Гарри. Он, должно быть, думал, что Роберт предупредил
Фезерстона и тот уже уехал. Иначе он никогда бы этого не сделал.
   - Он никогда бы этого не сделал в  противном случае, ты хочешь сказать.
Зачем устраивать облаву на пустое логово?
   - Не знаю. Но, я уверена, Гарри смог бы тебе объяснить.
   -  Возможно,  он  просто   повиновался  приказу  своего   комитета,   -
предположил Мендвилл.
   - Но для чего, раз он считал, что Фезерстон бежал?
   - Он мог не осмелиться им  об этом сказать. Он не осмелился признаться,
что обманул их доверие. Поэтому он  ломал комедию,  не предполагаая, что она
обернется трагедией.
   - Да,  да! Так и было!  - горячо  поддержала кузена  Миртль, благодарно
взглянув на него.  - Разве могут быть другие объяснения  его поступку? Ты же
знаешь,  какой   он  великодушный  и  добрый.  Такой   поступок  говорит   о
безнравственности, а Гарри не безнравственен, ты ведь знаешь, папа.
   Отец лишь презрительно рассмеялся в ответ, высвободился из ее объятий и
заметался по комнате, давая выход своим чувствам.
   - Смешно слушать, ей-Богу, как вы оба  заступаетесь за  Гарри Лэтимера.
И, честное слово, вы  понапрасну  тратите  порох. Я  и  пальцем не шевельну,
чтобы спасти  его от веревки, которую он заслужил! Напротив,  я готов обеими
руками помочь его  повесить.  Если понадобятся  мои  показания - о  том, что
вышло между нами в Фэргроуве - я весь к услугам губернатора.
   - Сэр Эндрю! - воззвал к нему Мендвилл.
   - Ни слова больше, Роберт. Если у тебя больше ничего ко мне  нет, прошу
извинить. Управляющий ждет моих распоряжений. - Он удалился, и даже в  стуке
его каблуков слышалось возмущение.
   Мендвилл обратил на мисс Кэри полный сожаления взгляд.
   - Значит, рухнула моя  последняя надежда,  - проговорил он,  и это было
истинной правдой.
   Миртль подошла и положила свои ладони на его сжатые кулаки.
   - Все это так благородно с вашей стороны. Особенно то,  что вы упросили
лорда Уильяма дать Гарри два дня. Я никогда не забуду этого, Роберт.
   - Вы хотите сказать, что запомните мой  провал, - с  невеселой  иронией
уточнил он.
   -  Нет,  Роберт,  я  буду помнить  ваше великодушие.  Но неужели нельзя
ничего сделать?
   -  Боюсь, ничего -  из-за непробиваемого  упрямства мистера Лэтимера. Я
сделал  все, что мог.  Возможно,  мне  лучше было  не  ходить к нему. Мистер
Лэтимер мне не доверяет.
   - Не доверяет вам? Вам?
   Мендвилл  пожал плечами:  дескать,  он  терпим и  великодушен;  он  все
понимает и поэтому все прощает.
   - Почему он должен мне доверять? На его месте я бы тоже не доверял.
   Благородство  капитана  Мендвилла произвело  на  мисс Кэри неизгладимое
впечатление.  Однако  после  его  ухода  она  размышляла  совсем  не  о  его
добродетелях.  Одна мысль не  отпускала  ее,  и больше она ни о чем не могла
думать:  тень  виселицы,  упавшая  на  Лэтимера,  заставила Миртль отчетливо
осознать, что она все еще любит его, а  все остальное, оказывается, пустяки.
Какое  значение имеют его политические убеждения и  догматы, навязанные  ей?
Что такое политика и сам король по сравнению с любовью!
