тко спросил корсар.
   - Он думает, это аист, - ответила Розамунда,  видимо  полагая,  что  дает
вполне вразумительный ответ.
   - Скорее всего какая-нибудь другая птица. Малый ошибся.
   - Только отчасти, сэр Оливер.
   - Отчасти?
   Заинтригованный тоном и странным выражением глаз Розамунды, Сакр  аль-Бар
быстро подошел к ней. Тем временем шум голосов внизу становился все громче.
   - То, что он принял за  аиста,  на  самом  деле  цапля,  белая  цапля.  В
геральдике белое означает пылкость, не так ли?
   - Да. Но к чему вы об этом вспомнили?
   - Неужели вам непонятно? Это - "Серебряная цапля".
   - Клянусь вам, меня вовсе не интересует, серебряная то цапля или  золотой
кузнечик. Не все ли равно?
   - Так называется корабль сэра Джона, сэра  Джона  Киллигрю,  -  объяснила
Розамунда. - Он был совсем готов к отплытию, когда.., когда вы  нагрянули  в
Арвенак. Сэр Джон собирался отправиться в Индии, вместо чего - но неужели вы
все еще не понимаете? - из любви ко мне бросился в погоню в тщетной  надежде
перехватить вас, прежде чем вы доберетесь до Берберии.
   - Силы небесные! - вырвалось у Сакр аль-Бара.
   Немного подумав, он поднял голову и рассмеялся.
   - Он опоздал всего на несколько дней.
   Не обратив внимания на  иронию  корсара,  Розамунда  не  сводила  с  него
испытующего и вместе с тем робкого взгляда.
   - И тем не менее, - продолжал  он,  -  они  подоспели  как  нельзя  более
вовремя. Если ветер, пригнавший сюда  корабль  сэра  Джона,  стих,  то,  без
сомнения, его послали сами небеса.
   - Нельзя ли... - Розамунда запнулась. - Нельзя ли как-нибудь связаться  с
ними?
   - Связаться? Конечно, хотя сделать это не так-то просто.
   - Но вы постараетесь? - неуверенно спросила  Розамунда,  и  в  ее  глазах
засветилась надежда.
   - Разумеется, - ответил он. - Другого пути у нас нет. Не сомневаюсь,  что
кое-кому это будет стоить жизни. Но тогда...
   Сакр аль-Бар, не договорив, пожал плечами.
   - О, нет, нет! Только не такой ценой! - воскликнула Розамунда.
   Сакр аль-Бар не успел ответить. Глухой ропот,  доносившийся  со  шкафута,
перекрыли несколько громких  голосов,  требовавших,  чтобы  Асад  немедленно
вывел судно из бухты и избавил его от опасного соседства.  Виной  всему  был
Марзак. Он первым высказал это предложение, и  посеянная  им  паника  быстро
охватила всю команду.
   Асад  грозно  выпрямился  и,  обратив  на  недовольных  взгляд,   некогда
укрощавший и большие страсти, возвысил голос,  повинуясь  которому,  бывало,
сотни людей беспрекословно бросались в объятия смерти.
   - Молчать! - приказал он. - Я - ваш господин и  не  нуждаюсь  в  советах,
кроме советов Аллаха. Я прикажу сняться с якоря, когда сочту  нужным,  и  ни
минутой раньше. А сейчас - по местам!
   Паша не снизошел до увещеваний и не стал объяснять, почему лучше остаться
в укромной бухте, а не выходить в открытое море. Команде  вполне  достаточно
знать его волю; не им  судить  о  мудрости  предводителя  и  оспаривать  его
решения.
   Но Асад давно не покидал Алжира, тогда  как  флотилии  под  командованием
Сакр аль-Бара и Бискайна десятки раз выходили в море. Корсары, участвовавшие
в этом походе, не знали магической силы его голоса, их вера  в  правильность
его решений не основывалась на опыте прошлого. Паша никогда не  водил  их  в
бой и не возвращался с ними домой с победой и богатой добычей.
