е только  то, что  пришел  мистер Нилд, -
нашлась  Миртль. - Он не  сказал, что ты за  ним посылал. Вот я  и подумала:
вдруг он пришел по поручению отца...
   Облачко озабоченности на лбу Лэтимера рассеялось, и он улыбнулся:
   - Ну,  ничего,  это неважно. А ты не знала, что мистер Нилд находится в
Чарлстоне?
   - Нет... пока мистер Миддлтон не обмолвился, что он у нас.
   - Хорошо, хорошо, дорогая.  А теперь,  полагаю, тебе лучше оставить нас
вдвоем.
   Гарри проводил ее и прикрыл за нею дверь.
   Миртль  вышла, оглушенная, со  свинцовой тяжестью в груди.  Похоже, она
окончательно запуталась в тенетах лжи.



Глава X. Относительно табака

   Лэтимер  считал, что Миртль  осведомлена  о делах  Нилда с ее отцом  не
больше остальных, и ни о чем не спросил жену. Если связь Нилда с Кэри имела,
помимо торговли табаком, другие цели, то они держали бы  Миртль  в  таком же
неведении, как и  самого  Лэтимера. В самом  деле,  это  подтверждали  слова
квакера,  услышанные Гарри в те  секунды, когда, как  ему казалось, Нилд  не
подозревал о постороннем слушателе. Тем не  менее Гарри предпочел бы,  чтобы
его  жена  не  вела беседы с человеком, который  находился  под подозрением:
подобные факты, всплывая наружу, наводят на размышления и порождают вопросы,
от которых Лэтимер желал бы уберечь Миртль.
   Он  прошел  вперед  мимо  квакера  - специально,  чтобы  вынудить  того
повернуться лицом к свету.  Майор начал с любопытством изучать своего гостя.
Он нашел  его  странным, но затруднился бы  сказать,  в  чем заключалась его
странность.  Разве  что  вот  застывшее  на  лице  Нилда  застыло  выражение
изумления,  которого  не  было  ни  у  одного знакомого  Лэтимера.  Какая-то
отвратительная борода... Нет, трудно себе  представить, что ее вырастили для
маскировки.  Такое запоминающееся выражение лица никакой растительностью  не
скроешь.
   Помня данные ему инструкции, Лэтимер  обратился к  посетителю изысканно
вежливо:
   -  Весьма  сожалею,  мистер Нилд,  что  причинил  вам  неудобство  этим
вызовом, и простите за то, что заставил вас ждать.
   - О нет, друг, нет! - с готовностью запротестовал тот. - Пустяки, какое
там неудобство.  Если  я могу быть  тебе полезен - прошу тебя,  распоряжайся
мною, как тебе необходимо.
   - Садитесь, мистер Нилд... - указал Лэтимер. - Нилд, не так ли?
   -  Да, друг,  Джонатан  Нилд.  -  Квакер сел на  стул,  который недавно
занимала Миртль, возле массивного  письменного стола в стиле Людовика XV. Он
аккуратно положил свою  круглую  шляпу на пол. Нилд  был абсолютно  спокоен,
если  не  обращать внимания  на  этот приводящий в некоторое  замешательство
изумленный взгляд.
   Лэтимер придвинул к столу второй стул и сел почти напротив.
   -  Сэр, вам  должно быть понятно,  что  в такие  времена нам необходимо
тщательнейше остерегаться вражеских агентов...
   - О, друг,  какие  у меня могут  быть общие дела с вражескими агентами,
как ты их называешь! Для меня все  одинаковы - все участвуют  в войне; война
же суть мерзость в глазах Господа.
   Лэтимер подождал, пока собеседник завершит свою благочестивую тираду, и
продолжал:
   - Офицер, проверявший ваши бумаги, дал удовлетворительный отзыв. Однако
после поимки  шпиона  в  нашем  расположении  губернатор  приказал  повторно
проверить документы всех чужаков.