   Похожая мысль мелькнула  в ее голове еще вчера, когда  у нее  на глазах
Гарри  пришлось  сносить  поношения  и  оскорбления.  Но  тогда  она  только
мелькнула - искорка, проблеск, не больше. Теперь страх  за Гарри нахлынул на
нее, как откровение. Его жизни грозит  опасность! Его подстерегают бесчестье
и  позорная  смерть  -  от  этой  мысли  у нее перехватило  дыхание. Гарри -
единственный, любимый, и что с нею станет, если они убьют его, если повесят?
И  словно  кто-то шепнул  ей  на ухо  ехидную  строку  из  позабытой  пьесы:
"Придется тебе нянчить мартышек в преисподней"[27].
   Сердце Миртль сжалось - она вспомнила  о своих письмах и о возвращенном
подарке. Каким глупым и  никчемным  казался  ей теперь  этот жест!  Что  она
понимает в проблемах, волнующих страну? А Гарри в своем образе мыслей далеко
не  одинок.  В провинции много людей  с именем  и положением  разделяют  его
взгляды  - и  полковник Лоренс,  и Артур  Миддлтон,  и мистер  Айзард, тесть
самого лорда Уильяма - да мало ли  таких, кого отец  считал до  недавних пор
друзьями, а сейчас отказал им от дома из-за политических расхождений.
   Любовь  и страх впервые  в жизни заронили в ее душу сомнение в  правоте
отца. Наверное, в такие вот моменты происходит неожиданное обращение в новую
веру или, наоборот, вероотступничество.
   И  вот, в предвечерний час  два негра  пронесли по  набережной паланкин
мисс Кэри.  Они скрылись  в  воротах  особняка юного заговорщика  и опустили
носилки у подъезда. Это было, конечно, грубым нарушением правил приличия, но
приличия для нее сейчас столь же мало значили, как и политика.
   Джулиус, несколько смущенный ее неожиданным появлением, проводил Миртль
через просторный холл прямо в библиотеку. Там в задумчивости  сидел Лэтимер.
Только что, после затяжного и весьма бурного натиска, его покинули полковник
Лоренс и Джон Ратледж. Их старания пропали  втуне - молодой  человек остался
таким же непокорным.
   При  появлении  Миртль удивленный Лэтимер  вскочил  и  замер, безмолвно
глядя на нее.
   - Гарри! - Она как-то жалобно протянула к нему руки.
   Он подошел к ней.
   - Миртль! - в его голосе слышалось недоумение. - Ты одна?
   Она кивнула, развязала тесемки у подбородка и откинула капюшон.
   - Но  благоразумно  ли это?..  - спросил он, чуть не добавив: "особенно
теперь, когда мы больше не помолвлены", - однако успел  сдержаться и оставил
фразу недоговоренной.
   -  Ах,  сейчас не  до благоразумия.  Гарри!  Что ты  дальше собираешься
делать?
   Так вот зачем она здесь! Можно было догадаться, подумал Гарри про себя.
Еще  один  посол  капитана Мендвилла  -  Лоренс,  по существу,  признал себя
таковым.  Сейчас  разыграется  новый  спектакль -  вероятно,  еще  тягостней
предыдущего.
   - Не буду притворяться, что не понимаю, - буркнул  он недружелюбно. - Я
ничего не собираюсь делать.
   - Гарри! Ты не знаешь...
   - Я  все знаю  и  ко всему  готов.  - И, помолчав, добавил:  -  Капитан
Мендвилл прислал  тебя  с уговорами,  потому  что  полковник Лоренс потерпел
неудачу?
   - Нет.
   - Ты меня удивляешь. Но он, несомненно, поведал тебе  о моем положении,
и ты пришла меня урезонивать.
   - Да, он рассказал все и папе, и мне.  Но он  был далек от мысли, что я
пойду к тебе. О чем ты говоришь, Гарри?
   Поведение его было неожиданным и она не понимала, что это значит.
   - Ты, должно быть, сильно... привязалась к этому твоему родственнику из
Англии. Который обрушился на Чарлстон в мое отсутствие.
   - Роберт очень добрый и милый. Я... мы очень полюбили его.