   И вот они возмутились против его власти и  противопоставили  его  решению
свое собственное. Медлить с отплытием им казалось  безумием,  о  чем  первым
заикнулся Марзак, а скупых слов  Асада  было  далеко  не  достаточно,  чтобы
рассеять страхи команды.
   Несмотря на близость грозного владыки,  ропот  недовольства  нарастал,  и
вдруг один из отступников, подстрекаемый хитрым  Виджителло,  выкрикнул  имя
капитана, которого они хорошо знали и в которого свято верили.
   - Сакр аль-Бар! Сакр аль-Бар! Ты не оставишь нас, словно крыс, подыхать в
этой ловушке!
   Это была искра, попавшая в бочку с  порохом.  Призыв  подхватили  десятки
голосов, множество рук протянулось к юту, где высилась фигура Сакр аль-Бара.
Невозмутимый и суровый, стоял он, опершись руками о поручни, а тем  временем
мозг его лихорадочно обдумывал предоставившийся  случай  и  пользу,  которую
можно было бы извлечь из него.
   Вне себя от стыда и унижения, Асад ад-Дин отступил к грот-мачте. Его лицо
потемнело, глаза метали молнии, рука потянулась  к  усыпанному  драгоценными
камнями эфесу сабли. Но он сдержался и, вместо того чтобы обнажить ее, излил
на  Марзака  злобу,  вспыхнувшую  при  виде   столь   явного   подтверждения
непрочности его власти.
   - Глупец! - взревел он. - Посмотри на плоды своей трусости  и  малодушия!
Взгляни,  какого  джинна  твои  бабьи  советы  выпустили  из  бутылки.  Тебе
командовать галерой! Тебе сражаться на море! Уж лучше бы  Аллах  послал  мне
смерть, прежде чем я породил такого сына, как ты!
   Устрашенный дикой яростью отца, Марзак отпрянул, опасаясь, что за словами
последует нечто худшее. Он не смел отвечать, боялся оправдываться.  Он  едва
отваживался дышать.
   Тем временем охваченная нетерпением Розамунда мало-помалу приблизилась  к
Сакр аль-Бару и наконец встала рядом с ним.
   - Сам Бог помогает нам, - с горячей благодарностью произнесла она. -  Вот
он - ваш случай! Эти люди будут повиноваться только вам.
   Горячность Розамунды заставила корсара улыбнуться.
   - Да, сударыня, они будут мне повиноваться.
   Он уже принял решение. Асад был  прав  -  в  создавшейся  ситуации  самым
разумным было не выходить из укрытия,  где  они  имели  все  шансы  остаться
незамеченными. Потом их галеас выйдет в море и возьмет курс на восток.  Даже
если на галеоне услышат плеск весел, то, пока он  поднимет  якорь  и  начнет
преследование, мускулы гребцов унесут галеас достаточно далеко.  К  тому  же
ветер почти  спал  -  этому  обстоятельству  Сакр  аль-Бар  придавал  особое
значение, - и  корсары  смогут  от  души  посмеяться  над  преследователями,
которые всецело зависят от  благосклонности  ветра.  Разумеется,  не  стоило
забывать о пушках галеона, но по собственному опыту ему было  известно,  что
они не представляют особой опасности.
   Взвесив все за и против, Сакр аль-Бар пришел  к  неутешительному  выводу,
что самым правильным будет поддержать Асада, однако, уверенный в преданности
команды, он надеялся на моральную победу, из которой со временем можно будет
извлечь немалую выгоду.
   Сакр аль-Бар спустился с юта и, дойдя до  шкафута,  остановился  рядом  с
пашой. Полный дурных предчувствий, Асад хмуро наблюдал за его  приближением.
