ие, и оно
поразило его не меньше, чем самообладание, с каким она держалась до сих пор.
Он безуспешно пытался понять, не изменилось ли ее  отношение  к  нему  после
того, как опасность миновала и она вновь  оказалась  в  окружении  друзей  и
покровителей.
   Сэр Джон, одержимый желанием  скорее  покончить  с  этим  делом,  яростно
устремился вперед.
   - Пусть так, - объявил он. - Мы рассмотрим другие  пункты  обвинения.  За
ним еще числится убийство и похищение. У вас есть что сказать?
   - Ничего, что могло бы произвести  на  вас  впечатление,  -  ответил  сэр
Оливер и, вдруг вспыхнув гневом и отбросив насмешливый тон, воскликнул:
   - Пора кончать эту комедию и пародию на суд! Повесьте меня или пустите по
доске <Пустить по доске - один из видов смертной казни,  практиковавшийся  в
море:  осужденного  с  завязанными  глазами  заставляли   идти   по   доске,
перекинутой через фальшборт.>. Разыграйте из себя пирата, но, ради Бога,  не
позорьте патент, выданный вам королевой, и не стройте из себя судью.
   Сэр Джон в ярости вскочил.
   - Наглый мерзавец! Клянусь небесами, я...
   Но лорд Генри укротил порыв рыцаря: он осторожно потянул его за  рукав  и
заставил сесть.
   - Сэр, - обратился его светлость к пленнику, - каковы  бы  ни  были  ваши
преступления,  слова  ваши  недостойны  человека,   заслужившего   репутацию
храброго воина. Ваши деяния - особенно то, которое побудило  вас  бежать  из
Англии и заняться морским разбоем, а также  ваше  возвращение  в  Арвенак  и
похищение, каковым вы усугубили свою  вину,  -  пользуются  столь  печальной
известностью, что ваш приговор  на  суде  в  Англии,  вне  всяких  сомнений,
предрешен. Тем не менее, как я уже сказал, выбор за вами. Но... - Он понизил
голос и доверительно закончил:
   - Будь я вашим другом,  сэр  Оливер,  я  бы  порекомендовал  вам  выбрать
упрощенную процедуру по морским обычаям.
   - Господа, - объявил сэр Оливер, - я не оспаривал  и  не  оспариваю  ваше
право повесить меня. Больше мне нечего сказать.
   - Зато мне есть что сказать.
   Судьи вздрогнули от неожиданности и все, как один, повернули головы в  ту
сторону, где, выпрямившись во весь рост, стояла Розамунда.
   - Розамунда! - воскликнул сэр Джон и тоже встал. - Позвольте мне. Умолять
вас...
   Властный жест Розамунды прервал рыцаря на полуслове.
   - Так как я являюсь  тем  лицом,  -  начала  она,  -  похищение  которого
вменяется в вину сэру Оливеру, то прежде  чем  усугубляться  в  рассмотрение
дела, вам бы не мешало выслушать то, что мне, возможно, в недалеком  будущем
придется рассказать на суде в Англии.
   Сэр Джон пожал плечами  и  сел.  Он  понимал,  что  теперь  Розамунду  не
остановишь, но, с другой стороны, нисколько не сомневался,  что  она  только
отнимет у них время и продлит страдания осужденного.
   Лорд Генри почтительно обратился к Розамунде:
   - Поскольку пленник не отводит данное обвинение и благоразумно уклоняется
от предложенной ему возможности  предстать  пред  судом,  у  нас  нет  нужды
беспокоить вас, леди Розамунда, равно как и в Англии вам не придется  давать
никаких показаний.
   - Вы заблуждаетесь, милорд. - Голос Розамунды звучал спокойно, но твердо.
- Непременно придется, когда я всех вас обвиню в убийстве в открытом море, а
я это сделаю, если вы не откажетесь от своего намерения.
   - Розамунда! - в радостном изумлении воскликнул сэр Оливер.
   Она взглянула на него и улыбнулась. В улыбке Розамунды сэр Оливер  уловил
нечто большее, чем желание поддержать его и дружеское расположение. Нет,  он
прочел в ней то, за что близкая гибель показалась ему ничтожно малой  ценой.
Затем Розамунда перевела взгляд на сидящих за столом  пятерых  джентльменов,
которых ее угроза повергла в состояние, близкое к столбняку.
   - Раз он считает ниже своего достоинства отводить ваше нелепое обвинение,
то это сделаю я. Вопреки вашему заявлению,  господа,  он  не  похищал  меня.
Будучи совершеннолетней и вправе распоряжаться собой, я по собственной  воле
отправилась с ним в Алжир и там стала его женой.