   Лэтимер криво улыбнулся.
   - Мне выдалась возможность наблюдать это воочию, - сказал он.
   Ни его улыбка, ни тон ей совсем не понравились.
   - Он оказался очень хорошим другом и тебе, Гарри, - продолжала Миртль.
   - Мне?! - воскликнул он, пораженный, а потом безудержно расхохотался. -
О-о! Мой дорогой  друг  Мендвилл!  А я-то тебя  не  ценил!  Я  все превратно
истолковал! Как же я не  догадался: ничто иное, как дружеские чувства к моей
персоне побудили тебя разносить обо мне сплетни.
   - Гарри,  как  ты  можешь!  Ты ведешь  себя недостойно. Он  не разносил
никаких  сплетен. Он  рассказал о  тебе  отцу  для  того,  чтобы  папа  тебя
приструнил; он хотел спасти тебя,  пока не поздно, прежде чем ты окажешься в
таком положении, в котором ты все-таки оказался.
   - И  не кто иной, как  ваш  бесценный  капитан  Мендвилл,  меня  в него
поставил.
   - Ты сам не понимаешь, что говоришь.
   - Это я-то не понимаю! Послушай-ка: тебе  надо бы получше  узнать этого
человека. Капитан Мендвилл преследовал две цели: во-первых,  выставить  меня
из  дома  твоего  отца,  а  во-вторых,  выставить  меня  из  Чарлстона.  Мое
присутствие,  видишь  ли,  смущало  галантного  капитана.  Я  был  настолько
любезен, что  подсказал ему способ отделаться  от  меня.  Первое его желание
легко исполнилось - ты помнишь, как он этого достиг.
   - Гарри, это нечестно! - возмущенно упрекнула его мисс Кэри.
   - Совершенно с тобой согласен. Но потерпи, пока я закончу. Из Чарлстона
меня  выдворить не так просто. Это требует большой изобретательности. Но мне
и тут не повезло:  я дал ему шанс  проявить свою изобретательность. Так вот,
для пущей гарантии моего устранения капитан Мендвилл  без колебаний позволил
отправиться  на тот свет своему несчастному агенту. -  В  подтверждение этих
слов Лэтимер привел свои доводы, но  безрезультатно. Ему  не удалось убедить
Миртль.
   - Ты, верно, сошел  с ума или стал человеконенавистником! Как ты смеешь
говорить так о капитане Мендвилле!
   -  Готов признать, это звучит фантастично. Но  только  если не учтывать
всех обстоятельств.
   - Злоба помутила твой разум! -  воскликнула  она. - Кто, как не капитан
Мендвилл, убедил лорда Уильяма приостановить выполнение приказа об аресте?
   - И конечно, тебе сообщил об этом сам капитан.
   - Ты сомневаешься в его словах? Может быть, ты и мне не поверишь, когда
я  скажу,  что  он  просил  за  тебя  отца?  Приходил,  чтобы  убедить  отца
встретиться с тобою и уговорить тебя уехать. И это - невзирая на все, что он
из-за тебя вытерпел.
   - В последнее  могу поверить.  Потому что  я  его  предупредил,  какими
неприятностями для него будет  чреват суд надо мною. Ситуация показалась мне
весьма забавной, и я не удержался от намеков. Я заставил его выйти из себя и
неплохо  поразвлекся.  -  Лэтимер  отбросил наконец  ядовитый тон. -  Но  ты
пришла, Миртль, и мне отрадно думать, что, вопреки всему, в тебе сохранились
хоть какие-то чувства, какое-то беспокойство за меня.
   Гнев, подняввшийся в ней после насмешек над Робертом, немедленно остыл.
Она шагнула к Гарри и, глядя в его глаза, положила руки ему на плечи.
   - Пойми, Гарри, тебе и правда нельзя здесь оставаться! Ты должен уехать
из города, Гарри.
