тверждалась всей открывшейся ему ложью. Гарри уверен - и он имеет
на это право, - что ее ложь скрывала двойную измену. И  все же, несмотря  ни
на что, он принимает на свою незапятнанную  совесть всю вину и весь позор за
это  преступление,  не  боясь поплатиться  жизнью  и умереть  презираемым  и
обесчещенным.
   Это прибавило ей сил рассказать все - хотя бы для  того, чтобы он смог,
наконец, узнать правду.
   Голос Молтри, их друга,  вывел  ее из  задумчивости своей неприязненной
интонацией:
   -  Вы забываете, сэр, что миссис Лэтимер  уже призналась. Вы рассказали
ей...
   - Но не она - своему отцу!  - грубо перебил Лэтимер. -  Я рассказал это
ей, точно так же мог рассказать и другому. Почему бы  и нет?  Мистер Ратледж
поведал здесь  о  моей  болтливости  и  несдержанности.  Что мне  мешало  не
ограничиться только моей женой?
   - В настоящий момент,  - прервал его Ратледж, - нас интересует лишь то,
что вы доверились ей. - И он отвернулся к Миртль. - Миссис Лэтимер, скажите,
с какой целью вчера вы нанесли визит своему отцу?
   - Разве есть  что-нибудь  необычное в посещении отца дочерью? - фыркнул
Лэтимер.
   Ратледж постучал карандашом по столу.
   -  Попрошу  вас, майор  Лэтимер! Если вы не в  состоянии держать себя в
руках,  я  допрошу  свидетельницу  в  ваше  отсутствие.  Пожалуйста,  миссис
Лэтимер.
   Она произнесла низким, грудным голосом:
   -  Чтобы вы поняли все до конца,  нужно начинать издалека. И даже тогда
вы, вероятно, мне не поверите.  Я могу только повторить и готова присягнуть,
что скажу вам всю правду.
   Ее слова произвели на всех странное впечатление, будто предвещали новые
неприятные открытия. Видимо, этот неофициальный допрос только начинается.
   -  В  феврале,  когда  мой  отец вернулся в Чарлстон и  слег от опасной
болезни,  - начала  Миртль,  - я пришла к нему, чтобы помириться и выполнить
свой дочерний долг. Он находился в очень тяжелом состоянии. - И она изложила
историю  своей первой встречи с квакером  и разоблачения Нилда.  Подробности
этой  истории  поразили всех, и особенно Гарри: у  него  было такое чувство,
будто Миртль  собственноручно отдала Мендвилла - своего любовника! - в  руки
палачей.
   Молтри  хотел было  что-то  вставить,  но  Ратледж  его  остановил.  Ум
законника требовал неукоснительного соблюдения процедуры.
   - Минуточку, минуточку! Позвольте миссис Лэтимер закончить.
   - Подозревая его в шпионаже, я собиралась сразу же сообщить о нем мужу.
Но он  убедил меня, что, несмотря  на измененную внешность и другое имя, его
прибытие связано только с недугом  моего отца. Отец, как  некоторые из  вас,
очевидно,  знают, лишив  меня наследства за то, что я вышла за... мятежника,
сделал своим наследником Роберта Мендвилла. Мне казалось правдоподобным, что
в  данных  обстоятельствах  свой интерес,  да и  забота тоже, привели его  к
постели почти безнадежно  больного отца. Я поверила. Кроме того, он поклялся
немедленно  уехать  и  не  возвращаться в  Чарлстон  до конца войны.  И я...
сохранила все в тайне. - Она сделала паузу и затем продолжила. -  Позавчера,
когда Гарри прилег ненадолго отдохнуть, пришел мистер Миддлтон и сказал, что
мужа  хочет  видеть  квакер по  имени  Нилд.  Я  страшно  рассердилась  и...
испугалась. Я сразу же спустилась вниз и здесь, в этой  самой комнате, нашла
этого  человека. Я принялась отчитывать его за нарушение честного слова,  за
ложь, с помощью которой он заставил меня молчать. Теперь-то ведь стало ясно,
что все было ложью. Я вновь  решила немедленно рассказать обо всем мужу... -
Миртль перевела дух.
   -  Вы говорите,  что  рассказали  обо  всем вашему  мужу? - недоверчиво
воскликнул Молтри.
   - Нет.  Только  собиралась. И  теперь  наказана. Если бы я сделала это,
ничего остального не случилось бы, потому что вслед за его арестом неминуемо
арестовали  бы  и моего  отца. Но  Мендвилл запугал меня.  Он  заставил меня
бояться не только  за  себя,  но  и за  Гарри.  Он  признался мне,  что отец
разыграл грубый фарс  с примирением,  преследуя  единственную цель - опутать
моего мужа и рано или поздно привести его к позорной смерти.
