выходи без  оружия. Голову даю  на  отсечение -
после всего,  что  случилось, они  начнут за  тобой следить. Ты стал опасным
человеком.



Глава VIII. Треклятый адвокат

   Дом Генри Лоренса стоял всего в нескольких  шагах  от  дома Лэтимера. В
нем  и  собрался чрезвычайный следственный комитет, чтобы  выслушать доклад,
обещанный Лэтимером.
   Не тратя времени попусту, они  тут же приступили к делу. Лэтимер ясно и
лаконично  изложил  то,  что   разведал  утром  у  губернатора.  Склонный  к
драматическим эффектам, он оставил наиболее  сенсационное известие под конец
и  начал  рассказ  с  сообщения  о  связи,  поддерживаемой лордом Уильямом с
сельскими тори. И сразу прозвучала первая нота назревающих разногласий.
   -   У  меня  сложилось  впечатление,  джентльмены,  -  сказал  Лэтимер,
заканчивая первую часть своего  повествования, - что лорд Уильям относится к
нам непредвзято...
   Его  бесцеремонно  перебил  старший   Ратледж.  Обращаясь   к  Лоренсу,
председательствующему  на  заседании,  он  сказал  своим  обычным,  лишенным
выражения голосом:
   -   Я  полагаю,  это  не  имеет  отношения  к  нашей  проблеме.  Личные
впечатления мистера Лэтимера не могут служить для нас доказательствами.
   Так говорил адвокат,  но  те, кто  адвокатами  не  являлись, немедленно
возмутились.
   -  Придержите  свой  язык,  Джон Ратледж, - выпалил Гедсден, - то,  что
думаете вы о том, что думает Лэтимер, - тем более не доказательство.
   Над  Ратледжем  посмеялись,  что,  впрочем,  никак  на  нем  внешне  не
отразилось. Когда смех прекратился, полковник Лоренс - во время войны против
индейцев чероки он служил заместителем командира в полку Миддлтона - выразил
мнение, что мистер Лэтимер может продолжить.
   - Если бы в мою задачу входило представить вам подробный отчет обо всех
словах,  произнесенных лордом  Уильямом  и мною, то  для возражения  мистера
Ратледжа имелись бы некоторые основания. Но поскольку я целиком полагаюсь на
свою память, оно бессмысленно.
   -  Бессмысленно,  -  эхом  отозвался  Ратледж.  И  хотя  он  постарался
произнести это нейтральным тоном, в нем все-таки слышалась издевка.
   -  Бессмысленно  -  потому  что  впечатления  в данном  случае не менее
надежны, чем память, а может статься, и надежнее.
   Переждав, пока  смолкнет  гул  одобрения,  Лэтимер продолжал. Его  речь
сводилась к уверению,  что лорд Уильям -  недаром он связал себя с  колонией
родственными узами  - искренне желает пойти на мировую и будет всерьез этому
способствовать. Одновременно он ведет не менее  серьезные приготовления и на
случай  нежелательного  развития  событий,  дабы  не  оказаться  захваченным
врасплох.
   -  Что ни  говори, - снова вставил замечание Ратледж, - а факт остается
фактом: он поддерживает активную связь со сторонниками короля на периферии и
приказывает им вооружаться. Лорд Уильям,  похоже, пытается сидеть между двух
стульев.
   Полковник Лоренс поднялся и начал миролюбиво, как бы рассуждая вслух:
   - А разве все мы не делаем того же? Разве мы, в силу необходимости,  не
вынуждены  поступать  точно  так же?  Кто поручится, что  Америка  поддержит
столкновение  с  королевскими  офицерами,  пускай  даже  такое  столкновение
необходимо для самого существования колонии?
   Как легко было предвидеть, прозвучал безапелляционный  задиристый ответ
Гедсдена:
   - То,  что необходимо  для самого существования  колонии,  должно  быть
сделано! В этом случае последствия не имеют значения.
   Драйтон разразился афоризмом:
   - Худшее из действий - бездействие из боязни худшего.
   -  Может быть, вы и  правы,  -  печально  согласился Лоренс.  - Будущее
покажет. Мы же имеем дело с настоящим.
   Добродушный мистер Пинкни постучал карандашом по столу.
   -  Мы  отклоняемся,  господа.   Когда  мы  представим   Провинциальному
конгрессу  результаты  расследования  мистера Лэтимера,  перед  ним  встанет
единственный вопрос. Мы еще не  дослушали сообщение мистера  Лэтимера о том,
что требует более срочного решения - об  утечке  информации.  - И  он кивнул
Лэтимеру.
