жную Каролину в течение предоставленной отсрочки.
   - Фактически это указ об изгнании, - сказал Брютон, выпячивая губы.
   - И величайшее снисхождение, причем  гораздо больше, чем  я  имею право
оказать.  Если вы  ему друг,  Том, и мне тоже, убедите  его  воспользоваться
отсрочкой.
   Чем  больше лорд  Уильям размышлял о  новом решении проблемы, пришедшем
ему в голову  с внезапностью вдохновения, тем больше оно ему нравилось.  Оно
казалось  ему  чуть  ли  не  Соломоновым; он  подозревал в  нем  достоинства
маленького дипломатического  шедевра. Одним  удачным  ходом  он  спасет свое
реноме, избавит  провинцию  от  бунтаря и ничего  при этом  не спровоцирует.
Подавленность лорда Кемпбелла  как рукой сняло, он  воспрял духом и, приятно
возбужденный,  поднялся в кабинет, откуда послал за Мендвиллом. Явившись  на
вызов, конюший застал лорда Уильяма мурлыкающим какой-то песенный мотивчик.
   - Ордер подписан, - важно начал губернатор, - но исполнение отложено до
утра пятницы  - на сорок  восемь часов, начиная с  этой минуты. Вам надлежит
немедленно поставить в известность мистера Лэтимера.
   Мендвилл подумал было, не сошел ли губернатор с ума, и едва не  спросил
его об этом. Но  когда его светлость изволил объясниться, Мендвилл переменил
свое  мнение.  Он уже  почти восхищался гибкостью,  с  которой  лорд  Уильям
проскользнул между  Сциллой  и Харибдой  труднейшей дилеммы.  А  коль  скоро
самому Мендвиллу, по сути, нечего было желать, кроме устранения Лэтимера, то
для него не имело особого значения, каким путем оно будет достигнуто.
   Поэтому довольный капитан Мендвилл выбежал из  дому  и зашагал вниз  по
Брод-стрит, затем свернул на север и двинулся вдоль  широкой Бэй-стрит, мимо
бастионов и  куртин[26] над  широкой гладью Купера,  выносящего свои  воды в
океан. В бухте, за множеством более мелких  посудин, он различил черно-белый
корпус шлюпа "Тамар", стоящего на  рейде  на  расстоянии  мили от  берега, и
подумал, что полдюжины таких кораблей быстро  отбили бы бунтарские замашки у
этих колониальных выскочек. Он миновал людную набережную, начало Куин-стрит,
вошел  в тихий квартал за  таможней  и добрался  наконец  до  владения Гарри
Лэтимера.
   Джулиус  в  шитой  серебром небесно-голубой ливрее  проводил капитана в
библиотеку, где ему предоставилась возможность скоротать ожидание, изумляясь
произведениями искусства, которыми себя окружали Лэтимеры.
   Ему пришлось-таки изрядно поизумляться: Лэтимер долго не хотел отрывать
его от этого занятия. Когда молодой хозяин дома все же появился, он был одет
в абрикосовый бархатный  сюртук поверх черных атласных панталон,  завязанных
ниже  колен,  и  в  черные шелковые чулки. Тесьма на  воротнике  и  обшлагах
сюртука  являла  великолепный образец  работы Мешлена, на  пальце у Лэтимера
сверкал  перстень с  дорогим  бриллиантом,  а  туфли  на  красных  каблуках,
украшенные пряжками со стразами, явно совершили путешествие из Парижа.
   Джулиус придержал дверь, и Лэтимер с порога отвесил  посетителю изящный
поклон.
   - Мое почтение, капитан Мендвилл.
   - Ваш покорный слуга, сэр, - ответил Мендвилл, в свою  очередь, шаркнув
ножкой. - Я прислан к вам его светлостью губернатором.
   Лэтимер  подошел  ближе.  Джулиус  попятился,  дверь  закрылась, и  они
остались вдвоем.
   - Вот кресло, сэр.