   Его глаза  не  отрывались от лица квакера  в  надежде  уловить малейший
признак замешательства,  но даже  веко не  дрогнуло на неизменно  удивленном
лице. Нилд безмятежно сунул руку за борт коричневого сюртука и выудил оттуда
сложенный лист.
   -  Что  ж,  если ты желаешь  видеть  мой пропуск -  вот  он.  -  Квакер
развернул документ и положил на стол перед майором. - Я ни в коем случае  не
возражаю, -  прогнусавил он. - Сколько веков люди  ведут свои грешные войны,
столько страдают невинные и подвергаются мучениям праведники.
   Лэтимер рассмеялся, забирая бумагу:
   - Вас не  замучают, сэр.  Уж  это-то  я  могу твердо  пообещать.  -  Он
внимательно  исследовал   пропуск,  выписанный  в   лагере  Вашингтона   под
Миддлбруком. - На мой взгляд, все в полном порядке, - заключил он, складывая
бумагу, но возвращать ее не спешил. - Как давно вы в Чарлстоне, мистер Нилд?
   - С субботнего вечера, друг. Три дня.
   - А перед тем? Когда вы были здесь в последний раз?
   - Что-то около трех месяцев назад. Я приезжал сюда на неделю.
   - По каким делам?
   - Для продажи табака, друг. Я - табачный плантатор.
   - И с кем вы торгуете?
   - С твоим тестем, Эндрю Кэри.
   - А больше ни с кем?
   - Нет,  ни  с  кем.  Эндрю Кэри, как ты знаешь, имеет много  кораблей и
ведет обширную торговлю. Он один в состоянии закупить весь табак, который  я
выращиваю,  и  впридачу  тот,  который  я  приобретаю  для  него  на  других
плантациях. Его собственные угодья сейчас заброшены и не возделываются из-за
войны.
   - Плантации сэра Эндрю?
   Кэри не  выращивал табак, и  интонация Лэтимера  выдала его недоумение.
Нилд немедленно отступил на безопасную почву:
   - Либо  собственные, либо  чьи-то  поблизости  от  него,  где он привык
покупать табак - я точно не знаю.
   - Следовательно, с сэром Эндрю вы познакомились недавно?
   - Во  время моего последнего приезда сюда в феврале, когда мы заключили
с ним первую сделку.
   - И вы остановились у него - правильно я понимаю?
   - Естественно,  друг, ведь он мой единственный покупатель. Я приехал по
его приглашению.
   - А вы  не  подумали,  сэр,  что,  принимая  во  внимание  политические
убеждения сэра Эндрю, постороннему сейчас неблагоразумно жить в его доме?
   - Не вижу в этом ничего особенного, друг.
   -  Он  находится  под  подозрением и  хорошо  это  знает.  Каждый новый
человек, поселившийся под его крышей, волей-неволей тоже становится объектом
подозрения. Тут, кажется, все ясно.
   - Нет, друг. Мне это совсем не ясно.  Его убеждения меня не интересуют.
Так же, как и твои. Раз те и другие ведут к противоборству и пролитию крови,
значит, все  они  неправедны. Но меня это не касается. Мое  дело -  табак, -
губы  Нилда  впервые тронула  улыбка.  -  Вот,  друг,  отборный  лист  моего
собственного производства. - Он вытащил  из  кармана кожаный кисет, развязал
его горловину и предложил Лэтимеру: - Отпробуй-ка, друг. Если ты знаешь толк
в табаке, то найдешь его отменным.
   Лэтимер  заглянул в кисет, приподнял пальцами дно мешочка,  внимательно
рассмотрел содержимое и понюхал.
   - Действительно, отменный, - одобрил он, возвращая кисет.
   - Нет, ты выкури трубочку, друг!
   Лэтимер отрицательно покачал головой.
