▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╧Ёшъы■ўхэш 
   ╧Ёшъы■ўхэш 
      ╤рсрЄшэш ╨рЇр¤ы№. ╨√ЎрЁ№ ЄртхЁэ√ -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  -
ни объявили себя прямыми наследниками. Парламент удовлетворил их требования, и наши владения были закреплены за ними. Но, когда я туда приехал, их не оказалось в замке: они уехали искать удачи на стороне парламента, который сослужил им такую хорошую службу. И я решил отложить месть до окончания войны и разгрома парламента. Парламент, однако, уцелел. Рассказ был окончен. Сэр Криспин сидел, погруженный в свои думы, и в комнате воцарилась торжественная тишина. Когда он, наконец, заговорил, его голос звучал почти просяще: - Да, Кеннет, ты не любил меня за мои манеры, чрезмерное увлечение вином и все остальное. Но теперь, когда ты узнал, сколько горя и страданий досталось на мою долю, сможешь ли ты по-прежнему осуждать меня? Меня, чья жизнь была целиком загублена, меня, который жил только одним стремлением отомстить тем, кто нанес мне тяжелые раны. Разве удивительно, что я превратился в самого жестокого и разнузданного офицера армии короля? Что еще мне оставалось? - По чести говоря, на вашу долю достались тяжкие испытания, - ответил юноша с ноткой сочувствия в голосе. И все же слух "Рыцаря Таверны" уловил какую-то сдержанность в словах его молодого товарища. Он повернулся и посмотрел на него, но в камере было слишком темно, и ему не удалось разглядеть лица говорившего. - Мой рассказ окончен, Кеннет. Об остальном ты можешь догадаться сам. Король потерпел поражение, и я был вынужден бежать из Англии вместе с остальными приверженцами Стюарта, кому удалось ускользнуть от головорезов Кромвеля. Во Франции я поступил на службу к великому Конде и принял участие в нескольких сражениях. А затем прибыл консул из Бреда и предложил Чарльзу Второму корону Шотландии. Я снова связал свои надежды с его победой, как раньше связывал с его отцом, ибо только в его победе был залог свершения моих планов. Сегодняшний день разрушил все мои последние надежды, а завтра в этот час это уже не будет иметь значения. И все же я бы дорого дал, чтобы иметь возможность наложить свои руки на горло тех двух негодяев прежде, чем палач наложит свои руки на мою глотку. И снова в камере воцарилась зловещая тишина, нарушаемая только дыханием двух мужчин, сидящих в полутьме. - Ты слышал мою историю, Кеннет, - произнес Криспин. - Да, я слышал, сэр Криспин, и видит Бог, как я сочувствую вам. Юноша замолчал, и Геллиард почувствовал, что этого недостаточно. Он теребил свою душу тяжелыми воспоминаниями, чтобы встретить более дружеское участие. Он даже ожидал, что юноша извинится перед ним за дурное мнение о нем. Было странно, как он желал завоевать расположение мальчика. Он, который в течение двадцати лет не любил и не был любим, сейчас, в последние часы, пытался разбудить сочувствие в нем - в своем спутнике. И вот, сидя в темноте, он ждал более теплых слов, но Кеннет молчал. Тогда Криспин решил вымолить их. - Неужели ты не можешь понять, Кеннет, почему я пал так низко? Неужели ты не можешь понять, что заставило меня принять титул "Рыцарь Таверны" после того, как король посвятил меня в рыцари за бой под Файвшаером? Ты должен понять своей свихнутой башкой, Кеннет, - настаивал он почти умоляюще, - и зная мою жизнь, ты не должен судить меня строго, как делал это раньше. - Я не судья вам, сэр Криспин. Я сочувствую вам от всего сердца, - ответил юноша без теплоты в голосе. И все же рыцарю было этого мало. - Ты можешь судить обо мне, как любой другой человек может судить о своем товарище. Ты хочешь сказать, что не в твоей власти выносить приговор, но если бы это было так, каково было бы твое решение? Юноша на мгновение пошевелил серым веществом, прежде чем ответить. По сути своей мальчик был