он не  предъявит  справку  о  здоровье.  Чума  сделала  необходимой  эту
предосторожность для путешествующих не только за границу,  но  и  внутри
страны, где никакие города и деревни не принимали приехавших из  Лондона
без предъявления соответствующего удостоверения.
   Это явилось досадным  затруднением,  но  с  ним  пришлось  смириться.
Полковник устало побрел в ратушу по темным, почти безлюдным улицам,  где
несколько  домов  имели  кресты  на  дверях  и  охранялись  стражниками,
предупреждавшими прохожих, чтобы они держались подальше.
   Немногочисленные прохожие, которых  встречал  Холлс,  старались  идти
посредине улицы, шарахаясь не только от пораженных болезнью жилищ, но  и
друг от друга. Большей частью  это  были  официальные  лица  -  врачи  и
санитары - чье присутствие на улицах было связано с эпидемией. Их  легко
можно было узнать по предписанным законом красным жезлам.
   Увиденное  заставило  полковника  осознать  степень   распространения
болезни, которая теперь насчитывала жертвы тысячами. Степень  охватившей
город паники он постиг, добравшись до  ратуши  и  увидев  ее  осажденной
множеством экипажей,  портшезов  и  людей,  пришедших  пешком.  Всех  их
привело сюда то же дело, что и его, - стремление  получить  у  лорд-мэра
справку о. здоровье, обеспечивавшую возможность бегства  из  охваченного
эпидемией города.
   Большую часть дня Холлс провел среди толпы, страдая от жары, голода и
жажды. Уличные торговцы  продавали  исключительно  лекарства  и  амулеты
против чумы. Вместо криков "Сладкие апельсины!", которые в обычное время
всегда можно было услышать в подобном сборище,  и  которые  полковник  с
радостью приветствовал бы, повсюду раздавалось: "Надежный предохранитель
от инфекции!", "Королевское  противоядие!",  "Великолепное  средство  от
заражения воздуха!" и тому подобные возгласы.
   У Холлса не было средств купить  благосклонность  привратников,  дабы
они пропустили его вперед. Оставалось ждать вместе с  самыми  смиренными
своей очереди, которая, так как он пришел поздно, сегодня  вообще  могла
не подойти.
   К вечеру, в отличие от наиболее  предусмотрительных,  которые  решили
остаться у ратуши на всю ночь, чтобы утром попасть туда в числе  первых,
Холлс удалился без всякого результата и в прескверном настроении. Однако
спустя час он понял, что судьба обошлась с ним лучше, чем ему казалось.
   В полупустой столовой в Чипсайде, куда полковник зашел утолить  жажду
и голод, ибо он не ел и не  пил  с  раннего  утра,  он  услышал  обрывки
разговора двух горожан за соседним столом. Они  обсуждали  произведенный
сегодня арест, и отдельные фразы привели в замешательство Холлса.
   - Но как его нашли? - спросил один из них.
   - В ратуше, где он хотел получить  свидетельство  о  здоровье,  чтобы
убраться из города. Но в эти дни злоумышленникам не так  легко  покинуть
Лондон. Рано или поздно Дэнверса поймают таким же образом. Они поджидают
его и остальных заговорщиков.
   Полковник Холлс отодвинул тарелку  -  его  аппетит  внезапно  пропал.
Несколько случайно подслушанных слов дали ему понять, что он в  ловушке.
Попытаться вырваться из нее означало  обнаружить  себя.  Конечно,  можно
попробовать  получить  свидетельство  под  чужим  именем.  Но  с  другой
стороны, вопросы о недавнем  прошлом  с  целью  убедиться  в  отсутствии
инфекции могут быстро его разоблачить.
   Холлс оказался между двух огней: Если он останется в Лондоне, то рано
или поздно его настигнут те, кто будут искать его еще более упорно после
вчерашней стычки с  приставами.  Если  он  попробует  уехать,  то  самой
попыткой сделать это выдаст себя правосудию.
   После долгих и мрачных  раздумий  полковник  решил  искать  защиты  у
Олбемарла и с этой целью направился к нему. Но дойдя  до  Черинг-Кросса,
он вновь ощутил сомнения, вспомнив об  эгоистичной  осторожности  Монка.
Что, если тот не рискнет поверить в его невиновность, учитывая  характер
приписываемого ему преступления? Холлс не считал, что герцог может столь
далеко зайти в своей осторожности, особенно имея дело  с  сыном  старого
друга, правда, от которого в эти дни ему пришлось бы отречься. И все  же
он не был уверен и потому решил прежде всего сделать  последнюю  попытку
воззвать к сочувствию Бэкингема.
