорный слуга, мадемуазель.
   Он повернулся и пошел к дому.
   --  Может быть, мне пойти с тобой, Филипп? -- крикнул ему вдогонку
Андре-Луи.
   --  Было  бы негалантно подумать, что ты предпочтешь сопровождать
меня, -- ответил молодой человек, взглянув на Алину. -- Да и ни к чему.
Если ты подождешь...
   Де  Вильморен  пошел  прочь. После небольшой паузы Алина звонко
рассмеялась.
   -- Куда он так спешит?
   -- Повидать вашего дядюшку, а заодно и маркиза де Латур д'Азира.
   --  Но это невозможно. Они не могут встретиться с ним. Разве я не
говорила, что  они  очень  заняты? Вы  не хотите спросить меня, чем
именно, Андре?
   Андре-Луи  затруднился бы ответить, что скрывалось за загадочным
тоном Алины: душевное волнение или желание поддразнить его.
   -- К чему спрашивать, если вам самой не терпится все рассказать?
   --  Если  вы намерены и дальше язвить, то я ничего не скажу, даже
если вы попросите меня. Да-да, не скажу. Это научит вас относиться ко
мне с подобающей почтительностью.
   - Надеюсь, я не заслужу упрека в непочтительности.
   -  Особенно после того, как узнаете, что я имею прямое отношение
к визиту господина де Латур д'Азира. Он приехал из-за меня.
   Она снова рассмеялась и, сияя, взглянула на Андре-Луи.
   -  Вы, очевидно, полагаете, что остальное ясно без слов. Право,
вы можете считать меня олухом, но я ничего не понимаю.
   - Какой же вы недогадливый! Он приехал просить моей руки.
   -  Боже мой! - воскликнул Андре-Луи и, раскрыв рот, уставился на
Алину. Алина  слегка нахмурилась и, вскинув голову, на шаг отступила
от него.
   - Вам это кажется странным?
   -  Мне  это  кажется  отвратительным, -  резко  ответил  он. -
Откровенно говоря, я вам не верю. Вы просто смеетесь надо мной. Алина
поборола досаду.
   -  Я  вполне  серьезна, сударь. Сегодня  утром дядя получил от
господина  де  Латур  д'Азира  письмо, в котором тот извещал о своем
визите   и  цели  этого  визита. Не  стану  отрицать, мы  несколько
удивились.
   -  Ах, понимаю! - с облегчением воскликнул Андре-Луи. - Теперь
мне все ясно. А я уж было испугался...
   Он посмотрел на Алину и пожал плечами.
   - Почему вы замолчали? Вы было испугались, что Версаль ничему не
научил  меня? Что  я позволю ухаживать за собой, как за какой-нибудь
деревенской  простушкой? С  вашей  стороны это просто глупо. Как раз
сейчас маркиз по всем правилам просит у дяди моей руки.
   -  Значит, по обычаям Версаля самое главное - получить согласие
дяди?
   - А что же еще?
   - Ваше согласие. Ведь дело касается вас.
   Алина засмеялась.
   - Я - послушная племянница... когда меня это устраивает.
   -   И  вас  устроит, если  ваш  дядя  примет  столь  чудовищное
предложение?
   -  Чудовищное? -  в  негодовании переспросила она. - Но почему,
позвольте узнать?
   - По целому ряду причин, - раздраженно ответил Андре-Луи.
   - Назовите хотя бы одну. - В голосе Алины звучал вызов.
   - Он вдвое старше вас.
   - Вы преувеличиваете.
   - Ему по меньшей мере сорок пять.
   -  Но  выглядит  он  не  старше  тридцати. Он  очень красив, уж
этого-то  вы  не  можете  не признать. Кроме того, он богат и знатен,
чего  вы также не станете отрицать. Маркиз - самый блестящий дворянин
Бретани, он сделает меня благородной дамой.
   - Вас сделал ею Бог, Алина.
   - Вот это уже лучше. Иногда вы бываете почти учтивы. Алина пошла
вдоль парапета, Андре-Луи - рядом с ней.
   -  Я  способен  на  нечто  большее, что и докажу вам, объяснив,
почему  вы  не  должны позволить этому чудовищу осквернить прекрасное
творение Господа.
   Алина нахмурилась и поджала губы.
   - Вы говорите о моем будущем муже, - с упреком проговорила она.
   Бледное лицо Андре-Луи побледнело еще сильнее.
   -  Вы  уверены? Все  уже решено? Неужели ваш дядя согласится на
этот брак? В таком случае, вас без любви продадут в рабство человеку,
которого  вы  совсем  не  энаете. Я мечтал о лучшем будущем для вас,
Алина.
   - Что может быть лучше, чем стать маркизой де Латур д'Азир?
   Андре-Луи в сердцах взмахнул руками.