   - Здесь  мне  исключительно повезло. -  Лэтимер рассказал им  о списке,
показанном  губернатором. - Список составлен почерком, который оказался  мне
знаком. Почерком Габриэля Фезерстона.
   Это  заявление  вызвало  в  каждом из  них бурю чувств.  Однако  не все
спешили проявлять свое  негодование. Фезерстон знал подходы  к  людями и где
лестью,  а где  другими способами снискал благосклонность  некоторых лидеров
Колониальной партии. Несколько  раз ему оказывали  покровительство Ратледж и
полковник Лоренс,  поэтому оба они  хотели  повременить с выводами и сначала
подробно расспросить обвинителя, однако их опередил Гедсден.
   - Это требует от  нас действий,  -  вскричал он,  рывком  поднявшись  с
места, едва Лэтимер закончил. - Тотчас же арестовать предателя! Чтобы другим
было неповадно!
   - На каком основании, сэр? - спросил полковник Лоренс.
   Этот человек  умеренных  взглядов давно  был  на  ножах с  непреклонным
Гедсденом. Его вопрос взбесил республиканца.
   - О Господи, основания! Вам мало оснований?
   -  Да, конечно, для  нас предостаточно.  Но  я имею в  виду  обвинение,
которое ему предъявят при аресте. Какое преступление он совершил? Я  негодую
не меньше, чем мистер Гедсден, но мы должны соблюдать букву закона.
   - К дьяволу закон! - прорычал Гедсден.  - Это предатель.  Ради нашей же
безопасности мы должны от него избавиться. Вы как  будто не расслышали?  Или
не поняли? По милости этого подлеца нескольким из нас  грозит виселица! И вы
еще болтаете о законе! Какой его букве вы следовали в деле Чини? Какой закон
намеревались соблюдать в деле Кекленда, если  бы его удалось поймать? А  они
оба - просто ягнята по сравнению с этим койотом.
   Ответил Пинкни:
   -  Кекленд дезертировал из  Провинциальной  милиции.  Формально в  этом
случае было совершено преступление, за которое мы могли привлечь его к суду.
Фезерстон, к несчастью  для нас, не сделал ничего такого, что по конституции
давало  бы нам право  хотя  бы  изгнать его из конгресса, не  говоря  уже  о
законном суде.
   -  Вы будете  рассуждать  о  конституции и законах,  пока  нас  всех не
уничтожат.  Вы только и делаете, что сутки напролет предаетесь размышлениям,
а тем временем другая сторона вооружается, чтобы нас сокрушить.
   Гедсден перевел  дух,  собираясь  с силами  для новой  словесной атаки,
способной склонить чашу весов в его пользу,  однако Ратледж предупредил этот
взрыв.  Всегда  и  во  всем  педантичный,  он  добросовестно  адресовался  к
председателю.
   -  Сэр, такой яростный  напор в деле, требующем спокойного  обсуждения,
неприемлем.  - Он  говорил  с  ледяной интонацией.  -  Необходимо  пресекать
ведение спора в подобном стиле.
   -  Обсуждайте, пресекайте и  идите к дьяволу, -  обиделся Гедсден  и  с
шумом уселся.
   Ратледж невозмутимо продолжал:
   -  Прежде  чем   мы  сможем  признать  вину  Фезерстона  установленной,
требуется обсудить один-два пункта. В настоящий момент обвинение основано на
показаниях  единственного  свидетеля,  а  его  показания,  в  свою  очередь,
основаны  только на том,  что он  узнал почерк!  Те  из  вас, кто имеет опыт
судебных  расследований,  хорошо   знают,   что  нет  доказательства   более
ненадежного,  чем  сравнение  почерка.  Сходство   или   несходство  почерка
чрезвычайно обманчиво.
   Его  аргументы,  однако, производили на слушателей меньшее впечатление,
чем  рассудительная  манера, в которой  он  их  излагал.  В этом  и состояло
искусство  опытного  адвоката.  Он  никогда  не  говорил  напыщенно и  редко
прибегал  к патетике. Он импонировал  аудитории своими спокойными,  трезвыми
призывами к разуму и здравому смыслу. Даже Гедсден, за минуту до этого такой
нетерпеливый, внимал Ратледжу молча.
   - Мистер Лэтимер сказал нам, - продолжал Ратледж, - что он узнал почерк
Фезерстона, когда губернатор показал ему перечень имен. Мне  думается, что в
действительности, -  и он перевел спокойные, навыкате глаза на обвинителя, -
это не что иное, как выражение  личного мнения мистера Лэтимера. И, полагаю,
не может быть ничем более.
