бся.
   - Нилд, - сказал Ратледж, - этот квакер, владелец табачных плантаций. Я
подозреваю этого человека.
   Снова, как при первом упоминании  этого имени, Лэтимер  начал рыться  в
своей памяти, вспоминая, где он недавно его слышал... и вдруг вспомнил!
   Ратледж между тем продолжал:
   - Он вдруг снова появился  здесь третьего  дня,  за день  до того,  как
британцы достигли Эшли. Не по душе мне такое совпадение. И тот факт, что  он
квартирует у Кэри под предлогом торговли с ним, - тоже подозрителен.
   - Следует ли мне отдать приказ об аресте, сэр?
   - Хм! - собеседник  задумался, потирая  длинный подбородок. - Ежели  он
шпион, то вывести его на чистую воду будет не так легко, как этого парня.
   - А вам не кажется, сэр, что если бы Нилду было что скрывать, он выбрал
бы себе другую квартиру? Ведь дом сэра Эндрю сам по себе привлекает внимание
и наводит на подозрения. Безусловно, шпион принял бы это в расчет, сэр.
   - Умный  и  дерзкий  шпион может предвидеть, что мы  именно так и будем
рассуждать. Он способен намеренно навлечь на себя чересчур явные подозрения,
чтобы  тем  самым  снять  их.  Но  для этого  необходима  смелость,  большая
смелость. Чтобы поймать такого  агента, нужно действовать хитростью. Так что
с арестом лучше повременить.
   - Тогда нужно установить за ним наблюдение.
   - Да. Постойте-ка,  - он  вновь зашагал по кабинету и опять  вернулся к
столу,  -  неплохо  бы допросить  его  неявно,  так,  чтобы  он об  этом  не
догадался. Но как это сделать?
   - Он табачный плантатор, вы сказали?
   Ратледж кивнул. Лэтимер подумал еще.
   - Я мог бы пригласить его под видом покупки табака.
   -  Пригласить-то  вы  можете,  да только  его  этим  не  проведешь.  Он
прекрасно знает, что вам  сейчас хватает других забот и навряд ли у вас есть
время заниматься табаком.
   - Ну, я мог бы как-нибудь рассеять его подозрения.
   - Как? - в интонации Ратледжа проскользнуло презрение.
   -  Я  положусь на свои  мозги,  - сказал  задетый Лэтимер.  -  Если  вы
приказываете это сделать, я попробую, и посмотрим, чего я смогу достичь.
   -  Здесь  можно  достичь либо всего,  либо ничего, я полагаю,  -  изрек
Ратледж. - Ну, хорошо.
   Он направился к двери, в задумчивости  опустив  голову, и вышел. Минуту
спустя снова заглянул в комнату.
   - Майор Лэтимер, удастся вам  его разоблачить или нет, но после допроса
следует его задержать.
   - Даже если у меня против него ничего не будет?
   -  Да,  в  любом  случае.  Необходимо  исключить  малейшую  возможность
передачи Превосту  каких-либо сообщений. Сейчас  я  абсолютно не  имею права
рисковать.



Глава IX. В сетях лжи

   Через  два часа  ординарец  отнес  на  Трэдд-стрит  записку,  в которой
выражалось пожелание, чтобы  мистер  Джонатан  Нилд выбрал время и  зашел по
просьбе  майора Лэтимера  в  штаб-квартиру генерала Молтри.  Дворецкий  сэра
Эндрю сообщил ординарцу,  что мистера Нилда  в  данный момент нет  дома,  но
сразу по его возвращении записка будет немедленно ему вручена.
   Его возвращение, должно быть, не заставило себя ждать, ибо  меньше, чем
через час, мистер Нилд уже входил в холл дома Молтри и, гнусаво подвывая, но
вполне безмятежно объяснял, что он здесь по приглашению майора.