   -  Разве  мужчины  и  женщины  - суть имена? А душа? Неужели она
ничего  не  значит? Неужели все счастье и радость жизни заключаются в
богатстве, развлечениях и пустых громких титулах? Вы всегда казались
мне  высшим, почти  неземным  существом, Алина. Вы наделены сердцем
чутким, рвущимся  к  восторгам  и радостям жизни; умом возвышенным и
тонким; душой, как  мне  казалось, способной  за внешней шелухой и
фальшью  провидеть  истинную  сущность  вещей. И такие дары вы готовы
променять  на мишурный блеск иллюзорного величия, готовы продать душу
и тело за громкий титул маркизы де Латур д'Азир!
   -  Вы неделикатны, - заметила Алина, и, хоть брови ее продолжали
хмуриться, в глазах горели смешинки. - И слишком поспешны в выводах.
Согласие  дяди сведется к тому, что он разрешит маркизу просить моего
согласия. Вот и все. Мы с дядей Кантэном понимаем друг друга, и я не
репа, чтобы меня продавать.
   Андре-Луи  смотрел  на  Алину. Его  глаза  сияли  бледные  щеки
медленно заливал яркий румянец.
   -  Вы  мучили  меня, чтобы развлечься! - воскликнул он. - Но вы
сняли тяжесть с моего сердца, и я прощаю вас.
   -  Вы  опять  слишком  спешите, кузен  Андре. Я разрешила дяде
позволить  господину де Латур д'Азиру ухаживать за мною. Мне нравится
его внешность, и когда я думаю о его положении при дворе, то чувствую
себя  польщенной  предпочтением, которое он мне оказывает. Именно из
желания  разделить его положение я, возможно, и выйду за него. Маркиз
вовсе не похож на тупицу, и принимать его ухаживания очень заманчиво.
Но  выйти  за  него  замуж, наверное, еще более заманчиво, и я думаю,
что, все взвесив, я, вероятно, даже очень вероятно, решусь на это.
   Андре-Луи   глядел   на  очаровательное  детское  личико  Алины,
обрамленное белым мехом, взор его потух, краска сбежала с лица.
   - Да поможет вам Бог, Алина, - простонал он.
   Она топнула ножкой, решив, что он слишком самоуверен.
   - Вы дерзите, сударь.
   -  Молиться  -  не  значит дерзить, Алина. Я только молился, что
намерен делать и впредь. Думаю, вам понадобятся мои молитвы.
   - Вы просто невыносимы.
   Щеки Алины покраснели, а брови еще больше нахмурились. Андре-Луи
понял, что она сердится.
   -   Виной   тому   испытание, которому   вы   подвергаете  мою
выносливость. О, Алина, милая  моя кузина, подумайте о том, что вы
делаете; задумайтесь   над   подлинными   ценностями, которые  вы
собираетесь  променять  на  поддельные; над  ценностями, которые вы
никогда  не  познаете, отгородившись от них фальшивым блеском ложных
истин. Когда  господин  де  Латур  д'Азир  начнет ухаживать за вами,
приглядитесь  к  нему  внимательно, прислушайтесь  к  своему тонкому
инстинкту, положитесь  на  безошибочную  интуицию  вашей благородной
натуры  и не мешайте ей вынести справедливый приговор этому чудовищу.
Вы увидите, что...
   -  Я  вижу, сударь, что  вы  злоупотребляете  моей  добротой и
терпимостью, с  которой  дядя  и  я  всегда  относились  к  вам. Вы
забываетесь! Кто  вы  такой? Кто дал вам право разговаривать со мной
подобным тоном?
   Молодой  человек  поклонился, мгновенно став прежним Андре-Луи.
Его  лицо  вновь  было  бесстрастно, манеры холодны, речь иронична и
насмешлива.
   -  Примите  мои  поздравления, мадемуазель. Вы с поразительной
легкостью входите в роль, которую вам предстоит играть.
   -  Полагаю, сударь, что для вас это также не составит труда, -
сердито парировала Алина и отошла от него.
   -  Быть  пылью  под ногами надменной госпожи маркизы? Надеюсь, я
больше не забудусь, и вам не придется указывать мне на мое место.
   Алина вздрогнула и обернулась. Заметив, что в ее глазах зажглось
подозрение, Андре-Луи почувствовал раскаяние.
   -  О  Боже, я просто животное, Алина! - воскликнул он, подходя к
ней. - Простите меня, если можете.
   Алина   сама  хотела  просить  у  него  прощения, но  ею  слова
остановили ее.
   -  Я постараюсь, - ответила она, - если вы потрудитесь впредь не
оскорблять меня.
   -  Клянусь  вам, -  ответил Андре-Луи. - Но если понадобится, я
буду  сражаться, чтобы  спасти вас от самой себя независимо от того,
простите вы меня или нет.
   Слегка  задыхаясь, они  с вызовом смотрели друг на друга, когда
дверь открылась и из замка вышли трое.