   Лэтимер вопросительно посмотрел на Лоренса, тот кивнул.
   - И тем не менее, - подражая манере Ратледжа, холодно произнес Лэтимер,
- это не просто мнение, это неоспоримый факт. Я знаком с почерком Фезерстона
гораздо  ближе,  чем  полагает мистер Ратледж.  У  меня  была  возможность с
детства изучить его так же хорошо, как свой собственный, - и он обстоятельно
поведал им о том, что читателю уже известно.
   - Вам нечего на это возразить! - бросил Ратледжу Гедсден.
   Ответ юриста на эту реплику был полон достоинства.
   - Я озабочен исключительно тем, чтобы не осудить невиновного, человека,
многие месяцы бывшего нашим коллегой. Я не преследую иных целей, и мне жаль,
что приходится  специально это подчеркивать.  - В его словах не было ни тени
запальчивости  или обиды.  -  Даже теперь, после исчерпывающего  объяснения,
которое оправдывает мистера Лэтимера и с которого ему следовало бы начинать,
я все-таки буду против каких  бы то  ни было  акций  до  тех пор, пока путем
дополнительной  проверки   мы  не  получим  независимого  подтверждения  его
показаний.
   Гедсден смешался, ощутив свою неправоту.
   -   Я  уже  устроил  дополнительную  проверку  и   получил  независимое
подтверждение, - заявил Лэтимер.
   - Вот как? - Темные  брови Ратледжа  вскинулись. - Можем  ли мы узнать,
какое именно?
   Лэтимер  с досадой осознал,  что теперь ему придется вдаваться  в такие
подробности, которых он предпочел бы не касаться.
   - Так ли это необходимо? - спросил он.
   Ратледж ответил жестко:
   -  Вы безусловно  должны  предъявить  все  ваши аргументы, иначе мы  не
сможем признать достаточность доказательств для столь тяжкого обвинения.
   Мгновение Лэтимер смотрел на него, затем повернулся к председателю.
   - Я  перестаю понимать, сэр, кого тут обвиняют  - меня  или Фезерстона?
Меня недвусмысленно заставляют защищаться.
   Гедсден,  Драйтон  и  Молтри  протестующе  зашумели.  Лоренс  и  Пинкни
дружески  улыбнулись Лэтимеру. Только  оба  Ратледжа - ибо младший  следовал
примеру старшего -  остались демонстративно бесстрастными. Они  предпочитали
иметь дело с доказательствами, а не с эмоциями.
   - Прежде, чем я  продолжу, сэр, -  снова начал Лэтимер, - предлагаю вам
привести меня к присяге.
   -  Мистер  Лэтимер!  -  укоризненно  воскликнул  председатель,  -  ваша
честность  не  вызывает  сомнений.  Нам будет  достаточно  вашего  слова.  -
Одобрительный гул пробежал вокруг стола.
   - Но будет ли его достаточно для джентльмена, который сам себя назначил
адвокатом предателя?
   - Точно! - сказал Гедсден. - Он верно назвал вас, ей-ей!
   Но невозмутимый Джон Ратледж не стал вступать в перебранку.
   -  Вполне  достаточно,  мистер  Лэтимер.  Вы   назвали  меня  адвокатом
предателя. Я принимаю эту  должность  без  стыда.  Правосудие обязано строго
следовать принципам справедливости, а один из них гласит, что отсутствующего
должен кто-то представлять. Для вас я сделал бы то же самое, сэр.
   -  Вряд  ли в этом возникнет  надобность,  - резко ответил  Лэтимер.  -
Однако  вернемся  к  делу.  То, что этот список  был  составлен Фезерстоном,
признал пусть не сам губернатор, но его конюший,  капитан Мендвилл, который,
собственно, и заслал к нам Фезерстона в качестве своего лазутчика. Фезерстон
докладывал ему о наших совещаниях и доносил обо всех  действиях. Практически
такого же признания  я  добился и от сэра Эндрю Кэри, который сыграл во всей
этой истории  вполне определенную роль. Он  тоже склонял Фезерстона к  тому,
чтобы затесаться в наши ряды.
   - Сэр Эндрю Кэри? - удивился Лоренс. - Он-то как здесь оказался?
   -  Лучше  я  буду  до  конца  откровенен,  хотя  вы и  упрекнете меня в
неосмотрительности. - И Лэтимер рассказал о своем визите в Фэргроув.
   Над гостиной повисла тишина. Выждав несколько мгновений, не появятся ли
новые  вопросы,  Лэтимер  вернулся  на  свое  место.  Тогда  только  Ратледж
заговорил.
