оши разжались, и он с протяжным стоном упал на холодный
гранит.
   И в то же мгновение солнце  прорвалось  сквозь  облака,  залив  стены
жаркими лучами, а в вышине запел жаворонок.
   Убийца же с посеревшим лицом застыл над своей жертвой, выбивая зубами
дрожь, втянув голову в плечи и словно ожидая ответного удара. Он впервые
убил человека, и это злодеяние наполнило его душу ужасом. Ни за  что  на
свете - даже если бы ему посулили спасение бессмертной души, которую  он
обрек на вечные муки, - не решился бы  Гонзага  наклониться  и  вытащить
кинжал. Жалко вскрикнув, он повернулся и  отбежал  на  несколько  шагов.
Затем сдернул с шеи платок, взмахнул им и  помчался  открывать  железную
дверцу.
   Дрожащими пальцами повернул он  ключ  в  замке,  распахнул  дверцу  и
глянул вниз, где  солдаты  Джан-Марии  уже  тащили  сбитую  из  сосновых
стволов  лестницу.  Они  поставили  ее  вертикально  на  противоположной
стороне рва, затем перекинули через него, так что свободный конец лег на
стену под самой дверцей. Один из солдат перебрался по ней, Гонзага помог
ему закрепить конец, и через несколько минут сотня  солдат  во  главе  с
Джан-Марией и Гвидобальдо уже стояли в первом дворе замка. Именно на это
и рассчитывал Франческо, зная, что у его кузена нет привычки  подвергать
себя ненужному риску.
   Герцог Баббьяно, обросший, с рыжей  щетиной,  -  выполняя  данный  им
обет, он не брился уже с полмесяца, - повернулся к Гонзаге.
   - Все нормально? -  дружелюбно  спросил  он,  тогда  как  Гвидобальдо
одарил придворного презрительным взглядом.
   Гонзага заверил их, что гарнизон по-прежнему в часовне и никто  ни  о
чем не подозревает. Теперь, чувствуя, что защита ему обеспечена, Гонзага
вновь обрел былую уверенность и непринужденность придворного.
   - Вы можете поздравить себя, ваше высочество, - с  улыбкой  обратился
он к Гвидобальдо, - ибо ваша племянница  воспитана  в  любви  к  Господу
нашему.
   - Кажется, вы обращаетесь ко мне? - холодно ответствовал Гвидобальдо.
- Я бы желал, чтобы более этого не повторялось.
   Под взглядом герцога Урбино Гонзага сжался. Не успокоил  его  и  смех
Джан-Марии.
   - Разве я не служил вам верой и правдой? - пролепетал придворный.
   - Точно так же служат мне и последний поваренок  на  кухне,  и  самый
младший из конюхов, среди которых больше честных  людей.  -  Гвидобальдо
гордо вскинул голову. - Но никто из них никогда не посмел еще обратиться
ко мне, как к равному.
   В его голосе столь явственно прозвучала угроза, что душа Гонзаги ушла
в пятки. Но Джан-Мария одобрительно похлопал его по плечу.
   - Не беспокойся, Иуда, - он вновь рассмеялся. - В Баббьяно  для  тебя
найдутся и еда, и кров. Но не будем более терять времени. Веди нас, пока
они все еще молятся. Не будем их беспокоить, - лицо его посуровело. -  Я
не хочу, чтобы меня обвинили в оскорблении веры. Мы подождем конца мессы
у дверей часовни.
   И в прекрасном расположении духа вместе  с  Гвидобальдо  и  вслед  за
Гонзагой он двинулся к арке. Они пересекли двор, где в  несколько  рядов
уже стояли его вооруженные до зубов наемники, и остановились  у  тяжелой
двери, закрывающей вход в арку. Гонзага попытался открыть ее.
   Потерпев неудачу, придворный обернулся. Колени его заметно дрожали.
   - Она заперта.