церковномучеником. Пресвитерианское воспитание слишком сильно повредило его психику, и хотя, как он уже сказал, он сочувствовал Геллиарду, все же ему - чей разум был напичкан догмами морали, а жизненный опыт равнялся нулю - казалось, что страдания не могут служить оправданием пороков. Жалость к солдату заставила его на мгновение повременить с ответом. В какую-то секунду в его голове даже промелькнула мысль солгать, чтобы подбодрить своего товарища по заключению. Но затем, вспомнив, что завтра ему предстоит умереть, он решил, что не стоит орать на себя грех лжесвидетельства, даже если это ложь во спасение ближнего, и поэтому он медленно ответил: - Если бы мне выпало судить вас, сэр, как вы о том просите, я бы был снисходителен к вашим грехам, поскольку вам пришлось много страдать. И все же, сэр Криспин, ваши дурные деяния и зло, которое вы сотворили в жизни, перевесило бы чашу весов против вас. Вы не должны были осквернять свою душу и подвергать ее риску проклятия только потому, что зло других искалечило вам жизнь, - добавил он внушительно. Криспин прерывисто вздохнул, как от резкой боли, и некоторое время после этого сидел неподвижно. Затем горько рассмеялся. - Прекрасно сказано, преподобный сэр! - воскликнул он с издевкой. - Меня только удивляет, зачем вы сменили церковную проповедь на меч, а сутану на кирасу. Вот вам, знатоку казуистики, еще одно изречение: "Суди своего соседа, как самого себя, будь милосерден к нему, и милость Божья не минует тебя". Можете пережевывать это, пока поутру не явится палач. Спокойной вам ночи, сэр! И, откинувшись на кровать, Криспин начал приготовление ко сну. Он еле двигался от усталости, и на сердце у него было скверно. - Вы не правильно меня поняли, сэр Криспин! - вскричал пристыженный юноша. - Я судил вас не от сердца, а так, как учит церковь. - Если этому учит вас церковь, то, клянусь, я никогда не стану церковником! - рявкнул Криспин. - Со своей стороны, - продолжал юноша, - как я уже говорил, я сочувствую вам от всего сердца. Более того, ваш рассказ так глубоко тронул мою душу, что если бы мы снова обрели свободу, я с радостью и охотно предложил бы вам свою помощь, чтобы наказать этих негодяев. Сэр Криспин рассмеялся. Он судил больше по тому, как им были произнесены эти слова, чем по их содержанию. - Где ваш разум, о, казуист? - продолжал он издеваться. - Где же ваши доктрины? Господь сказал: "Аз всем воздам!" Ха! И пустив свою "парфянскую стрелу", он завалился спать. Он был отвергнут, сказал он сам себе. Он должен умереть так же, как и жил, - в одиночестве. Глава 8 Решетка Усталость брала свое, и, несмотря на свое состояние, Криспин зевнул. Кеннет, сидя в углу, с изумлением прислушивался к ровному дыханию своего соседа. Он не обладал такими же железными нервами и презрением к смерти, как Геллиард, и поэтому не мог последовать его примеру. Между тем дыхание спящего начало раздражать Кеннета: оно как бы подчеркивало разницу между ним и Криспином. Пока Геллиард рассказывал историю своей жизни, пробудившийся в мальчике интерес на время заслонил страх перед завтрашним днем. Теперь же, когда Криспин заснул, страх овладел Кеннетом с новой силой. Мысли теснились в голове, и он сидел, понурив голову и зажав руки между колен, вспоминая в основном Шотландию и свою возлюбленную Синтию. Узнает ли она о его кончине? Будет ли она рыдать по нему? - как будто это имело значение. И любая цепочка мыслей приводила его к неизбежному результату - завтра! Содрогнувшись, он крепче стиснул руки. В конце концов он упал на колени, обращая к Господу не столько молитву, сколько плаксивую жалобу. Он чувствовал себя трусом - особенно из-за мирного храпа этого грешника, которого он презирал, - и он твердил себе, что настоящий джентльмен должен бесстрашно встречать свой конец. - Но завтра я буду мужествен. Я буду храбр, - бормотал он. Тем