Ниньи",  присылали  ему
свои карты, на которых он помечал местоположения судов. И  хотя  его  данные
могли расходиться с  замерами,  сделанными  на  "Пинте"  и  "Нинье",  однако
принимались за более достоверные,  поскольку  Колон  считался  непререкаемым
авторитетом в исчислении пройденного пути.
   Сложнее  оказалось  объяснить  изменение  направления  стрелки   компаса.
Произошло это через неделю, в двухстах лигах к западу  от  Йерро,  повергнув
команду в шоковое состояние.
   Тоска,  которую  единожды  удалось  разогнать   Колону,   вновь   окутала
"Санта-Марию", когда двумя днями раньше мимо них проплыла мачта корабля,  по
водоизмещению не уступающего их собственному. Все прежние страхи возродились
с новой силой. Если их застигнет шторм, говорили моряки, им не найти гавани,
в которой можно укрыться. А когда стало известно  об  изменении  направления
стрелки компаса, тревога закралась даже в души самых мужественных. Не только
невежественных матросов, но и офицеров. Колон первым  заметил,  что  стрелка
компаса вместо того,  чтобы  указывать  на  Полярную  звезду,  отклонена  на
несколько градусов к западу. Готовый пойти на любой  риск,  но  не  признать
поражение, он скорее  всего  скрыл  бы  это  обстоятельство,  но  отклонение
стрелки заметили и другие. Один  из  штурвальных  обратил  на  это  внимание
своего командира Раты. Тот, встревоженный, поспешил к де  ла  Коса.  Другие,
подслушавшие их разговор, подняли тревогу. Дело  происходило  ночью,  и  шум
разбудил спящего адмирала. Он сел  в  постели,  прислушался  к  доносившимся
крикам. Потом, поняв, что происходит, сбросил одеяло и встал. Сунув  ноги  в
шлепанцы, надел халат и вышел на шканцы. Внизу, у нактоуза, толпились  люди,
фонарь освещал испуганные лица. Мгновение спустя Колон прокладывал себе путь
через толпу.
   - Что тут происходит? - спросил он и тут же набросился на рулевого:
   - Держи крепче руль. Нас сносит. В чем дело?
   - Стрелка, адмирал, - ответил Коса, и шум мгновенно стих. Люди ждали, что
скажет адмирал.
   - Стрелка? А что с ней? О чем вы говорите?
   - Ей больше нельзя верить.
   Колон, однако, продолжал прикидываться, будто ничего не понимает.
   - Нельзя верить? Это еще почему?
   Ему ответил Ирес, моряк средних лет, вроде бы ирландец по  происхождению,
избороздивший все моря известного мира.
   - Она потеряла силу. Потеряла силу. Теперь мы затеряны в неведомом  мире,
и даже компас не поможет нам определить наше местоположение.
   - Это так, адмирал, - мрачно поддержал матроса Рата.
   - И означает это только  одно,  -  завопил  седовласый  Ниевес,  один  из
помилованных преступников. - Мы покинули пределы мира, в котором Бог поселил
человека.
   - Мы обречены, - добавил чей-то голос. - Покинуты и  обречены.  И  дорога
нам - в ад.
   - Пусть я умру, если не знал, что этим все и кончится! - взревел Ирес.
   И тут же толпа угрожающе надвинулась на Колона.
   - Тихо! - осадил он матросов. -  Дайте  мне  пройти.  -  Он  подступил  к
нактоузу, свет фонаря падал на  его  спокойное,  решительное  лицо.  Матросы
затаили дыхание, пока адмирал пристально смотрел на стрелку компаса.  Тишину
нарушил голос Раты.
   - Смотрите сами, дон Кристобаль. Вон Полярная звезда.  Стрелка  отклонена
на пять градусов, не меньше.
   Если Колон и смотрел, то не для того, чтобы  убедиться  в  справедливости
слов Раты, об отклонении стрелки он  знал  и  так.  Просто  ему  требовалось
время, чтобы найти приемлемое объяснение.
   В свете фонаря матросы увидели, как изменилось его лицо. Губы расползлись
в улыбке. Адмирал громко рассмеялся.
   - Идиоты! Безголовые идиоты! А вам, Коса, просто стыдно  -  при  вашем-то
опыте! Вы меня удивляете. Да как же вы  могли  даже  подумать,  что  стрелка
изменила направление, потому что не указывает больше на Полярную звезду.
   Коса вспыхнул.
   - Конечно, сместились звезды, а не стрелка.
   - Звезда? Да разве...