Он заранее убедил себя, что Сакр аль-Бар  не  упустит  возможности,  которая
сама идет к нему в руки, и, возглавив мятежников, выступит против него. Паша
медленно обнажил саблю. Краем глаза Сакр аль-Бар заметил движение Асада,  но
не подал вида и, сделав шаг вперед, обратился к команде.
   - В чем дело? - громовым голосом воскликнул он. - Что все это значит? Или
вы оглохли и не услышали приказ своего повелителя,  избранника  Аллаха,  раз
осмеливаетесь подавать голос и изъявлять свою волю?
   После такой отповеди на палубе наступила мертвая тишина. Изумленный  Асад
облегченно вздохнул.
   Розамунда затаила дыхание. Что он имеет в виду? Неужели  он  обманул  ее?
Она наклонилась над перилами, стараясь не пропустить ни  одного  слова  Сакр
аль-Бара и надеясь, что плохое знание лингва-франка ввело ее в заблуждение.
   Сакр аль-Бар с повелительным жестом обернулся к стоявшему рядом Лароку:
   - Вернись на  наблюдательный  пункт.  Внимательно  следи  за  галеоном  и
сообщай нам о каждом его движении. Мы не снимемся  с  якоря,  пока  того  не
пожелает наш повелитель Асад ад-Дин. Ступай!
   Повинуясь приказу, Ларок молча перекинул ногу через  фальшборт,  спрыгнул
на весла и под взглядами всей команды вскарабкался на берег.
   Сакр аль-Бар мрачно оглядел столпившихся на баке корсаров.
   -  Неужели  этот  гаремный  баловень,  -   бесстрастно   проговорил   он,
презрительно  показав  на  Марзака,  -  который   стращает   мужчин   мнимой
опасностью, превратил вас в стадо трусливых баранов?  Клянусь  Аллахом,  так
кто же вы? Храбрые морские ястребы, которые бросались на добычу, как  только
ее зацепляли наши  абордажные  крючья,  или  жалкие  вороны,  высматривающие
падаль?
   Ему ответил старый корсар, осмелевший от страха:
   - Мы попались в западню, как Драгут в Джерби.
   - Ты лжешь, - возразил ему Сакр аль-Бар.  -  Драгут  сумел  вырваться  из
западни. К тому же против него выступил весь генуэзский военный флот,  а  мы
имеем дело всего с одним галеоном. Клянусь Кораном! Разве у нас  нет  зубов,
чтобы вцепиться в него, если он навяжет нам бой? Но коли  советы  труса  вам
больше по душе, то знайте: стоит нам выйти в море - и нас сразу  заметят.  А
ведь, как сказал вам Ларок, у них на борту  двадцать  пушек.  Лучше  принять
ближний бой, хотя я уверен, что в бухте нам  вообще  нечего  опасаться.  Они
понятия не имеют, что мы рядом, иначе они не стали бы на якорь в  заливе.  И
запомните, что даже если нам повезет и, убегая от мнимой  опасности,  мы  не
навлечем на себя настоящей беды, то уж наверняка упустим  богатую  добычу  и
вернемся домой с пустыми руками. Впрочем, все это лишнее. Вы слышали  приказ
Асад ад-Дина. На том и порешим.
   Не дожидаясь, пока корсары разойдутся, Сакр аль-Бар сказал Асаду:
   - Стоило бы повесить того пса, который говорил о Драгуте и Джерби, но  не
в моих правилах быть жестоким с командой.
   Изумление Асада сменилось восхищением и даже чем-то похожим на раскаяние,
но одновременно в нем проснулась жгучая зависть. Сакр аль-Бар  победил  там,
где сам он неизбежно потерпел бы поражение. Как масло расплывается по  воде,
так яд зависти растекся по душе  Асада.  Его  неприязнь  к  бывшему  любимцу
превратилась в ненависть, ибо теперь он видел в нем узурпатора своей  власти
и могущества. И с этой минуты вдвоем им стало тесно  в  Алжире.  Вот  почему
слова благодарности застыли на устах паши, и, как только он остался  наедине
с Сакр аль-Баром, его глаза злобно впились в  соперника.  Только  глупец  не
прочел бы в них смертный приговор.