   Приняв это решение, полковник свернул во двор Уоллингфорд-Хауса.

Глава пятнадцатая
ТЕНЬ ВИСЕЛИЦЫ

   Его светлость герцог Бэкингем не сопровождал двор во время бегства  в
Солсбери. Обязанности лорд-лейтенанта призывали его в йоркшир. Но он был
глух и нем и к голосу долга, и к голосу осторожности. В Лондоне  герцога
удерживала страсть к мисс Фаркуарсон, а  отсутствие  каких-либо  успехов
этой области доводило его до исступления. Положение стало еще хуже,  чем
было до попытки сыграть роль  героического  спасителя  попавшей  в  беду
красавицы, только сделавшей его смешным в глазах леди.
   Охватившее   его   светлость   вожделение   явилось   причиной    его
пренебрежения к письму, написанному Холлсом. Оно пришло как  раз  в  тот
момент, когда герцога повергло в отчаяние известие о  распоряжении  сэра
Джона Лоренса закрыть в следующую субботу  все  театры  и  другие  места
скопления людей в качестве важнейшей меры в  кампании  лорд-мэра  против
чумы. Двор отсутствовал в Лондоне и не мог  противодействовать  приказу,
да и сомнительно, чтобы он осмелился это делать в любом случае. Закрытие
театров означало отъезд  актеров  из  города,  а  вместе  с  этим  конец
предоставлявшихся герцогу возможностей. Ему  приходилось  либо  признать
поражение, либо действовать немедленно.
   Конечно, существовал простейший способ,  к  которому  он  должен  был
прибегнуть давно, если  бы  не  малодушное  внимание  к  предупреждениям
мистера Этериджа. Закрытие театров некоторым образом содействовало этому
способу, избавляя  от  многих  сопутствующих  ему  опасностей,  которые,
впрочем, едва ли были способны остановить его светлость, не считавшегося
ни с какими законами, кроме собственных желаний.
   Наконец  герцог  принял  решение  и  послал  за  хитроумным  Бейтсом,
игравшим роль Чиффинча   в  Уоллингфорд-Хаусе.  Он   дал   ему
определенные указания относительно дома, смысл которых Бейтс  не  вполне
понял. Дело происходило в понедельник, так что до субботы, когда  должны
были закрыть театры, еще оставалось время. Это был  тот  самый  день,  в
который Холлс спешно покинул "Арфу".
   Во вторник утром изобретательный Бейтс  доложил  хозяину,  что  нашел
именно такое жилище, какое требовалось его светлости, хотя зачем оно ему
требовалось, он не мог себе представить. Это был  просторный  и  отлично
меблированный дом на Найт-Райдер-Стрит, недавно  освобожденный  жильцом,
который удалился в деревню, спасаясь от чумы. Владелец дома, торговец  с
Фенчерч-Стрит, был счастлив сдать его за небольшую плату, учитывая,  как
трудно сейчас найти желающих обосноваться в Лондоне.
   Бейтс вел дело с присущей ему осторожностью и заверил его  светлость,
что ничем не обнаружил того, по чьему поручению он действует.
   Герцог расхохотался.
   - На моей службе вы сделались опытным мерзавцем, Бейтс, - заметил он.
   Бейтс отвесил насмешливый поклон.
   - Счастлив заслужить одобрение вашей светлости, - сухо ответил он.
   К нагловатым  манерам  Бейтса  герцог  относился  терпимо,  очевидно,
понимая, что не может иначе вести себя с человеком, столь  осведомленным
о его делах.
   - Хорошо. Дом подходит, хотя я предпочел бы менее населенный район.
   - Если все пойдет, как сейчас, у  вашей  светлости  не  будет  причин
жаловаться по этому поводу. Скоро Лондон станет самым безлюдным местом в
Англии.  Больше  половины  домов  на  Найт-Райдер-Стрит  уже   опустели.
Надеюсь, ваша светлость не намеревается надолго поселиться там?
   - Едва ли. - Герцог задумчиво нахмурился. -  Надеюсь,  на  улице  нет
инфекции?
   - Пока нет. Но там ее боятся так же, как и  везде.  Этот  торговец  с
Фенчерч-Стрит не скрывал, что считает меня безумным, так как я ищу дом в
Лондоне в подобное время.
   - Подумаешь! - Его светлость  с  презрением  отмахнулся.  -  Горожане
просто спятили от страха! Но это к лучшему, так как отвлечет их внимание
от соседей. Я хочу, чтобы за мной там никто не шпионил.  Завтра,  Бейтс,
вы повидаете торговца и снимете дом от собственного имени. Понятно?  Мое
имя не должно упоминаться. Чтобы избежать вопросов, заплатите ему  сразу
за полгода.