   - Что ж тут непонятного? -  Колон  поднял  руку  и  посмотрел  наверх.  -
Звезда, как вы можете убедиться сами, движется поперек небес. Куда бы  увела
нас стрелка компаса, если бы следовала за ней? Она сослужила бы нам недобрую
службу, если б оставалась нацеленной в  невидимую  точку,  на  север.  -  Он
опустил руку, пренебрежительно повел плечами. - Расходитесь  с  миром  и  не
забивайте головы тем, чего вы не понимаете.
   Властность голоса, наукообразные  рассуждения,  презрение,  сквозившее  в
каждой фразе, подействовали безотказно. Исчезли последние сомнения в правоте
Колона.
   Матросы разошлись, направился в каюту и адмирал, но у самого трапа на его
плечо легла рука Косы. Штурман, он разбирался в вопросах навигации  не  хуже
Колона.
   - Я не стал спорить с вами, адмирал, чтобы не спровоцировать бунт. Но...
   - Вы поступили мудро.
   - Но, проведя в море столько лет, я понятия не...
   Колон прервал его ледяным тоном.
   - Вы же никогда не плавали по этой параллели Хуан.
   - И вы тоже, дон Кристобаль, - последовал ответ. - Для вас это внове, как
и для меня. И каким образом вам стало известно...
   Снова ему не дали договорить.
   - Так же, как мне известно, что мы плывем в Индии. Так  же,  как  я  знаю
многое из того, что не проверено другими. И вы поверьте мне на  слово,  если
не хотите, чтобы эти крысы запаниковали. - Колон похлопал штурмана по плечу,
показывая, что разговор окончен. - Доброй ночи, Хуан. - И скрылся в каюте.
   А де ла Коса еще несколько минут стоял, почесывая затылок, не зная,  чему
верить.
   Импровизация   Колона   показалась   убедительной   не   только   команде
"Санта-Марии", но и Пинсонам, которым на следующий день он  сообщил  причину
доселе загадочного отклонения стрелки компаса. И  на  какое-то  время  обрел
покой.
   Шли они в полосе устойчивых ветров, дующих с востока  на  запад.  Корабли
оставляли за собой лигу за лигой, идя под всеми парусами.
   Матросы наслаждались передышкой. Играли  в  карты  и  кости,  купались  в
теплой воде, мерились силой, пели под гитару. Каждый вечер на закате солнца,
по приказу Колона все они собирались  на  шкафуте,  чтобы  пропеть  вечернюю
молитву Богородице.
   Так прошло несколько дней, но как-то ночью небо окрасилось огнем падающих
метеоров. Вид их разбудил  суеверные  страхи,  заставил  вспомнить  страшные
истории о чудовищах,  охраняющих  океан  от  непрошеных  гостей.  Но  паника
оказалась недолгой, потому что небо затянули облака, пошел мелкий дождь, а к
утру, когда вновь выглянуло солнце, метеоры уже забылись.
   А вскоре они оказались меж обширных полей водорослей, где-то  пожелтевших
и увядших, где-то свежих, нежно-зеленых. Вокруг каравелл  сновали  тунцы,  и
Колон, чтобы поднять настроение команды, уведомил матросов, хотя сам в  этом
сильно сомневался, что тунцы никогда не отплывают далеко от берега.
   На "Нинье" выловили несколько больших рыбин и поджарили их  на  жаровнях,
установленных на шкафуте.  Моряки  с  удовольствием  отведали  свежей  рыбы,
потому что солонина уже не лезла в горло.
   Поля  водорослей  все  увеличивались  в  размерах,  и  с  борта  каравелл
казалось, что они плывут по заливным лугам.  Скорость  заметно  упала,  и  в
душах матросов опять проснулась тревога. Пошли разговоры, что они попали  на
мелководье, а скоро корабли сядут на скалы и останутся там навсегда.
   Колон помнил рассказ Аристотеля о кораблях из Кадиса, которые  унесло  на
запад к полям водорослей, напоминающим острова.  Поля  эти  привели  моряков
древности в ужас. Но не  стал  говорить  об  этом  команде.  Не  решился  он
предположить, что поля эти свидетельствуют о близости земли,  поскольку  они
прошли лишь триста шестьдесят лиг и находились, по его расчетам, на  полпути
к Сипанго. Однако, чтобы рассеять страхи матросов, Колон приказал  промерить
глубину. Дна, естественно, не достали, и досужие разговоры стихли.
   Наконец, поля водорослей остались позади, и  они  вновь  вышли  в  чистые
воды, подгоняемые устойчивым восточным ветром.
