еблющихся в неверном свете нескольких свечей.
Раздвинулись черные портьеры, и в комнату вошла хозяйка - пухлая низенькая
дама, по-своему миловидная, в невероятном темно-красном бархатном плаще с
оторочкой из дорогого меха. Плащ был вышит золотыми двуглавыми орлами и
стоил, наверное, не меньше, чем мантия принца. Ноги колдуньи были обуты в
красные туфли с теми же золотыми орлами.

- А, это вы, Ванан! - фамильярно приветствовала его хозяйка.

Алхимик поклонился.

- Я привел к вам даму, которая нуждается в вашем искусстве,- сказал он,
указывая рукой на свою закутанную в плащ спутницу.

Мадам Лавуазен оглядела гостью круглыми бусинками глаз.

- Маска тоже может мне кое о чем рассказать, мадам маркиза,- дерзко сказала
она.- Королю, поверьте, не понравилось бы выражение лица, которое вы под
нею скрываете.

- Вы знаете меня? - удивленно и сердито воскликнула мадам де Монтеспан,
срывая маску.

- Чему же здесь удивляться? - спросила мадам Лавуазен.

- Если желаете, я также скажу вам, что вы прячете в своем сердце.

Мадам де Монтеспан, как все набожные люди, была очень легковерна.

- Раз уж вы все равно знаете, что мне от вас нужно,- взволнованно
заговорила она,- то ответьте, сможете ли вы это для меня сделать? Я хорошо
заплачу.

Мадам Лавуазен таинственно улыбнулась.

- Черствость, действительно, не поддается лечению обычными методами,-
произнесла она.- Но позвольте мне сначала подумать, чем тут можно помочь.
За ответом приходите через несколько дней. Только хватит ли у вас смелости
пройти через тяжелое испытание?

- Я готова на все, если это сулит удачу.

- Тогда ждите от меня весточки,- заключила ведьма, и на этом они
расстались.

Вручив колдунье, как ее учил Ванан, тугой кошелек, маркиза укатила в
Кланьи. Участие алхимика в этой истории, насколько можно судить по
отрывочным сведениям, ограничилось тем, что он познакомил знатную даму с
колдуньей.

Мадам де Монтеспан провела в Кланьи три дня нетерпеливого ожидания. Наконец
к ней явилась сама мадам Лавуазен. Однако ее слова заставили маркизу в
ужасе отпрянуть. Колдунья предложила обратиться к аббату Гибуру, с тем
чтобы тот отслужил черную мессу. Мадам де Монтеспан понаслышке было
известно кое-что о странных обрядах с жертвоприношениями сатане, и, хотя
знала она немного, этого было достаточно для того, чтобы возбудить в ней
негодование и отвращение к белолицей ведьме с поросячьими глазками,
посмевшей оскорбить ее своим предложением. Задыхаясь от гнева, маркиза
долго бушевала и даже чуть было не пустила в. ход кулаки, потому что
Лавуазен спокойно смотрела на нее с презрительным выражением на
самодовольной физиономии. Но постепенно перед этим несокрушимым
спокойствием ярость маркизы улеглась, и мадам де Монтеспан одолели
сомнения.

Может быть, следует все-таки выяснить подробнее, что ждет ее в случае
согласия? К тому же ей страстно хотелось добиться своего, и любопытство
взяло верх. Но то, что рассказала колдунья, оказалось еще страшнее, чем
маркиза могла себе представить.

Лавуазен начала уговаривать:

- Разве можно получить что-нибудь бесплатно? За все в этой жизни приходится
платить.

- Но это же чудовищно! - протестовала маркиза.

- Кто знает, мадам? Чем оценить те блага, которые будут получены вами
взамен? А они немалые. Вы познаете ни с чем не сравнимую радость
абсолютного телесного здоровья, безграничной власти и почитания. Разве быть
больше, чем королевой, не стоит небольшой жертвы?

Для маркизы де Монтеспан все это стоило гораздо большей жертвы, поэтому она
подавила свое отвращение и согласилась участвовать в кощунственном действе.

Ведьма предупредила, что для гарантированного успеха необходимы три мессы,
которые нужно отслужить в бездействующей сейчас часовне замка Вильбузен,
настоятелем которой был аббат Гибур.

Мрачный средневековый замок с потемневшими от времени стенами высился,
окруженный рвом, в уединенном местечке в двух милях от Парижа. Сюда в
непроглядную мартовскую ночь приехала мадам де Монтеспан со своей
доверенной горничной мадмуазель Дезойет. Оставив экипаж на Орлеанском
тракте, они направились за встречавшим их слугой по разбитой грязной дороге
к замку, едва маячившему сквозь ненастье. В зубцах старинных башен завывал
ветер, и черные тополя, выстроившиеся почетным караулом на пути к
дьявольскому месту, со стонами сгибались под яростными порывами. Вода во
рву от дождя взбухала почти до краев; от нее исходил смрадный болотный дух.

Заброшенность уединенного замка, мрак и непогода произвели на спутниц
гнетущее впечатление. Мадемуазель Дезойет не смела жаловаться вслух и,
спотыкаясь, шла вперед за своей госпожой по раскисшей глине, преодолевая
ветер, валивший с ног. Миновав подъемный мост, перекинутый через чернильную
мерзость, странно булькающую внизу, и ворота крепости, они оказались в
обширном дворе. Здесь ветер ослаб. Сквозь щель приоткрытой двери замка на
мощеный двор падала полоска желтого света, указуя путь к грехопадению.