   -  Я кое-что  смыслю в  табаках; мне  нет  необходимости  курить, чтобы
судить  об  их  качестве. По качеству  ваш  табак превосходит любой, который
когда-либо выращивал я сам.
   - Ну,  как  знаешь, - с сожалением пожал плечами Нилд и запихнул  кисет
обратно в карман.
   Лэтимер поднялся и вручил квакеру пропуск. Нилд тоже встал.  Пристально
наблюдая за ним, майор  не обнаружил на флегматичной  физиономии собеседника
ни тени чувства облегчения. Нилд удовлетворительно ответил  на все вопросы и
допустил единственный промах,  когда  речь зашла  о плантациях Кэри.  Он мог
быть  результатом неосведомленности, и вряд ли создает почву для подозрений.
Тем  не  менее, довольно странно, что Нилд, который  гостил у Кэри  неделю в
первый свой  приезд, три дня во  второй, и находился  в  Чарлстоне только по
делам  продажи  табака, не имел  понятия,  чем занимается  его гостеприимный
хозяин.  Табак  должен  был стать  для  них  едва  ли  не единственной темой
разговоров.
   -  М-да,  -  вздохнул  Лэтимер,  как  бы  следуя  свои  мыслям.  -  Вы,
вирджинские плантаторы, могли бы многому нас  поучить.  В  Каролине  пока не
растят табаков, которые могли бы соперничать  с вашими по аромату. Я слышал,
вы поливаете листья сидром?[38]
   Возникла  непродолжительная  заминка, прежде  чем Нилд ответил.  За все
время допроса  он  замешкался  первый раз.  Его  губы,  почти скрытые густой
бородой, расплылись в широкой улыбке; квакер мотнул головой:
   - Прости, друг, но этот секрет мы храним особенно ревностно.
   Мендвилл  чувствовал,  что  выкрутился неуклюже,  но  лучшую  отговорку
трудно было придумать быстро. С этого момента Лэтимер начал его подозревать.
Однако  он ничем  не выдал своих подозрений,  а лишь улыбнулся  и, казалось,
даже оценил учтивость квакера.
   - Разумеется, разумеется. В такой же тайне, надо полагать, вы держите и
процесс сушки.
   - О, да, - согласился квакер, радостно кивая.
   - Ну, конечно. Но остальное-то общеизвестно, как я себе представляю. По
крайней мере, это нетрудно выяснить.  Например, я давно интересовался, хотя,
как ни странно, никогда не  имел  случая  удовлетворить  свое любопытство  -
сколько в Вирджинии сажают саженцев на акр?
   Квакер вновь замешкался.  Он произвел в уме какие-то подсчеты и наконец
решился.
   - Что-то около трех тысяч, я полагаю.
   - Три тысячи! - Майор Лэтимер выглядел слегка удивленным.
   -  Э-э...  приблизительно,  насколько  я  могу  вспомнить,  -  поспешил
добавить Нилд.
   - Но сколько  же вы получаете листьев  с каждого растения, если сажаете
так тесно?
   - М-м... э-э... чуть меньше обычного.
   - Каково  же  это  "обычное" в  Вирджинии? - спросил Лэтимер  и  тут же
высказал предположение: - Фунт?
   - Фунт, вот именно. Фунт.
   -  А... -  задумчиво  разглядывал  его майор. - Интересно,  сколько  на
каждый акр у вас уходит семян...
   Нилд  тоже  задумался,  понимая,  что  без  подсказки  делать  подсчеты
безнадежно.
   - Друг, по правде, точные цифры я не помню, - ответил  он неуверенно. -
Эти детали  входят в обязанности  моего управляющего, а  сам я занимаюсь  не
столько выращиванием, сколько продажей.
   -  Да,  да,  разумеется.  Но  должны   же  вы  иметь  хоть   отдаленное
представление? Хотя бы приблизительно, -  с поощрительной улыбкой  настаивал
Лэтимер.