   Капитан Мендвилл присел.
   - Я перейду прямо к делу, мистер Лэтимер.  Не взыщите,  но вы допустили
серьезный промах.
   -  Воистину, сэр, и  не  однажды,  - с  легкостью подтвердил  его слова
Лэтимер.
   - Я подразумеваю ваше ночное выступление перед толпой  на мясном рынке,
в результате которого был убит человек.
   -  Вы  уверены,   капитан  Мендвилл,  что  это  случилось  из-за  моего
выступления?
   - Отчего же еще?
   -  У  меня  есть  подозрение,  что  это  было  следствием  вашей,  сэр,
преднамеренной  нерасторопности.  Вы  не   воспользовались  предупреждением,
полученным от меня в Фэргроуве. Так что не я вынес приговор Фезерстону - это
вы убили его.
   - Сэр! - вскричал, вскочив, капитан.
   Синие глаза Лэтимера безмятежно перебегали с одного зрачка Мендвилла на
другой. Складывалось впечатление, что он развлекается.
   - Вы отрицаете это - вот тут, передо мной?
   Капитан справился с собой.
   - Мне незачем что-либо отрицать или  признавать. Мне не грозит судебное
разбирательство.
   - У вас все еще впереди, - обнадежил его Лэтимер.
   - Что вы имеете в виду? - несколько встревожился капитан.
   - О,  так  ли  это  важно? Но  я, верно, вас  задерживаю. А  вы, как  я
понимаю, имеете нечто мне сообщить?
   - Да, -  ответил Мендвилл, - думаю, нам лучше держаться этого. Так вот,
подписан приказ о  вашем аресте, мистер Лэтимер. Вы, конечно, понимаете, что
с вами произойдет, если этот приказ будет выполнен.
   - Если он  будет выполнен? - Лэтимер пристально на него посмотрел. - Но
приказы обычно выполняются неукоснительно, разве не так?
   Капитан предпочел уклониться от прямого ответа.
   -  В данном  случае лорда Уильяма  уговорили  дать вам  поблажку  и  не
применять закон во всей его строгости, если вы выполните одно условие.
   - Это будет зависеть от сути условия.
   - Его светлость удовлетворится, если вы  подчинитесь решению о  высылке
из  Южной Каролины.  Он  дает вам сорок восемь часов - весьма щедро по любым
меркам - в  течение которых вы должны покинуть Чарлстон. Но он желает также,
чтобы  вы  отчетливо понимали:  если  к  десяти утра в пятницу вы еще будете
здесь, приказ будет исполнен и судебная машина запущена в ход.
   Лэтимер прошелся вдоль  стеллажей с книгами, но  раздумывал  он  не над
преимуществами, которые сулило это условие, а всего лишь над ответом.
   -  Не будет  ли  слишком дерзко с  моей стороны, капитан Мендвилл,  или
нескромно, если я  спрошу вас, кто  уговорил его  светлость обойтись со мной
столь милостиво?
   - Главным образом, я полагаю, леди Кемпбелл.
   -  А! - Лэтимер смотрел  на  соперника испытующе.  -  Мне на  мгновение
показалось, уж не вы ли это были?
   -  Я?  -  Мендвилл, в свою  очередь,  внимательно посмотрел  на него. -
Честное слово, мистер Лэтимер, вы слишком хорошо обо мне думаете.
   - Когда  мне  так показалось, я вовсе не  думал  о вас  хорошо.  Вам не
приходило в голову,  капитан Мендвилл, что, если меня привлекут к  суду, то,
защищаясь,  я  буду  настаивать  на том,  что  заблаговременно  и без утайки
предупредил вас и сэра Эндрю Кэри? Ведь вы не удалили предателя из города?
   - И что тогда, сэр? - вызывающе спросил капитан.
