толпа может наброситься  на
предмет всеобщего поклонения из-за подстрекательств фанатика.
   Но  к  нему  присоединились  еще  несколько  негодяев,  подкреплявших
нечленораздельными  возгласами  его  становящиеся  все  более   злобными
обвинения.
   - Это Сильвия Фаркуарсон из Герцогского театра! - вопил он.  -  Дщерь
Велиала ,  бесстыдная  распутница!
За грехи таких, как она, рука Божья обрушилась на нас! Из-за  нее  и  ей
подобных мы страдаем и будем страдать,  покуда  город  не  очистится  от
скверны!
   Незнакомец был уже рядом с портшезом, размахивая короткой дубинкой, и
мисс Фаркуарсон, бросив испуганный взгляд на его злобную  физиономию,  с
удивлением узнала в нем человека, подглядывавшего за ней два часа  назад
у дома Беттертона на Солсбери-Корт.
   - Вы видели, как чума поразила одного  из  вас  на  ваших  глазах,  -
продолжал он вещать. - И так же она поразит остальных за грех  разврата,
в котором погряз этот город!
   Несмотря на страх, охватывавший ее все сильнее,  ум  мисс  Фаркуарсон
оставался полностью ясным. Гнев этого фанатика, судя по его словам,  был
вызван каким-то недавним происшествием на Полс-Ярде, явившимся очередной
демонстрацией  небесного  возмущения  грехами  Лондона.   Но   так   как
незнакомец наблюдал на Солсбери-Корт за ее отъездом и  следовал  за  ней
оттуда, становилось ясным, что он действует по  заранее  подготовленному
плану.
   Несколько негодяев, присоединившихся к незнакомцу, продолжали толкать
носильщиков   с   возрастающей   решительностью.    Портшез    угрожающе
раскачивался, и мисс Фаркуарсон вместе с ним. Толпа наступала нападавшим
на пятки, женщины выкрикивали оскорбления.
   Оказавшись  в  куче  враждебно  настроенных  людей,  носильщики  были
вынуждены остановиться как раз напротив  "Головы  Павла".  На  ступенях,
ведущих к входной двери гостиницы, стоял  полковник  Холлс,  вышедший  с
целью найти покупателя для своего рубина и  задержавшийся,  привлеченный
шумом.
   Сцена вызвала у него отвращение. Возможно,  та,  кого  толпа  осыпала
оскорблениями и угрозами, была ничем не лучше  поносившего  ее  грязного
фанатика, но все же она была беспомощной женщиной. К  тому  же,  превыше
всех пороков Холлс ненавидел чрезмерную добродетель.
   Полковник видел, как раскачивавшийся над  людскими  головами  портшез
наконец опустился на землю. На таком расстоянии  он  не  мог  разглядеть
лицо женщины,  но  этого  не  требовалось,  чтобы.  понять  грозящую  ей
опасность и страх, который она испытывала, находясь во власти взбешенных
преследователей.
   Полковник Холлс подумал,  что  может  позволить  себе  развлечение  и
совершить при этом достойное деяние,  отрезав  уши  фанатику  в  черном,
возбуждающему страсти толпы.
   Однако прежде чем он успел приступить к выполнению своего  намерения,
помощь пришла из другого места. Высокий изящный джентльмен в  золотистом
парике и широкополой  шляпе  с  белыми  страусовыми  перьями,  казалось,
внезапно материализовался вместе с сопровождавшими  его  людьми.  Одежда
выдавала в нем знатного вельможу и обитателя Уайт-холла. Короткий камзол
из голубого бархата был отделан золотыми кружевами, воротник и  манжеты,
доходившие  до  локтей,  сверкали  белизной,  плечи  и  колени  украшали
многочисленные ленты. Плюмаж был прикреплен к шляпе  сверкающей  брошью,
пуговицы также были изготовлены из драгоценных камней.
   Незнакомец выхватил шпагу и, угрожая ею и  властными  окриками,  стал
прокладывать через толпу дорогу к портшезу.  За  ним  следовали  четверо
рослых парней в полосатых ливреях и коричневых шляпах - очевидно,  лакеи
с хлыстами в руках, которые  они  без  колебаний  использовали,  обрушив
удары на голову и плечи фанатика в черном и  его  дружков,  продолжавших
атаковать портшез.
   Подобно архангелу Михаилу,  рассеявшему  легион  демонов,  обладавший
столь импозантной внешностью спаситель разогнал напавших на  беспомощную
леди. Сверкающий клинок его шпаги описывал широкие круги над  портшезом,
сопровождаемые угрожающими возгласами.