   -  Приблизительно...  Ну, я бы  сказал... - Нилд сжал  свою нижнюю губу
между  большим  и  указательным  пальцами   и  наморщил  лоб.  В   душе  его
шевельнулась и тут же пропала отчаянная  надежда, что майор  снова  выскажет
спасительное  предположение,  но  тот  только  ободряюще улыбался. Мендвиллу
ничего не оставалось,  как броситься головою в омут.  - Около пяти фунтов, -
выпалил он и увидел округлившиеся глаза Лэтимера.
   - На акр? Пять фунтов на акр?
   - Насколько я могу вспомнить.
   Майор опять улыбнулся, но это была уже  совсем другая улыбка, и квакеру
она очень не понравилась.
   -  Это достойно всяческого удивления, - принялся рассуждать Лэтимер,  -
насколько сильно в почти соседних провинциях могут, по-видимому, различаться
земля, погода  и прочие  условия.  В Каролине невозможно посадить и половины
того количества, которое, по вашим словам, сажают в Вирджинии, и  снимаем мы
только  половину вашего  урожая.  Одно  это уже достаточно странно,  но  что
касается семян - тут  разница становится просто поразительной. Вы, говорите,
высеваете пять фунтов на акр? А знаете, сколько сеем мы? Конечно, нет, иначе
бы вы  не  ляпнули подобную глупость.  Мы сеем пол-унции,  дорогой  коллега.
Странно, не правда  ли? - Улыбка Лэтимера стала  еще шире.  -  Почти  так же
странно, как то,  что шпион, маскируясь под владельца табачных плантаций, не
вник из предосторожности во все эти детали.
   Квакер  с  минуту внимательно смотрел  на него,  затем  вдруг  принялся
смеяться; в его смехе звучала смесь недоумения и сарказма.
   - Шпион! Хо-хо-хо! Шпион! Воистину, друг, занятие  войной не доводит до
добра. Вы начинаете шарахаться от  собственной тени и первый попавшийся куст
принимаете за врага. Шпион!  И все твои  умозаключения основаны лишь на моем
неведении в некоторых тонкостях выращивания табака. Право слово,  друг, если
бы  каждый в подобном  случае считался шпионом, ими оказалось бы большинство
людей вокруг.
   - Но не каждый в подобном случае выдает себя за табачного плантатора, -
сказал  Лэтимер,  которого  не  ввело  в  заблуждение  действительно  редкое
самообладание собеседника.
   - Быть табачным  плантатором  не означает выращивать табак собственными
руками; достаточно просто владеть  плантацией, как в моем случае.  Посадку и
прочее  я  доверяю  своему  управляющему   и  его   подчиненным.  Сам  же  я
непосредственно занимаюсь только продажей.
   Лэтимер покачал головой.
   - Неубедительно, друг мой.
   Квакер посерьезнел и с достоинством произнес:
   -  Каждому   -   свое.  По-твоему,   из  моего  невежества  в  вопросах
производства табака следует, что я шпион. Блестящая логика,  друг. Но,  смею
надеяться, едва ли такого основания будет достаточно даже для  других людей,
даже если они отупели от своих войн.
   Майор Лэтимер отступил на несколько шагов к окну.
   - Подойдите сюда! - сказал он резко, - я хочу на вас посмотреть.
   Квакер вздрогнул, его изумление будто усилилось.
   - Друг, мне не по нраву такой тон. Вежливость...
   - Подойдите сюда. Немедленно! - жестко оборвал его Лэтимер.
   Мистер Нилд развел руками и, подчиняясь, зашаркал к  окну, угрюмо глядя
на Лэтимера.
   - Приблизьтесь к свету.
   Лэтимер  начал  пристально  рассматривать его смуглое лицо,  освещенное
лучами полуденного солнца. Во время этого бесцеремонного осмотра Нилд хранил
бесстрастность.  Наконец  Лэтимер  понял  причину  странного  выражения,  не
покидавшего лица квакера.