   Если бы Розамунда бросила бомбу, то не вызвала бы большего смятения в  их
мыслях, где и без того уже царила изрядная путаница.
   - Его.., его женой? - невнятно пролепетал лорд Генри. - Вы стали его...
   - Ложь! - взревел сэр Джон. - Она лжет, чтобы  спасти  этого  презренного
негодяя от петли!
   Розамунда слегка подалась в сторону рыцаря и усмехнулась:
   - Вы никогда не отличались сообразительностью, сэр  Джон.  Иначе  мне  не
пришлось бы напоминать вам, что, если бы сэр Оливер  действительно  причинил
мне то зло, которое ему приписывают, у меня не было бы причин лгать ради его
спасения. Господа, я полагаю, в любом английском суде мой голос будет  иметь
большее значение, чем голос сэра Джона или кого-нибудь другого.
   - Клянусь Богом, вы правы, - откровенно признался озадаченный лорд Генри.
- Подождите, Киллигрю!
   В очередной раз утихомирив сэра Джона, его  светлость  обратился  к  сэру
Оливеру, чье волнение и растерянность, откровенно говоря, ничуть не уступали
возбуждению собравшегося в каюте общества.
   - А что скажете вы, сэр?
   - Я? - с трудом проговорил корсар и уклончиво ответил:
   - Что же здесь можно сказать?
   - Все это ложь! - вновь оживился сэр Джон. - Мы были  свидетелями  -  вы,
Гарри, и я, - и мы видели...
   - Вы видели, - прервала его Розамунда, - но не знали, что между нами  все
было условленно заранее.
   В каюте вновь наступила тишина. Пятеро судей напоминали людей, попавших в
трясину, и все их усилия  выбраться  из  нее  только  приближали  неизбежный
конец. Но вот сэр Джон усмехнулся и нанес ответный удар:
   - Не удивлюсь, если  она  поклянется,  что  ее  жених  -  мастер  Лайонел
Тресиллиан - по доброй воле вызвался сопровождать ее.
   - Нет, - возразила Розамунда, -  Лайонел  Тресиллиан  был  увезен,  чтобы
искупить свои грехи - грехи, которые он свалил на брата, те самые, в которых
вы обвиняете сэра Оливера.
   - Что вы имеете в виду? - спросил его светлость.
   - То, что обвинение сэра Оливера в убийстве моего брата  -  клевета.  То,
что убийца - мастер Лайонел, который, боясь  разоблачения,  решил  довершить
черное дело и велел похитить сэра Оливера и продать в рабство.
   - Это уж слишком! - крикнул сэр Джон. - Она  смеется  над  нами,  называя
черное белым, а белое черным. Этот хитрый негодяй околдовал ее какими-нибудь
мавританскими заклинаниями...
   - Подождите! Позвольте мне!
   Лорд Генри поднял руку и, остановив сэра Джона, внимательно посмотрел  на
Розамунду.
   - Ваше.., ваше заявление  слишком  серьезно,  сударыня.  Вы  располагаете
какими-нибудь  доказательствами  или  тем,  что  вы  считаете   таковыми   в
подтверждение своих слов?
   Но обуздать сэра Джона было не так-то просто.
   - Она поверила хитрым выдумкам этого злодея. Говорю вам: он околдовал ее,
это же ясно, как божий день!
   Услышав  о  последнем  открытии  сэра  Джона,   сэр   Оливер   откровенно
рассмеялся, давая выход охватившему его лихорадочному веселью:
   - Околдовал? Вы и  впрямь  за  обвинениями  в  карман  не  полезете.  Они
сыплются из вас, как из рога изобилия. Сперва пиратство, затем похищение,  а
теперь еще и колдовство!
   - О, помолчите, прошу вас! - Лорд Генри признается, что  насмешливый  тон
сэра Оливера привел его  в  некоторое  раздражение.  -  Леди  Розамунда,  вы
серьезно заявляете, что Питера Годолфина убил Лайонел Тресиллиан?
   - Серьезно? - переспросила Розамунда. - Я не только заявляю, но и клянусь
в этом пред лицом Всевышнего. Моего брата убил Лайонел, и  он  же  распустил
слух, что смерть Питера - дело  рук  Оливера.  Говорили,  будто  сэр  Оливер
бежал, и я, к своему стыду, поверила слухам. Только потом я узнала правду...
   -  Вы  называете  это  правдой,  сударыня!  -  с  презрением   воскликнул
неукротимый сэр Джон. - Правдой...
   Лорду Генри пришлось снова вмешаться.