   Один из искателей приключений, плывущих с ними, Санчо  Гомес,  обедневший
дворянин из Кадиса, заявил, что вода стала менее соленой, то  есть  они  уже
недалеко от суши - пресные воды рек  разбавляют  соль  моря.  Мнение  других
моряков, попробовавших воду, разделились. Оптимисты соглашались  с  Гомесом,
пессимисты, возглавляемые Иресом, утверждали обратное.
   Гомес, однако, твердо стоял на своем, и в тот же вечер,  после  того  как
пропели молитву деве Марии, каравелла огласилась его криком: "Земля! -  рука
его указывала на север. - Неужели и теперь вы, твердолобые  упрямцы,  будете
говорить, что я не прав?"
   Что-то туманное, похожее  на  береговую  линию,  высилось  на  горизонте,
подсвеченном заходящим солнцем.
   Колон стоял на шканцах вместе с Косой,  Арандой,  Эсковедо  и  еще  тремя
офицерами. Крик Гомеса заставил его подойти к правому борту,  всмотреться  в
горизонт. Наверное, он бы поддержал Гомеса, если б  не  его  убеждение,  что
землю они могут увидеть только на западе.
   - Это не земля, - охладил он надежды команды. - Облака, ничего более. - И
рассмеялся,  пытаясь  шуткой  скрасить  разочарование.  -  Желание  получить
награду, Санчо, застлало вам глаза.
   Он имел в виду десять  тысяч  мараведи,  обещанные  королевой  тому,  кто
первым увидит землю.
   Но никто не рассмеялся, а Санчо Гомес твердил, что может  отличить  землю
от облака. И на шкафуте все громче звучало требование повернуть на север.
   Но Колон быстро положил этому конец.
   - Не забывайте о том, что на каравелле один капитан, и плыть  она  будет,
куда он прикажет. Очертания земли сеньора Гомеса меняются. Но я обещаю  вам,
что утром мы изменим курс, если увидим эту массу по правому борту.
   Они подчинились его воле, а на рассвете обнаружили,  что  между  небом  и
водой ничего нет. Пришлось соглашаться, что прошлым  вечером  за  землю  они
приняли облака.
   К сожалению, на этом дело  не  кончилось.  Несбывшиеся  надежды  оставили
горький  осадок,  исчезнувший  мираж  возродил  прежние   страхи.   Поначалу
слышалось глухое ворчание, но Аранда, постоянно находившийся среди матросов,
услышал в нем приближение бури и незамедлительно предупредил Колона.
   Ближе к полудню пара олушей пролетела над кораблем. Колон, верил он в это
или нет, объявил, что эти птицы не отлетают от берега более чем на  двадцать
лиг. И приказал промерить глубину.  Веревка  с  грузом  опустили  на  двести
морских саженей <морская сажень - примерно 1,8 метра.>,  но  дна  так  и  не
достали.
   Ближе к вечеру над ними пролетела стайка маленьких птичек. Летели они  на
юго-запад. Колон сразу понял, что это означает. Он знал,  что  португальские
мореплаватели часто ориентировались по направлению полета птиц, и  пришел  к
выводу, что эскадра скорее всего плывет между островами. Говорить об этом он
никому не стал, а там наступила ночь. Тем не менее  Колон  решил  не  менять
курса. Во-первых, ветер по-прежнему дул с востока, а во-вторых, поворот  мог
бы посеять сомнения в доверии к  капитану.  Команда,  того  и  гляди,  могла
подумать, что он не знает, куда плыть.  До  сих  пор  именно  уверенность  в
непогрешимости своих расчетов, позволила ему удерживать  моряков  от  бунта.
Малейшее колебание могло вызвать непредсказуемые последствия.
   Короче, они продолжали плыть на запад.
   Однако избежать стычки с командой  Колону  не  удалось.  Многие  обратили
внимание  на  постоянство  ветра.  Сначала  это  обстоятельство  отнесли   к
превратностям погоды. Затем возникли страхи, которые сформулировал Ирес.
   - Превратности погоды? - Его окружали матросы. - С погодой это  никак  не
связано. Да кто из моряков слышал о ветре,  дующем  в  одном  направлении  в
течение  четырех  недель?  Клянусь  вам,  мне  с   таким   сталкиваться   не
приходилось. Никогда. До этого чертова плавания. Разве вы не понимаете,  что
это означает, други мои? Я вам скажу, клянусь адом. Но прежде  ответьте  мне
на один вопрос: "Как мы сможем вернуться назад, плывя против ветра?"
   Морякам словно открылась истина.
   - Святая Мария! - ахнул один.
   -  Клянусь  дьяволом!  -  отозвался  другой,  и  над  палубой   понеслись
проклятья.