   Бейтс поклонился.
   - Будет исполнено, ваша светлость.
   Бэкингем откинулся в кресле,  прищурившись  и  с  усмешкой  глядя  на
слугу.
   - Вы, конечно, догадываетесь о целях, для которых я снимаю этот дом?
   -  Я  бы  никогда  не  позволил  себе  строить  догадки  относительно
намерений вашей светлости.
   - Иными словами, мои намерения ставят вас в тупик.  Это  признание  в
глупости. Помните маленькую комедию, которую мы  разыграли  месяц  назад
для мисс Фаркуарсон?
   - Разумеется. Мои кости все еще болят от колотушек. Французские лакеи
вашей светлости играли свои роли весьма реалистично.
   - Леди так не показалось. По крайней мере, это ее не убедило. Так что
нам придется действовать лучше.
   - Да, ваша светлость. - В тоне  негодяя  не  ощущалось  ни  малейшего
сомнения.
   - Мы внесем в комедию серьезную ноту и похитим леди.  Для  этой  цели
мне и понадобился дом.
   -  Похитите  ее?  -  переспросил  Бейтс,  чье  лицо  внезапно   стало
серьезным.
   - Этого я требую от вас, мой славный Бейтс.
   - От меня? - Лицо Бейтса  вытянулось,  а  рот,  напоминающий  волчий,
широко раскрылся. - От меня, ваша светлость? - Он ясно давал понять, что
перспектива пугает его.
   - Ну конечно! Почему это вас так удивляет?
   - Но, ваша светлость. Это...  это  очень  серьезно.  За  такое  могут
повесить!
   - Черт бы побрал вашу тупость! Повесить, когда за вами стою я?
   - В этом-то все и дело. Вашу светлость никогда не осмелятся повесить.
Зато,  если  возникнут  неприятности,  повесят  его  орудие,   так   как
понадобится  козел  отпущения,  чтобы  удовлетворить  чернь,   требующую
правосудия.
   - Вы совсем спятили?
   - Напротив, я абсолютно в здравом уме. И если я могу  позволить  себе
дерзость дать совет вашей светлости...
   - Это и впрямь было бы дерзостью с вашей стороны, наглый мошенник!  -
Герцог возвысил голос и нахмурился. - По-моему, вы забываетесь.
   - Прошу прощения вашей светлости.  -  Бейтс  продолжал,  несмотря  на
выговор:
   - Ваша светлость, очевидно, не осведомлены о панике  в  городе  из-за
чумы. Нонконформистские   ханжи-проповедники  повсюду   кричат,   что   это
наказание за грехи двора. И если ваша светлость осуществит задуманное...
   - Черт побери! - загремел Бэкингем. - Вы, кажется, все-таки берете на
себя смелость советовать мне!
   Бейтс умолк, но в его взгляде,  устремленном  на  хозяина,  светилось
упрямство. Бэкингем продолжал более спокойно:
   - Слушайте, Бейтс. Если чума мешает нам с одной стороны, то  помогает
с другой. Похищение мисс Фаркуарсон, когда она играет в театре,  вызвало
бы немедленную охоту  на  похитителей,  которая  могла  бы  привести  к.
неприятным последствиям. Но лорд-мэр распорядился закрыть все  театры  в
субботу вечером, и следовательно, в субботу, после спектакля,  и  должно
произойти похищение, так как мисс Фаркуарсон никто  не  хватится,  и  ее
исчезновение не поднимет шума - особенно  когда  все  поглощены  страхом
перед чумой и только о ней и говорят.
   - А после, ваша светлость?
   - После?
   - Когда леди станет жаловаться?
   Бэкингем улыбнулся улыбкой опытного волокиты.
   - Вы когда-нибудь слышали, чтобы леди обращалась с подобными жалобами
после? Кроме того, кто поверит, что она попала в мой  дом  против  воли?
Помните: мисс  Фаркуарсон  -  актриса,  а  не  принцесса.  А  я  обладаю
кое-какой властью в этой стране.
   Но Бейтс серьезно покачал головой.
   - Сомневаюсь, чтобы власти вашей светлости хватило на  спасение  моей
шеи в  случае  неприятностей,  которые,  несомненно,  возникнут.  Кругом
слишком много недовольных, только и ждущих повода, чтобы поднять шум.
   - Но кто станет обвинять вас? - раздраженно осведомился герцог.