   Она подробно остановилась на причинах  ненависти сэра  Кэри, объяснила,
как бесила баронета связавшая ему руки неоконченная дуэль с Лэтимером.
   -  Капитан Мендвилл сказал, что я не  смогу  выдать его, не выдав себя,
потому что, не сделав этого в первый раз, я стала его соучастницей. Так что,
даже  если об этом умолчит Мендвилл, то на свет Божий все непременно вытащит
мой отец.
   Теперь я  знаю, что мне следовало пойти на риск и сразу рассказать мужу
обо  всем.  Но,  к сожалению,  имелось кое-что еще.  Я  была  в долгу  перед
капитаном  Мендвиллом.  В  давние  времена,   когда  жизни  Гарри   угрожала
опасность, капитан Мендвилл, по доброте и из симпатии  ко  мне, вступился за
него  перед  лордом Уильямом  Кемпбеллом  и убедил предоставить  моему  мужу
альтернативу ареста в виде добровольного изгнания.
   - И вы поверили  этому?! - поразился Гедсден, в памяти которого всплыла
ночь, когда связанного по рукам  и ногам Лэтимера швырнули по  ошибке  в его
барку,  приставшую  к  причалу. Гедсден  уже тогда подозревал  за всем  этим
интриги Мендвилла.
   - Я до сих пор верю. И вот, помня об этом старом долге, да еще струсив,
я  снова согласилась  держать  язык за зубами. Меня вынудили обстоятельства.
Гарри  вошел в библиотеку, когда я все еще разговаривала с  кузеном. В  этот
момент  мужество  изменило  мне. Позже  я опять  хотела рассказать,  но было
слишком поздно. Муж сообщил мне, что, действуя согласно полученному приказу,
задержал этого человека, и он до сих пор находится под стражей.
   Миртль   умолкла,   и,   пользуясь  паузой,  Ратледж  тронул  на  столе
колокольчик.
   - Полагаю, -  сказал он, оглядывая судей, - вы не отказались бы увидеть
этого человека?
   Его вопрос вывел всех из задумчивости, в которую  их  погрузил  рассказ
Миртль.  Они поспешно  выразили  согласие.  Вошел Шабрик,  и  Ратледж кивком
подозвал его поближе.
   -  Прикажите срочно привести  человека,  выдающего  себя  за квакера по
имени Нилд, - распорядился он. - Затем пошлите солдат за сэром  Эндрю Кэри и
держите  его в соседнем  помещении.  Я сообщу, когда он мне понадобится.  По
пути  попросите  Миддлтона  принести  мне письмо,  обнаруженное  у Квинна  -
шпиона, которого вчера расстреляли.
   Шабрик  козырнул  и удалился,  бросив на  Лэтимера мимолетный боязливый
взгляд.  Майор  откинулся   на  спинку   стула,  прикрыв  веки   и  еще  раз
проанализировал в уме признание, только что услышанное от Миртль.
   Душа  Лэтимера  исполнилась  новой  болью.  До  последнего  момента  он
находился в заблуждении, что  эта женщина предала  его, и  меньше часа назад
застрелил бы ее, если бы ему не помешали. К каким бы последствиям ни привело
ее  откровенное  повествование, главного  она достигла. Ее признание озарило
его разум светом истины,  рассеяло в сердце последние  страшные  сомнения  и
высветило, как на ладони, все, что его до сих пор тревожило и  смущало.  Оно
вернуло ему желание жить - хотя бы для того, чтобы искупить вину и заслужить
прощение за  гнусные домыслы, которые обесчестили только его,  раз он  в них
уверовал.
   Он  услышал  ее  голос  и  очнулся.  Она  говорила  тем  же  спокойным,
сдержанным тоном.
   - Вы спрашивали, мистер Ратледж,  что побудило меня пойти вчера к отцу.