   Толпа все росла, а Ирес, раздувшийся от гордости первооткрывателя, вещал,
прислонившись спиной к ялику.
   - Теперь вы понимаете, в какую передрягу мы попали? Ветер выдувает нас из
обитаемого мира. Прямо в ад. Вот что происходит, други мои. И чем дальше  мы
плывем, тем ветер крепчает. Разве вы этого не заметили?
   Ему ответил новый взрыв проклятий.
   - И каждый новый день уменьшает наши шансы увидеть Испанию.  Но  тут  ему
возразил Родриго Хименес, родом из Сеговии, еще один из  обедневших  дворян,
отправившийся в плавание.
   - Придержи свой грязный  язык,  болтун.  Кто  ты,  моряк  или  жестянщик?
Неужели ты не видел корабля, идущего против ветра?
   - Против ветра! - передразнил его Ирес. - Посмотрите на этого сухопутного
моряка,  так  хорошо  разбирающегося  в  управлении  кораблем.  Сколько  лет
потребуется нам, чтобы плыть  против  ветра,  если  мы  будем  идти  прежним
курсом? И откуда возьмется пища и питье, если мы хотим добраться до  Испании
живыми? Еды-то у нас все меньше, а то, что осталось, гниет в трюме. Много же
вы знаете о море, мой сеговийский идальго.
   На Хименеса зашикали, ирландца поддержали. Поддержка  вдохновила  его  на
более решительные действия, и он во главе толпы устремился к шканцам.
   О том, что на палубе неладно, Колон понял еще до того, как  в  его  каюту
спустился Аранда.
   - Что это они так расшумелись? - спросил адмирал.
   Короткого доклада Аранды  оказалось  достаточно,  чтобы  адмирал  вскочил
из-за стола, за которым работал над картами, и поспешил наверх.  На  шканцах
он появился на мгновение раньше Иреса, поднимающегося со шкафута.
   Увидев перед собой Колона,  моряк  в  нерешительности  остановился,  хотя
сзади напирала толпа.
   - Вниз! - проревел адмирал. - Прочь со шканцев!
   Но Ирес, чувствуя поддержку стоящих сзади, не двинулся с места.
   - Мы хотим вам кое-что сказать, дон Кристобаль.
   - Скажете, когда вернетесь на шкафут. Вниз, черт побери!
   Ирес, чтобы не потерять доверия, не подчинился. Наоборот, его рука  легла
на рукоятку ножа. Он рассчитывал, что  адмирал,  увидев  оружие,  не  станет
настаивать на своем. И ошибся. В следующее мгновение Колон  схватил  его  за
грудки, приподнял и сбросил с трапа. Если б не моряки,  стоявшие  на  нижних
ступенях, Гильерм Ирес наверняка переломал бы все кости.
   - Теперь можешь говорить, - разрешил Колон.
   Заговорил, однако, Гомес, поскольку Ирес лишь сыпал проклятиями.
   - Дон Кристобаль, мы требуем изменить курс и плыть в  Испанию,  пока  еще
есть надежда на возвращение.
   - Вы требуете? О, уже и требуете. Лучше молчите и слушайте.  Эти  корабли
доверены мне их величествами для плавания в Индии, и  мы  поплывем  туда,  и
только туда. А чтобы убедить вас в этом, я примерно накажу одного  или  двух
зачинщиков, хотя по натуре я человек очень мирный.
   - Адмирал, мы приняли решение. И не поплывем дальше.
   - Тогда прыгайте за борт, ты и  остальные,  кто  думает  так  же.  Я  вас
отпускаю. Можете плыть в Испанию. Но этот корабль поворачивать не будет.
   Возмущенные вопли перекрыл сердитый крик.
   - Вы ведете нас на смерть, адмирал. И мы не сможем вернуться,  все  время
плывя против ветра, дующего с востока.
   Тут-то Колон понял, чем вызвано недовольство команды. Предыдущий опыт  не
мог подсказать ему нужного ответа, снова пришлось импровизировать.  На  этот
раз он ловко вышел из положения, найдя столь логичное объяснение, что  ни  у
кого не осталось сомнения в его правоте.
   - Господи, дай мне терпения с этими недоумками. - Он возвел очи  горе.  -
Ну почему  я  должен  растолковывать  вам  простые  истины.  Если  на  одной
параллели дует восточный ветер, есть и другая  параллель,  на  которой  дует
ветер с запада. То есть один поток воздуха  уравновешивается  встречным.  По
второй параллели мы и вернемся. Но лишь после того, как достигнем  Индий.  И
больше я не хочу об этом слышать.