   -  По  этому  поводу  допросят  вас,  сэра  Эндрю   Кэри  и  даже,  при
необходимости, мисс Кэри, которая тоже при  этом присутствовала. -  Мендвилл
прикрыл веки. От Лэтимера не укрылся этот единственный изъян в  демонстрации
железного самообладания. - Вас приведут к присяге, и вы должны понимать, что
вряд ли все трое станут лжесвидетельствовать.
   - Какая в  том необходимость? Вы сделаете свое заявление,  но дальше-то
вас все равно признают виновным.
   - Нет, сэр. Это вас признают  виновным, причем в самом отвратительном и
жестоком  преступлении.  Почему  вы  ничего  не  предприняли  для   спасения
Фезерстона? Почему вы его даже  не предупредили?  Что вы намеренно этого  не
сделали -  совершенно бесспорно:  стоит только вспомнить, каким образом  его
захватили  -  врасплох,  за  мирной  трапезой  с сестрой и  деверем. От  вас
потребуют ответа  и на этот вопрос, и на многие другие, которые возникнут  в
связи с вашей  причастностью к случившемуся. - Лэтимер недобро рассмеялся. -
Вы принесли в  жертву своего агента, преданного исполнителя вашей воли, лишь
бы засунуть в петлю  мою шею! - Он подступил еще на шаг ближе  к  капитану и
зловеще ухмыльнулся, глядя прямо в его остекленевшие  глаза.  - Абсолютно ли
вы уверены, капитан Мендвилл, в том, что не сунули в петлю свою шею? Неужели
вы не опасаетесь, что, когда  все узнают об этих делишках, вас самого  может
постичь судьба Фезерстона? Что  вас, как  и его, вымазав дегтем, обваляют  в
перьях? Возможно ли, чтобы вы об этом не подумали?
   Мендвилл отшатнулся. Он  все-таки изменился  в лице, и темные его глаза
стали казаться еще темнее.
   -  Ваша  риторика не имеет отношения  к моему  делу, мистер  Лэтимер, -
заговорил Мендвилл подчеркнуто официальным  тоном. -  Я имел честь доставить
вам извещение, с  которым  меня  прислал  его  светлость, и  был бы счастлив
передать ему ваш ответ.
   - Вы получите его, капитан Мендвилл. Передайте его  светлости,  что ему
нет  нужды связывать себе руки до пятницы. Я не намерен подчиниться указу об
изгнанию  и  останусь  в Чарлстоне  - ради  удовольствия понаблюдать, как вы
попадетесь в собственную грязную западню.
   -  Мистер Лэтимер! - Самообладание Мендвилла  иссякло, и он прошипел: -
Вы мне еще заплатите за это.
   -  Именно этого я и добиваюсь,  - сардонически усмехнулся Лэтимер, -  я
заплачу вам сполна. В здании суда! И нигде кроме суда, капитан Мендвилл! - И
Лэтимер дернул за шнур от колокольчика.
   Мендвилл мгновение смотрел на него с бешеной злобой. Потом повернулся и
резко  зашагал к выходу.  На пороге он вновь остановился.  Только  правда  и
могла довести  его  до  такой  степени ярости. Он  пойман и уличен - Лэтимер
оказался слишком хитер. Он нашел Ахиллесову пяту, о которой Мендвилл вовремя
не  подумал. И теперь капитан благодарил небеса за то, что  лорд  Уильям  не
поддался его настояниям  и  не  арестовал Лэтимера  немедленно.  Теперь  уже
самому Мендвиллу надо сделать все, чтобы  предотвратить этот арест. Лэтимера
необходимо во что бы то ни стало вспугнуть и заставить скрыться.
   Стоя в дверях, Мендвилл разыграл свою последнюю карту.
   -  Мистер  Лэтимер,  пожалуй,  мой  долг  предостеречь  вас.  Все  ваши
построения  держатся  на  песке.  То,  что  вы  себе  вообразили,  могло  бы
осуществиться,  но только при условии,  что судить  вас  будут в  Чарлстоне.
Однако  после  ареста вас отправят  в Англию,  как  требует  закон  в случае
обвинения в преступлении, подобном вашему.