   - Сама леди, если я  похищу  ее  для  вас.  Кроме  того,  разве  ваша
светлость не сказали, что дом должен быть снят на мое имя?  Я  преданный
слуга вашей светлости и, видит Бог,  в  своей  службе  вам  не  проявляю
особой щепетильности. Но на такое я не осмелюсь, ваша светлость!
   Лицо  Бэкингема  отразило  удивление  и  презрение.  Найдя  в  Бейтсе
препятствие своим планам, он одновременно испытывал желание сердиться  и
смеяться. Задумчиво побарабанив пальцами по столу, герцог решил пойти  с
козырей.
   - Вы давно у меня на службе, Бейтс?
   - В этом месяце исполнилось пять лет, ваша светлость.
   - И вы устали от нее, не так ли?
   - Ваша светлость знает, что нет. Я всегда преданно служил вам...
   - Но вы считаете, что теперь наступило время выбирать, как именно  вы
будете мне служить. Думаю, Бейтс, вы работаете у меня уже слишком долго.
   - Ваша светлость!
   - Возможно, я ошибаюсь. Но чтобы убедиться, мне нужны доказательства.
К счастью для вас, снабдить меня ими в ваших силах. Советую это сделать.
   Герцог холодно посмотрел на Бейтса,  и  тот  ответил  ему  испуганным
взглядом. Тощие костлявые руки  негодяя  нервно  поглаживали  шею.  Жест
этот, несомненно, отражал мысли о том, что упомянутую, шею вскоре  может
захлестнуть петля.
   - Ваша светлость! - взмолился он. - Нет службы, которую я не выполнил
бы, чтобы доказать мою преданность! Поручите мне все, что угодно,  но...
но только не это.
   - Я тронут вашими словами, Бейтс, - надменно произнес герцог. - Но, к
несчастью, это единственная служба,  которая  требуется  мне  от  вас  в
данный момент.
   Бейтс пришел в отчаяние.
   - Не могу, ваша светлость! - воскликнул он. - Вы знаете, что  за  это
могут вздернуть!
   - Меня - да, если строго придерживаться закона, - равнодушно  ответил
Бэкингем.
   - А так как ваша светлость стоите слишком высоко  для  повешения,  то
меня сделают вашим представителем.
   - Вы повторяетесь - это утомительная привычка. К тому же,  тем  самым
вы лишь утверждаете меня в моем  положении.  Впрочем,  быть  может,  вас
удовлетворят сто фунтов в качестве douceur ...
   - Дело не в деньгах, ваша светлость.  Я  не  сделал  бы  этого  и  за
тысячу.
   - Тогда говорить больше не о чем. - Хотя Бэкингем  внутри  кипел  от.
злости, внешне он сохранял ледяное спокойствие. - Можете идти, Бейтс,  я
более не нуждаюсь в ваших услугах. Если вы обратитесь к мистеру Гроувсу,
он выдаст вам деньги, которые вам, возможно, причитаются.
   Взмахом  белой,  сверкающей  драгоценностями  руки  герцог   отпустил
мошенника. Несколько  секунд  Бейтс  колебался,  не  желая  смириться  с
увольнением. Но чувство страха оказалось сильнее.  Он  мог  бы  рискнуть
всем, только не своей шеей. Сознавая бесполезность дальнейших  просьб  и
протестов, Бейтс молча поклонился и вышел из комнаты.
   Если слуга удалился расстроенным, то хозяина он оставил  в  неменьшем
расстройстве. Козырная карта не помогла герцогу выиграть, и теперь он не
знал,  где  найти  еще  одного   агента   для   выполнения   задуманного
предприятия.
   Мистер Этеридж, пришедший позднее навестить его светлость, нашел  его
все еще облаченным в халат и мерявшим шагами библиотеку, словно зверь  в
клетке.
   Отлично знавший причину, удерживающую герцога в городе, и сам  только
что  закончивший  приготовления  к  отъезду,  Этеридж   пришёл   сделать
последнюю попытку образумить своего друга и убедить его  сменить  Лондон
на более здоровое местопребывание.
   Но Бэкингем невесело рассмеялся.
   - Твоя тревога лишена оснований, Джордж. Чума - порождение  грязи,  и
поражает она грязных. Посмотри, где происходят вспышки. В домах  бедноты
и  на  улицах,  где  полно  оборванцев.  Эта  болезнь  соблюдает  весьма
достойную разборчивость и не решается обрушиваться на знать.