   Первым  шел  маркиз де Латур д'Азир, граф Сольц, кавалер орденов
святого  Духа  и  святого  Людовика*, бригадный генерал армии короля.
Маркиз  был  высокий  стройный мужчина с военной выправкой и надменно
посаженной   головой. На  нем  был  богатый  камзол  алого  бархата,
отделанный  золотым  кружевом, бархатный жилет золотисто-абрикосового
цвета, черные  шелковые панталоны, черные чулки и лакированные туфли
на  красных  каблуках  с бриллиантовыми пряжками. Его пудреные волосы
были  перевязаны  муаровой  лентой. Под  мышкой  у  него была зажата
небольшая  треугольная  шляпа, у  левого бока висела изящная шпага с
золотым эфесом.
   Совершенно  беспристрастно наблюдая маркиза со стороны, видя его
великолепие, изысканную  небрежность  движений, манеры, в  которых
презрение   к   окружающим   непостижимым   образом   смешивалось  со
снисходительностью, Андре-Луи  трепетал  за  Алипу. Перед  ним  был
опытный  и неотразимый волокита, один из тех сердцеедов, что приводят
в отчаяние вдов с дочерьми на выданье и мужей хорошеньких жен.
   За  маркизом  шел  господин  де  Керкадью, являвший собой полную
противоположность  блистательному  гостю. На  своих  коротких ножках
сеньор  де  Гавриияк нес тело, которое в сорок пять лет уже проявляло
склонность  к  ожирению, и  огромную  голову, не обремененную тяжким
грузом  интеллекта. Его  красное  лицо  сплошь покрывали следы оспы,
которая  в  юности  едва  не  свела  его в могилу. Небрежность одежды
господина  де  Керкадью  граничила с неопрятностью, благодаря чему по
всей   округе   он   прослыл   женоненавистником. Утверждению  такой
репутации. В немалой степени способствовало и то обстоятельство, что,
пренебрегая  первейшим долгом дворянина - обзавестись наследником, он
не был женат.
   Последним  появился господин де Вильморен. Он был очень бледен и
задумчив; губы его были плотно сжаты, брови нахмурены.
   Навстречу  им  из  экипажа  вышел  элегантный  молодой дворянин,
шевалье*  де  Шабрийанн  -  кузен господина де Латур д'Аз. ира. Ожидая
маркиза, он  с  большим  интересом наблюдал за прогулкой Андре-Луи и
Алины, не подозревавших о его присутствии. Заметив Алину, господин де
Латур д'Азир оставил своих спутников и, ускорив шаг, направился к ней
через террасу.
   Со свойственной ему смесью вежливости и снисходительности маркиз
слегка  поклонился  Андре-Луи. Социальное положение молодого адвоката
было   довольно   двусмысленным. В   силу  неопределенности  своего
происхождения, не будучи ни дворянином, ни простолюдином, он занимал
некое  срединное  положение между двумя классами. И поскольку ни один
из  них  не  предъявлял  на  него  своих  прав, представители  обоих
обращались с ним одинаково фамильярно. Холодно ответив на приветствие
маркиза, Андре-Луи скромно отошел и направился к своему другу.
   Маркиз взял протянутую Алиной руку и галантно поднес к губам.
   - Мадемуазель, - произнес он, глядя в ее синие глаза, - ваш дядя
оказал  мне  честь, разрешив засвидетельствовать вам мое почтение. Не
окажете  ли  вы  мне честь, мадемуазель, принять меня, когда я завтра
приеду в Гавриияк? Мне надо сказать вам нечто очень важное.
   - Важное, господин маркиз? Вы меня пугаете.
   Однако  в безмятежных глазах, сверкавших из-под мехового капора,
не было заметно ни тени испуга.
   - Я далек от намерения испугать вас, - сказал маркиз.
   -  То, что вы хотите сообщить мне, сударь, важно для вас или для
меня?
   - Надеюсь - для нас обоих.
   Ответ  маркиза сопровождал пылкий взгляд его прекрасных глаз, не
оставшийся не замеченным Алиной.
   -   Вы   возбуждаете  мое  любопытство, сударь. Разумеется, я
послушная племянница и, следовательно, почту за честь принять вас.
   -  Почтете  за  честь? О нет, мадемуазель, меня почтите честью.
Завтра в это же время я буду иметь счастье навестить вас.
   Он снова поклонился, снова поднес ее руку к губам; Алина сделала
реверанс, и они расстались. Итак, начало было положено.
   У   Алины  слегка  захватило  дух. Ее  ослепила  красота  этого
человека, его царственный вид, уверенность в себе и сила, которую он
излучал. Она  невольно сравнила маркиза сего безрассудным критиком -
хилым  Андре-Луи  в  его  коричневом  сюртуке н в туфлях со стальными
пряжками  -  и  вдруг  почувствовала, что жестоко оскорбила маркиза,
позволив высказать по его адресу столь б