   Он тоже  глядел  ей в глаза,  и на  лице его появилась та всепонимающая
усмешка, которая временами способна довести собеседника до белого каления.
   - И освободить дорогу твоему  новому возлюбленному? Поверь, в  этом нет
необходимости. Я не привык навязываться и надоедать.
   Миртль вздрогнула.
   - Моего нового возлюбленного? - переспросила она.
   - О,  этот  милый  Роберт, этот  истинный  джентльмен -  он превосходно
служит своему королю и, разумеется, первым  убедил тебя, что нельзя выходить
замуж  за грешника, за разнузданного бунтовщика.  В один прекрасный день наш
щедрый  Роберт, может  быть,  даже сделает тебя миледи. О, Миртль, почему ты
боишься быть откровенной?
   - Откровенной?! - она задрожала  от негодования. - Да  как  у тебя язык
повернулся  говорить такое! Как  смеешь ты  думать, что  у  меня есть кто-то
другой!
   - А разве нет? Миртль, Миртль. Зачем тебе притворяться передо мной?
   -  Вот именно! -  ее голос возвысился почти до крика. - Я пришла, чтобы
сказать... -  она  осеклась, -  нет,  после твоих  оскорблений уже  не имеет
значения, о  чем  я пришла сказать.  Слава Богу, что не сказала! Ты показал,
чего ты стоишь.
   - Я сказал не все, что знаю. Кое-что меня оправдывает.
   Миртль уже  хотела выбежать,  но  последняя  фраза ее  остановила.  Она
презрительно  посмотрела на него  вполоборота, черты ее лица  были  искажены
гневом.
   - Суди сама, обманулся  я или нет.  Вчера в  Фэргроуве, после того, как
сбежал, я решил  подождать за  деревьями недалеко от  аллеи,  не появится ли
возможность поговорить с тобою. На меня навалилась  тоска, и я готов был все
отдать, лишь бы вернуть наше прошлое. Ты так была мне нужна, что, видит Бог,
я мог бы изменить своим принципам и отринуть убеждения. Я хотел просить тебя
забрать  назад  письмо, которое  ты  мне написала,  забыть обо всем  и снова
принять кольцо.
   Лэтимер умолк. Миртль медленно повернулась к нему и сделала шаг вперед.
Презрительное выражение сходило с ее лица, уступая место удивлению.
   -  Почему  же  ты этого  не сделал?  - почти  беззвучно,  одними губами
прошептала она.
   - Ты еще  спрашиваешь. -  Глаза его  были  полны печали. - Неужто ты не
припоминаешь, как вчера, когда я там  прятался, ты шла в компании Мендвилла?
Он обнимал тебя за плечи, и твое лицо светилось от счастья.
   - Гарри! - пытаясь этим  возгласом остановить его, она сделала еще один
шаг.
   - Тогда я понял, почему твое письмо было так безжалостно и что на самом
деле  случилось  в  мое  отсутствие.  Должно  быть,  ты  очень  обрадовалась
предлогу, который я тебе дал...
   - О Гарри, и ты так подумал обо мне!
   Улыбка сожаления тронула губы Лэтимера.
   - Не станешь же ты утверждать, что мои глаза меня обманули?
   - Нет, нет, нет. Но это... это было не то. Совсем не то!
   - Не то! Мужчина идет с тобой в обнимку - и это не то?
   - Но он мой кузен! -  в отчаянии воскликнула  Миртль, но  вызвала  этим
лишь новую пренебрежительную усмешку.
   -  Твой  кузен! Седьмая вода на киселе.  Два месяца назад ты слыхом  не
слыхала о его существовании.  Он свалился к вам с  небес, и сила родственных
чувств  тотчас  бросила  его  прямо в  семейные объятия  -  в твои,  Миртль,
объятия.
   Миртль  с  усилием  овладела  собой. Бледная,  как  полотно,  она  была
рассержена не на шутку. И все же она поняла, что устами Гарри говорит слепая
ревность. Значит, ей нужно успокоить его, поскорее вывести из заблуждения.