   Лейтенант  Миддлтон,  получивший соответствующие указания, провел его в
библиотеку  и  ненавязчиво  выставил  часового   в  саду  под  окнами.   Эта
предосторожность могла  показаться  чрезмерной.  Принимая  во  внимание, что
квакер пришел по собственной воле, трудно было вообразить, что он попытается
сбежать, но лейтенант понимал, что рисковать нельзя, и, чтобы птичка надежно
сидела  в клетке - с какой бы охотой она в нее ни залетела - дверцу  следует
запереть.
   Юный  Миддлтон  начал  подниматься   по  лестнице,  чтобы  поставить  в
известность майора Лэтимера, но  по пути столкнулся с Миртль.  Лейтенант уже
собирался постучать в комнату ее мужа.
   -  Что  случилось,  мистер  Миддлтон?  У  вас  очень  срочное  дело?  -
приглушенно спросила она. Было ясно, что она не хочет тревожить спящих.
   Генеральские покои располагались рядом. Миддлтон на цыпочках  отошел от
дверей Лэтимера; Миртль кивком указала на лестничную площадку между этажами,
и  там, у  высокого  окна, уже нормальным голосом сообщила, что муж  заснул,
крайне утомленный,  попросив, чтобы  лейтенант, если дело  не очень срочное,
подождал час-другой.
   - Он снова всю ночь будет на укреплениях, вы  же знаете,  лейтенант,  -
закончила она.
   Миддлтон пробормотал с сомнением:
   - Не знаю, что и делать. Там мистер Нилд...
   - Кто? - переспросила миссис Лэтимер так резко, что он удивился.
   - Мистер Нилд, - повторил  лейтенант, - квакер, продавец табака.  - Ему
даже почудилось, что на лице  миссис Лэтимер отразился испуг, но в следующий
миг  он  приписал это своему  воображению и игр  теней от садовой  листвы за
окном. Ее голос был ровен, когда она снова заговорила.
   - Но что мистеру Нилду нужно от моего мужа?
   Она  говорила  о  Нилде,  как  о  старом  знакомом,  что,  впрочем,  не
показалось  Миддлтону  странным:  за  квакером  ведь  посылали  к  ее  отцу.
Возможно, она познакомилась с ним во время одного из визитов на Трэдд-стрит.
Поэтому  вряд ли, подумал Миддлтон, стоит  сообщать ей об истинном положении
дел.
   -  Наверное, что-то связанное  с продажей табака,  - уклончиво протянул
он.
   - О, в таком случае... - Миртль заколебалась, потом решительно заявила:
- Пойду и скажу ему, что майора Лэтимера сейчас нельзя беспокоить.
   Она   уже  начала   спускаться  по   лестнице,   оставив  Миддлтона   в
затруднительном  положении. Прав  ли он, позволяя миссис Лэтимер  видеться с
человеком, которого фактически арестовали?
   Он побежал за ней вдогонку.
   - Нет,  нет,  миссис  Лэтимер. В  этом  нет необходимости.  Мистер Нилд
подождет.
   -  Но,  может быть,  ему  придется ждать  целый  час  или даже два. Это
невежливо.
   - Умоляю, не беспокойтесь, мадам. Я ему передам.
   -  Но я  бы хотела сама объяснить обстоятельства. Мы знакомы с мистером
Нилдом и будем рады перемолвиться словечком. Я два дня не видела своего отца
и хотела бы услышать, какие у него новости.
   Еще больше введя  в замешательство юного офицера, Миртль направилась  в
холл.  Миддлтон последовал за ней. Чутье  военного подсказывало ему, что все
это  не  по правилам. С  другой стороны, миссис Лэтимер была женой  старшего
офицера,  главного адъютанта генерала.  Что  за беда, если  она поболтает  с
Нилдом; тот, в конце концов, может оказаться ни в чем не замешанным.
   - Где мистер Нилд? - спросила миссис Лэтимер.
   - В библиотеке, мадам, но...