временем Криспин продолжал спать. Когда он проснулся, около его лица светила" настольная лампа, которую держал в руке высокий человек в сутане и широкополой шляпе, скрывавшей черты лица. Все еще окончательно не проснувшись и мигая, как сова, Криспин сел на кровать. - Который час? - спросил он. - Уже за полночь, несчастный, - ответил глубокий звучный голос. - Ты вступил в свой последний день жизни - день, солнце которого померкнет для тебя навсегда. Но у тебя осталось еще пять часов, которые ты проведешь в этой обители слез. - Так вы разбудили меня только затем, чтобы это сообщить? - рявкнул Криспин таким громовым голосом, что фигура в сутане быстро отступила назад, как будто ожидая удара. - Убирайся прочь и не нарушай покой джентльмена! - Я пришел из христианского милосердия, - отвечал священник. - Покайся, брат мой. - Не надоедай мне, - зевнул Криспин. - Дай мне поспать. - Через несколько часов ты уснешь крепким сном. Подумай, несчастный грешник, о своей судьбе. - Сэр! - рявкнул "Рыцарь Таверны". - Мое терпение иссякает. Но зарубите себе на носу одно: мои пути в рай другие, чем у вас. Если рай и вправду населен такими каркающими созданиями, как вы, я буду рад, если не попаду туда. Поэтому ступай, дружок. Оставь меня в покое, пока я не переступил грань гостеприимства. Священник постоял в молчании, затем поставил светильник на стол и воздел руки к низкому потолку каземата. - Будь благословен, Господь! - начал он молитву. - Снизойди к этому черствому сердцу закоренелого грешника, низкого, коварного бунтовщика, чьи... Дальше ему не удалось развить свою мысль. Криспин вскочил на ноги с выпученными глазами. - Вон! - загремел он, указывая на дверь. - Убирайся вон! На последнем часу жизни я не опорочу свою душу, ударив безоружного. Но убирайся, пока я не передумал! Адресуй свои молитвы в ад! Священник отступил назад перед этим взрывом негодования. Мгновение он колебался, а затем повернулся к молчаливо стоящему Кеннету. Но пресвитерианская церковь научила того ненавидеть сектанта или баптиста как самого дьявола, и поэтому он присоединился к словам Криспина, хотя и в более мягких выражениях: - Прошу вас, уходите, - сказал он. - Но если вы хотите оказать нам христианскую помощь, оставьте светильник. Здесь станет темно после вашего ухода. Священник внимательно посмотрел на Кеннета и, тронутый его кротким тоном, поставил светильник на стол. Затем, подойдя к двери, он обратился к Криспину: - Я ухожу, раз вы с такой яростью отвергаете мои молитвы. Но все равно я буду молиться за вас и вернусь в надежде, что ваши сердца смягчатся перед приближающейся неизбежностью вашей кончины. - Сэр, - устало промолвил Криспин. - Вы переговорите даже жену селедки. - Я ухожу, ухожу! - воскликнул священник, но на пороге он снова задержался. - Я оставляю вам светильник, - сказал он. - Может, он осветит вам дорогу к Божьему храму. Я вернусь к рассвету. - И с этими словами он вышел. Криспин громко зевнул и потянулся. Затем указал на скамейку: - Давай, малыш, теперь твоя очередь. Кеннет поежился. - Я не могу уснуть! - воскликнул он. - Не могу. - Как хочешь. - И, расправив плечи, Криспин присел на край скамьи. - Эти чертовы корноухие! - пророкотал он. - Они все заботятся о человеческой душе, а вот на тело им наплевать. Целых десять часов у меня во рту не было ни куска мяса, ни глотка вина. Не то чтобы я очень проголодался, но, клянусь Богом, мое горло суше, чем их проповеди, и я с радостью отдал бы четыре из оставшихся пяти часов за бутыль испанского вина. Что за паршивые негодяи, Кеннет! Они считают, что раз человек должен умереть утром, то его можно оставить без ужина. Эгей! Говорят: тот, кто спит - обедает, но я никогда не слыхал, чтобы тот, кто спал - пил. И все же я постараюсь заснуть, может, это отвлечет меня от жажды. Он растянулся на скамье и вскоре снова