   Лэтимер   секунду  помедлил  с  ответом.  Но  только  секунду,  которая
требовалась мозгу, чтобы перебрать варианты.
   - Я не  поверю, капитан Мендвилл, что  лорд Уильям пойдет  на  подобную
глупость.   Закон,  на  который  вы   ссылаетесь,  -  один  из   тех  камней
преткновения,  которые  вызывают волнения в  наших  колониях. Осмелиться при
настоящем положении  вещей  применить  его на  практике  равносильно взрыву,
который сметет вас всех. Вы сказали это, чтобы напугать  меня. Но пусть даже
это не так  - мне и  тогда нечего  бояться. В Англии  пока  есть правосудие.
Англичане справедливы, да и не очень-то симпатизируют правительству, которое
пытается урезать  свободы  англичан за океаном. А  в  общем,  как бы  все ни
обернулось  для  меня,  будьте  уверены:  вам,  капитан  Мендвилл,  в  руках
английского правосудия не поздоровится. Это все, что я могу сказать.



Глава XII. Откровение

   В полдень громоздкая,  сработанная, как  водится,  из  красного дерева,
карета с гербом на дверце и  двумя ухватившимися за ремни ливрейными неграми
на запятках проехала по тесной Трэдд-стрит и подкатила к подъезду городского
дома сэра Эндрю Кэри.  В карете находились сэр  Эндрю и его дочь.  За первой
каретой  следовала  вторая,  почти  такой же величины, но  более старомодной
конструкции,  покрытая натянутой на деревянный  каркас кожей.  В ней прибыли
дворецкий  Римус, слуга  Эбрахэм, кормилица мисс Кэри  - Дайдо и неимоверное
количество багажа.
   Сэр Эндрю вернулся в Чарлстон, как мы знаем, дабы в эти тяжелые времена
своим присутствием выразить поддержку наместнику короны.
   Не  прошло  и  получаса с момента прибытия  карет, не успели  еще слуги
снять чехлы с голландской мебели, а капитан Мендвилл был уже тут как тут.
   Конюший  запыхался, будто кто  за  ним бежал.  Он  понял, что  сам себя
перехитрил. Лорд  Уильям  связал себя  и  его  своим  указом, и  отступление
невозможно.  Вот  почему,  покинув  Лэтимера,  Мендвилл отправился  прямо  к
полковнику Лоренсу, где застал и Джона Ратледжа.
   Памятуя об  их умеренных  взглядах, горячем желании примирения и страхе
перед всем,  что способно  ускорить разрушительный кризис, он разыскивал их,
рассчитывая, что найдет у этих людей понимание.
   Итог состоявшейся непродолжительной дискуссии подвел Ратледж:
   -   Мы    уважаем   лорда   Уильяма   за   за   его   долготерпение   и
сорокавосьмичасовую отсрочку. Это значительно  больше того, на что мы вправе
были рассчитывать, и нам хорошо понятны его побуждения. Нами  движет  то  же
желание сохранить мир, и мы используем все свое влияние на мистера Лэтимера.
Но нужно смотреть правде в глаза и не обманывать себя: какой-либо надежда на
успех  ничтожна. То, что вы  предлагаете сделать, мы  сделали еще ночью,  до
появления ордера на арест. Мы  настаивали, чтобы мистер Лэтимер сразу уехал,
но он уперся и ни в какую на это не соглашается.
   Лоренс, знавший причину упрямства Лэтимера от самого Лэтимера,  отнесся
к капитану Мендвиллу много холоднее.
   - Лэтимер утвердился в мысли, что лорд Уильям не осмелится преследовать
его в судебном порядке, - многозначительно сказал он.
   - Теперь вы смогли убедиться, как он ошибся, - возразил Мендвилл. - Его
светлость подписал приказ и теперь,  чтобы не растерять свой  авторитет,  не
выглядеть смешным, он будет просто вынужден осуществить свою угрозу.