   - Для чего вы сбрили брови?
   - У меня нет бровей, друг.
   -  Они были, когда я видел вас в предыдущий раз. Мне отчего-то кажется,
мистер Нилд, что мы знакомы. Интересно, как вы выглядите без бороды? Снимите
косынку и расстегните рубашку на груди.
   - Друг, я вынужден протестовать против этой...
   - Расстегните рубашку! Или вы предпочитаете, чтобы я вызвал часового?
   Квакер   неприязненно   хмыкнул  и   передернул  плечами.   Поняв,  что
сопротивляться бесполезно, он  неохотно покорился и выполнил то, что от него
требовали. Пальцы его при этом не дрожали.
   Лэтимер испыта чувство, близкое  к восхищению.  Этот  человек наверняка
уже  понял, что его сказки  о торговле табаком  никого больше  не обманут. У
него определенно были железные нервы.
   - Так, -  вымолвил майор,  обозревая открывшуюся белую кожу на груди. -
Так я и знал. Вы окрасили лицо.
   - Истинно сказано  - будь  терпелив с дураками, - произнес квакер тоном
усталого  смирения.  -  Моя грудь была закрыта от солнца,  и загорели только
руки и лицо.
   Лэтимер неожиданно  сдернул с его шеи развязанную косынку, расправил ее
и засмеялся.
   -  Ваш  платок  тоже почему-то загорел,  но  только  местами.  Я мог бы
порекомендовать вам средство получше, чем ореховый  сок, - и он заглянул ему
прямо в глаза. - Ну, мистер шпион, может, хватит запираться? Вы назовете мне
ваше настоящее имя?
   В этот миг его вдруг озарило.
   -  Вот  черт!  - воскликнул он. - Можете не  трудиться.  Я  узнал  вас,
капитан Мендвилл.
   Человек, стоящий перед  ним,  вздрогнул, по его  лицу,  словно рябь  по
воде, пробежала судорога. Но тут  же он снова стал спокоен, как прежде, едва
заметно улыбнулся и слегка наклонил голову.
   - Майор Мендвилл, с вашего позволения, - уточнил он. - К вашим услугам.
   После  этого  они  долго  стояли, пронизывая друг  друга  взглядом. Оба
хранили  мрачное  молчание, и каждый пытался угадать,  какие чувства владеют
другим.  Когда  Лэтимер  наконец  заговорил, то  речь  его могла  показаться
странной:
   -  Я всегда думал,  что глаза у вас  голубые.  Вот что с  самого начала
ввело меня в заблуждение...
   -  Одна  из  тех  деталей, на которые  я  рассчитывал,  -  с  легкостью
подтвердил Мендвилл, будто они  обсуждали какой-нибудь посторонний  предмет,
не имеющий к нему отношения. Он просто констатировал факт: со светлыми кожей
и  волосами  обычно ассоциируются  голубые  глаза,  и темные глаза Мендвилла
придавали его маскировке дополнительное правдоподобие.
   Лэтимер   прошел    мимо   него    к   письменному   столу.   Мендвилл,
полуобернувшись, провожал его взглядом.
   - Наверное, нет смысла продолжать нашу беседу, - сказал американец.
   - Это означает расстрел, - отрешенно пробормотал Мендвилл.
   - Вы ждали чего-то иного? Ставка  в игре была  вам известна. -  С этими
словами Лэтимер потянулся к звонку.
   - Стойте! На вашем месте я не стал бы звонить в этот колокольчик.
   Лэтимер чуть  задержался, но, тем не менее, позвонил. Мендвилл скрестил
руки на груди.
   - Вы, конечно, понимаете,  что мой арест повлечет за собой арест вашего
тестя?
   - И что с того?
   - Пораскиньте мозгами, что за этим последует.
   Дверь открылась и показался Миддлтон.
   - Вызовите охрану, - коротко приказал майор.