   - Терпение, мой друг, - попробовал он урезонить рыцаря из Арвенака. -  Не
беспокойтесь, Киллигрю, рано или поздно истина восторжествует.
   - Но пока что мы даром теряем время.
   - Итак, нам следует понимать, сударыня, - лорд Генри  снова  обратился  к
Розамунде,  -  что  исчезновение  сэра  Оливера  Тресиллиана   из   Пенарроу
объясняется  не  побегом,  как  мы   думали,   а   последствиями   заговора,
составленного против него братом?
   - Клянусь небом, это так же верно, как то, что я стою перед вами.
   Искренность Розамунды несколько поколебала уверенность сидевших за столом
офицеров, хотя и не всех.
   - Устранив брата, убийца надеялся не только избежать разоблачения,  но  и
унаследовать имения Тресиллианов. Сэра Оливера должны были продать в рабство
берберийским маврам, но судно, на котором его везли,  захватили  испанцы,  и
суд инквизиции  приговорил  его  к  галерам.  Когда  на  его  галеру  напали
алжирские корсары, он воспользовался единственной возможностью избавиться от
рабства. Так он стал корсаром, предводителем корсаров, а потом...
   - Что было потом, нам известно, - прервал ее рассказ  лорд  Генри.  -  И,
уверяю вас, ни один суд не обратит на ваши слова ни малейшего внимания, если
вы не докажете, что события, которые случились  потом,  не  являются  плодом
вашей фантазии.
   - Но я сказала чистую правду, клянусь вам, милорд.
   - Не отрицаю. - Лорд Генри с серьезным видом покачал головой. -  Но  есть
ли у вас доказательства?
   - Неужели может быть лучшее доказательство, чем то, что  я  люблю  его  и
вышла за него замуж?
   - Хм! - вырвалось у сэра Джона.
   - Сударыня, - чрезвычайно любезно заметил его светлость, - ваше признание
доказывает лишь то, что вы сами верите в эту поразительную  историю,  однако
ни в коей мере не убеждает нас в ее правдивости. Полагаю, вы услышали ее  от
самого сэра Оливера Тресиллиана?
   - Вы не ошиблись. Но он  рассказал  ее  мне  в  присутствии  Лайонела,  и
Лайонел все подтвердил.
   - Вы смеете говорить подобные вещи? - ахнул сэр Джон, гневно посмотрев на
Розамунду.
   - Да, смею, - ответила Розамунда, спокойно выдержав его взгляд.
   Лорд Генри сидел, откинувшись на спинку стула и пощипывая бородку. В этой
истории что-то явно ускользало от его понимания.
   - Леди Розамунда, -  вновь  заговорил  его  светлость.  -  Позвольте  мне
обратить ваше внимание  на  щекотливый  характер  вашего  заявления.  Вы,  в
сущности,  обвиняете  того,  кто  уже  не  в  состоянии  защитить   себя   и
оправдаться. Если ваш  рассказ  подтвердится,  память  Лайонела  Тресиллиана
будет навсегда покрыта позором. Разрешите задать  вам  еще  один  вопрос,  и
умоляю вас честно ответить  на  него.  Правда  ли,  что  Лайонел  Тресиллиан
признал справедливость обвинения, предъявленного ему пленником?
   - Я еще раз торжественно клянусь,  что  все,  мною  сказанное,  -  чистая
правда. Когда сэр Оливер обвинил Лайонела Тресиллиана в убийстве моего брата
и в заговоре против него самого, то Лайонел признал себя виновным. По-моему,
господа, я все объяснила достаточно понятно.
   Лорд Генри развел руками:
   - В таком случае, Киллигрю, мы не правомочны продолжать  разбирательство.
Сэр Оливер должен отправиться с нами в Англию и там предстать пред судом.
   Но среди собравшихся за столом офицеров нашелся один,  чей  ум  отличался
остротой.
   - С вашего позволения, милорд, - обратился Юлдон к его  светлости,  после
чего повернулся к свидетельнице:
   - При каких обстоятельствах сэр Оливер вынудил у брата признание?
   - В своем доме в Алжире, в тот вечер, когда он... -  откровенно  ответила
Розамунда и вдруг осеклась, поняв, что попала в ловушку.
   Поняли это и остальные. Сэр Джон  без  промедления  устремился  в  брешь,
хитроумно пробитую Юлдоном в ее защите.
   - Продолжайте, прошу вас, - сказал он. - В тот вечер, когда он...
   - В тот вечер, когда мы прибыли туда, - в отчаянии ответила Розамунда,  и
краска сбежала с ее щек.