Вам  могло  показаться,  что я слишком долго  подводила  к этому, что у меня
скорее были причины избегать отца. Но когда капитан  Мендвилл открыл  передо
мной всю его затаенную злобу, глубину ненависти и коварство интриг, которыми
он нас опутал, я поняла - одно слово отца может погубить нас. Если он узнает
об аресте  Мендвилла, он может немедленно пойти и обвинить нас,  нагромоздив
при  этом еще Бог знает какой лжи. Желая предотвратить  это, я пришла к нему
сразу, как только смогла. Я заверила его, что  капитан  Мендвилл задержан из
чистой предосторожности,  что никто не раскрыл его подлинной личности  и что
вскоре  он будет освобожден. Поведение отца  подтвердило все, о  чем говорил
капитан  Мендвилл.  Он  больше  не  притворялся  передо  мной.  Его  сжигала
ненависть и жажда мести.  Он без обиняков  предупредил  меня, что  в  случае
неприятностей с Мендвиллом он  оговорит нас с мужем  обоих. Отец  располагал
данными об  американской армии  и поклялся,  что будет стоять на своем:  они
получены через меня, а я узнала их от моего  мужа.  Он взял с меня  обещание
каждый  день приносить ему новости о капитане Мендвилле. В противном  случае
он  будет  считать, что  случилось худшее, и немедленно начнет  действовать.
Теперь вы  знаете,  зачем я вчера ходила  к нему. Необходимо было  успокоить
его,  чтобы он молчал.  -  Миртль перевела  дыхание. -  Это все,  что я могу
рассказать,  все,  что я  знаю,  и,  клянусь,  каждое  мое слово - правда. Я
глубоко и  горько  раскаиваюсь во  всех  глупостях,  которые  понаделала  от
трусости. Но, повторяю, британцы были предупреждены не через меня.
   Ее голос звенел такой искренностью, что невозможно было ей не поверить,
и в библиотеке надолго  воцарилась тишина. Первым нарушил  молчание Гедсден;
его слова выражали скорее изумление, чем недоверие:
   - Невероятно! Отец, до  такой  степени ослепленный  жаждой  мести,  что
готов уничтожить собственное дитя!
   - Человек способен на любое мыслимое зло, - философски заметил Ратледж.
   В  этот  момент  в  комнату  вошел  Миддлтон  с  затребованным письмом.
Губернатор  повертел  его  в руках, положил  на стол текстом  вниз  и  начал
изучать какие-то карандашные пометки на оборотной стороне листа.
   Когда лейтенант  удалился,  Молтри заерзал в кресле,  разминая затекшие
члены. Его  обветренное лицо  брюзгливо  скривилось, свидетельствуя о дурном
расположении духа.
   - Ваше объяснение  не  меняет  существа  дела. Предупреждение  Превосту
могло исходить только от вашего мужа или от меня, а вы признались, что вчера
днем мистер Лэтимер разболтал вам секретные сведения.
   Миртль ужаснула враждебность человека, к которому она относилась  почти
с дочерней нежностью и который никогда не выказывал по отношению к Гарри и к
ней самой ничего, кроме любви.
   Ратледж  оторвался  от письма,  на  котором  только  что  начал  что-то
торопливо строчить.
   -  Каким  образом  муж посвятил  вас в эту информацию?  -  спросил  он,
вспомнив поднятый Лэтимером вопрос о времени.
   - Каким образом? - озабоченно сдвинула брови Миртль. - Просто сказал.
   - Сказал? Устно?
   Она кивнула, озадаченная тем, как Ратледж подчеркнул свой вопрос.
   - А в котором часу это было?
   - Вчера утром, перед отъездом.
   - Нет-нет, мадам, вы ошибаетесь. Вспомните как следует.
   -  Я не ошибаюсь.  Насколько я помню, это произошло  вчера около десяти
часов утра.
   У  всех  на  лицах отразилось  презрительное  изумление. Лэтимер сидел,
напряженно подавшись вперед; в глазах его смешались тревога и нетерпение.
   -  Мадам, -  строго  сказал Молтри, - это  неправда.  Утром  он  не мог
сделать этого, потому что сам еще ничего не знал. О планах  его светлости он
услышал от него не раньше двенадцати.
   Миртль  недоуменно взглянула на  губернатора, но тот встретил ее взгляд
надменным молчанием сфинкса.
   - Тем не менее, разговор произошел именно утром, - твердила она.
   - Зачем  настаивать на явной  нелепице, мадам? - возмутился Гедсден.  -
Ведь это было просто невозможно.
   - Это представляется  невозможным, -  задумчиво  произнес Ратледж,  - и
все-таки... Следует учитывать,  что Кэри был арестован за час до возвращения
майора  Лэтимера... Кроме того, не подлежит сомнению,  что майор Лэтимер  не
имел  возможности  отправить  какое-нибудь  послание из  лагеря.  Во  всяком
случае, для нас с генералом Молтри это очевидно. Ибо  с того  момента, как я
рассказал  ему  о  секретном плане,  и до самого  его  отъезда с полковником
Смитом на встречу с британскими парламентерами он ни на секунду не отлучался
из нашего поля зрения.