заснул. На этот раз его разбудил Кеннет. Криспин открыл глаза и увидел мальчика, дрожащего, как в лихорадке. Его лицо было серо-пепельного цвета. - Ну, а теперь в чем дело? Святой Франциск, что с тобой? - требовательно осведомился Криспин. - Неужели нет никакого выхода, сэр Криспин? Неужели ничего нельзя сделать? - простонал юноша. Геллиард быстро поднялся. - Бедный мальчик! Тебя пугает мысль о веревке!? Кеннет молча кивнул головой. - Да, дрянная смерть, это верно. Послушай, у меня в сапоге есть кинжал. Если ты предпочитаешь холодную сталь, то решено. Я окажу тебе эту последнюю услугу, буду нежен, как любящая мать. Вот здесь, напротив сердца, и ты не заметишь, как очнешься в раю. Отогнув кожаное голенище, Криспин засунул руку в сапог. Но Кеннет в ужасе отпрянул назад. - Нет! Нет! - закричал он, закрывая лицо руками. - Только не это! Вы не понимаете. Какой смысл менять одну смерть на другую? Неужели нет никакого выхода? Сэр Криспин, - воскликнул он, с мольбой протягивая руки. - Ты расклеился, - отвечал Криспин. - Ты спрашиваешь, есть ли выход? В камере есть окно, но оно в семидесяти футах над рекой. Есть дверь, но она заперта, и с той стороны дежурит охранник. - Я должен был догадаться. Должен был догадаться, что вы смеетесь надо мной. Что для вас смерть, если вы разочаровались в жизни. Сама мысль о ней не вызывает в вас ужаса. Но для меня - вдумайтесь, сэр, мне едва минуло восемнадцать лет, и жизнь полна надежд и радости. О, Господи, сжалься надо мной! - Правда, мальчик, правда, - голос рыцаря смягчился. - Я забыл, что для тебя смерть - это не избавление от страданий, как для меня. И все же, - пробормотал он, - неужели я так умру, не выполнив своей клятвы - клятвы мести? Клянусь душой, больше ничто не удерживает меня в этой жизни. Ах, если бы и вправду можно было отыскать выход! - Думайте, сэр Криспин, думайте! - лихорадочно шептал мальчик. - Бессмысленно. Есть окно, но даже если сломать прутья решетки, что пока мне не представляется возможным, придется прыгать в реку с высоты по крайней мере семидесяти футов, как я уже говорил. Я прикинул расстояние на глаз, как только нас сюда привезли. У нас нет веревки. Если разорвать твой плащ пополам и связать веревку, то она будет по большей мере десяти футов в длину. Ты решишься прыгнуть с оставшихся шестидесяти? При одной мысли об этом юноша похолодел. - Вот именно. И даже если ты рискнешь, то это будет означать жизнь только в том случае, если ты упадешь в реку, в противном случае - еще более быстрая смерть, чем от веревки. Черт меня возьми! - внезапно вскричал он, вскакивая на ноги и хватая светильник. - Давай посмотрим на решетку! Он подошел к окну и поднял светильник на уровень глаз, освещая верхний прут, который служил одной из основ квадрата. - Стоит попробовать, Кеннет, - бормотал он. - Если убрать этот кусок железа, - он дотронулся до нижнего прута, составляющего железный крест, - то тут вполне можно пролезть. Кто знает, а? Он вернулся к столу и поставил на него светильник. - Кто играет в кости, должен сделать ставку. Я ставлю свою жизнь - ставку уже недействительную - и играю на свободу. Если я выиграю, то выиграю все сразу, если проиграю - ничего не теряю. Черт меня побери, я много раз играл в кости с судьбой, но никогда так крупно. Давай, Кеннет, это единственный путь, и мы попробуем воспользоваться им, если нам удастся выломать прут. - Вы хотите прыгать? - вздохнул юноша. - В реку. По крайней мере, это шанс. - О Боже, я не смогу! Это очень страшно. - Мальчик стоял с полуоткрытым ртом. Его глаза горели, но он по-прежнему дрожал, как от холода. - Я рискну, - прошептал он, глотая слюну. Внезапно он схватил Геллиарда за руку и указал в окно. - Что тебя беспокоит? - спросил Криспин. - Рассвет, сэр Криспин. Рассвет. Криспин выглянул наружу и в темноте различил сереющую полоску