   Однако Миртль, больше не слушая, прошла прямо в библиотеку и притворила
за  собою  дверь.  Здесь  она  прислонилась  к  косяку,  обуреваемая  дотоле
подавляемыми чувствами.
   Высокая, в коричневом платье, фигура мистера Нилда была точно такою же,
как в  прошлый раз. Он стоял у  окна  и  глядел  в  сад.  Некоторое время он
продолжал стоять спиной к Миртль, хотя прекрасно слышал звук  открывшейся  и
закрывшейся двери. Затем неторопливо, как  человек, уверенный в том, что ему
нечего бояться, повернулся, и Миртль вновь увидела его странное  бородатое и
безбровое лицо, столь непохожее на  лицо  капитана Мендвилла. Увидев Миртль,
он  порывисто  шагнул вперед, и даже  через  всю  комнату  было  слышно, как
перехватило у него дыхание. Он быстро успокоился и поклонился, снова входя в
свою роль.
   Миртль тоже взяла себя в руки и подошла на несколько шагов. Ее волнение
выдавал только хриплый, напряженный голос:
   - Зачем вы сюда явились?
   Мендвилл  долго смотрел на нее испытующим взглядом, потом,  будто найдя
ответ  на  какой-то мысленный  вопрос,  принял смиренную позу  и  загнусавил
голосом Нилда:
   -  Мадам, надеюсь, я тебе не помешаю. Мне велели обождать здесь  майора
Лэтимера.
   Она издала возглас гнева и нетерпения:
   - О!  Неужели снова  этот фарс?  А как же ваше обещание, как  же  слово
чести,  которое  вы мне  дали, что  не  вернетесь  в  Чарлстон и  не  будете
поддерживать  связь  с  моим  отцом до конца  войны? Я вас не выдала,  а  вы
солгали, приехали, а значит, солгали и во всем остальном. Значит, ложью было
и то, что вы приезжали исключительно из-за больного  отца. Мои предположения
были  верны, и доказательством  тому ваше  возвращение. Вы  -  шпион!  И  вы
сделали меня своей соучастницей. Соучастницей шпиона!
   - Миртль! Ради Бога! - заговорил он нормальным голосом.
   Но она негодующе продолжала:
   - А мой отец потворствовал всему этому, не заботясь ни о моих чувствах,
ни о моей чести.
   Он слегка наклонил вперед голову и сказал спокойно:
   - Ваш отец - ворноподданный короля.
   - Да, он верен королю, и больше ни единому человеку на свете.  - Миртль
подошла к  стулу  и бессильно  опустилась  на  него.  -  О Господи!  Вы  оба
воспользовались моей глупостью. Теперь я понимаю, кем была. Несчастная дура!
   Он приблизился к  ней сзади и положил руки  на спинку стула.  Руки его,
как и  лицо, были окрашены  чем-то коричневым. Он легонько дотронулся до  ее
плеча,  она  вздрогнула  и  отпрянула.   Ошибиться  было  невозможно  -  его
прикосновение вызывало у нее омерзение. Миртль тотчас встала, повернувшись к
нему лицом.
   - Ваша наглость зашла  так далеко, что вы  пришли сюда, в этот дом! Что
вам здесь надо?
   Пристально уставившись на нее, Мендвилл ответил вопросом на вопрос:
   - А вы не знаете, почему я здесь? Это не ваша затея?
   - Моя затея? Безумец!
   - Вы ничего не говорили вашему мужу о Джонатане Нилде?
   - Я? - изумилась Миртль. - Жаль, Господь не надоумил меня это сделать.
   - Вы уверены, что каким-нибудь неосторожным словом...
   - Да, уверена.  Уверена!  -  Негодование  и нетерпение смешались  в  ее
восклицании.  - Однажды  я даже  солгала  в присутствии мужа, вынуждена была
солгать  генералу Молтри. Он  спросил меня, встречала ли я вас  -  то  есть,
Нилда - в отцовском доме,  и  я призналась, что встречала,  но притворилась,
что  вы не вызвали у  меня  никаких подозрений. О! - она стиснула руки. - Вы
потеряли всякую совесть и стыд...