   - Невежи! Грязный сброд! Убирайтесь вон! Оставьте леди в покое! Назад
или, клянусь Богом, я отправлю кое-кого из вас в преисподнюю!
   Нападавшие оказались столь же трусливыми, сколь  еще  совсем  недавно
были агрессивными,  и  быстро  отступили  перед  острием.  шпаги.  Лакеи
отгоняли  их  ударами  хлыстов,   пока   они   не   растворились   среди
наблюдателей, в свою очередь, отступивших под угрозами грумов.
   Джентльмен в голубом повернулся к носильщикам.
   - Берите портшез, - приказал он им. Носильщики, радующиеся избавлению
от нападавших, стремились поскорее убраться от опасного соседства вместе
с драгоценным  грузом,  пользуясь  покровительством  этого  полубога,  и
поспешили ему повиноваться.
   Его светлость герцог Бэкингем, которого уже узнали в толпе, передавая
его имя по рядам благоговейным  шепотом,  шагнул  вперед,  махнув  рукой
стоящим перед ним.
   - Прочь! - приказал он тоном принца, обращающегося к конюхам. - Дайте
дорогу!
   Герцог даже не снизошел до того, чтобы пригрозить им шпагой,  которую
он уже сунул под мышку. Его голоса и выражения лица оказалось более  чем
достаточно. Толпа расступилась, и герцог спокойно и  уверенно  шагнул  в
освободившееся пространство. Носильщики с их ношей последовали за ним.
   Лакеи держались за портшезом, образуя арьергард, но в  этом  едва  ли
была необходимость, ибо попытки к нападению  прекратились.  Толпа  вновь
рассеялась на небольшие группы,  а  многие  разошлись  по  своим  делам,
поняв, что дальнейших развлечений не предвидится.
   Фанатик, возглавлявший нападение, и присоединившиеся к  нему  негодяи
внезапно и таинственно исчезли.
   В числе немногих оставшихся наблюдателей был Холлс, главным  образом,
в силу того, что мисс Фаркуарсон унесли  в  том  направлении,  куда  его
призывали собственные дела.
   Спустившись  со  ступеней  гостиницы,  он  последовал  за  портшезом,
держась на некотором расстоянии.
   Дойдя до Патерностер-Роу, герцог остановился,  и  носильщики  по  его
знаку опустили портшез.
   Его светлость приблизился к окошку, снял шляпу  и  низко  поклонился,
так что локоны его золотистого парика почти закрыли ему лицо.
   В портшезе сидела мисс Фаркуарсон, все еще бледная, но уже спокойная,
рассматривая герцога с  несколько  странным  выражением,  которое  лучше
всего охарактеризовать, как задумчивое.
   - Дитя! - воскликнул Бэкингем, прижав руку к сердцу  и  изобразив  на
лице испуг. -  Вы  заставили  меня  понять,  что  такое  страх,  ибо  до
сегодняшнего  дня  я  никогда  не   испытывал   этого   чувства.   Какая
неосторожность, моя дорогая Сильвия, отправляться в Сити, когда люди так
возбуждены  войной  и  чумой,  что  готовы  где  попало  искать   козлов
отпущения. Меня едва ли можно  назвать  набожным,  и  все  же  сейчас  я
испытываю глубокую благодарность небу за чудо, в результате  которого  я
оказался здесь и смог избавить вас от опасности!
   Мисс  Фаркуарсон  склонилась  вперед,  капюшон  ее  шелковой  накидки
откинулся назад, открывая взору герцога  ее  ослепительную  красоту.  Ее
тонкие губы кривила усмешка, а  в  печальных  зеленовато-голубых  глазах
мелькнуло презрительное выражение.
   -  Это  произошло  весьма  кстати,  ваша  светлость,  -   бесстрастно
промолвила она.
   - Конечно, кстати! - горячо согласился герцог, держа шляпу в  руке  и
вытирая лоб носовым платком.
   - Ваша светлость очень удачно оказались поблизости!
   В ее тоне слышалась неприкрытая насмешка. Девушка  поняла,  по  чьему
поручению фанатик шпионил  за  ней,  чтобы  напасть  на  нее  и  сделать
возможным это романтическое спасение. Проницательно оценив ситуацию, она
решила использовать в ней свое актерское дарование.
   - Я благодарю Бога, и вам, дитя мое, следует делать то  же  самое,  -
быстро ответил Бэкингем, игнорируя не ускользнувшую от него насмешку.
   Однако мисс  Фаркуарсон,  казалось,  отнюдь  не  была  расположена  к
изъявлению благодарности,
   - Ваша светлость часто бывает к востоку от Темпл-Бара?  -  иронически
осведомилась она.
