Такое впечатление
создавалось из-за полного отсутствия  бровей.  Нижняя часть  лица незнакомца
пряталась в густой черной бороде, необычайные размеры и неопрятность которой
придавали ему вид человека, только что выбравшегося из лесной глуши. Одет он
был в коричневое платье старомодного покроя из сукна домашней выделки, какой
предпочитают квакеры. Квакерскими были  также круглая черная шляпа,  льняная
косынка на шее и стальные пряжки на тупоносых башмаках.
   Он заговорил гнусавым, грубым голосом:
   - Мадам, мое имя Джонатан, а не Роберт. Джонатан Нилд.
   Она пристально вгляделась в его  темно-карие глаза, которые флегматично
уставились на нее, смутилась и сконфуженно засмеялась. Воображение сыграло с
нею шутку.
   - Простите, сэр. Я обозналась.
   Он молча поклонился, повернулся и продолжил свой путь. Но как только он
сделал несколько шагов, иллюзия вернулась.  Прикованная к месту,  Миртль, не
отрываясь, смотрела  ему вслед, пока он не скрылся в столовой; но даже после
этого перед глазами  у  нее  стояла  эта  фигура и  эта  походка,  неуловимо
напоминавшая Роберта Мендвилла.
   Внезапно ее неодолимо потянуло пойти за ним.
   Он только что уселся за стол, и Римус стоял за спинкой его стула, когда
она   ворвалась  в   комнату.  Нилд   поднял  глаза  в  немом  вопросе.  Она
остановилась,  как вкопанная.  Невероятно.  Этот  человек  не  был  Робертом
Мендвиллом. Но эта спина, эта характерная осанка...
   - Оставь нас, Римус, - коротко приказала она.
   Негр  заколебался,  и  его  неожиданная  нервозность  послужила  верным
подтверждением ее подозрений. Римус  покосился на незнакомца, показав  белки
глаз и, видимо, ожидая от него дополнительных указаний.
   - Делай,  что  велят, -  прозвучал  гнусавый голос; Римус стушевался  и
нехотя вышел.
   Когда они остались  вдвоем, Миртль,  борясь  с охватившим ее волнением,
приблизилась к самому столу и, стараясь говорить спокойно, спросила:
   - Что все это значит, Роберт?
   - Я уже сказал тебе, мадам, меня зовут Джонатан.
   - Вам ни к чему повторять эту ложь,  - ответила она. - Я узнала вас. Не
пойму, что вы с собой сделали, но в том, что вы - Роберт Мендвилл, я уверена
так же точно, как в том, что я - Миртль Лэтимер.
   Он  мягко улыбнулся, обнажив крепкие  белые зубы,  блеснувшие  в черном
клубке бороды, и покачал головой:
   -  У тебя  разыгралась фантазия, мадам. Говорю тебе, я - Джонатан Нилд,
плантатор, и приехал сюда к сэру Эндрю Кэри по делам торговли.
   - Ах, вот как! И чем же вы торгуете?
   Она  прищурилась,  словно  целясь  из   пистолета,  и  явная  насмешка,
сквозившая в ее словах и свидетельствующая о ее осведомленности, немного его
насторожила. Но на его поведении это заметно не отразилось.
   - Табаком, мадам. Я табачный плантатор из Вирджинии.
   - Из Вирджинии. С таким произношением?
   - Родился я не в Вирджинии, мадам.
   - Первое  правдивое  слово,  которое вы произнесли. Я достаточно хорошо
знаю, где вы  родились, и мне достаточно хорошо известно,  чем вы торгуете с
моим  отцом. - Краска негодования залила ей щеки. - Теперь я понимаю, почему
он вдруг проявил интерес к Гарри и зачем все эти вопросы об армии Линкольна,
ее  численности  и количестве  пушек.  Вы  - шпион,  капитан  Мендвилл.  Вот
торговля, которую вы ведете.
   - Мадам, твои оскорбления меня не задевают, поскольку меня не касаются.
Ты спутала меня с кем-то другим и нелепо упорствуешь в своем заблуждении.
   Миртль топнула ногой.
   -  Хорошо  же.  Вам  будет  предоставлена возможность  убедить  в  этом
губернатора.
   Угроза,  к  ее удивлению,  на него никак не  подействовала.  Он  развел
руками и сказал с мягкой укоризной:
   - Я уже сделал это, мадам. Чужеземцы не имеют права свободного въезда в
эту страну, пораженную проказой безбожной  войны. Ваш губернатор уже вызывал
меня, и документы, удостоверяющие мою  личность,  лежали  перед  ним. Уверяю
тебя, мадам, они его вполне удовлетворили.