   - Мы слишком шумели, когда ставили лестницу и перебирались по  ней  в
замок, - предположил Гвидобальдо, - и они подняли тревогу.
   Объяснение  показалось  Джан-Марии  убедительным.   Выругавшись,   он
повернулся к наемникам.
   - Высадите дверь! Клянусь Богом, пусть они не рассчитывают, что  меня
остановит такое жалкое препятствие!
   Дверь упала на землю, но добрались они лишь до конца темной  галереи,
выход из  которой  закрывала  вторая  дверь.  Новая  задержка  разъярила
Джан-Марию. Однако, когда сломали и вторую дверь, он не  пожелал  первым
выйти  во  двор,  где,  скорее  всего,  поджидали   нападавших   солдаты
Валентины.
   Поэтому он пропустил вперед своих наемников, оставшись с  Гвидобальдо
в галерее, и вышел во двор, лишь когда ему сказали, что противника нет.
   Наконец,  сотня  наемников  сгрудилась  у  часовни,   и   Гвидобальдо
неторопливо направился к ее дверям.
   В часовне служили мессу. Густому  басу  фра  Доминико,  застывшего  у
подножия алтаря, вторил тенор пажа.  Но  едва  отзвучали  первые  строки
молитвы, как у дверей часовни  раздались  тяжелые  шаги,  сопровождаемые
клацанием стали. Мужчины обернулись, предчувствуя  измену,  и  проклятия
огласили храм, ибо на мессу они пришли без оружия.
   Открылась дверь, фра Доминико  смолк  на  полуслове,  а  затем  вздох
облегчения вырвался у наемников, за которым последовал  сердитый  вскрик
Валентины. Ибо первым в часовню  вошел  граф  Акуильский,  закованный  в
латы, с мечом у бедра и кинжалом за поясом, со шлемом, который он нес на
левой руке. За ним горой высился Фортемани в кожаном,  с  металлическими
пластинами панцире, с мечом, кинжалом, в каске. Лицо  его  раскраснелось
от волнения. Замыкали маленькую колонну Ланчотто и Дзаккарья, так же при
полном вооружении.
   - Как вы посмели войти в храм божий в таком виде  и  прервать  святую
мессу? - негодующе вопросил монах.
   - Терпение, святой отец, - спокойно ответил Франческо. - На то у  нас
есть веские основания.
   - Что все это означает, Фортемани? - Валентина, словно и  не  замечая
Франческо, зло глянула на своего капитана. - Или вы тоже меня предали?
   - Это означает, мадонна, - прямо ответил гигант, - что  в  эту  самую
минуту ваш комнатный песик Гонзага открывает железную дверь над  мостом,
дабы впустить в Роккалеоне Джан-Марию и его войско.
   По взмаху руки Франческо гневные вопли наемников мгновенно смолкли.
   Валентина же,  помимо  своей  воли,  перевела  взгляд  на  графа.  Он
выступил вперед, склонил перед ней голову.
   - Мадонна, сейчас не время для объяснений. Я допустил  ошибку,  скрыв
от вас свое имя,  и  этим  в  полной  мере  воспользовался  единственный
изменник, проникший в Роккалеоне, Ромео  Гонзага,  который  в  настоящий
момент, как и сказал Фортемани, впускает в замок моего кузена  и  вашего
дядю. Я же не ставил перед собой иной цели, кроме  служения  вам,  и  не
искал для себя какой-либо  политической  выгоды.  Умоляю  вас,  мадонна,
поверьте мне.
   Валентина упала на колени. Губы ее шептали молитву, ибо она  поверила
графу и решила, что все потеряно, раз Джан-Мария уже в замке.