   Но Сакр аль-Бар не был глупцом и сразу все понял. Сердце его  сжалось,  в
душе проснулась ответная злоба. Он почти раскаивался, что не  воспользовался
недовольством  и  мятежным  настроением  команды  и  не  предпринял  попытку
сместить пашу. Он забыл и думать о примирении и ответил на  ядовитый  взгляд
откровенной издевкой.
   - Оставь нас, - коротко  приказал  он  Бискайну  и,  кивнув  на  Марзака,
добавил:
   - И забери с собой этого морского воителя.
   Бискайн вопросительно глянул на пашу.
   - Таково твое желание, господин мой?
   Асад молча кивнул, и Бискайн увел перепуганного Марзака.
   - Господин мой, - начал Сакр аль-Бар, когда они остались одни, - вчера  я
предложил тебе залатать брешь в наших отношениях  и  получил  отказ.  И  вот
теперь, будь я предателем и мятежником, каковым ты назвал меня, я не упустил
бы случая, который сам шел ко мне в руки. Я говорю  о  настроении  корсаров.
Если бы я воспользовался им, предлагать или просить пришлось бы уже не  мне,
а тебе. Я мог бы диктовать свои условия. Но коль  скоро  я  представил  тебе
неопровержимое доказательство моей верности, то мне бы  хотелось  надеяться,
что ты вернешь мне свое доверие  и  соблаговолишь  принять  мое  предложение
относительно франкской женщины, которая стоит вон там.
   И Сакр аль-Бар показал на ют.
   Возможно, то, что Розамунда без покрывала стояла на юте, сыграло  роковую
роль, поскольку не исключено, что именно эта картина развеяла колебания паши
и  заставила  его  забыть  об  осторожности,  побуждавшей   согласиться   на
предложение корсара. Асад смотрел на Розамунду, и легкая  краска  проступала
на его серых от гнева щеках.
   - Не тебе, Сакр аль-Бар, обращаться ко мне  с  предложениями,  -  наконец
проговорил он. - Такая дерзость доказывает лживость твоего языка, болтающего
мне о преданности. Однажды ты уже обманул  меня,  кощунственно  злоупотребив
святым законом Пророка. Если ты не сойдешь с моей дороги, тебе несдобровать.
   Голос паши срывался от бешенства.
   - Потише, - гневно предостерег его Сакр аль-Бар. - Если мои люди  услышат
твои угрозы, я не отвечаю за последствия. Так  значит,  я  противлюсь  твоей
воле во вред себе? Кажется, ты так сказал? Ну что же, будь по-твоему.  Война
так война! Но не забудь, ты сам выбрал ее и  в  случае  поражения  пеняй  на
себя.
   - Гнусный мятежник! Вероломный пес! - вскипел Асад.
   - Посмотрим, куда заведут тебя старческие причуды.
   Сакр аль-Бар повернулся к Асаду спиной и пошел  на  ют,  оставив  пашу  в
одиночестве предаваться бессильному гневу и смутным страхам. Однако при всей
дерзости  и  безрассудной  смелости  своих  слов  Сакр  аль-Бар  изнывал  от
беспокойства. Он составил  план  действий,  но  хорошо  понимал,  что  между
замыслом и его осуществлением лежит немало опасностей.
   - Сударыня, - обратился он к Розамунде, поднявшись на ют. - Стоя на  виду
у всех, вы поступаете неблагоразумно.
   К немалому удивлению Сакр аль-Бара,  Розамунда  пронзила  его  враждебным
взглядом.
   - Неразумно? - презрительно спросила она. - Уж не потому ли, что  я  могу
увидеть больше, чем вам бы хотелось? Какую игру вы ведете, сэр, говоря  одно
и делая совершенно другое?
   Было ясно, что Розамунда превратно истолковала увиденное.