   - А вы? - спросил он, очевидно, за отсутствием убедительного ответа.
   -  Настолько  редко,  что  случившееся  совпадение  превосходит  все,
придумываемое вами и мистером Драйденом для ваших пьес.
   - Жизнь полна  всевозможных  совпадений,  -  ответил  герцог,  ощущая
неуклюжесть  своего  притворства.  -  Совпадения  спасают   человеческое
существование от скуки.
   - Вот как? Значит, вы спасли меня, спасаясь от скуки, и дабы  сделать
это возможным, несомненно, сами подстроили опасность?
   - Я подстроил опасность?! -  в  ужасе  воскликнул  герцог,  не  сразу
поняв, что проиграл. - Что вы говорите, дитя мое!
   В его возгласе слышались боль и возмущение, и последнее,  по  крайней
мере, было непритворным: Презрение в голосе девушки действовало на него,
как удар хлыстом. Оно делало его смешным в ее глазах,  а  его  светлости
так же мало нравилось быть смешным, как и всем  прочим;  возможно,  даже
еще меньше.
   - Как вы можете так думать обо мне?
   - Думать? - Мисс Фаркуарсон рассмеялась. - О Боже! Я поняла это, сэр,
как только увидела вас, появившимся на сцене в  нужный  момент.  Явление
отважного героя! О, сэр, меня не так-то легко обвести вокруг  пальца.  Я
была  глупа,  испугавшись  этих  глупых  фигляров  -  "фанатика"  и  его
сподвижников. Все  это  дешевый  маскарад!  Однако  он  подействовал  на
невзыскательную публику Полс-Ярда, которая, по меньшей мере,  весь  день
будет обсуждать ваше мужество и  благородство.  Но  вы  едва  ли  можете
ожидать, что это так же подействует на меня, потому что я играла в  этой
пьесе вместе с вами.
   О Бэкингеме  -  смазливом,  изящном  и  безрассудном  сыне  человека,
обязанного блестящей карьерой  своей  внешности  , - не без основания говорили, как о самом наглом  субъекте  во
всей Англии. Все же насмешки девушки вывели его из себя, и он  с  трудом
сдержал закипавшее в нем бешенство, чтобы не выглядеть еще более жалко.
   - Клянусь вам, вы  чудовищно  несправедливы,  -  запинаясь,  вымолвил
герцог. - Все из-за этого  проклятого  ужина  и  поведения  моих  пьяных
дураков-гостей. Уверяю вас, что это не моя вина, и я только  обрадовался
вашему уходу со сцены, которой ни  за  что  на  свете  не  осмелился  бы
оскорбить вас. Но вижу, что вы не верите моим клятвам.
   - Вас это удивляет? - холодно осведомилась мисс Фаркуарсон.
   Герцог устремил на нее злобный взгляд и дал  некоторый  выход  своему
гневу, однако, соединив его с притворством.
   - Посмотрел бы я, что с вами сталось бы, если бы  я  оставил  вас  на
милость этих негодяев!
   Девушка рассмеялась.
   - Интересно,  какой  оборот  приняла  бы  эта  комедия,  если  бы  вы
пропустили ваш выход! Возможно, моим преследователям пришлось  бы  самим
спасать меня, дабы не вызвать ваш гнев. Это было бы чрезвычайно забавно!
Но довольно! - Она прекратила смеяться. - Благодарю  вашу  светлость  за
устроенное развлечение, но так как оно не достигло успеха, умоляю впредь
не затруднять себя организацией чего-либо подобного.  О,  сэр,  если  вы
вообще  способны  испытывать  чувство  стыда,  то  постыдитесь  хотя  бы
убожества вашей выдумки!
   С  презрением   отвернувшись,   она   скомандовала   стоящему   рядом
носильщику:
   - Берите портшез, Натаниел, и несите скорей, иначе я опоздаю.
   Носильщики повиновались, и таким образом мисс  Фаркуарсон  удалилась,
не  удостоив  более  ни  единым  взглядом  герцога  Бэкингема,   который
настолько упал духом, что не пытался ни остановить  ее,  ни  возобновить
протесты. Он стоял со шляпой в руке, побледнев от гнева и закусив  губу,
мучимый сознанием, что она сорвала с  него  маску,  выставив  дураком  и
сделав объектом насмешек.