   - Тогда-то, - насмешливо и нарочито медленно проговорил сэр  Джон,  -  вы
впервые и услышали от сэра Оливера объяснение его поступков?
   - Да, тогда, - запинаясь, ответила Розамунда.
   - Значит, - уверенно продолжал сэр Джон, твердо  решив  не  оставлять  ей
никакой лазейки, - до того вечера вы, естественно, продолжали  считать  сэра
Оливера убийцей своего брата.
   Розамунда  молча  опустила  голову.  Она  поняла,  что  истина  не  может
восторжествовать там, где для ее доказательства прибегают к заведомой лжи.
   - Отвечайте! - потребовал сэр Джон.
   - В этом нет необходимости, - опустив глаза,  с  расстановкой  проговорил
лорд Генри, и в голосе его прозвучала боль. - Ответ может быть только  один.
Леди Розамунда сказала нам, что сэр Оливер Тресиллиан не похищал ее, что она
добровольно отправилась с ним в Алжир и стала его женой.  Она  сослалась  на
этот факт как на доказательство невиновности пленника. Но теперь выяснилось,
что, покидая Англию, она  по-прежнему  считала  его  убийцей  своего  брата.
Однако, несмотря ни на что, она желает уверить нас в  его  непричастности  к
своему похищению.
   Лорд Генри развел руками, и губы его сложились в горестную улыбку.
   - Ради Бога, давайте кончать! - воскликнул сэр Джон, вставая.
   - Подождите! - воскликнула Розамунда. - Все, что  я  сказала,  -  правда!
Клянусь вам! Все, кроме истории с похищением. Я  признаюсь.  Но,  узнав  всю
правду, я простила ему это оскорбление.
   - Она признается, - язвительно проговорил сэр Джон.
   Не удостоив рыцаря даже взглядом, Розамунда продолжала:
   - Зная, сколько горя и страданий он перенес по чужой вине, я  с  радостью
признаю сэра Оливера своим мужем и надеюсь искупить свою  долю  вины  в  его
несчастьях. Вы должны верить мне, господа.  Но  если  вы  отказываетесь,  то
позвольте спросить: неужели его вчерашний поступок ни о чем не говорит  вам?
Или вы уже забыли, что если бы не он, вы бы никогда не  узнали,  где  искать
меня?
   Джентльмены вновь удивленно воззрились на Розамунду.
   - О каком поступке говорите вы на сей раз, сударыня?
   - И вы еще спрашиваете? Вы так жаждете  его  смерти,  что  притворяетесь,
будто вам ничего не известно? Вы же отлично знаете, что  Лайонела  послал  к
вам сэр Оливер.
   Лорд Генри признается, что, услышав вопрос Розамунды, он не  сдержался  и
ударил ладонью по столу.
   - Это уж слишком! - воскликнул его светлость. - До сих пор я верил в вашу
искренность, считая, что вас обманули и направили по ложному пути. Но  столь
изощренная ложь переходит все границы. Что с вами, дитя  мое?  Ведь  Лайонел
сам рассказал нам, как ему удалось добраться до "Серебряной цапли": как этот
негодяй приказал высечь его, а затем, решив, что он умер, выбросить за борт.
   - Ах, узнаю Лайонела, - сквозь зубы проговорил сэр Оливер. - Он до своего
последнего часа остается лжецом. Как же я не подумал об этом!
   Понимая безвыходность положения, Розамунда в  порыве  царственного  гнева
смело посмотрела в глаза лорду Генри.
   - Низкий, подлый предатель! Он солгал! - крикнула она.
   - Мадам, - с укором остановил ее сэр Джон,  -  вы  говорите  о  человеке,
лежащем на смертном одре.
   -  И  трижды  проклятом,  -  добавил  сэр  Оливер.  -  Господа,   обвиняя
благородную даму во лжи, вы доказываете только собственную глупость.
   - Мы уже достаточно наслушались, сэр, - прервал его лорд Генри.
   - Клянусь богом, вы правы! - пылая гневом, воскликнул сэр Оливер. - И все
же вам придется выслушать еще кое-что. "Истина восторжествует", - заявили вы
недавно,  и  она  действительно  восторжествует,  раз  таково  желание  этой
несравненной женщины!