   - Позвольте заметить, - сухо ответил корсар,  -  что  ваша  склонность  к
поспешным выводам однажды уже причинила мне немало вреда,  в  чем  вы  имели
возможность убедиться.
   Эти слова несколько обескуражили Розамунду.
   - Но в таком случае... - начала она.
   - Я настоятельно прошу вас повременить с выводами. Если я  останусь  жив,
то освобожу вас. Ну а до тех пор я бы посоветовал вам не выходить из  каюты.
Выставляя себя на всеобщее обозрение, вы не облегчаете мою задачу.
   Под его тяжелым взглядом Розамунда медленно опустила голову и скрылась за
занавесом.

Глава 20

ПОСЛАНЕЦ

   Остаток дня Розамунда провела  в  каюте,  терзаясь  тревогой,  которую  в
немалой степени усилило то, что за это время Сакр аль-Бар ни разу не зашел к
ней. Наконец, под вечер, не в силах справиться с волнением, она снова  вышла
из каюты, но увидела, что ее появление на палубе более чем некстати.
   Солнце  уже  зашло,  и  команда  галеаса,  простершись  ниц,  предавалась
вечерней молитве. Розамунда инстинктивно отступила  назад  и,  скрывшись  за
занавесом, стала ждать. Когда молитва закончилась, она осторожно  раздвинула
занавес и заметила справа от себя Асада  в  окружении  Марзака,  Бискайна  и
нескольких офицеров. Она поискала глазами Сакр аль-Бара  и  вскоре  увидела,
как он своей размашистой, слегка раскачивающейся походкой  идет  по  проходу
следом за двумя помощниками боцмана,  раздающими  гребцам  скудную  вечернюю
пищу.
   Неожиданно он остановился около Лайонела и  грубо  обратился  к  нему  на
лингва-франка, которого молодой человек  не  понимал.  Он  говорил  нарочито
громко, чтобы каждое его слово было слышно на юте.
   - Ну что, собака? Подходит ли пища  галерного  раба  для  твоего  нежного
желудка?
   Лайонел поднял на него глаза.
   - Что вы сказали? - спросил он по-английски.
   Сакр аль-Бар наклонился, и все наблюдавшие за этой сценой заметили злое и
насмешливое выражение его лица. Он, разумеется, тоже заговорил по-английски,
но, как ни напрягала Розамунда слух, до  нее  доносился  лишь  неразборчивый
шепот. Тем не менее, видя лицо корсара, она ни на секунду  не  усомнилась  в
истинном, как ей казалось, значении его слов. Однако догадки Розамунды  были
далеки от действительности. Злобно-насмешливое выражение его лица было всего
лишь маской.
   - Я хочу, чтобы там, наверху, думали, будто я ругаю вас, -  говорил  Сакр
аль-Бар. -  Заискивайте,  огрызайтесь,  но  слушайте.  Вы  помните,  как  мы
мальчишками добирались от Пенарроу до мыса Трефузис?
   - Что вы имеете в виду?
   На   лице   Лайонела   появилось   его   всегдашнее   выражение   злобной
подозрительности. Как раз то, что и было нужно Сакр аль-Бару.
   - Мне надо знать, способны ли вы и теперь проплыть такое расстояние. Если
"да", то вы могли бы  найти  более  аппетитный  ужин  на  судне  сэра  Джона
Киллигрю. Вы, наверное, уже слышали, что "Серебряная цапля" стоит на якоре в
заливе. Сумеете  ли  вы  доплыть  до  нее,  если  я  предоставлю  вам  такую
возможность?
   Лайонел с неподдельным изумлением посмотрел на корсара.
   - Вы издеваетесь надо мной? - наконец спросил он.
   - О нет, для этого я нашел бы другой повод.
   - А разве не издевательство предлагать мне свободу?