   - Черт возьми! Действительно! - взволновался Молтри.
   - Однако факт остается фактом. Есть здесь что-то сбивающее  с  толку. -
Ратледж  устремил  взгляд  на  арестованного.  -  Майор  Лэтимер,  я  теперь
припоминаю, что вы исключительно неохотно приняли мое  поручение.  Секретное
сообщение  подействовало  на  вас  весьма  странно, и  вы  пытались всячески
отговориться. Сначала вы  сослались  на свое переутомление,  затем выдвинули
нелепое  возражение,  связанное с вашим  чином...  Может  быть, вы, наконец,
будете с нами искренни?
   Это  было единственное,  что  ему оставалось, ибо  упорствовать  дальше
означало подписать себе  приговор. Поэтому  Лэтимер, как и  его жена, выбрал
путь полной откровенности. Он  начал  с  того, как открыл для себя, что жена
его обманывала.
   Тут Молтри перебил:
   - Вы хотите сказать, что установили личность этого Нилда?
   - Да. Я выяснил это во время допроса.
   - И вы держали все при себе?
   - По тем же самым причинам,  о которых вам сказала  моя жена.  Мендвилл
привел  те же аргументы,  которые использовал для  запугивания Миртль. Они с
Кэри  якобы  так запутали и скомпроментировали ее,  что мне не  удастся  его
разоблачить,   не  подвергая   Миртль  смертельной   опасности.  Поэтому   я
ограничился его арестом, чтобы, по крайней мере, обезвредить его как шпиона.
   После  тягостной  паузы  он  возобновил  рассказ о своих подозрениях  и
мучительных  раздумьях о степени  бесчестности жены, а затем о своем решении
подвергнуть ее проверке - решении, которое завело его в этот ужасный тупик.
   -  В  недобрый час,  сэр, я вспомнил  кое-что,  впервые  сказанное вами
несколько лет назад  в связи с изменой Фезерстона, - сказал он Ратледжу. - А
недавно  вы  повторили:   когда   некто   подозревается  в  шпионаже,  можно
одновременно установить его вину и  ввести в заблуждение  врага  посредством
ложной информации.
   - Но  ваша проверка, сэр...  характер проверки!  - пораженно воскликнул
Молтри. - Вы намекаете  на возможность такого  исключительного, невероятного
совпадения?
   - Едва ли здесь уместно слово  "совпадение". Если генерал Молтри помнит
слова, сказанные  мне незадолго до того -  приблизительно  те же,  что  и  в
разговоре с его светлостью на Совете насколькими часами позже...
   - Проклятье! Вспомнил! - стукнул Молтри кулаком по столу.
   - Вы  выразили недовольство, сэр, вмешательством  гражданских властей в
военные дела и сказали, что если бы не это, то армия Линкольна находилась бы
там, где  она  нужна,  а не бездельничала бы в Джорджии. Тем самым вы навели
меня на удачную,  как  мне казалось, мысль,  и я ею воспользовался.  Теперь,
господа, вы знаете все, и, надеюсь, поверили в невиновность моей жены так же
твердо, как я.
   - Вы упускаете, сэр, -  нахмурился Ратледж, - что если мы поверим вам -
а  я, принимая во внимание все известные факты,  не вижу другого подходящего
объяснения - то положение миссис Лэтимер становится гораздо более серьезным,
чем было.  Ваша из  ряда вон выходящая  проверка сделала возможным  то,  что
раньше  казалось невозможным: до  того, как  сэра Эндрю  арестовали,  миссис
Лэтимер успевала передать ему эту ложную информацию, оказавшуюся правдивой.
   Зрачки Лэтимера расширились, его прошиб холодный пот. Только  теперь он
понял, что натворил своей сверхоткровенностью.
   - О, Господи, - простонал он и рухнул на стул.
   -  Но  это оправдывает Гарри! - встрепенулась  Миртль.  - Вы  не имеете
права  сомневаться  в его  словах! Вы  сами  сказали,  что это  единственное
объяснение.
   - Значит, вы признаете, мадам, - пристально  глядя, спросил  Ратледж, -
что передали эти сведения вашему отцу?
   Она начала  как-то  растерянно озираться,  и  Лэтимер  интуитивно понял
причину ее колебаний. В страхе, что она из самопожертвования или от отчаяния
оговорит себя, он властно крикнул:
   - Правду, Миртль! Правду, что бы потом ни случилось!
   Она мгновенно успокоилась.