   -  Мадонна,  -  рука  Франческо  легонько  коснулась  ее   плеча,   -
повремените с молитвой до той поры, когда  придет  время  возблагодарить
Господа  нашего  за  избавление  от  опасности.  Послушайте.   Благодаря
осмотрительности Пеппе, который, дай Бог ему здоровья, не терял  веры  в
меня, еще прошлой ночью я и Фортемани узнали о замысле Гонзаги. И потому
приняли все необходимые меры предосторожности. Когда  Джан-Мария  и  его
солдаты войдут в первый  двор,  они  обнаружат,  что  арка  перегорожена
дверьми, и им потребуется время, чтобы высадить их.  Мои  люди,  как  вы
видите сами, запирают двери в часовню, чтобы задержать их  и  здесь.  Мы
должны в полной мере  воспользоваться  имеющимся  в  нашем  распоряжении
временем. И, если вы мне доверяете, прошу следовать моим указаниям,  ибо
мы провели ночь, готовя путь к отступлению.
   Пелена  слез  застилала  глаза  Валентины.  Она  всплеснула   руками,
признавая собственную беспомощность.
   - Но они последуют за нами!
   - Мы позаботились  о  том,  чтобы  этого  не  случилось.  Командуйте,
мадонна, время не ждет.
   Валентина  ответила  долгим  взглядом,  смахнула  слезы.   Поднялась,
положила руки ему на плечи.
   - Как мне узнать, что вы говорите правду, что я могу довериться  вам?
-  но  по  голосу  уже  чувствовалось,  что  в  доказательствах  она  не
нуждается.
   - Клянусь рыцарской честью пред алтарем, что нет, не было и не  будет
у меня другой цели, как служить вам, монна Валентина.
   - Я вам верю, - сказала она и зарыдала. - Простите  меня,  Франческо,
и, может, Бог простит меня за то, что я потеряла веру в вас.
   - Валентина, - выдохнул он с такой нежностью, что карие глаза девушки
вновь засияли. А Франческо  уже  отвернулся  от  нее.  -  Фра  Доминико,
снимайте вашу ризу и одевайте обычную сутану. Нам предстоит долгий путь.
Вы, - обратился он к  стоявшим  рядом  наемникам,  -  отвалите  вот  эту
алтарную ступень. Мои люди еще ночью смазали ржавые петли.
   Наемники выполнили приказ, и пред ними открылась лестница, уходящая в
подвалы Роккалеоне.
   Один за  другим,  быстро,  но  без  паники,  спустились  они  вниз  -
Франческо и Ланчотто последними, - а затем при помощи веревки установили
алтарную ступень на место, чтобы скрыть путь, которым ушли.
   Фортемани с  шестью  наемниками,  шедшими  впереди,  открыли  потерну
,  вытащили  лежащую  в  подземной  галерее  длинную  штурмовую
лестницу, перекинули ее через ров, в котором ревел бурный поток.
   Фортемани первым ступил на эти хлипкие мостки и перебрался на  другую
сторону рва. За  ним  последовала  дюжина  солдат,  вооруженных  пиками,
принесенными ночью в галерею. Получив короткий приказ, они  двинулись  к
лагерю Джан-Марии. Затем на лестницу  ступили  женщины,  пажи,  Пеппе  и
остальные наемники.
   Их никто не видел.  Джан-Мария  не  позаботился  даже  о  том,  чтобы
оставить на стене дозорного, полагая, что  в  возможной  схватке  каждый
солдат будет на счету.  А  потому  на  лужок  у  южной  стены  защитники
Роккалеоне переправились без помех.
   Фортемани и его люди уже скрылись за башней  замка,  когда  Франческо
закрыл за собой потерну и быстро-быстро последовал за остальными. Дюжина
крепких рук схватились за лестницу и перетащили  ее  на  зеленую  траву,
подальше от края рва. Покончив с этим, Франческо довольно  рассмеялся  и
подошел к Валентине.