   - Совесть, - невесело усмехнулся Мендвилл. - Я пришел не по собственной
воле, уверяю вас. Мне предложили прийти, и я не посмел отказаться - меня все
равно привели бы насильно. Фактически, меня вынудили.
   - Кто вынудил? - спросила она, затаив дыхание.
   - Ваш муж. Приглашение исходило от него. Я вообразил... впрочем, это не
играет  роли.  Выгляните  в окно,  и  вам  станет  ясно, как  обстоят дела в
действительности.  В  саду вышагивает часовой с примкнутым штыком. Гарантия,
что я  не выпрыгну в  окно.  Они,  очевидно, подозревают, что  я  не  совсем
табачный плантатор. Но раз вы утверждаете, что  не проговорились, я спокоен.
У них  нет никаких доказательств, и, полагаю,  я смогу убедительно разыграть
свою роль.
   - Разыграть роль?
   - Квакера Нилда.
   Миртль безрадостно рассмеялась.
   - Вы думаете, вам позволят  ее играть? Вы думаете, я и теперь, когда вы
нарушили свое обещание, по-прежнему буду молчать и обманывать своего мужа?
   - А как же иначе?
   - Что вы сказали? - поразилась она.
   -  Ну,  да. Как же иначе? Неужели вы  теперь  осмелитесь  меня  выдать?
Осмелитесь?  Разве  вы  не  понимаете, что,  сделав  это, выдадите  себя? Вы
признаете себя соучастницей. - Мендвилл подождал эффекта, произведенного  на
нее этими  словами,  и  вроде  бы нехотя  пояснил, что он имел в виду:  - Вы
признали, что встречали Нилда в доме отца. Никто вам не поверит - и в первую
очередь муж, - что вы  меня тогда не узнали. Какие они могут сделать  выводы
из вашего умолчания?  И  что они подумают о ваших постоянных визитах к отцу?
Приверженность  сэра  Эндрю  английскому  королю  слишком  хорошо  известна.
Миртль,  дорогая моя,  подумайте  хорошенько,  что  вы  делаете,  прежде чем
бессмысленно погубить нас обоих. Ведь вы наверняка погубите  себя вместе  со
мной,  а  возможно,  потянете  за  собою  и  мужа.  Чего вы  этим добьетесь?
По-моему, это весомое  соображение,  и если  у вас  нет  никаких  других, не
отметайте  его  -  по крайней  мере,  заведомо.  Обдумайте  все, прежде  чем
совершить непоправимое.
   -  Боже Всевышний!  -  вырвалось  у нее.  -  Вы подло  заманили меня  в
ловушку!
   - Но дорогая!  - Мендвилл пожал плечами и  меланхолично улыбнулся, - не
стоит сгоряча бросаться такими словами...
   - Я хранила молчание и пощадила вашу жизнь, а вы за добро отплатили мне
злом.
   Он решил, что пришло время напомнить:
   - Мне  казалось,  вы  возвращали старый долг,  поняв, что  это  - самое
малое, чем вы мне обязаны. Вы уверены, что вернули этот долг сполна?
   - Абсолютно. Так же, как и в том, что не собираюсь больше лгать.
   - В этом нет необходимости, - холодно заметил  Мендвилл,  -  вы  и  так
запутались настолько, что спастись уже не удастся ни вам, ни вашему мужу.
   - Моему мужу? Вы повредились умом, должно быть.
   -  Вот  как? Представьте  на минутку  - меня  арестуют.  Вслед за  этим
арестуют вас...
   - Почему? Вы тоже намерены меня выдать?
   - Выдав меня, вы  выдадите  себя сами - помните об  этом. Вас  спросят:
давно ли вы узнали, кто скрывается под  именем Нилда? Меня спросят о том же.