   Сэр  Оливер  до  этой  минуты  наблюдал  за  происходящим  с  насмешливым
равнодушием: он смирился с судьбой и желал только одного  -  чтобы  вся  эта
комедия поскорее закончилась. Он считал, что Розамунда навсегда потеряна для
него и, вспоминая, какую нежность и доброту  она  проявила  к  нему  прошлой
ночью, был склонен  объяснить  ее  порыв  обстоятельствами,  в  которых  они
оказались. Примерно так же он расценил и ее  поведение  в  начале  суда.  Но
теперь, когда он увидел, с какой отчаянной отвагой она  сражается  за  него,
услышал и всей душой поверил, что она любит его и искренно  желает  искупить
свою вину, он понял, что жизнь еще может улыбнуться ему. Апатию сэра Оливера
как рукой сняло, да и сами судьи подлили масла в огонь, обвинив Розамунду во
лжи и откровенно смеясь над  ее  рассказом.  Это  утвердило  его  в  решении
восстать и воспользоваться единственным оружием, которое почти наперекор ему
милостивая судьба или сам Бог вложили в его руки.
   - Я и не думал, господа, - сказал сэр Оливер, - что сама судьба направила
сэра Джона, когда прошлой ночью в нарушение  договора  он  захватил  в  плен
одного из членов моей команды. Как я уже говорил вам, это бывший  английский
моряк и зовут его мастер Джаспер Ли. Он попал ко мне несколько месяцев назад
и  избрал  тот  же  путь  избавиться  от  рабства,  какой  при   аналогичных
обстоятельствах избрал и я  сам.  Позволив  ему  это,  я  проявил  известное
милосердие, поскольку он и есть тот самый шкипер, которого подкупил  Лайонел
чтобы похитить меня и переправить в Берберию. Но мы попали в руки  испанцев.
Прикажите привести его и допросите.
   Офицеры молча посмотрели на сэра Оливера, и в  лице  каждого  из  них  он
видел нескрываемое изумление наглостью, беспримерное проявление которой  они
усмотрели в его требовании.
   Первым заговорил лорд Генри:
   - Право, сэр, какое странное и подозрительное совпадение, - произнес он с
едва заметной усмешкой. - Просто невероятно: тот самый  человек  -  и  вдруг
чуть ли не случайно оказывается у нас в плену.
   - Не так случайно, как вам кажется, хотя вы и недалеки от истины. У  него
есть зуб на Лайонела, поскольку Лайонел навлек на него  все  его  несчастья.
Когда вчера ночью он так безрассудно бросился на галеру, Джасперу Ли  выпала
возможность свести давние счеты, и он воспользовался ею. Именно поэтому вы и
схватили его.
   - Даже если это и так, подобная случайность граничит с чудом.
   - Чтобы  восторжествовала  истина,  милорд,  иногда  должны  случаться  и
чудеса, - заметил сэр Оливер. -  Допросите  его.  Он  не  знает,  что  здесь
произошло, и было бы безумием предполагать,  что  он  заранее  подготовился.
Позовите же его.
   Снаружи раздались шаги, но никто не обратил на них внимания.
   - Мы и без того потеряли слишком много времени, слушая всякие небылицы, -
заявил сэр Джон.
   Дверь распахнулась, и на  пороге  показалась  сухопарая,  одетая  во  все
черное фигура судового врача.
   - Сэр Джон! - настойчиво позвал он, бесцеремонно прерывая заседание  суда
и не обращая внимания на грозный взгляд лорда  Генри.  -  Мастер  Тресиллиан
пришел в сознание. Он спрашивает вас и своего брата. Поторопитесь,  господа!
Он слабеет с каждой минутой.

Глава 26

ПРИГОВОР

   Все общество поспешило вниз следом за врачом. Сэр Оливер в  сопровождении
конвойных шел последним. Войдя в каюту,  все  обступили  койку,  на  которой
лежал  Лайонел.  Лицо  раненого   покрывала   свинцовая   бледность,   глаза
остекленели, дыхание вырывалось с трудом.
   Сэр Джон бросился к Лайонелу, опустился на одно  колено  и,  нежно  обняв
холодеющее тело молодого человека, приподнял его и прижал к груди.
   - Лайонел! - горестно воскликнул он и, видимо полагая, что мысли о мщении
могут облегчить последние минуты умирающего друга, добавил:
   - Негодяй в наших руках.
   С явным усилием Лайонел повернул голову и медленно, словно  ища  кого-то,
скользнул помутившимся взглядом по лицам стоявших вокруг людей.
   - Оливер? - хрипло прошептал он. - Где Оливер?
   - Вам не о чем тревожиться... - начал было сэр Джон, но  Лайонел  прервал
его.
   - Подождите, - несколько громче попросил он. - Оливер жив?
   - Я здесь, - прозвучал в ответ низкий  голос  сэра  Оливера,  и  офицеры,
заслонявшие от него койку умирающего, расступились.
   Лайонел приподнялся и некоторое время смотрел на  брата,  потом  медленно
склонился на грудь сэра Дж