   -  Им  придется  поломать  голову,  чтобы  понять,  как  нам  удалось
скрыться, и скорее всего, они придут к мысли, что мы  стали  ангелами  и
отрастили под броней  крылышки.  В  Роккалеоне  мы  не  оставили  им  ни
лестницы, ни метра веревки. Так что им не удастся последовать  за  нами,
даже если они и догадаются, каким путем мы ушли.  Но,  милая  Валентина,
комедия еще не закончена. Фортемани уже снимает лестницу, по которой они
попали в замок, и разоружает тех немногих часовых, что остались охранять
лагерь. То есть Джан-Мария оказался в западне, выскочить из которой  без
нашего на то дозволения практически невозможно.

Глава XXV
КАПИТУЛЯЦИЯ РОККАЛЕОНЕ

   В ярких лучах майского  солнца  солдаты  Франческо  обустраивались  в
лагере  герцога.  Первым  делом  вооружились  те,  кто  вышел  из  замка
безоружным, благо в лагере хватало и панцирей, и аркебуз, и морионов.
   Трое часовых, оставленных Джан-Марией  охранять  лагерь,  уже  сидели
связанными в одной из  палаток.  Лестница,  по  которой  оба  герцога  и
наемники попали  в  Роккалеоне,  лежала  на  земле,  а  под  распахнутой
железной дверцей у подъемного моста ревел во рву горный поток, переплыть
который не решился бы и самый отчаянный смельчак.
   Наконец, в дверном проеме возник Джан-Мария. Лицо его побагровело  от
гнева. Позади него теснились  наемники,  разъяренные  не  меньше  своего
господина: теперь они поняли, как ловко обвели их вокруг пальца.
   Валентина и дамы сидели средь палаток, ожидая исхода возможной стычки
или переговоров. А солдаты под руководством Франческо наводили орудия на
подъемный мост.
   Тем временем Джан-Мария и наемники исчезли, чтобы вновь появиться  на
крепостной стене. Франческо громко рассмеялся, предчувствуя, что за этим
последует.  И  действительно,  до  лагеря  донесся  рев   разочарования.
Джан-Мария полагал, что он сможет воспользоваться артиллерией замка,  но
не тут-то было. Без пороха пушки  эти  мало  чем  отличались  от  чучел,
отпугивающих птиц, поэтому  после  короткой  паузы  с  крепостной  стены
донесся звук горна.
   В ответ на сигнал к началу  переговоров  Франческо,  отдав  Фортемани
последние инструкции, вскочил на одного  из  жеребцов  Джан-Марии  и  не
спеша, в сопровождении Ланчотто  и  Дзаккарьи,  вооруженных  аркебузами,
затрусил к стенам Роккалеоне.
   Под стенами замка натянул поводья, рассмеялся, подумав о столь резкой
перемене декораций. В тот самый момент со  стены  в  ров  сбросили  тело
убитого Авентано, ибо  Джан-Марии  пришлось  не  по  нутру  соседство  с
покойником.
   - Я желаю говорить с Валентиной делла Ровере! - выкрикнул разъяренный
герцог.
   - Вы можете говорить со мной, Джан-Мария, - шлема Франческо не  снял,
но поднял забрало. Голос его звучал ясно и твердо. - Я ее представитель,
до недавнего времени губернатор Роккалеоне.
   - Кто же ты такой? - голос показался герцогу удивительно знакомым.
   - Франческо дель Фалько, граф Акуильский.
   - Клянусь Богом! Ты?
   - Чудеса, не  правда  ли?  -  рассмеялся  Франческо.  -  Так  чем  вы
пожертвуете, кузен, женой или герцогством?
   От негодования Джан-Мария на мгновение лишился дара речи.  Повернулся
к Гвидобальдо и что-то прошептал ему. Но герцог Урбино лишь  безразлично
пожал плечами.
   - Я ничего не отдам,  мессер  Франческо,  -  проревел  Джан-Мария.  -
Ничего, да будут моими свидетелями небеса. Ничего, слышите меня?