   -  Несмотря на проявленную мистером  Лэтимером энергию,  я с сожалением
вынужден осудить его за недостаток осторожности. Позволить противной стороне
узнать раньше времени о разоблачении Фезерстона было серьезной ошибкой.
   Семь  пар глаз  повернулись к нему; все неодобрительно ждали дальнейших
разъяснений. Однако он,  судя по  всему, не собирался  ничего  добавлять,  и
Молтри вступился за Гарри Лэтимера.
   - Джон, вы брюзга, на вас не угодишь!
   -  Признаться,  я  не  рассчитывал получить  выговор  от  кого-либо  из
присутствующих, - хмуро заметил Лэтимер.
   -  Присутствующие,  мистер  Лэтимер, очень далеки  от  того,  чтобы вам
выговаривать, - заверил его полковник Лоренс.
   -  Что  означает  выговор  мне, сэр,  - констатировал Ратледж. - А  все
оттого,  что  присутствующие не вполне понимают ни  опрометчивости  поступка
мистера  Лэтимера,  ни  вреда, который он  принес.  Позволю  себе  пояснить.
Во-первых,  то, каким способом мистер Лэтимер исполнил  свое поручение,  уже
достойно  порицания.  Он обязан  был испросить  нашего согласия  на визит  к
губернатору, когда решил узнать его намерения и попытаться раскрыть источник
утечки  информации.  Во-вторых,  очевидно,  что  он  не  имел  права  делать
что-нибудь  на собственный  страх  и риск  до тех  пор, пока  не  представит
собранию свой доклад. И уже задача собрания - определить, какие шаги следует
предпринять, чтобы получить подтверждение этого доклада.
   Молтри быстро перебил:
   -  Какие  шаги  лучше  предпринятых  мистером  Лэтимером  мог изобрести
комитет?
   - Дело вовсе не в этом, - терпеливо отвечал Ратледж.
   - Это не ответ, - поддел его Гедсден.
   - Но  ответ  не  вызывает у  меня  ровным счетом  никаких  затруднений.
Существуют различные способы заставить агента выдать себя. Один из них - и я
бы  рекомендовал этот метод - заключается в снабжении его ложной информацией
о  каких-нибудь наших замыслах.  Если  противоположная  сторона действует  в
соответствии с  этой информацией, то совершенно ясно, от кого  она получена.
Такой метод  обладал бы всеми преимуществами  метода, примененного  мистером
Лэтимером, но был бы лишен всех его недостатков.
   - И что это за недостатки? - недовольно поинтересовался Молтри.
   Ратледж обвел сидящих за столом удивленным взглядом.
   -  Возможно ли, чтобы это  не было очевидно каждому  из присутствующих,
как  очевидно мне. Когда организация  типа  нашей обнаруживает в своих рядах
шпиона,  имеется два пути.  Либо  шпион используется для передачи противнику
ложной информации, рассчитанной  на  то,  чтобы  усыпить  его бдительность и
вообще  ввести  в  заблуждение  относительно  замыслов,  которые  желательно
скрыть, либо  шпиона  немедленно  устраняют.  Весьма  возможно,  что  мистер
Лэтимер своей неоправданной самостоятельностью отрезал нам оба этих пути.
   Лица  сидящих помрачнели. Враждебность к Ратледжу по мере проникновения
в их умы  его доводов  уступала место недовольству  собой. Лэтимер с досадой
почувствовал, что краска заливает его щеки. Едва ли Ратледжу было необходимо
продолжать разъяснения, но адвокат был беспощаден.
   -  То, что  мы уже  не  сможем  использовать  шпиона  в  наших целях  -
бесспорно, поскольку мистер Лэтимер объявил противнику, что раскусил его. Но
он, весьма вероятно, теперь еще и сбежит, чтобы вредить нам другим способом.
Причина - та же.
   Гедсден поднялся и, выдержав секундную паузу, сказал:
   - Тогда, честное слово, я должен исключить такую вероятность.
   Но Ратледж остановил его.
   - Минутку, полковник! На сегодня достаточно  скоропалительных  решений.
Дайте нам, ради Бога, хоть что-то предусмотреть.
   - И пока вы будете предусматривать, - воскликнул Лэтимер, тоже вставая,
-  вы дадите бежать  этому  подлецу и тем самым добьетесь, чтобы  я в полной
мере  заслужил  ваше  порицание.  -  Только охватившая  его обида  заставила
Лэтимера  приписать   Ратледжу  столь   чуждые  характеру  этого  достойного
джентльмена  побуждения.  Обвинение в  нечестной  игре,  брошенное человеку,
который ради дела порой не щадил ни себя,  ни других, лишила  Лэтимера части
симпатий  собравшихся.  Но  Ратледж  только улыбнулся  своей  проницательной
улыбкой. Подобно Антонию, он хранил гнев в себе, как огниво хранит огонь.