   С этим Колон и оставил их, спустившись в каюту  в  сопровождении  Аранды.
Прежде чем он затворил дверь, до них донесся  голос  Хименеса:  "Ну,  сеньор
Ирес, кто из нас жестянщик? Кто лучше знает океан и его загадки?"
   В каюте Колон сел за стол и склонился  над  листом  бумаги.  Он  взял  за
правило  вместе  с  картами  посылать  Мартину  Алонсо   короткие   записки,
информируя  того  о  трудностях,  с  которыми  приходилось  сталкиваться,  и
принятых решениях. Впрочем, на  других  кораблях  плавание  проходило  более
мирно. Пинсонам с матросами повезло больше. Удивляться этому не приходилось,
потому что  большинство  плавали  с  Мартином  Алонсо  и  Висенте  раньше  и
полностью доверяли своим капитанам.
   - На этот раз пронесло, адмирал, - заметил Аранда. - К счастью, вы смогли
рассеять их страхи.
   - Да, повезло. Удачная догадка.
   - Догадка? Параллель с западным ветром - догадка?
   Колон поднял голову и улыбнулся.
   - Она же не противоречит логике.
   - Понятно. - Аранда задумался. Брови его сошлись у переносицы. -  А  ваши
Индии тоже догадка?
   Колон пристально посмотрел на него.
   - Точные математические расчеты вернее любой догадки, Васко.
   - Вы успокоили меня. На мгновение у меня возникла мысль: а не авантюра ли
это плавание, как говорят между собой матросы?
   - Землю мы найдем наверняка. Я лишь не могу гарантировать, что там  будет
много золота. Но откуда такие сомнения?
   Аранда показал на карту, все еще лежащую на столе.
   Колон проследил за его взглядом, потом вопросительно глянул на Аранду.
   - Я не шпион, - пояснил тот. - Я увидел это  случайно.  Наше  сегодняшнее
местоположение в пятидесяти лигах западнее вашего Сипанго.
   - Совершенно верно. Но так ли велика ошибка в пятьдесят  лиг  в  подобных
расчетах?
   - Мы, однако, еще не достигли Сипанго, но это, возможно, и не важно. Куда
важнее наше местоположение, отмеченное вами на карте Пинсона. Вы обманываете
его, как обманули матросов с западным ветром.
   Колон вздохнул, затем чуть улыбнулся.
   - Разве у меня есть выбор? Если я хочу достичь цели, то должен в зародыше
подавить все сомнения. Но в главном, Васко, я  не  обманываю.  Я  знаю,  что
впереди лежит земля. В этом я абсолютно уверен.
   Их взгляды встретились. И Аранда заговорил после долгой паузы.
   - Простите меня. Я верю вам и никогда не раскаюсь в  том,  что  поплыл  с
вами, какие бы неожиданности ни ждали нас впереди.
   - Раскаиваться вам не придется, Васко. - И Колон вновь начал писать.
   Когда же Аранда ушел и унес письмо и карту, чтобы отправить  их  Пинсону,
Колон, оставшись один, глубоко задумался. Прошел ровно месяц после  отплытия
с Гомеры. Каравеллы  покрыли  расстояние,  на  пятьдесят  лиг  превосходящее
рассчитанное до побережья Сипанго. И отмахнуться от такой ошибки он не  мог,
хотя уверил Аранду, что это сущий пустяк. Наоборот, отсутствие  Сипанго  все
более тревожило его.
   Не далее как  утром  Мартин  Алонсо,  обратив  внимание  на  полет  птиц,
предложил изменить курс и идти  на  юго-запад.  Колон  отказался,  чтобы  не
давать команде повода усомниться в том, что он знает, куда плывет.
   Поздним вечером, расхаживая по юту, размышляя над тем, а не  проплыли  ли
они мимо Сипанго, он вновь услышал, как пролетели над кораблем птицы, все  в
том же юго-западном направлении.
   Он продолжал ходить взад-вперед в поисках выхода из тупика, в который сам
же загнал себя. Он уверил  всех,  что  земля  лежит  на  западе,  логика  же
подсказывала, что земля находится там, куда летят птицы, то есть южнее.
   С высоты юта Колон посмотрел на шкафут. Тут и там, свернувшись калачиком,
спали матросы в серебристом свете луны. Ни одного фонаря не горело внизу, за
исключением того, что освещал нактоуз.
   Горел фонарь и на юте. И каждый, кто бодрствовал в ту ночь, видел  черный
силуэт вышагивающего адмирала. Не спустился он в каюту и на рассвете,