   - Нет, - ответила Миртль твердо. - Клянусь, я этого не делала.
   Ратледж удовлетворенно кивнул.
   - Если к  свидетельнице больше нет вопросов...  - Помолчав, он протянул
руку к  колокольчику и, видя,  что никто из  присутствующих  не  шелохнулся,
позвонил.
   На пороге возник Шабрик.
   - Человек, называющий себя Нилдом, уже здесь?
   - Да, сэр.
   -  Введите  его,  -  приказал  Ратледж  и,  воспользовавшись  небольшой
передышкой, склонился над своими записями.



Глава XVII. Кара Господня

   Майор  Мендвилл  в  сопровождении  двух солдат  твердым шагом  вошел  в
комнату. Он держался прямо и уверенно.
   После окончания допроса Том Айзард отвел Миртль  в сторону и усадил  на
другой  стул.  Повинуясь  знаку Ратледжа, Шабрик и охранники отошли  немного
назад, оставив узника перед губернатором.
   Темные проницательные  глаза англичанина  оценили  ситуацию  с  первого
взгляда. Хотя многое в ней ему  пока оставалось неясным, по тому вниманию, с
которым его разглядывали, он  почуял грозящую  опасность и сразу заподозрил,
что  его подлинное  имя  уже не  секрет для присутствующих. Ему не  оставили
времени на сомнения.
   - Мы знаем, - без вступления заявил Ратледж, что вы - капитан Мендвилл,
офицер британской армии.
   Стремительное начало чуть обескуражило Мендвилла,  и это отразилось  на
его лице, но из равновесия он вышел только на мгновение.  В следующий миг он
холодно  и  изысканно поклонился и  поправил губернатора  точно  так же, как
поправил недавно Лэтимера:
   - Майор Мендвилл, с вашего позволения. - И добавил не без иронии: - Ваш
покорный слуга.
   - Вы признаете, что являетесь британским агентом?
   -  Принимая во внимание  платье,  которое вы на мне видите, едва ли мое
признание внесет нечто новое.
   Не проявляя признаков страха, он рассуждал, он иронизировал над собой и
почти  веселился. В  конце  концов, он был  истинным  представителем  своего
поколения и своего  круга. Как он  жил, так и умрет, и что бы  ему  ни  было
уготовано,   он   не   отступит  от  кодекса   поведения,  подобающего   его
происхождению.  Он держался  с  таким  достоинством,  что  неопрятная одежда
вместе с гримом уже не вызывали отвращения.
   - Вы сознаете, что вас ожидает, майор? - поинтересовался Ратледж.
   -  Разумеется. Но это  никоим образом  не  повлияет  на мою способность
трезво мыслить.
   Ратледж рассматривал его добрую  минуту,  прежде чем  задать  следующий
вопрос.
   - Почему, на ваш взгляд, майор Лэтимер не выдал вас  немедленно - сразу
после того, как разоблачил?
   Мендвилл взглянул на  Лэтимера, и слабая  улыбка  искривила  его  губы.
Потом перевел глаза  на  Миртль, и, встретив в ее  взгляде приговор, прикрыл
векии выпрямился. Улыбка
   - Я привел майору Лэтимеру убедительные  доводы, согласно которым он не
мог меня выдать, не подвергая серьезной опасности свою жену и самого себя.
   - Можете вы повторить эти доводы?
   -  Именно  это я и намереваюсь сделать. Игра, я вижу, проиграна, как  и
большинство игр, в которые я играл. Я всегда был  неудачливым игроком... но,
по крайней мере, я умею проигрывать. - И история,  которую он вслед  за этим
рассказал,  с  точностью  до  мелочей  повторяла то, что присутствующие  уже
слышали.
   Когда он закончил, Ратледж задумчиво поинтересовался:
   - Вы  говорите,  что поведали  миссис  Лэтимер о чудовищном  спектакле,
который разыгрывал перед нею ее отец последние полгода?
   - Совершенно верно.
   - В то же  время, по  собственному вашему признанию,  вы помогали Кэри.
Тогда зачем вы выдаете его теперь?
   - Назовите это общечеловеческой слабостью  говорить  правду перед лицом
смерти.  Если вас  это не устраивает, считайте,  что  пока я рассчитывал  на
выигрыш  в конечном  итоге, мне хватало самообладания,  чтобы способствовать
грязному  делу.  Но  этот  побудительный мотив  исчез вместе с  надеждой.  Я
никогда не относился к тем, кто практикует подлость ради подлости.
   Скорее всего,  это была  не вся  правда,  но  доля истины в е