   - Гарри, теперь  ты выслушаешь меня, - сказала  она спокойно,  хотя это
давалось ей с трудом.
   Он иронически поклонился.
   - Я пришла к тебе, Гарри, чтобы убедить уехать. Я пришла, потому что...
потому что я тоже хотела сказать тебе... то, что ты собирался сказать мне. Я
сегодня тоже собиралась принести в жертву мои убеждения.
   - Миртль... - Сердце Лэтимера замерло. Он уже готов был поверить ей, но
что-то ему по-прежнему мешало.
   - Теперь ты веришь, что... то,  что  ты видел, было... не тем, о чем ты
подумал?  Я тоже тосковала, я была несчастна с тех пор,  как  отправила тебе
кольцо. Ваш ужасный скандал с папой  чуть не свел  меня с  ума. А Роберт был
добр. Он добрый, Гарри, что бы ты о нем ни говорил. Он поддержал меня, а мне
так нужна была поддержка. Я чувствовала себя такой одинокой и покинутой, что
если бы меня по-дружески обнял Римус, я и то была бы благодарна. Это правда,
Гарри. Ты должен мне поверить.
   Лэтимер  подошел, осторожно прижал  ее к груди и поцеловал в каштановые
волосы.
   - Моя дорогая! Дорогая моя!
   Миртль опустила голову ему на плечо, сердце ее  переполнилось радостью,
и слезы навернулись на глаза.
   - Ты веришь мне, Гарри, - всхлипнула она.
   - Я верю тебе, дорогая, - ответил он, и  солгал, потому что  только еще
силился  поверить.  Он  хотел,  страстно  хотел  верить, но,  сознавая  свое
желание, становился от этого лишь более недоверчив, потому что перед глазами
его так и стояла проклятая картина  - алый, шитый золотом  рукав, обнимающий
плечи в сиреневом, и ее лицо, обращенное к склоненному лицу соперника...
   Миртль приподняла голову:
   - Мой милый Гарри, мне было так плохо.
   Слезы  на  ее  ресницах  растопили  лед.  Лэтимер  обнял  ее  крепче  и
поцеловал. Она глубоко вздохнула и улыбнулась робко и нежно.  Видение аллеи,
испещренной солнечными пятнами, наконец, померкло.
   - Гарри, пожалуйста, - произнесла  она, - теперь тебе надо уезжать. Как
можно скорее уезжать.
   И тут же в его  душе вновь проснулся бес ревности и засмеялся каркающим
смехом. Снова откуда-то выплыло проклятое  видение, а с ним и желчные слова,
однажды сказанные  Томом  Айзардом: "Женщины!  От  них  правды  не  жди. Они
умоляют  и  заискивают и льстят и лгут -  лишь  бы  добиться  своего.  И так
продолжается,  пока и  сами они не начинают,  как их  жертвы,  верить в свою
ложь".
   Лэтимер резко отстранился от Миртль и отступил назад.
   - Так мы  опять взялись  за старое,  - недобро усмехнулся  он. -  Когда
прямые пути недоступны, мы всегда отыщем кружной. Я мог бы раньше догадаться
о твоих целях.
   - Гарри! - Миртль была потрясена,  оскорблена. - Гарри, ты сомневаешься
во мне? После всего, что я сказала?
   - Нет, - Лэтимер ударил еще больнее, - сомнений не осталось абсолютно.
   Они  стояли, пристально вглядываясь друг в друга, с бескровными лицами,
со стиснутыми зубами. Затем  она молча  повернулась  и направилась  к двери,
машинально надевая на ходу капюшон. Лэтимер бросился вперед и оказался перед
ней.
   - Миртль!
   - Дверь, будьте любезны, - холодно потребовала она.
   Он открыл дверь и посторонился. В холле был Джулиус.