   Стоящие на заднем плане лакеи изо всех сил пытались сохранять должную
солидность,  в  то  время  как  прохожие  останавливались  поглазеть  на
блестящего вельможу, которого весьма редко можно было видеть  на  улицах
Сити с непокрытой головой и на собственных ногах. Ощущая  их  взгляды  и
приписывая им, возможно, несколько большую проницательность, нежели  они
имели в действительности, его светлость считал этих  людей  насмешливыми
свидетелями своего унижения.
   Охваченный приступом гнева,  он  топнул  ногой,  нахлобучил  шляпу  и
повернулся, чтобы направиться к ожидавшей его карете. Но внезапно чья-то
рука тисками сжала его  правый  локоть,  а  рядом  послышался  голос,  в
котором звучало удивление и кое-что еще.
   - Сэр! Сэр!
   Обернувшись,  герцог  увидел  орлиные  черты  и   изумленный   взгляд
полковника Холлса, следовавшего за портшезом и подходившего к  нему  все
ближе, пока Бэкингем беседовал с девушкой, словно  подчиняясь  какому-то
непреодолимому влечению.
   Удивленный герцог окинул его взглядом с головы  до  пят,  усмотрев  в
незнакомце в весьма потрепанной одежде всего  лишь  очередного  очевидца
его позора. Гнев Бэкингема, ищущий выхода, вспыхнул с новой силой.
   - В чем дело? - прошипел он. - Как  вы  смеете  прикасаться  ко  мне,
милостивый государь?
   Полковник, не дрогнувший, как сделали бы многие  другие,  при  звуках
этого резкого и вызывающего, словно  пощечина,  голоса  и  под  взглядом
бешено сверкающих глаз на бледном лице, просто ответил:
   - Думаю, что я прикасался к вам и  раньше,  и  вы  восприняли  это  с
большей признательностью, ибо тогда это пошло вам на пользу.
   - Ха! И ваше теперешнее прикосновение призвано напомнить мне об этом,
- с презрением бросил герцог.
   Оскорбленный грубым ответом, Холлс в  свою  очередь  бросил  на  него
презрительный  взгляд  и  молча  повернулся   на   каблуках,   собираясь
удалиться.
   Однако его поведение было  столь  непривычным  и  оскорбительным  для
того, с кем всегда обращались с глубочайшим почтением, что  на  сей  раз
герцог схватил его за руку.
   - Минуту, сэр!
   Они вновь очутились лицом к  лицу,  и  на  сей  раз  вызывающим  было
поведение  Холлса.  Черты  герцога  отразили  удивление,   смешанное   с
возмущением.
   - Думаю, - заговорил он наконец, - вам что-то от меня нужно.
   - На  сей  раз  ваша  проницательность  вас  не  подвела,  -  ответил
полковник.
   Интерес герцога усилился.
   - Вы знаете, кто я? - осведомился он после небольшой паузы.
   - Узнал пять минут назад.
   - Но вы, кажется, упомянули, что оказали мне однажды какую-то услугу.
   - Это было много лет назад, и тоща  я  не  знал  вашего  имени.  Ваша
светлость, возможно, об этом забыли.
   Своим презрительным тоном он внушал уважение и внимание тому, кто сам
привык презирать других. При этом в герцоге пробудилось любопытство.
   - Вы не поможете мне. вспомнить? - почти любезно предложил он.
   Полковник мрачно усмехнулся. Бесцеремонно стряхнув герцогскую руку со
своей, он отодвинул назад светло-каштановые локоны, обнажив левое ухо  и
сверкавший в нем рубин.
   Бэкингем уставился на него, затаив дыхание от изумления.
   - Как к вам попала эта драгоценность? - спросил он, впившись  глазами
в лицо полковника, который ответил, подавив чувство оскорбления:
   - Его подарил мне после битвы при Вустере один никчемный  бездельник,
чью жизнь я счел достойной спасения.
   Как ни странно, герцог не возмутился.  Очевидно,  удивление  временно
подавило в нем все другие эмоции.
   - Так это  были  вы!  -  Его  взгляд  не  отрывался  от  худого  лица
собеседника. - Да! - добавил он после паузы. - Тот человек был такого же
роста, и нос у него был такой же, как у вас. Однако в других  отношениях
вы ничем не напоминаете офицера армии Кромвеля, который  помог  мне  той
ночью. Тогда у вас вместо локонов была короткая стрижка,  как  требовало
благочестие . И все же это вы! Как странно встретить  вас  снова!  -
Его светлость внезапно задумался.
   - Они не  могут  ошибаться!  -  пробормотал  он,  продолжая  сверлить
полковника взглядом из-под нахмуренных бровей. - Я ждал вас. - И  герцог
вновь повторил загадочную фразу:
   - Они не могут ошибаться.