   - Мы не преминем воспользоваться этим аргументом. Но что касается меня,
я слабо в него верю; вряд ли такие доводы подействуют на мистера Лэтимера. -
Лоренс вздохнул и неодобрительно покачал головой. - А хотелось бы...
   Таким образом, капитан  Мендвилл убедился, что с этой стороны, несмотря
на совпадение  интересов, ждать ему нечего. С тяжелыми мыслями он отправился
на Трэдд-стрит - поглядеть, не возвратился ли в город сэр Эндрю. Если и Кэри
не  оправдает  его   надежд,  ему  придется   немедленно  искать   выход  из
создавшегося положения. Можно было бы спровоцировать ссору  с Лэтимером, а в
остальном положиться на удачу. Но тогда нельзя рассчитывать на благоприятное
развитие  отношений  с Миртль. Даже  если ему  повезет  на  дуэли и он убьет
Лэтимера, между  ним  и  Миртль встанет  такой барьер,  что,  скорее  всего,
никаким терпением его уже не разрушить. От этих мыслей Мендвиллу стало не по
себе.
   Слова,  которыми встретил его вместо приветствия сэр  Эндрю,  казалось,
тоже не предвещали ничего хорошего.
   - Итак, этот проклятый мерзавец  все-таки  поступил с  бедным Габриэлем
по-своему. И вы ничего не сумели  сделать! Я никогда, никогда  ему этого  не
прощу! - Сэр Эндрю вложил в свои слова всю накопленную горечь и негодование.
   Мендвилл вяло запротестовал:
   - Сэр Эндрю, мне близки ваши чувства, но будьте справедливы.
   -  Именно  таким  я и намерен быть.  Справедливым!  И я увижу,  как его
настигнет   возмездие!  За  всю   его  черную   неблагодарность  и   гнусное
предательство.
   -  И все-таки мы не должны забывать, что  он вчера приезжал в Фэргроув,
чтобы предупредить, дал вам время спасти Фезерстона.
   - Это он-то дал время? - перебил его баронет. - Да  вы  забыли -  он же
сам признался, что  приехал шпионить.  Ему нужно было получить подтверждение
своим  подозрениям.   Господи!  Этот  негодяй  сделал  из  нас  соучастников
убийства!
   - Нет, нет,  сэр Эндрю, - Капитан услышал за собой  скрип открывающейся
двери,  но  продолжал,  не  обращая  на  это  внимания.  - Я  тоже виноват в
случившемся. После моего  возвращения в Чарлстон, прежде, чем толпа ринулась
за Фезерстоном,  прошло целых  два  часа.  Не  допусти я  грубую  ошибку,  и
Фезерстона  легко  можно было  спасти  -  я верю,  что Лэтимер желал  этого.
Осуждая, вы не должны отмахиваться от того, что говорит в его пользу.
   Мендвилл обернулся и оказался лицом к лицу с вошедшей в комнату Миртль.
Глаза ее блестели, она расраснелась от волнения.
   -  Я  рада, что вы  так говорите, Роберт,  -  сказала  она, и  Мендвилл
склонился над ее  рукой.  - Я говорила папе то  же самое, но гнев и горе его
ослепили.
   - Не ослепили, сударыня! - грозно выкрикнул отец. - Напротив, я впервые
в жизни прозрел и вижу  насквозь черное нутро  злодея, которого считал своим
сыном.
   - Сэр  Эндрю, послушайте меня  минуту,  -  начал увещевать Мендвилл.  -
Сядьте и  выслушайте хладнокровно. Наберитесь немного терпения. - И принялся
последовательно излагать ситуацию. - Итак, если он не уедет до утра пятницы,
то будет арестован. Ордер на арест подписан.
   Но тут сэр Эндрю не выдержал.
   - Почему в пятницу, почему не сейчас же? Почему предателю и убийце дают
возможность скрыться?
   - Лорда Уильяма убедили, что так будет лучше.
   - Кто убедил его, кто?