   Миртль чуть подалась вперед.
   - Может быть.  Но так ли они безупречны? А их  изучат  заново и гораздо
более  тщательно,  как только  я скажу губернатору, что узнала в вас Роберта
Мендвилла.
   -  Надеюсь  на усердие помощников губернатора,  мадам.  А  ты совершишь
бесполезную глупость.
   - Даже если я предложу им сбрить вашу бороду и отмыть лицо?
   Последовало  молчание,  в  продолжение которого  темные глаза задумчиво
изучали Миртль;  она  была  решительна  и  тверда. Он вдруг  пожал плечами и
рассмеялся, сбрасывая маску.
   - Сдаюсь, Миртль,  -  объявил  он  своим  нормальным  голосом. - У  вас
слишком острое зрение. Лучше сдаться вам, чем губернатору Ратледжу.
   Мендвилл  легкомысленно вообразил, что она его только пугала, заставляя
раскрыться и  желая  тем  самым  убедиться в  собственной  проницательности.
Однако его признание ее не смягчило.
   - Одно предполагает другое, - холодно сообщила она.
   - Как?! - испуганно вскричал Мендвилл. - Ты предашь меня, Миртль?
   - А разве вы здесь не для предательства?
   - Нет, - возразил он убежденно, - не для предательства.
   - Для чего же тогда?
   - Как для  чего? - обиделся он. - Вы забыли, в каком  состоянии был ваш
отец?  Как только  меня  известили об  этом,  я  поспешил сюда, чтобы помочь
сделать все, что в моих силах. Мое беспокойство было оправдано, ведь рядом с
ним  не  было ни  одного родственника, который  мог  бы  утешить  его  перед
возможной кончиной. Вот и вся моя вина, Миртль.
   Но Мендвилл опять  просчитался, надеясь  смягчить  ее этой трогательной
историей.
   -  Вы говорите,  что  получили  сообщение  о  болезни  моего отца.  Это
означает, что вы поддерживали с ним связь.
   - Почему бы и нет?  В конце концов, мы родственники. Неужели есть нечто
предосудительное в нашей переписке?
   Вспомнив  заявление отца  о  том,  что  Мендвил станет его наследником,
Миртль видела  в этом одно  из  объяснений появления капитана в доме, однако
все равно во всем этом оставалось нечто неясное и настораживающее.
   - Когда вам сообщили?
   - Месяц назад.
   - И в это время вы находились...
   - На Саванне, у Превоста.  Я и  сейчас у  него служу. Сначала  я был  у
Клинтона, но перешел к Превосту, когда его армия получила приказ идти на Юг.
   Миртль презрительно поджала губы.
   - И вы собираетесь  меня убедить, что за месяц  отрастили такую бороду?
Даже меньше, чем за месяц - ведь вы, должно быть, здесь уже с неделю.
   - Я этого не утверждал.
   - Тогда как согласовать это с историей, которую вы тут поведали?
   Он задержал на ней слегка удивленный взгляд и заметил раздраженно:
   - Вы чересчур прагматичны, чтобы меня понять.
   - Ровно настолько, чтобы понимать, в чем мой долг, капитан Мендвилл.
   Он старался не показать виду, что встревожен.
   - Долг  перед  кем,  Миртль?  Существует ваш  долг  перед  отцом, перед
семьей; возможно,  отчасти даже  передо  мной, - Мендвилл  говорил спокойно,
почти смиренно.
   - А как быть  с долгом перед  мужем?  Или вы забыли, что я жена  майора
Континентальной армии Лэтимера?
   Темно-карие глаза Мендвилла подернулись грустью.
   -  Раз вы  считаете мою  выдачу  своим  непременным долгом, я  дам  вам
последнее  доказательство  своего  расположения:  я  подчинюсь  неизбежному.
Только не слишком  ли суровое это  будет наказание за любовь  к вашему отцу,
которая  привела  меня сюда  -  в логово  льва.  Я знал, Миртль,  что рискую
жизнью, но и помыслить не мог, что приму смерть от ваших рук.
   Она смягчилась.  Он разбудил воспоминание о  прошлом, обо всем, чем она
обязана  Роберту  и  чем  ему  обязан  Гарри.  Правда,  Гарри,   ослепленный
предубеждением,  этого  не  признавал,  что  служило  источником  постоянных
разногласий  в первое, несчастливое, время их семейной  жизни. Однако Миртль
всегда  верила,  что  Мендвилл  неоднократно  защищал  Гарри  и  что  именно
благодаря   влиянию  кузена  на   лорда  Уильяма   Гарри  получил  отсрочку,
позволившую ему уехать из Чарлстона после дела Фезерстона.