Вправе ли вы ожидать от меня милосердия, которого сами не проявили?
   Миртль онемела  от  изумления,  потом  опомнилась  и  заговорила,  сжав
кулаки:
   - О-о! Каков  подлец! Подлец! Кажется,  я начинаю вас узнавать.  Видно,
Гарри был прав с самого начала. К несчастью, я не хотела его слушать. С чего
я,  собственно, взяла,  что  капитан Мендвилл -  благородный и  великодушный
рыцарь? Не он ли сам так ненавязчиво и скромно на это намекал? Ну и дура!
   Мендвилл  вздрогнул;  она  заметила, как внезапно задрожали его губы  и
побелели, даже под слоем краски, щеки. Однако он все же отменно владел собой
и сказал твердо, даже с достоинством:
   - Я сражаюсь за свою жизнь. И если мне предстоит потерять ее при вашем,
Миртль, содействии, то прежде, чем меня поставят перед командой с мушкетами,
я обеспечу такой же бесславный конец вашему мужу.  Но, чтобы достичь  этого,
мне придется пожертвовать  и  вами. Я не  сумею  оставить вас  в тени. Такой
будет цена вашего упорства и черствости. Сжальтесь надо мною,  и ни полслова
о том,  что знаете. Тогда, пусть даже мне выпадет наихудшее,  клянусь Богом,
я,  в  свою очередь, промолчу и  отправлюсь умирать,  не проронив ни единого
слова, которое могло бы повредить вам или Лэтимеру. Таковы мои условия.
   Мысли путались в голове Миртль; она попыталась сосредоточиться.
   - Мне  повредить вы сможете, это понятно. Но при чем тут Гарри? Втянуть
его  вам  ни  за  что не  удастся. Нет, не удастся! Вы  попросту хотите меня
запугать. Трус!
   - Ах,  оставьте. Подумайте  лучше -  вас обвиняют в  соучастии, и  что,
по-вашему, за этим последует? У тех,  кто будет  вами заниматься,  возникнет
первое    естественное   предположение:   соучастие   было    осознанным   и
преднамеренным.  Вы по доброй воле навещали отца. Живя в его доме, я собирал
и  переправлял  британцам  полезную  информацию.  От кого,  спрашивается,  я
получал  эту информацию? От вас,  конечно. Такое предположение будет сделано
непременно.  А где, со своей стороны,  добывали  ее  вы?  От кого, как не от
собственного мужа, вы могли получать сведения?
   -  Выходит,  Гарри Лэтимер сознательно  выдал  нечто  такое,  что могло
принести пользу врагу? И вы надеетесь, кто-нибудь вам поверит?
   - Нет.  Но  это  и  не обязательно. Он  мог проявить  и,  надо  думать,
проявлял легкомыслие и  делился с вами разными  новостями.  А во время войны
несдержанность  - это  преступление,  караемое  смертью, ибо  последствия ее
ничем не отличаются от последствий предательства.
   Миртль  похолодела. Ее воля была сломлена, и когда она немного пришла в
себя, сил ей хватило только на то, чтобы горько посетовать:
   - О, как жестоко я наказана за то, что положилась на ваше слово!
   Мендвилл вздохнул и отвернулся.
   -  А  меня  преследует какой-то  злой рок.  Всегда вы меня  неправильно
понимаете. Я служил вам так  преданно, как  ни одному человеку  на свете.  В
былые дни  я спасал вашего жениха, и не один, а полдюжины раз; однажды спас,
когда  его  смерть могла  открыть  мне  путь к  осуществлению самой заветной
мечты. И теперь, стоя, быть может, на краю  могилы  - что я имею? Я заслужил
лишь ваше презрение. Где твое милосердие, Господи!
   Его притворное отчаяние тронуло Миртль помимо ее желания.
   - Вы нарушили свое слово, - повторила она, едва ли не оправдываясь.
   Мендвилл почувствовал перемену в ее настроении и пылко воскликнул:
   -  Я  ненавижу себя за  это!  Но  разве у меня был  выбор? - и закончил
скорбно: - А вы  отказываетесь стать на сторону элементарной справедливости,
хотя понимаете, что я сам себе не хозяин.
   - Вы не хозяин своей чести?
   - Нет! - выкрикнул он,  впервые  за весь  разговор  дав волю  голосовым
связкам. Но сразу же сбавил  тон и перешел к объяснениям. Мендвиллу  было не
занимать  чувства  собственного  достоинства.  Его  высокая   фигура  стала,
казалось, еще  выше.  -  Моя честь  принадлежит моей  стране,  и  страна  ею
распоряжается. Сдержав слово, данное вам, я должен был  бы нарушить присягу,
данную  Англии. Мне приказали вернуться в  Чарлстон, и я подчинился  - вот и
все. А дальше  - я уже сказал, что  буду бороться  за  свою жизнь  до конца.
Чтобы по-прежнему целиком  посвящать  ее службе моей родине. Это  все, что у
меня осталось.  - И с просветленной  грустью  добавил: - После того, как  вы
стали женой Лэтимера.
   Печальное и трогательное добавление только усилило смятение Миртль. Она
стояла  перед ним в нерешительности, он  же, считая, что, несомненно, сказал
достаточно, с опущенной головою ждал ответа.
   Неожиданно  они  заслышали быстро  приближающиеся  шаги.  Миртль узнала
походку мужа,  и ее смятение начало перерастать в панику. Как сквозь сон она
услышала  гнусавый  голос  квакера  Джонатана  Нилда.  Позже  она  не  могла
вспомнить нечто жизненно важное, сказанное им; в  памяти остались только его
лживые  сентенции.  Начав  говорить, Мендвилл  быстро и  бесшумно повернулся
спиною к двери, чтобы не видеть, когда она откроется.
   - ...И поэтому,  мадам, ты понимаешь, как  мне не терпится вернуться на
мою  плантацию.  Я очень  встревожен всем  этим  безбожием, которое творится
вокруг, и тем, что мое путешествие может затянуться.
   Дверь  отворилась; в проеме стоял Лэтимер. Он цепко  осмотрелся, но  не
удивился, ибо Миддлтон, не в силах вынести бремя ответственности, навязанной
ему поступком миссис Лэтимер, в конце концов разбудил майора и доложил ему о
случившемся.
   Миртль,  с трудом  держась  непринужденно, посмотрела ему в  глаза.  Ее
собеседник,  зная  о  появлении  Лэтимера,  продолжал,  стоя к  ним  спиной,
притворяться, что не заметил его прихода, и монотонно бубнил:
   -  В это  время  года молодые  побеги  так  же  нежны  и  уязвимы,  как
новорожденные дети, и  требуют неотступных забот  земледельца. Хоть я и веду
выгодную торговлю с другом Кэри,  но знай я, что меня  так задержат, никогда
не предпринял бы  эту последнюю поездку.  Мне давно нужно быть на плантации,
чтобы захватить  первые  теплые дожди  и заняться  пересадкой, иначе  за эту
сделку я могу заплатить потерей целого урожая. Скажу тебе, мадам...
   Мендвилл чуть  обернулся и будто  бы уловил боковым зрением, что  дверь
открыта. Он резко оборвал  себя и повернулся лицом к стоящему там  человеку.
Он переждал мгновение, затем слегка поклонился.
   - Друг, - сказал он, - ты - майор Лэтимер, которого я жду?
   - Вы не  ошиблись,  - ответил Лэтимер. Он  прошел вперед, оставив дверь
открытой настежь. Он тепло, но  укоризненно, обратился к жене. - Миртль, это
не очень благоразумно...
   Квакер не дал ему договорить:
   -  Прошу тебя,  не  брани леди за  то,  что  она из сострадания  пришла
скрасить скуку моего одиночества.
   -  Мистер Миддлтон  сообщил мн