   -  Вы  -  болван!  -   Мендвилл  процедил  это  слово  со  максимальным
презрением, на которое только был способен.  -  Вас  не волнует судьба вашей
жены?
   - Моей же...  -  не  договорил  Лэтимер  и на секунду остался стоять  с
приоткрытым ртом; глаза его расширились. - Моя жена что-то знает? Знает, что
вы не квакер?
   Но это  был уже не столько вопрос, сколько горькое  восклицание. Стоило
Мендвиллу  упомянуть  Миртль,  как  перед  ним, будто  при  вспышке  молнии,
предстала  жуткая правда и лавиной обрушились воспоминания, наполняя  сердце
ужасом и свинцовой тяжестью. Излишними были  уже пожатие плеч и  насмешливая
улыбка - ответ Мендвилла; Гарри понял,  каким он оказался  тупицей, полагая,
что Миртль, подобно ему самому, поверила в Джонатана Нилда.
   Снаружи  донесся  печатный  шаг, слова  команды  и  стук  приставленных
мушкетов. Вновь появился Миддлтон.
   - Охрана здесь, сэр.
   Лэтимер справился с собой.
   - Пусть подождут, пока я снова не позвоню, - сказал он.
   Миддлтон, думая, что допрос  не окончен, вышел и закрыл за собой дверь.
Бледный Лэтимер, ощутивший  вдруг дурноту, повернулся  к Мендвиллу, на губах
которого кривилась ухмылка.
   -  Итак, сэр, может быть, вы объяснитесь во избежание недоразумений? На
что вы намекали, говоря о моей жене?
   - Так  ли  уж это необходимо?  Что  подсказывают вам  ваши  собственные
извилины? Думаю, вы все прекрасно поняли, иначе не задержали бы охрану.
   - Тем  не менее, сэр, мне хотелось бы услышать от вас. Какая  опасность
может ей угрожать, если вы и сэр Эндрю предстанете перед трибуналом?
   Рука  Мендвилла  опустилась  в  карман. Лэтимер  выхватил  из-за пазухи
пистолет и навел на него.
   - Поднимите руки, немедленно!
   -  Всего лишь  табакерка, - засмеялся Мендвилл. Он достал  табакерку  и
постучал  указательным пальцем по крышке.  - Немного успокоительного мне  не
повредит -  нервы  шалят.  -  Он  открыл  крышку и,  набрав  щепоть  табаку,
продолжал:  -  Успокойтесь, при  мне нет оружия,  наличие которого смогло бы
оправдать  ваши действия, если вы  застрелите меня в целях самозащиты.  - Он
втянул порошок  ноздрями, после  чего,  спрятав коробку в  карман и отряхнув
пальцы от крошек, добавил с усмешкой:  - А жаль, это был  бы удобный  способ
избавиться от меня.
   -  Мендвилл, отвечайте  на мой вопрос, или, ей-Богу, через десять минут
вас  поставят  к внутренней  стене этого  сада перед командой с мушкетами. Я
расстреляю  вас  своей властью и  приму на себя  всю ответственность за этот
поступок.
   -  Ответственность -  не то  слово. Безусловно,  друг  мой, безусловно,
губернатору будет что сказать вам. Неудобный человек этот Ратледж. Он начнет
доискиваться причин... И где, как вы думаете, он будет искать? Он приволочет
к себе сэра Эндрю Кэри, а тот ему кое-что объяснит...  То  же самое, кстати,
произойдет,  если вы предадите меня  суду военного  трибунала. Впрочем, даже
если Ратледж не станет этого делать, будьте уверены - я принял свои меры. Не
воображайте, что я шел сюда по вашему вызову, в  цели  которого трудно  было
ошибиться,  не  приняв на крайний  случай надлежащих мер предосторожности. Я
слишком  старый  солдат,  дорогой мой Лэтимер,  чтобы,  собираясь в бой,  не
подготовить пути к отступлению. Вам следовало бы помнить  об этом. Видимо, в