   - Вас не услышал бы разве что глухой, - последовал ответ. - Да только
желание ваше не совпадает с возможностями. Вам  придется  отказаться  от
первого  или  второго,  хотя  выбор  остается  за  вами.  Вы  проиграли,
Джан-Мария, а потому должны платить.
   - Но речь, кажется, идет о моей племяннице, - вмешался Гвидобальдо. -
И потому не вам, господин граф, решать, женится на  ней  ваш  кузен  или
нет.
   - Разумеется, не мне. Он может жениться на  ней,  если  пожелает,  но
тогда он уже будет не герцогом, а изгнанником без роду и  племени,  если
баббьянцы еще оставят ему голову на плечах. Я же, пусть и не герцог,  но
граф, земли у меня мало, но она моя, и стану герцогом,  если  Джан-Мария
откажется уступить мне вашу племянницу. Так что, если он все еще намерен
жениться на Валентине, согласны ли вы на ее бракосочетание  с  бездомным
бродягой или обезглавленным трупом?
   Гвидобальдо пристально всмотрелся в лицо Франческо.
   - Так вы еще один претендент на руку моей племянницы, господин  граф?
- ледяным тоном осведомился он.
   - Да, ваше высочество, - кивнул Франческо. - И вопрос  стоит  ребром.
Если Джан-Мария не возвращается в Баббьяно к утру, он теряет  корону,  и
она переходит ко мне волею народа. Но, ежели он  отказывается  от  своих
прав на монну Валентину в мою пользу, я уезжаю в  Л'Акуилу  и  более  не
появлюсь в Баббьяно. Он может, конечно,  настаивать  и  на  свадьбе,  но
тогда мои люди продержат его за этими стенами достаточно долго, чтобы он
не успел в Баббьяно к назначенному сроку. Я же поеду туда и  пусть  и  с
неохотой, но соглашусь править нынешними подданными Джан-Марии. А он тем
временем пусть убедит вас, что лучшего мужа для Валентины, чем  он,  вам
не найти.
   И  наверное,  впервые  в  жизни  Гвидобальдо  забыл  о  присущей  ему
учтивости. Он весело рассмеялся, и смех этот, словно нож, пронзил сердце
Джан-Марии.
   - Что ж, господин граф, признаюсь, вы поставили нас в такую ситуацию,
что можете вить из нас веревки. Да и ваша военная  слава  столь  велика,
что Урбино лишь во благо иметь вас на своей стороне. Так что вы скажете,
ваше высочество? - Гвидобальдо повернулся к безмолвствующему Джан-Марии.
- У меня есть еще одна племянница, бракосочетание с которой может  стать
основой союза двух герцогств. Надеюсь, она окажется не столь  строптива.
Не кажется ли вам, что монна Валентина и  ваш  отважный  кузен  составят
прек...
   - Не слушайте его! - завопил Джан-Мария.  -  Этот  сладкоречивый  пес
выманит из ада самого дьявола.  Ни  о  чем  не  договаривайтесь  с  этим
негодяем! У меня сто человек, и я... - он резко обернулся.  -  Опускайте
мост, трусы! И выгоните этих подонков из моего лагеря!
   - Джан-Мария, я вас предупредил! - прогремел голос Франческо. -  Ваши
же орудия нацелены на мост, и при первой попытке опустить его мост будет
разнесен в щепки. Вы сможете покинуть Роккалеоне лишь на моих  условиях,
и  если  потеряете  герцогство  из-за  своего  упрямства,  то  лишь   по
собственной вине. Так какой путь вы выбираете?
   Гвидобальдо тоже попытался остановить Джан-Марию, отменив его  приказ
опустить мост. С другой стороны к нему приблизился Гонзага и  прошептал,
что с мостом лучше подождать до наступления темноты.
   - До наступления темноты, говоришь? -  взвился  Джан-Мария,  радуясь,
что есть-таки человек, на котором  он  может  отыграться  за  испытанное
унижение. - Если я буду ждать до ночи, то останусь без трона. И  поделом
мне, нечего было связываться с предателями. Это твоя вина, Иуда, -  лицо
его перекосилось. - Ты-то, по крайней мере, заплатишь мне за все.