   -  Мистер  Лэтимер совершает  одно  безрассудство за другим. Прежде чем
предпринимать что-либо против Фезерстона, собрание должно решить, что именно
и с какой целью следует предпринимать, - сказал он.
   - На этот счет у меня нет никаких сомнений, - заверил его Гедсден.
   Ратледж посмотрел на него строго.
   -  Тем больше  оснований, чтобы не торопиться. - И поскольку остальные,
постепенно  склонившиеся  на  сторону этого властного  человека,  поддержали
Ратледжа,  Кристофер  Гедсден,  бормоча   ругательства,  занял  свое  место.
Лэтимер, вконец раздосадованный  таким поворотом, вынужден  был  последовать
его примеру.
   - Но  мистер Лэтимер проявил легкомыслие  еще  кое в  чем.  Хотелось бы
выслушать его объяснения и по другому вопросу, - невозмутимо заявил Ратледж.
   - Разве вы еще не разделались со мной? - вскричал Лэтимер.
   - К несчастью - в интересах дела, за которое мы все болеем - еще нет.
   - Господи,  дай  мне терпение, - устало сказал Лэтимер и  откинулся  на
спинку стула.
   Ратледж безжалостно продолжал:
   -  Мистер  Лэтимер  сам  рассказал  нам  о серьезной  опасности ареста,
которой он подвергался в Фэргроуве.  Невозможно, чтобы он не подумал об этом
заранее.
   - Я  не мог предвидеть,  что там окажется капитан Мендвилл, - защищался
Лэтимер.
   - Этого и не надо было предвидеть. Сэр Эндрю Кэри - человек решительный
и непреклонный. Риск и без Мендвилла был велик,  и мистер Лэтимер обязан был
это знать.
   - Ну, хорошо! Я рискнул, - ответил Лэтимер. И добавил язвительно: - Вы,
видно, на это не способны.
   - Я  никогда  не рискую тем, чем не имею  права рисковать, -  беззлобно
парировал Ратледж. - Вы тоже не имели права рисковать в  данном случае. Если
бы вас там задержали, если бы вы исчезли - что тогда?
   - Считаю этот допрос неуместным. Может быть, вы избавите от него?
   - Все, что я хочу знать, это - как, по-вашему,  нам следовало поступить
в  таком  случае?  Не  услышав вашего  доклада,  мы  ничего  бы не узнали  о
результатах расследования.  И  Фезерстон  преспокойно продолжал  бы  за нами
шпионить.
   Теперь уже Лэтимер разозлился не на шутку и, как он ни старался, ему не
удавалось это скрыть. Он прыжком вскочил на ноги.
   -  Сэр, -  обратился  он к председателю,  - не припомню, встречал ли  я
прежде хоть одного законника и болтуна с  таким  ослиным самомнением. Мистер
Ратледж  кидается  от  вывода к выводу с безрассудством, намного превышающим
то, в котором  обвиняет  меня.  Позвольте  мне сообщить,  сэр, что на случай
опасности,  о которой он  битый час толкует, я принял  свои  меры. Я оставил
письменный отчет обо всем, что узнал от лорда Уильяма. Если бы я не вернулся
домой к  шести  вечера,  этот отчет лежал  бы здесь,  перед  вами,  и  вы не
потеряли бы ни крупицы информации о моем расследовании.
   Исчерпывающий  ответ и горячность Лэтимера вновь склонили  всех  на его
сторону. Это  читалось на лицах джентльменов,  и Лэтимер бросился закреплять
свое пока еще зыбкое, но все же преимущество.
   - Удовлетворяет ли мой ответ достопочтенного мистера Ратледжа? Признает
ли он,  что  это  ему,  а не мне  не  хватает  предусмотрительности?  Я  жду
признания и готов принять его вместо извинения.
   - А кому вы оставили отчет? - как ни в  чем не бывало, спросил Ратледж.
С его стороны это было смело, учитывая смену настроения собрания.
   Вопрос  снова  вызвал  ропот  всеобщего  неодобрения.  Но  он поколебал
Ратледжа не больше, чем легкий ветерок колеблет дуб.
   - Это важно знать, - настаивал он.
   - Боже мой! Что вы еще подразумеваете? Вы сомневаетесь в моих словах?