   - Тем не менее, я соблюдаю меры  предосторожности,  -  заявил  мистер
Этеридж, демонстрируя платок, от которого шел сильный  запах  камфары  и
уксуса. - И я считаю, что лучшее лекарство - бегство из  Лондона.  Кроме
того, что здесь делать? Двор уехал, на улицах жара и вонь,  как  в  аду.
Ради Бога, давай подышим чистым и прохладным деревенским воздухом!
   - У тебя, Джордж, пасторальные наклонности, как  у  Драйдена.  Ладно,
отправляйся к своим овцам. Мы здесь обойдемся без тебя. I
   Мистер Этеридж уселся и, скривив губы, посмотрел на приятеля.
   -  И  все  это  ради  девчонки,   которая   не   проявляет   к   тебе
благосклонности? Честное слово, Бакс, я не узнаю тебя!
   Герцог тяжело вздохнул.
   - Иногда мне кажется, что я сам себя не узнаю.  По-моему,  Джордж,  я
схожу с ума!
   Он зашагал к окну.
   -  Утешь  себя  мыслью,  что  ты  еще  не  окончательно  рехнулся,  -
безжалостно посоветовал Этеридж. - Как  может  человек  твоего  возраста
мучиться и рисковать, пускаясь в погоню за...
   Герцог обернулся и резко прервал его.
   - В том-то, и дело! Сводит с ума погоня, в которой нельзя  настигнуть
добычу!
   - Неплохой афоризм - для тебя, -  усмехнулся  мистер  Этеридж.  -  Но
помни, что в любви убегающий ранит, а преследующий умирает,
   Но Бэкингем не обратил внимания на насмешки; в его голосе послышалась
страсть.
   - Очевидно, во мне говорят  охотничьи  инстинкты.  Всегда  стремишься
настигнуть самую неуловимую добычу. Неужели тебе это не ясно?
   - Слава Богу, нет! Я  еще  не  лишился  разума.  Поезжай  в  деревню,
дружище, и приходи в себя на лужайке среди лютиков.
   - Тьфу! - Бэкингем вновь отвернулся, пожав плечами.
   - Это твои ответ?
   - Вот именно! И я тебя не задерживаю!
   Этеридж поднялся и положил руку на плечо.
   - Если ты остаешься здесь в такое время, то с определенной  целью.  С
какой же?
   - С той, которую я обдумывал перед твоим приходом,  Джордж.  Окончить
начатое дело. - И он процитировал переделанные стихи  Саклинга  :
   Коль меня не полюбит,
   Заставлю любить ее сам,
   Или пусть достается чертям!
   Этеридж с отвращением пожал плечами.
   - Ты не только безумен, Бакс, но еще и вульгарен, - заметил он.  -  Я
предупредил тебя об опасности и не собираюсь повторяться. Но не могу  не
выразить удивления, что ты можешь находить удовольствие в...
   - Удивляйся, сколько твоей душе угодно! - сердито прервал его герцог.
- Возможно, я и в самом деле подходящий объект для удивления.  Я  сгораю
от страсти к женщине, которая отвергла меня с насмешками  и  презрением!
Если бы я мог поверить в ее добродетель,  то  отступил  бы,  склонившись
перед ее упрямством. Но добродетель актрисы! Это так же невероятно,  как
снег в  пекле!  Она  просто  находит  жестокую  и  извращенную  радость,
причиняя мучения человеку, которого видит сгорающим от любви к ней!
   Сделав небольшую паузу, Бэкингем продолжал с еще большим  жаром;  его
лицо  отражало  причудливую  смесь  любви  и  ненависти,   столь   часто
порождаемую неудовлетворенной страстью.
   - Я бы с радостью растерзал негодницу собственными руками и  с  такой
же радостью пошел бы ради ее любви на любую пытку! Вот до какого жалкого
состояния довели меня ее уловки!
   И герцог  в  отчаянии  бросился  в  кресло,  сжав  голову  унизанными
драгоценностями руками.
   После  этого  взрыва  эмоций  мистер  Этеридж  решил,  что  подобного
человека можно только предоставить его судьбе. Откровенно заявив это, он
удалился.
   Его светлость не делал  попыток  удержать  гостя  и  остался  один  в
мрачной, заполненной книгами комнате, словно безумец, окруженный разумом
и ученостью. Задумываясь над своим положением, он все более негодовал на
отказ Бейтса, лишивший его помощника, осуществлявшего исполнение желаний
господина.
   Герцога отвлекло от мыслей  появление  лакея,  который  доложил,  что
полковник Холлс настоятельно просит видеть его светлость.
   Раздраженный Бэкингем собирался ответить отказом.
   - Скажите ему...
   Но его с