   Шаги  ее стихли, Лэтимер прислонился к  дверному косяку и  простоял так
несколько минут.
   Затем,  опустив  голову,  медленно  пересек  библиотеку  и  опустился в
кресло.  Он оперся  подбородком  на  сцепленные ладони и  слепо уставился  в
пространство,  пытаясь найти  себе оправдание, но  испытывал лишь все  более
тяжкую муку.



Глава XIII. Dea ex machina[28]

   "Страшно  себе  представить,  -  писала  в  своем дневнике леди  Уильям
Кемпбелл, -  что бедняжка Миртль выйдет  замуж  за  Роберта Мендвилла. Более
печальной участи  я не пожелала  бы злейшему врагу". И,  раз  уж  мы взялись
цитировать  ее  светлость,  присовокупим  также  ее  суждение  о  Мендвилле:
"Мендвилл  - монотеист, поклоняющийся единственному божеству, и божество это
- сам Мендвилл. Ему нужна не столько жена, сколько жрица".
   Невозможно  читать  эти  дневники,  не  поддаваясь обаянию  личности их
автора. Исписанные аккуратным мелким почерком странички дают  гораздо  более
живое  представление   о  леди  Кемпбелл,   нежели   портрет  работы  Копли,
завершенный через несколько  месяцев после ее свадьбы.  На холсте изображена
дама яркой  красоты, с пухлыми губами, уверенным взглядом и гордым поворотом
головы; весь ее облик говорит о твердости характера и живости ума. Но лишь в
дневниках полностью раскрывается ее незаурядная натура, сила любви к друзьям
и  ненависти  к врагам,  смелость  мысли  и поступков,  юмор  и  неотразимое
очарование.
   Когда она просто и откровенно беседует с  нами через пропасть в полтора
века, возникает желание  зайти к ней, как к доброй знакомой, будто она живет
где-то рядом, и провести долгие  часы за беседой,  но увы...  Впрочем, потом
неосуществимость этой мечты воспринимается с некоторым даже облегчением, ибо
подобное знакомство  было бы сопряжено  с благоговейной растерянностью перед
такой женщиной.
   Обида и негодование Миртль  мало-помалу растворялись  в беспокойстве за
судьбу  Лэтимера.  Она понимала, что резкость  и  непреклонность Гарри  были
горькими  плодами ревности  на древе  любви.  Но  по  мере  того, как  росло
беспокойство,  ей  все  больше  недоставало  сочувствия  и  совета.  В  иных
обстоятельствах она  обратилась  бы  к отцу, хотя  по характеру  он  не  был
склонен  к состраданию. Но при теперешнем положении вещей отец был последним
из тех, к кому следовало обращаться за помощью.
   По  пути  к  Трэдд-стрит  носилки  пересекали  Митинг-стрит,  и  Миртль
вспомнила о своей подруге Салли Айзард. Сама мысль о Салли согревала, и дело
тут было вовсе  не в том, что  Салли стала женой губернатора и  всеми теперь
командовала.
   Должно  быть, сам ангел-хранитель направил  стопы Миртль за утешением и
поддержкой к ее  светлости.  Без вмешательства леди Кемпбелл история Миртль,
вероятно, никогда не заслужила бы подробного повествования. Следуя импульсу,
неожиданно для  себя,  мисс  Кэри  приказала  слугам  нести  паланкин к дому
губернатора, и те вскоре опустили носилки у дверей резиденции губернатора.
   Известие об отказе упрямца уезжать из города, обеспокоило леди Кемпбелл
не меньше самой девушки.  Поначалу  Миртль даже не сообразила, отчего они  с
братом, все еще гостившим у Салли, так сильно встревожились, пока Том ей все
не объяснил.
   Потом  оба  заявили,  что  должны  немедленно  увидеться  с  Гарри.  Ее
светлость  при  этом  озабоченно  кусала  губы,  тогда  как  брат  каялся  и
сокрушался, что так долго пренебр