   - Что же мне делать? Будь я  уверена, что вы приехали не шпионить... Но
я не могу. Здравый смысл подсказывает, что вы здесь  как раз за этим; если я
вас не выдам, то стану соучастницей.
   - А если выдадите, то палачом, - грустно улыбнулся он. - Бедная Миртль!
Я понимаю,  для вас это трудный выбор. То  есть, я  надеюсь, что он трудный.
Надеюсь,  что  вам  нелегко  погубить жизнь человека, который  с готовностью
пожертвует ею  ради вас. -  Тут Мендвилл сменил тон  и  заговорил серьезно и
убедительно,  словно  с  единственной  и  беспристрастной  целью  помочь  ей
разобраться.  -  Послушайте  меня,  Миртль.  Вы  говорите,  я  здесь,  чтобы
шпионить.  Но  какой в этом смысл? Что здесь можно разведать такого, что нам
не  известно? Какие я мог бы  добыть  сведения,  способные повлиять  на  ход
событий и на то, что скоро неизбежно случится?
   - А что должно случиться? - спросила она, затаив дыхание.
   Он терпеливо, голосом, исполненным сожаления, разъяснил:
   -  Превост настолько  силен,  что прорвется  к  Чарлстону когда  только
пожелает.  Кто  ему противостоит?  Горстка  надежных  континенталов  и толпа
недисциплинированных  ополченцев под предводительством  неумелого командира.
На всякий  случай, чтобы действовать  наверняка,  Превост ждет подкрепления.
Оно  прибудет через  месяц,  самое  позднее  через  два,  и  тогда  начнется
наступление. Вот и все. Через два месяца британская Южная армия займет город
-  в  этом можете  быть  уверены,  ибо задержать  наше  наступление  некому.
Допустим,  что я в самом  деле шпион. Могут ли любые собранные мною сведения
изменить или предотвратить такой финал? Ответьте сами на мой вопрос, Миртль.
Спросите себя,  какой перевес получат друзья  вашего мужа,  если они схватят
меня  и расстреляют либо  повесят? И еще спросите себя, не выгоднее ли в час
вступления Превоста  иметь  среди его близкого  окружения  такого верного  и
преданного друга, как я? Мне уже доводилось прежде спасать вашего мужа, хоть
вы и не догадываетесь, чем я при этом пожертвовал.
   - Пожертвовали? О чем вы говорите?
   Капитан прикинул  что-то  в  уме  и  решился. Знание людей придало  ему
уверенности:  не  родилась   еще   на  свет  женщина,  которую  оставило  бы
равнодушной признание в  любви. Это не  принесет  никакого вреда,  но  может
оказаться полезным.
   -  Я  говорю о том, Миртль,  что вы были тогда и до  сих  пор остаетесь
самым дорогим для  меня человеком. В те незабвенные, счастливые дни, когда я
впервые с  вами познакомился,  когда  я часто бывал  в Фэргроуве, мир сильно
изменился для Роберта Мендвилла. Вряд ли такое когда-нибудь повторится.  Я с
радостью отдал бы за вас свою жизнь; я любил вас так преданно и бескорыстно,
что готов  был  подарить жизнь другому человеку,  чтобы он смог потом отнять
вас у меня. Вот почему...
   - Нет,  Роберт! -  воскликнула она, и Мендвилл понял, что  достиг цели.
Румянец сошел  с его  лица,  мгновенно ставшего бесстрастным. - Роберт, я не
знала... я никогда не подозревала...
   - Напрасно я вам признался. На  меня что-то нашло, я не мог противиться
порыву. Бог свидетель,  как часто  мне  приходилось сдерживаться в  прошлом.
Простите меня.
   -  О, что мне делать, что мне  делать? - ломая руки, твердила Миртль. В
муках сомнения и нерешительности она не находила себе места.
   - Ну, это-то как  раз просто, - сказал капитан. - За  услугу, оказанную
Гарри, отплатите услугой мне. Подарите мне ту же отсрочку, что дал ему я, ту
же возможность уехать. Благодаря  моему вмещательству у него было двое суток
- мне достаточно одних. Если я до  завтра не уеду, выдайте меня губернатору.
Или я прошу слишком многого? Коли так...
   - Нет, нет, Роберт, - Миртль запнулась, глядя на него. - Если... если я
сделаю  это...  если  я сейчас  позволю вам скрыться и не  скажу  никому  ни
слова... дадите  ли вы со своей стороны слово,  что никогда  не вернетесь  в
Чарлстон  и  не будете  поддерживать  связь с  моим  отцом, пока не кончится
война?