   Мендвилл не ответил сразу, и старик посмотрел на него тяжелым взглядом.
   - Это сделали вы, Роберт, вы! Но объясните мне, зачем?!
   Капитан вздохнул.
   -  На то были две серьезные причины. Первая - ваша собственная любовь к
нему...
   - Я  уже говорил, что  теперь она  мертва, и докажу это.  Я готов  дать
показания, которые помогут его повесить.
   - Повесить!  - вскричала  Миртль, и  краска возбуждения  отхлынула с ее
щек.
   Сэр  Эндрю и  Мендвилл,  оба,  пристально  посмотрели  на нее.  Ответил
Мендвилл:
   -  Так  и  произойдет,  Миртль,  если он останется  ждать  ареста.  Его
отправят в  Англию, будут там судить, и  вряд ли ему  стоит  рассчитывать на
снисхождение.
   - К нему проявляют снисхождение! Такое же, как он проявил к Габриэлю, -
желчно  заметил баронет.  - С него больше чем достаточно этой так называемой
отсрочки...
   - Сэр Эндрю,  - прервал  его  Мендвилл, -  вы  твердо  знаете,  что  не
обманываете себя? Вы  вполне уверены,  что под вашим теперешним негодованием
не  теплится прежняя  любовь и  что его смерть  не станет для  вас  жестоким
ударом? Вы - единственный, кто может его спасти. И теперь, после того, как я
вам это сказал, уверены ли вы, что в будущем вас не будет терзать  раскаяние
за то, что вы обрекли его на гибель?
   - Меня будет терзать раскаяние, если он ее избежит, - прозвучал суровый
ответ. - Я не из тех, у кого семь пятниц на неделе, Роберт, я себя знаю.
   -  Тогда обсудим  еще одну  деталь, -  сказал капитан, и  ему  пришлось
описать  почти неизбежную перспективу  народного  восстания.  Но этот  довод
подействовал на сэра Эндрю не больше предыдущего.
   -  Тем  лучше,  -  отвечал  он, - небольшое  кровопускание  пойдет этой
колонии на пользу.
   -  Но  будет  ли  это  кровь  тех,  кто  его  заслуживает? -  продолжал
настаивать Мендвилл.
   - Что  вы, сударь, неужели губернатор  так  беспомощен? В Форт-Джонсоне
стоит гарнизон.
   - Меньше  сотни людей. Стоит  нам  двинуть  их сюда, как  это  послужит
сигналом для Провинциальной милиции,  и она выступит на  стороне противника.
Что тогда начнется?
   - То, что рано или поздно  должно начаться. По мне, так чем скорее, тем
лучше. Пусть  воздух очистится от заразы. Королевское  правительство излишне
боязливо. Пусть постоит  за  себя,  наконец. В Чарлстоне достаточно  честных
джентльменов, чтобы справиться с мятежной чернью.
   Капитан покачал головой.
   - Хотелось бы разделять ваш оптимизм,  сэр  Эндрю. Но до прибытия войск
мы не осмелимся пойти на открытый конфликт.
   Сэр Эндрю в раздражении повысил голос:
   - Что вы от меня-то хотите?
   - Уговорите мистера Лэтимера воспользоваться милостью губернатора.
   - Мне? - Баронет ткнул себя пальцем в грудь, и брови его взметнулись. -
Мне уговаривать его? Бог мой,  да вы не ведаете, о  чем  просите, или  плохо
меня знаете. Я скорей уговорю его повеситься.
   - О, папа, папа! - Миртль обвила руками его шею. - Вспомни, кем был для
тебя  Гарри.  Подумай,   кем  он  еще  может  стать,  если  ты  постараешься
мягкостью...
   - Мягкостью! Ради низкого бунтовщика? Убийцы?
   - Не называй  его так,  отец. Это  неправда. И  ты сам  в  глубине души
знаешь, что неправда.
   - А кто ночью натравил толпу на Габриэля?
   - Непохоже это на