   Гонзага увидел, как сталь блеснула у него перед глазами. Предсмертный
крик исторгся из груди придворного - кинжал Джан-Марии  вонзился  в  его
сердце. Слишком поздно Гвидобальдо  вытянул  руку,  чтобы  предотвратить
убийство.
   И Гонзага рухнул на то самое место, где совсем  недавно  лежал  подло
убитый им Авентано.
   - Сбросьте эту падаль в ров, - прохрипел Джан-Мария, все еще дрожа от
ярости.
   Приказ его исполнили мгновенно. Убитый и  убийца  оказались  в  одной
могиле.
   И лишь  когда  тело  Гонзаги  полетело  вниз,  Джан-Мария,  казалось,
осознал, что же он сделал. Ярость его утихла, он склонил голову, набожно
перекрестился и повернулся к своему оруженосцу.
   - Проследи, чтобы завтра отслужили мессу за упокой его души.
   Пусть это и покажется странным,  но  совершенное  убийство  успокоило
Джан-Марию.  Он  вновь  посмотрел  на  Франческо  и  попросил  повторить
условия, на которых он может вернуться в Баббьяно  до  окончания  срока,
отпущенного ему подданными.
   - Вам достаточно  отказаться  от  притязаний  на  монну  Валентину  и
утешиться, как и предложил мессер Гвидобальдо, второй его племянницей.
   Герцог   Урбино,   со   своей   стороны,    посоветовал    Джан-Марии
незамедлительно соглашаться.
   - Тем более что иного выхода у вас нет, - закончил Гвидобальдо.
   -  Ну,  если  и  ваша  вторая  племянница  станет...  -   заколебался
Джан-Мария.
   - Считайте, что я дал вам слово, - заверил его Гвидобальдо.
   - А монна Валентина? - взвизгнул Джан-Мария.
   - Скорее всего, выйдет замуж за своего кондотьера. Я не встану у  них
на пути. Как видите, я ваш друг.  Даже  жертвую  Валентиной  ради  ваших
интересов. Если же вы будете настаивать на своих правах на Валентину, он
вас погубит. Эту  партию  выиграл  он!  Признайте  свое  поражение,  как
признаю его я и готов платить по предъявленному мне счету.
   - Но разве может ваше  поражение  сравниться  с  моим?  -  воскликнул
Джан-Мария, отлично понимая,  что  в  столь  смутное  время  Гвидобальдо
совсем не прочь приобрести родственника, сведущего в военном деле.
   - Каждый проигрывает  по-своему,  -  уклончиво  ответил  Гвидобальдо,
давая понять Джан-Марии,  что  более  он  ему  не  союзник,  а,  скорее,
наоборот, берет сторону графа Акуильского.
   И Джан-Марии не  осталось  ничего  иного,  как  спросить,  когда  ему
дозволят покинуть замок.
   - Как только я услышу, что вы готовы уехать  в  Баббьяно,  -  ответил
Франческо. Глаза Джан-Марии злобно блеснули.  Он  подумал,  что  у  него
будет возможность немного задержаться,  но  дальнейшие  слова  Франческо
свели на нет его темные замыслы. - А чтобы не  возникло  сражения  между
моими и вашими людьми, вы прикажете своим  солдатам  оставить  оружие  в
замке, да и сами выйдете без меча и кинжала. Лишь герцога Гвидобальдо  я
готов выпустить из Роккалеоне при оружии. И вы  горько  пожалеете,  если
нарушите это условие. Если я замечу, что хоть один солдат  вооружен,  то
огонь ваших же пушек уничтожит вас.
   Так и закончилась, не начавшись, вторая осада Роккалеоне:  Джан-Мария
согласился на все. Он и его люди вышли из ворот и колон