   -  Да, я не вернусь. Охотно и от  всего  сердца даю  вам слово.  Но что
касается связи с вашим отцом...
   - Вы должны обещать мне, должны. Поверьте, это самое меньшее, на что  я
могу согласиться.
   Он склонил голову.
   - Хорошо. Я обещаю. Я уеду сегодня вечером.
   Как  мы помним, это произошло еще тогда, когда Молтри с Гарри Лэтимером
были под Пьюрисбергом.


Глава VI. Наступление Превоста

   После беседы  с Ратледжем Молтри  поехал домой.  Суета  на  улицах была
совершенно  иной, нежели  кипевшая здесь в былые дни, да  и выглядели  улицы
по-другому.  Опустошительный  пожар двухлетней давности  дотла уничтожил все
дома на  Бэй-стрит,  оставив в  силуэте города зияющую брешь, сквозь которую
просматривалась бухта с разбросанными по ней кораблями.
   Город заполонили  солдатские мундиры:  необученные  деревенские рекруты
маршировали  к  ипподрому, где проводились  строевые учения;  конные упряжки
тянули  медные полевые орудия;  попадались артиллеристы из форта Молтри, где
стоял теперь морской гарнизон, и с батареи  на заставе Хэдрелла; встречались
конные  полицейские,  пехотинцы,   саперы,  очень  немного  бывалых   солдат
Континентальной армии и  множество ополченцев вида более штатского, чем сами
штатские. Редкие женщины  казались единственными мирными гражданами  на фоне
всего  этого  пестрого  воинства;  несколько нарядных  дам  прогуливались  в
сопровождении офицеров; женщины попроще сами сопровождали шеренги и колонны.
Тут и там все-таки можно было заметить  пожилых, богато  одетых плантаторов,
слишком  старых  или чересчур преданных короне, чтобы  облачаться в  военную
форму и вести походную жизнь.
   Люди  в основном были веселы и беспечны, хотя  некоторые лица выглядели
встревоженно. Тучи  войны сгущались,  но где-то так  далеко...  Единственная
попытка неприятеля ступить на землю  Каролины окончилась,  благодаря Молтри,
крахом, и хотя Превост намеревался предпринять новый поход на Чарлстон, всем
было известно, что генерал Линкольн располагает солидным войском и наверняка
остановит  британцев.  Повсюду  повторяли  остроту  Молтри,  который  грозил
отшлепать ослушников, если они переплывут Саванну без спросу.
   Бригадный генерал подоспел как раз к  обеду;  Миртль и Гарри ждали его,
чтобы сесть за стол.
   До окончания трапезы, когда на столе появились кувшины с вином - Молтри
взирал на них с нежностью, но его подагра предписывала  воздержание - он  не
упомянул о деле, волновавшем Ратледжа.  Впрочем, он и  вообще-то считал, что
оно не стоит выеденного яйца.
   - Миртль, моя милая, я слышал, ты наконец-то помирилась с отцом?
   Она радостно улыбнулась ему:
   -  Да. Я  как  раз только  что  рассказывала об этом  Гарри, - и  она с
любовью оглянулась на  мужа, стоящего у  нее за  спиной. - Я  так счастлива,
генерал. Это вернуло мне покой, которого долгие годы так не хватало. Правда,
в последнее время я стала смотреть на многие вещи по-другому, но все равно в
сердце сидела заноза.
   - Я рад за тебя, девочка. И за тебя, Гарри.
   - Я и сам рад.  Ни одно событие с момента нашей свадьбы не  делало меня
счастливее.
   - Но с тобой сэр Эндрю еще не помирился?
   Миртль быстро ответила за Лэтимера:
   -  Всему свое время, генерал. Я уверена, оно наступит... Папа в глубине
души  всегда любил Гарри, и я надеюсь,  что скоро - возможно, когда кончится
эта ужасная война - он вернет ему свою любовь.
   Молтри  поблагодарил  за  обед и придвинул  к себе  скамеечку  для ног:
подагра сегодня  что-то  чересчур разыгралась. Испытывая  угрызения совести,
чувствуя себя  форменной  свиньей, но выполняя обещание, данное Ратледжу, он
продолжил  расспросы,  маскируя  свои истинные намерения безобидным светским
интересом.
   - И как это произошло, моя  милая? Ты собрала в кулак все свое мужество
и пошла к нему или это он согнул свою упрямую старую шею и послал за тобой?
   Миртль  с тою  же  откровенностью  поведала,  как  все  устроилось  при
содействии доктора Паркера.
   -  Понимаю, -  сказал Молтри, выслушав ее историю. - Хорошо. Я рад, что
этим все кончилось. - Он угостился табаком из табакерки, пододвинутой Гарри.
Набивая  трубку, он продолжал зондировать,  искусно  скрывая подоплеку,  что
наполняло его одновременно самовосхищением и отвращением. - Удивительно, как
неистребимы  привычки целой жизни!  Не успел старик как следует подняться на
ноги, как снова обратил все помыслы и энергию на торговлю.
   -  Да, - согласилась она. - И это оказалось превосходным лекарством. Он
выздоравливает с поразительной быстротой.
   -  Поговаривают,  он даже  начал  лично вести дела.  -  Молтри раскурил
трубку от тонкой свечки и небрежно спросил:  -  Ты не встречала его  деловых
партнеров?
   - Видела нескольких, - отвечала она так же небрежно.
   - К нему приходил  продавать  табак некий квакер. Парень  из Вирджинии,
как мне сказали. Ты с ним, случайно, не сталкивалась?
   Что  это - Миртль  опустила  глаза? И  не померещилось ли ему, что  она
задержала  дыхание?  Пауза  действительно  затянулась  или  ему  так  только
показалось из-за напряженного ожидания ответа? Генерал успел мысленно задать
себе все эти вопросы, прежде чем услышал спокойный голос:
   - Может быть. Как его имя?
   - Имя? - Молтри порылся в памяти. - Э-э, Нилд, если не ошибаюсь.
   - Нилд... - медленно повторила Миртль и так же медленно, как если бы не
была твердо уверена,  ответила:  - Да... Думаю, я встречала человека с таким
именем. -  Боясь  категорически отрицать  то,  что было очень вероятно,  она
неохотно призналась. Потом быстро спросила: - Почему вас это интересует?
   Генерал добродушно засмеялся:
   - Они там, в Вирджинии, выращивают  добрый табак, а добрый табак в наши
дни становится редкостью. Случись этому парню оказаться неподалеку с партией
превосходного табаку на продажу, я бы с радостью приобрел. Но ты ведь его не
особенно запомнила?
   Она покачала головой, притворяясь, что вспоминает.
   - Нет, - сказала она, - не особенно.
   - Ты с ним не говорила?
   -   Может  быть,  и  говорила.   Кажется,   однажды  мы   действительно
перебросились парой слов. Но я не уверена.
   - Ладно, не имеет значения. - И Молтри сменил тему.
   Он  не думал  и  не  желал думать, что Миртль может  сознательно врать.
Добродушная беспечность была единственным его недостатком, о котором сожалел
еще генерал Ли.
   После обеда Миртль, сославшись  на  недомогание, ушла  в  свою комнату.
Здесь она предалась невеселым  мыслям, но не о том, что Нилд вызывает чьи-то
подозрения,  а  о том,  что солгала, ввела в заблуждение  и Молтри, и Гарри.
Несколько раз за  те дни, когда Гарри  был в городе, она порывалась обо всем
ему рассказать,  но каждый  раз  ее  одолевали  сомнения, и  чем дальше  она
оттягивала признание, тем труднее было на него  решиться.  Поэтому и сегодня
она не смогла  признаться. Чем оправдала бы она свое промедление; да и  сами
оправдания  -  не есть  ли  они  отчасти  признак  вины?  Миртль  не  сумела
преодолеть в  себе страха перед новой  вспышкой  ревности Гарри к Мендвиллу,
каких  раньше случалось  немало.  Эта  его  ревность  разгорелась бы  сейчас
сильней,  чем  прежде; а всему виной ее молчание. Теперь  лучше уж держаться
выбранной линии. В конце концов, от ее молчания  никому не будет вреда, ведь
Мендвилл дал  слово не  возвращаться в  Чарлстон до окончания  войны;  а  от
признания ничего хорошего ждать не приходится.
   Спустя  несколько  дней  Молтри  и  Лэтимер  вновь  уехали  из  города,
оставаясь в полнейшем неведении относительно разговора Миртль с Мендвиллом в
доме сэра Эндрю.
   В  лагерь  под  Пьюрисбергом генерал со своим  адъютантом  приехали[26]
февраля под проливным  дождем.  Там они  узнали  подробности  о  победе  над
Бойдом.  Генерал  Линкольн,  воодушевленный  последним  успехом,  был  полон
замыслов, хотел  провсти более широкую операцию против британцев. Он выделил
две тысячи  человек  и  послал их под началом генерала  Эша вверх по реке  к
Огасте  с  прик