   Сакр аль-Бар расхохотался - на сей раз  он  действительно  был  не  прочь
поиздеваться. Он поставил левую ногу на упор перед скамьей и  облокотился  о
колено. Его лицо оказалось совсем рядом с лицом Лайонела.
   - Свободу? Вам? - спросил он. - Силы небесные! Вы всегда думаете только о
собственной персоне. Потому-то вы и стали негодяем. Свободу -  вам!  Клянусь
Богом! Неужели, кроме  вас,  мне  не  для  кого  желать  свободы?  А  теперь
слушайте. Я хочу, чтобы вы доплыли до судна сэра Джона и сообщили  ему,  что
здесь стоит галеас,  на  борту  которого  находится  Розамунда  Годолфин.  Я
забочусь о ней. А вы - если вы сейчас утонете, я пожалею лишь о том, что сэр
Джон ничего не узнает. Ну как, согласны?  Для  вас  это  единственный  шанс,
разумеется кроме  смерти,  расстаться  со  скамьей  галерного  раба.  Хотите
попробовать?
   - Но каким образом? - недоверчиво спросил Лайонел.
   - Я спрашиваю: вы согласны?
   - Если вы мне поможете, то да.
   - Хорошо. - Сакр аль-Бар наклонился  еще  ниже.  -  Постарайтесь  получше
сыграть свою роль. Встаньте  и  ударьте  меня.  Все,  кто  на  нас  смотрит,
конечно, подумают, что я довел вас до отчаяния. Когда я отвечу на ваш удар -
а бить я буду сильно, чтобы не возникло никаких подозрений, -  вы  свалитесь
на весло и притворитесь, будто  потеряли  сознание.  Остальное  предоставьте
мне. Ну! -  громко  сказал  он  и  со  смехом  выпрямился,  делая  вид,  что
собирается уходить.
   Лайонел, не теряя времени, выполнил  наставления  брата.  Он  вскочил  и,
подавшись вперед  насколько  позволяла  цепь,  изо  всей  силы  ударил  Сакр
аль-Бара по лицу. Никому и в голову  не  пришло  заподозрить  подвох.  Гремя
цепью, он опустился на скамью под испуганными  взглядами  гребцов,  видевших
его отчаянный поступок. Все заметили, как Сакр аль-Бар пошатнулся от  удара.
Вскрикнув от удивления, Бискайн бросился к перилам, и даже  в  глазах  Асада
зажегся интерес при виде столь необычного зрелища - не  так  часто  галерный
раб нападает на корсара. С яростным ревом  Сакр  аль-Бар  вскинул  кулак  и,
словно молот, обрушил его на голову Лайонела.
   Сознание молодого человека помутилось, и он упал на весло.  Сакр  аль-Бар
вновь занес кулак.
   - Собака! - прорычал он, но,  заметив,  что  Лайонел  лежит  без  чувств,
опустил руку.
   Он отвернулся и хриплым голосом позвал Виджителло и  его  помощников,  те
мгновенно прибежали.
   - Снять цепь с этой падали и бросить ее за  борт,  -  последовал  суровый
приказ. - Это послужит уроком для остальных. Пусть эти вшивые собаки  знают,
что ждет мятежников. За дело!
   Один из людей Виджителло  бросился  за  молотком  и  зубилом.  Вскоре  он
вернулся, над палубой прозвенело четыре резких удара по металлу, после  чего
Лайонела стащили со скамьи и бросили в проходе. Он  пришел  в  себя  и  стал
умолять о пощаде, словно его действительно собирались утопить.
   Бискайн  посмеивался;  паша  одобрительно   наблюдал   за   происходящим;
Розамунда дрожала всем телом, задыхалась и едва не лишилась чувств от ужаса.
Она увидела,  как  помощники  боцмана  поволокли  отбивающегося  Лайонела  к
правому борту и без малейшей  жалости  и  сочувствия,  точно  мешок  тряпья,
выбросили в море. Она услышала леденящий душу крик, всплеск от падени