горизонта. - Торопитесь, сэр Криспин, нельзя терять ни минуты. Священник сказал, что вернется с рассветом. - Пускай приходит, - мрачно отозвался Криспин, направляясь к окну. Он сжал нижний конец решетки двумя руками и, упершись коленом в стену, нажал изо всей своей исполинской силы, которую приобрел за двадцать лет, проведенных на галерах. Он почувствовал, как напрягаются жилы, пока не показалось, что они вот-вот лопнут, пот струйкой сбегал по лицу, дыхание участилось. - Поддается, - прохрипел он, задыхаясь. - Поддается. Он отпустил решетку, чтобы передохнуть. - Дай мне отдышаться. Еще одно такое усилие, и она вылетит... Святой Георг, - рассмеялся он. - Первый раз вода выступает мне союзником: эта решетка насквозь проржавела. За дверью послышались приближающиеся шаги, ближе, все ближе. Затем они стихли. Пленники перевели дух, и Криспин с новыми силами схватился за решетку. На этот раз дело пошло скорей. Медленно, медленно прут поддавался давлению. Вновь послышались шаги часового, но Криспин не обращал на них внимания: прут поддался и хрустнул со звуком пистолетного выстрела. Оба пленника затаили дыхание и с минуту с напряжением вслушивались в тишину. Часовой остановился около их двери. Геллиард быстро оценил ситуацию. Швырнув Кеннета в угол, он задул огонь и растянулся на кровати - все это заняло у него несколько секунд. В замке заскрежетал ключ, дверь распахнулась, и на пороге выросла фигура круглоголового солдата, держащего в руках светильник, играющий бликами света на его кирасе. Он увидел Криспина, лежащего на кровати с закрытыми глазами и раскрытым ртом, - услышал обнадеживающий храп. Он увидел Кеннета, мирно сидящего на полу спиной к стене. Одно мгновение солдат выглядел озадаченным. - Вы слыхали звук? - спросил он. - Ага, - отозвался Кеннет сдавленным голосом. - Похоже на выстрел, где-то там. Его жест, которым он сопроводил свои слова, оказался роковым. Инстинктивно он двинул рукой в направлении окна, привлекая внимание солдата к решетке. Взгляд стражника упал на сломанный прут, и от удивления он издал восклицание. Будь он дважды дурак, он должен был сразу сообразить, что происходит, и сообразив, должен был дважды подумать, прежде чем осмелиться приблизиться к человеку, который гнет руками железные прутья. Но стражник не славился быстротой мышления. Все еще не оправившись от изумления, он вошел в камеру и направился к окну, чтобы поближе рассмотреть решетку. Кеннет следил за ним глазами полными ужаса и отчаяния: их последняя надежда рухнула. Затем что-то неуловимое промелькнуло перед ним, и Криспин одним прыжком обрушился на солдата. Светильник выпал из рук стражника и отлетел к ногам Кеннета. Несчастный пытался крикнуть, но пальцы Криспина цепко схватили его шею. Стражник был сильный мужчина, и в своих неистовых попытках освободиться он таскал Криспина на себе по всей камере. Они натолкнулись на стол, и он неминуемо бы упал, но Кеннет вовремя подхватил его и отодвинул к стене. Оба мужчины повалились на кровать. Криспин разгадал замысел стражника - упасть на пол, с тем чтобы грохот лат привлек на помощь других солдат. Чтобы избежать этого, Криспин бросил стражника на кровать и навалился на него. Здесь он уперся коленом в его грудь, продолжая стискивать руками горло врага. - Дверь, Кеннет! - скомандовал он шепотом. - Закрой дверь! Стражник тщетно пытался вырваться из рук Криспина. Его усилия становились все более вялыми, лицо побагровело, над бровями вздулись вены, глаза вылезли из орбит, но он все еще продолжал сучить ногами и сопротивляться. Но Криспин продолжал крепко держать его и с улыбкой, которая показалась несчастной полузамученной жертве улыбкой дьявола, взирал на дело своих рук. - Кто-то идет, - внезапно простонал Кеннет. - Кто-то идет, сэр Криспин! - повт

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє