обы  Бенсабат
поскорее ушел.
   - Есть и плохие новости, - не унимался портной.  -  Этим  утром  из  реки
выловили идальго, мертвого, как Магомет, с разбитой головой. Очень  знатного
идальго, графа Арияса, племянника главного инквизитора Кордовы.
   Колон почувствовал, как учащенно забилось сердце. Услышал  он,  а  может,
ему почудилось, как  ахнули  за  портьерой.  Внешне,  однако,  он  оставался
совершенно  невозмутим,  а  глуховатый  Бенсабат,  естественно,  ничего   не
расслышал.
   - Бедняга, - вздохнул Колон. - Упокой Господи его душу.
   - Аминь, сеньор! Аминь! - портной перекрестился, как требовала  того  его
новая религия. - Пока неясно, то ли он разбил голову при падении, то ли  его
сначала ударили по голове, а уже потом сбросили  в  реку.  Важный  господин,
этот граф Арияс. Умный, образованный. Его будет недоставать нам.
   - Несомненно, - кивнул Колон и взял с подноса письмо. - Вы  можете  идти,
Хуан.
   Бенсабат, поняв наконец, что он лишний, вышел из комнаты.
   Едва за ним закрылась дверь, откинулась портьера, и из ниши  выскользнула
Беатрис.
   - Я слышала. - Ее глаза раскрылись в испуге.
   - Граф Арияс... - Он погладил головку Беатрис, приникшую к его  плечу.  -
Бедняга. Я закажу мессу за упокой его души. Если бы не он, ты не  пришла  бы
ко мне вчера вечером.
   - Как мы теперь знаем, избежать этого нам бы не удалось.
   - Согласен, не удалось бы, но так это произошло раньше. Или ты  сожалеешь
об этом?
   - Нет, - искренне ответила Беатрис. - И никогда не буду сожалеть.
   - Клянусь Богом, я не дам тебе повода. - Колон наклонился и поцеловал ее.
- Теперь я буду заботиться о тебе. Сядь  сюда.  -  Он  пододвинул  ей  стул,
смахнул карту на диванчик, поставил перед Беатрис поднос. - Подкрепись, дитя
мое. А Индии могут подождать.
   Его, словно юношу, переполняла энергия. Глаза горели ярким огнем. Говорил
он без умолку.
   - Это бедное жилище, но все же - крыша над головой. Оно  в  полном  твоем
распоряжении. Когда же я вернусь из земель великого  хана,  где  дома  кроют
золотом, ты переселишься во дворец, достойный твоей красоты. А пока придется
тебе побыть драгоценным камнем в простенькой оправе.
   Колон прервался, чтобы налить ей вина.
   - Отчего ты такая серьезная, Беатрис?
   - От твоих слов поневоле станешь серьезной.
   - Тогда  мне  лучше  помолчать.  Я  хочу,  чтобы  ты  улыбалась.  Или  ты
несчастлива? Ты не испытываешь дурного  предчувствия,  доверяя  себя  такому
бродяге, как я?
   - Милый мой! - воскликнула Беатрис, отметая подобные мысли.
   - Если это означает, что не боишься, то тогда все хорошо. - И Колон  тоже
принялся за еду. С набитым ртом распечатал он письмо, и  глаза  его  засияли
еще сильнее.
   - Доктора из Саламанки,  о  которых  я  говорил  тебе  вчера,  прибыли  в
Кордову, чтобы вынести решение по моему  предложению.  Я  должен  немедленно
предстать перед ними. Их величества желают, чтобы я узнал  результат  до  их
отбытия в Вегу. Немедленно, но только не завтра, предупреждает дон Луис, ибо
завтра - праздник тела Христова. И... ха-ха!.. Хитрый казначей советует  мне
принять участие в процессии со свечкой в  руке,  чтобы  расположить  к  себе
теологов,  из  которых  и  состоит  высокая  комиссия.  Теологи,  судящие  о
космографии! Смех, да  и  только.  Посмеемся,  Беатрис.  Все  это  столь  же
забавно, как увидеть космографа, проповедующего на аутодафе.
   Однако ни этой шуткой, ни чем другим ему не удалось развлечь Беатрис. Ела
и пила она мало, мысли ее, похоже, были далеко-далеко. Наконец  Колон  прямо
спросил ее:
   - Что-то тяготит тебя, Беатрис? Она выдавила из себя улыбку.
   - Мысль о том, что мне пора  идти.  Уже  день  на  дворе.  Загарте  будет
волноваться. - Она встала.
   Колон помог ей надеть плащ.
   - Когда я снова увижу тебя, дорогая моя?
   - Когда захочешь. Я буду ждать твоего прихода.
   - Нам еще столько надо сказать друг другу. Так много, что мне кажется, мы
никогда не наговоримся.
   Он поцеловал Беатрис, и та, низко надвинув капюшон, ушла.
   Быстрым шагом добравшись до таверны Загарте, она пересекла пустынный двор
и поднялась по лестнице. Беатрис открыла дверь  своей  комнаты,  переступила
порог и чуть не вскрикнула, увидев сидящего за столом  мужчину.  Тот  поднял
голову, и она подавила крик, узнав Галлино.
   - Что вы тут делаете? - сурово спросила Беатрис.
   Галлино встал и шагнул ей навстречу.
   - Дожидаюсь тебя, дорогуша. И того, что, я надеюсь, ты мне принесла.
   Его грубый голос мгновенно вернул Беатрис к реальности.
   - Ничего я не принесла, - прошептала она.
   - Как это ничего? - Его маленькие глазки впились в ее лицо. - Что  значит
"ничего"? Закрой  дверь!  -  приказал  Галлино.  Его  взгляд  гипнотизировал
Беатрис, и она послушно выполнила требуемое. - Как же так, девочка  моя?  Ты
пошла,  чтобы  предупредить  его,  и  осталась  на  ночь,   чтобы   он   мог
отблагодарить тебя. Ты не могла потратить  это  время  впустую.  Ни  в  коем
случае. - Он помолчал. - Ну?
   - Повторяю, я вам ничего не принесла.
   - Ага! - Галлино подступил к ней вплотную. - Но откуда  столь  вызывающий
вид? Что это должно означать? - Он больно схватил ее  за  руку,  глазки  его
злобно блеснули. - Уж не свалилась ли ты в ту яму, что вырыла для  него?  Не
поддалась ли чувствам? Не приняла ли нас за дураков?
   - Отпустите мою руку! - вспылила Беатрис.
   Галлино не просто отпустил руку, а отбросил с отвращением.
   - Глупая потаскушка! Я получил ответ. Я уже  заподозрил  неладное,  когда
Рокка рассказал мне, как ты испугалась, услышав угрозы твоего  дружка  графа
Арияса в отношении этого паршивого моряка.
   - Графа-то вы убили, - глухо ответила Беатрис.
   Во взгляде его сквозило презрение.
   - Думай, что тебе хочется. Но держи эти мысли при себе, если тебе  дорога
собственная жизнь. А лучше забудь об этом и вспомни своего братца,  гниющего
в подземелье. Ты, и только ты, оттягиваешь его освобождение.
   Смертельно побледнев, она добралась до дивана и рухнула на  него,  ничего
не ответив. Но Галлино все напирал и напирал.
   - Уж не хочешь ли ты сказать мне, что тебя  обманули?  Что  ты  заплатила
установленную цену, удовлетворила сладострастие этого подонка  и  ничего  не
получила взамен. Так ли это?
   - О, какой же вы мерзкий! Мерзкий! Мерзкий!
   - Мне без разницы, каким я тебе представляюсь, но я должен знать истинное
положение дел. Ты отдала все, но ничего не получила? Если да, то  почему?  Я
хочу знать, остались ли мы в исходной точке или все же продвинулись к цели.
   Галлино наклонился над ней и заговорил вновь, уже без  угрозы  в  голосе,
будничным тоном.
   - Для меня, собственно, неважно, что  случится  с  твоим  братом.  Но  по
меньшей мере, будь с нами честна. Не кради наше время, если  у  тебя  отпало
желание спасать его. Если ты решила отдать его в руки закона. А  по  закону,
как ты знаешь, его ждут или галеры, или палач.
   - Пабло! Пабло! - заголосила она.
   - Ну?
   Раздираемая противоречивыми чувствами, она никак не могла ступить на одну
из двух лежащих перед ней троп. Каждая вела к предательству, одна  -  брата,
вторая - возлюбленного. В ужасе перед таким выбором,  она  думала  только  о
том, как бы потянуть время.
   - Подождите, подождите, - Беатрис обхватила голову руками. - Вы  требуете
невозможного. Как я могла взять карту, когда он был там?
   Посмотри она на Галлино, то увидела бы по хищному  блеску  его  глаз  как
много сказала ему эта фраза. Голос его сразу смягчился.
   - Действительно, как? Ты, однако, знаешь теперь, где он  хранит  карту  а
это уже кое-что. - Галлино помолчал,  пристально  наблюдая  за  Беатрис.  Та
отпираться не стала, и  Галлино  понял,  что  угадал.  -  Когда  ты  сможешь
проникнуть в его тайник?
   С этим вопросом он, похоже, поспешил.
   - Никогда! - воскликнула Беатрис. - Красть я не буду! Не буду!
   Он шумно  вздохнул,  чтобы  успокоить  себя,  не  сорваться  на  крик.  И
улыбаясь, продолжил.
   - Сколько трудов, и все понапрасну. Ты зашла достаточно  далеко,  узнала,
где карта.  Почему  же  не  сделать  еще  один  шажок  и  не  спасти  своего
несчастного брата?
   - Я вам ответила. Красть не буду.
   - Да. Ответила. - Улыбка стала мрачной. - Действительно, ответила.
   Но она уже не слушала его. Галлино еще постоял, а затем резко повернулся,
пересек комнату и скрылся за дверью.
   Беатрис так и осталась на диване, сердце ее переполняли скорбь и тревога.
Галлино же вернулся в "Фонда дель Леон" дожидаться Рокку,  который  появился
лишь после полудня со  своими  свежими  новостями.  Из  Саламанки  ко  двору
прибыла ученая  комиссия.  Слушания  начнутся  незамедлительно.  Не  завтра,
поскольку завтра -  праздник  тела  Христова,  но  в  пятницу,  возможно,  в
субботу, во всяком случае, никак не позднее Следующей недели,  поскольку  их
величества спешат в Вегу.  Поэтому  действовать  нужно  сейчас  же.  Беатрис
должна сегодня же раздобыть карту. Слишком уж она медлит. Но, может, прошлой
ночью...
   Рокка умолк на полуслове, увидев, как дернулось лицо Галлино.
   - Она не  медлит.  Нет.  Все  гораздо  хуже.  Эта  дура  сама  угодила  в
расставленную ею сеть.
   Глаза Рокки выкатились из орбит.
   Он разразился потоком  ругательств  в  адрес  Беатрис,  прервать  который
Галлино удалось с большим трудом.
   - Подожди. Подожди. Нет худа без добра. Она знает, где спрятана карта.
   - Если она знает это,  то  не  так  уж  сложно  заставить  ее  сделать  и
остальное.
   - Не так уж сложно? При ее-то характере? Принуждение только укрепит ее  в
верности Колону.
   - А ее брат?
   - Есть любовь посильнее сестринской. Разве ты этого  не  знаешь?  От  нас
требуются терпение и осторожность. Саразин не прощает неудач.
   Рокка на мгновение задумался.
   - Если она знает, где он прячет карту, значит, она ее видела. То  есть  у
нас не должно быть сомнений в том, где она находится. В его доме.
   Галлино пренебрежительно хмыкнул.
   - Да, ты у нас кладезь премудрости.
   Рокка пропустил шпильку мимо ушей.
   - Значит, так, - продолжал он, - завтрашний день - наш верный шанс. Колон
примет участие в торжественной процессии. То есть полдня дома его не  будет.
За это время мы успеем перетрясти его пожитки.
   Галлино уже не хмыкал.
   - А как мы войдем?
   - Если не отыщем ключ, я просто взломаю замок.
   - А владелец дома, портной?
   - Уж его-то не будет наверняка.  Ни  один  новообращенный  в  Кордове  не
решится поставить под сомнение свою приверженность к христианству.  Все  они
уйдут на праздник. Такая удача выпадает не часто.
   Галлино медленно кивнул.
   - Я прихожу к выводу, что ты совершенно прав.

Глава 17

ПРАЗДНИК ТЕЛА ХРИСТОВА

   Под жарким июньским солнцем Андалузии людское море заполнило Апельсиновый
двор Мечети. Придворные, разодетые  в  шелк  и  парчу,  священнослужители  в
черном, монахи в коричневом, сером, белом, герольды и  трубачи  в  желтом  и
красном. Руководил всем алькальд Кордовы дон Мигэль де Эскобедо.
   Споры между светскими и духовными лицами, человеческая  глупость,  ошибки
организаторов съедали часы и минуты, и трубачи  по  знаку  алькальда  подали
сигнал, лишь когда солнце уже достигло зенита и жара стала невыносимой.
   В то же мгновение загудели колокола  кафедрального  собора,  поднятые  на
вершину минарета, и распахнулись огромные бронзовые двери  собора,  знаменуя
начало праздника.
   Пока зажигались свечи, алькальд, в черных латах и черном же шлеме, прошел
по двору.
   За красными стенами, по массивности приличествующими скорее крепости, чем
храму, ждали конные альгасилы.
   Дон Мигель вскочил на коня, тут же подведенного ему,  по  его  команде  и
взмаху руки всадники выстроились двумя рядами, формируя голову процессии,  и
со  скоростью  пешехода  двинулись  по  улице,  тротуары  которой  запрудили
зрители. Жители  окрестных  домов  наблюдали  за  процессией  из  окон  и  с
балконов.
   Альгасилы продвигались вперед в солнечном свете, льющемся с  безоблачного
синего  неба.  Первым  из  Апельсинового  двора   вышел   монах-францисканец
<францисканцы - члены  1-го  нищенствующего  ордена,  основанного  в  Италии
1207-1209  гг.  Франциском  Ассизским.   Наряду   с   доминиканцами   ведали
инквизицией.> с распятием, а за ним -  шестьдесят  хористов,  юными  нежными
голосами поющие "Veni Creator Spiritus". Далее следовал  главный  инквизитор
Кордовы под хоругвью Святой палаты - зеленым крестом между оливковой  ветвью
и обнаженным  мечем,  -  которую  нес  монах-доминиканец.  Рядом  с  главным
инквизитором шагал приор ордена доминиканцев,  позади  -  пятьдесят  монахов
этого ордена, идущие парами, с зажженными свечами в руках. Им в затылок  шло
столько же светских братьев, сплошь дворяне, в  черных  накидках  с  вышитым
красным крестом святого Доминика. Затем новые хоругви  и  новые  монахи,  на
этот раз - ордена святого Франциска. После них  из  ворот  вышли  герольд  и
шесть горнистов, провозгласивших появление кардинала Испании.  Тот  ехал  на
белом  муле,  с  головы  до  ног  -  от  сапог  до  широкополой  шляпы  -  в
ярко-красном. За ним следовала толпа его грумов и пажей в красных ливреях.
   Появление кардинала послужило сигналом для  стоящих  на  тротуарах.  Люди
опускались на колени, чтобы получить благословение, которое  кардинал  щедро
раздавал правой рукой, затянутой  в  алую  перчатку  с  надетым  поверх  нее
сапфировым перстнем - знаком его сана.
   Зрители не поднимались с колен, а  мимо  них  прислужник  в  стихаре  нес
колокол,  шествуя  меж  двух  кадильщиков,  ритмично  покачивающих  дымящими
кадилами. За ними плыло огромное золотое полотнище, которое поддерживали  на
золоченых шестах шесть рыцарей. Под полотнищем  прелат  в  расшитой  золотом
ризе нес золотую дароносицу. Его окружали четверо священнослужителей в белых
стихарях с алыми епитрахилями.  Две  цепочки  монахов  со  свечами  в  руках
отделяли рыцарей от зрителей.
   Кадильщики следовали и  за  полотнищем.  Еще  один  герольд,  трубачи,  и
наконец появился сам король Фердинанд  с  обнаженной  головой,  в  золоченой
броне и белой накидке  с  вышитым  на  ней  красным  геральдическим  крестом
великого магистра ордена Алькантары. Его свиту составляли  двадцать  рыцарей
ордена в доспехах и белых накидках.
   Далее потянулись придворные, возглавляемые казначеями Кастилии и Арагона,
гранды Испании, менее родовитые дворяне. Среди последних, выделяясь ростом и
осанкой, шагал Кристобаль Колон.
   Придворных сменила колонна воинов в стальных доспехах и с пиками в руках.
Среди них плыла колоссальная фигура святого Георгия, покачиваясь на  могучем
скакуне. Два грума, шедших рядом, придерживали статую, не давая ей упасть.
   Медленно, со многими остановками, ползла  процессия  под  уже  невыносимо
жарким андалузским солнцем, среди запрудившей улицы толпы. Наконец,  замкнув
круг, авангард  колонны  достиг  Калья  де  Альмодовара,  где  в  специально
сооруженном павильоне дожидалась королева придворные дамы.
   Прошло полных три часа, прежде чем вся процессия втянулась в Апельсиновый
двор и кафедральном соборе началась торжественная служба.
   Эти три часа венецианские агенты использовали весьма продуктивно.
   Мастерская Бенсабата как и все другие лавчонки и  магазинчики,  закрылась
по случаю великого праздника. Но ворота во двор портной не запер, а на улице
не было ни души, поскольку все ушли на торжества. Так что  Галлино  и  Рокка
проникли во двор незамеченными.
   Они поднялись по лестнице, и предусмотрительный Рокка достал  из  кармана
связку  ключей.  С  шестой  попытки  ключ  повернулся  в  замке,   и   дверь
распахнулась.
   Обыск не занял много времени.  Их  внимание  сразу  же  привлек  запертый
сундучок, стоявший под окном. Рокка уже собирался взломать замок,  поскольку
не смог подобрать ключ, но более опытный в  таких  делах  Галлино  остановил
его. Ему не хотелось оставлять явных следов. С помощью Рокки  он  перевернул
сундучок и осмотрел дно.  Как  он  и  предполагал,  оно  представляло  собой
несколько тонких планок, прибитых к массивным боковинам. Действуя  кинжалом,
как рычагом, он без особых  усилий  оторвал  одну  планку.  Одно  за  другим
доставал  он  из  сундука  какие-то  книги,  одежду,  свитки  пергамента   и
металлическую коробку. Из  этой  коробки  Галлино  вынул  сложенную  большую
карту, вычерченную самим Колоном, несколько карт поменьше и, наконец,  карту
с печатью и подписью Тосканелли и его письмо.
   Тонкогубый рот Галлино разошелся в улыбке.
   - Теперь у нас есть все, что нам нужно.
   Остальные карты он положил обратно в  жестянку,  закрыл  ее,  через  щель
засунул книги, одежду и жестянку в сундук,  установил  на  место  оторванную
планку, забил гвозди, и сундук вновь оказался под окном,  словно  его  и  не
трогали.
   Менее чем за полчаса до того, как процессия  полностью  покинула  Мечеть,
торжествующие венецианцы уже возвращались к себе.
   Едва они поднялись в свою комнату в "Фонда  дель  Леон",  возбужденные  и
веселые, Галлино запер бесценные документы в железный ящик.
   - Его светлость может наградить  нас  годовым  жалованьем,  -  неожиданно
рассмеялся он. - Дело сделано, и оказалось, что все не так уж сложно. А этот
болван может теперь повеситься на ее подвязках. Если, конечно, не задушит ее
сам,  когда  обнаружит  пропажу.  А  нам,  пожалуй,  надо  сматываться,   да
побыстрее. - Он чуть задумался. - Уедем завтра.
   Но Рокка покачал головой.
   - Ничего из этого не выйдет. Надо подготовиться к отъезду, нанять лошадей
и все такое. Сегодня вся  Кордова  гуляет,  так  что  с  нами  не  будут  же
разговаривать. Да и к чему такая  спешка?  Мы  подождем  и  узнаем  решение,
вынесенное докторами Саламанки, чтобы доложить о нем его светлости.
   - Какая разница, что они решат? - нетерпеливо возразил Галлино.
   - Нам, конечно, разницы нет никакой,  но  дож,  возможно,  придерживается
иного мнения.
   - Задерживаться здесь опасно.
   - Так ли? День или два погоды  не  делают.  А  его  светлость,  возможно,
одобрит нашу медлительность.
   С неохотой Галлино согласился.
   - Однако мне не будет покоя, пока мы не  поднимемся  на  борт  корабля  в
Малаге, - признался он.

Глава 18

КОМИССИЯ

   Из Мечети Колон вышел поздно, после того как  собор  давно  уже  покинули
последние верующие, и мысли его мгновенно переключились с  божественного  на
греховное. Прямым ходом он направился к Загарте.
   Харчевню заполнили гуляющие. Не осталось ни одного свободного места ни во
дворе, ни за столиками на галерее, ни в  кабинетах.  Загарте  и  его  слуги,
мужчины и женщины, сбились с ног, ублажая дорогих гостей.
   Колон, протиснувшись сквозь заполнившую двор толпу, добрался до  лестницы
и поднялся в комнату Беатрис, в которой как раз прибиралась ее служанка.
   Через открытое окно до него долетел голос Беатрис, и ему показалось,  что
сегодня ей недостает привычной живости. Когда же она появилась в комнате, ее
потускневшие глаза разом зажглись, но потухли, прежде  чем  Колон  склонился
над ее рукой.
   Беатрис отпустила служанку, слабо улыбнулась.
   - Немножко устала, вот и все, -  объяснила  она,  перехватив  озабоченный
взгляд Колона. - Танцевала сегодня из последних сил.
   Колон нежно обнял ее.
   - Может, тебе больше и не стоит развлекать толпу, - пробурчал он.
   - Нет смысла, друг мой, противостоять неизбежному.
   - Я же пообещал тебе, что вскорости с этой неизбежностью будет покончено.
Как только мои дела пойдут в гору, а ждать осталось недолго, тебе больше  не
придется выходить на сцену. Я буду заботиться о тебе.
   - Надо ли мне обременять тебя, Кристобаль?
   - Надо ли мне любить тебя, Беатрис? Ответь на мой вопрос, и  ты  получишь
ответ на свой. Все, к чему я стремился, что казалось  мне  целью,  на  самом
деле не более чем средства, ведущие к цели настоящей. - Он помолчал. - Когда
окончилась служба и все ушли, я час или более оставался на коленях,  молился
в Мечети дев