   Теперь настала очередь Холлса удивляться.
   - Ваша светлость ждали меня? - переспросил он.
   - Все эти долгие годы. Мне было предсказано, что мы встретимся снова,
и что наши судьбы будут тесно связаны.
   - Предсказано? - воскликнул Холлс, сразу  же  подумав  о  собственном
суеверии, вынуждавшем его хранить драгоценность, несмотря на  все  удары
судьбы. - Как предсказано? Кем?
   Вопросы, казалось, пробудили герцога от размышлений.
   - Сэр, - сказал он, - мы  не  может  беседовать,  стоя  здесь.  И  мы
встретились после стольких лет не для того, чтобы тут же расстаться.
   Его манеры вновь стали властными.
   - Если у вас есть  дела,  сэр,  вы  можете  отложить  их  ради  меня.
Пойдемте!
   Герцог взял полковника под  руку,  приказав  по-французски  двоим  из
ожидавших лакеев следовать за ними.
   Ошеломленный  и  охваченный  любопытством  Холлс,  не  сопротивляясь,
позволил увести себя, словно человек, влекомый самой судьбой.

Глава тринадцатая
ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ БЭКИНГЕМА

   Герцог Бэкингем и человек, которому  он  был  обязан  жизнью,  сидели
вдвоем в комнате, занимаемой его светлостью на верхнем этаже гостиницы в
конце Патерностер-Роу. Много лет назад, в ночь после битвы при  Вустере,
когда Бэкингем лежал раненый на поле  сражения,  он  стал  добычей  двух
шакалов в человеческом облике, обиравших живых и мертвых.  Юный  герцог,
учитывая его состояние, достаточно храбро защищался от грабителей,  пока
один из них не повалил его, а другой не занес над ним нож, дабы положить
конец его существованию. И в  этот  момент  из  мрака  появился  молодой
Холлс, случайно оказавшийся  поблизости.  Его  тяжелый  клинок  раскроил
череп негодяю, занесшему нож, обратив второго бандита в бегство.  Затем,
полунеся-полуподдерживая спасенного им красивого раненного юношу, офицер
Кромвеля доставил его в  коттедж  йомена-роялиста  .  Обо  всем  этом  размышляли  сейчас
спасенный и спаситель, сидя друг против друга.
   На столе между ними стояла кварта  бургундского,  которую  потребовал
герцог для угощения визитера.
   - В  глубине  души,  -  сказал  Холлс,  -  я  всегда  верил,  что  мы
когда-нибудь встретимся снова. Поэтому я и  не  расставался  с  рубином.
Знай я ваше имя, я бы быстро нашел вас. Но меня не  покидало  убеждение,
что случай так или иначе приведет меня к вам.
   - Не случай, а судьба, - уверенно возразил его светлость.
   - Ну судьба, если вы предпочитаете называть это так.  Как  бы  то  ни
было, я хранил эту драгоценность, несмотря  на  то,  что  обстоятельства
часто побуждали меня продать ее, в ожидании дня нашей встречи, когда она
послужит мне верительной грамотой.
   Холлс не стал упоминать о самом странном во всей  этой  истории  -  о
том, что именно сегодня, в момент их встречи, он вышел  из  дома,  чтобы
наконец продать рубин, принужденный к этому отчаянной ситуацией.
   Герцог задумчиво кивнул.
   - Вы сами видите, что это судьба. Это было предопределено. Разве я не
говорил, что наша встреча предсказана?
   - Кем предсказана? - вновь спросил его Холлс.
   На сей раз герцог ответил ему:
   - Кем? Звездами! Они единственные истинные пророки,  и  их  сообщения
ясны тем, кто умеет  их  читать.  Очевидно,  вы  не  располагаете  этими
знаниями?
   Холлс уставился на  него  и  затем  улыбнулся,  выражая  презрение  к
шарлатанству.
   - Я солдат, сэр, - ответил он.
   - Ну, я тоже - когда того требуют обстоятельства. Но  это  не  мешает
мне быть звездочетом, поэтом,  законодателем  на  Севере,  придворным  в
Уайт-холле и еще кое-кем. Человеку приходится играть много  ролей.  Тот,
кто играет только одну, может вообще не играть никаких. Чтобы жить, друг
мой, нужно пить из многих источников жизни.
   Герцог развивал этот тезис, рассуждая легко, остроумно и  с  присущим
ему  невыразимым  обаянием,  которое  действовало  на  нашего   искателя
приключений так же сильно, как и много лет назад, во время  их  краткой,
но судьбоносной встречи.
   - Когда вы