Каблучки маркизы и ее спутницы застучали по булыжнику, дверь со скрипом
растворилась, и освещенный проем затмил женский силуэт. Это была Лавуазен.
Она впустила свою клиентку в переднюю с голыми стенами. Свет фонаря падал
на дочь колдуньи Маргариту Монвуазен и невзрачного, плутоватого на вид
парня в домотканой одежде и рыжем парике - колдуна по имени Лесаж. Во время
колдовских обрядов Лесаж обычно был у мадам Лавуазен на подхвате. Он слыл
талантливым прохвостом и использовал популярность парижских ведьм к
собственной выгоде.

Мадам Лавуазен запалила свечу и, оставив слугу Леруа в компании Лесажа,
поднялась с маркизой по широкой каменной лестнице этажом выше. В холодном
доме стояла сырость; повсюду гуляли сквозняки. Мадемуазель Дезойет жалась к
своей госпоже, а замыкала шествие Марго Мон-вуазен. В просторной комнате,
предварявшей вход в часовню, посередине стояли только дубовый стол да
плетеное тростниковое кресло с гнутой ореховой спинкой. Сте ны прикрывали
несколько поблекших, ветхих гобеленов Настольная лампа с абажуром
выделялась одиноким светлым пятном в окружающем мраке, и ее тусклый свет
падал на высокого старика лет семидесяти в необычном облачении: белый
стихарь поверх его засаленной сутаны бы/ разрисован черными еловыми
шишками, орарь из черной;

атласа - тоже в еловых шишках, вышитых желтой нитью. Отталкивающая
внешность старика вызвала у маркизы чувство омерзения: его щеки покрывали
синие вены, глаза косили в разные стороны, губы провалились внутрь
беззубого рта, а голый веснушчатый череп венчали редкие клочки седой пакли.
Это и был пресловутый аббат Гибур, ризничий обители Сен-Дени, посвященный в
духовный сан и посвятивший себя служению сатане.

Аббат приветствовал знатную гостью низким поклоном, от которого маркизу
передернуло. Она выглядела сверхъестественно возбужденной и явно
нервничала. Ею опять начинал овладевать страх, но маркиза заставил;" себя
переступить порог часовни, тускло освещенной свечами в подсвечнике,
установленном позади чаши для святой воды на большом столе. В алтаре свет
не горел. Служанку мадам хотели отправить вниз, но та боялась разлучаться
со своей хозяйкой и пошла с нею. Лавуазен затворила дверь, оставив дочь
снаружи.

Маргарита никогда не участвовала в колдовских обрядах своей матери, хотя
была отчасти осведомлена об их содержании, поэтому она только догадывалась
о том, что должно произойти в запертой изнутри часовне. Сжавшись в плетеном
кресле, Марго с содроганием представляла себе этот кошмар, когда сквозь
завывание ветра в каминной трубе из-за двери донесся гул голосов.
Побуждаемая болезненным любопытством, вся дрожа, подкралась она к замочной
скважине и, став на колени, заглянула в часовню.

Прямо перед собой она увидела алтарь и перед ним, на столе - обнаженную
мадам де Монтеспан. Королевская фаворитка, похожая на мраморную скульптуру,
лежала навзничь, вытянувшись в полный рост, с раскинутыми руками, в которых
держала по зажженной свече. Она, видимо, впала в экстатический транс. Над
нею возвышался аббат Гибур; его фигура загораживала от взора девушки
остальное помещение и чашу рядом с телом маркизы.

Гнусавый голос аббата нараспев читал по-латыни. Маргарита узнала Евангелие,
читаемое от конца к началу. Затем стали слышны ответы, которые время от
времени бормотала ее мать, не видимая Марго в ее наблюдательный глазок.

Маргарита достаточно понимала латынь, чтобы узнать кощунственное извращение
символа веры, но, если не брать в расчет естественное любопытство,
вызванное в ней присутствием самой маркизы де Монтеспан, все это могло
показаться весьма глупой и бессмысленной затеей. Однако Марго Монвуазен так
не считала. Когда дело дошло до жертвоприношения, смена событий неожиданно
ускорилась. Марго метнулась к креслу, едва не застигнутая врасплох и не
уличенная в подглядывании вышедшей из часовни матерью.

Мадам Лавуазен живо пересекла прихожую и исчезла. Вскоре она вернулась,
держа в руках сверток, из которого доносился писк ребенка.

Маргарита Монвуазен обладала достаточным опытом, чтобы догадаться, что за
этим последует. Она и сама была молодой матерью, и материнский инстинкт,
заложенный, за редким исключением патологических извращений, в каждой
женщине, сковал Марго ледяным ужасом.

Она схватилась руками за горло и оцепенела. Ее мать скрылась в часовне.
Тогда девушка встала и, словно лунатик, вновь приблизилась к двери и
прильнула к замочной скважине.

Богомерзкий жрец повернулся и принял младенца из рук колдуньи. Младенец
затих. Маленькое, голое человеческое существо нескольких дней от роду в
грязных лапах преступника. Гибур поднял его над алтарем и козлиным голосом
забормотал слова демонической молитвы:

- Аштарот, Асмодей, Князь Любви, молю тебя принять эту жертву - младенца,
которого я тебе отдаю Взамен я прошу, чтобы Король Тьмы меня по-прежнему
любил, а благородные принцы и принцессы никогда ни в чем мне не отказывали.

Внезапный порыв ветра ворвался в окна часовни и вихрем пронесся над
алтарем. В пустом очаге камина прихожей что-то завыло, за окном грохнуло,
будто легион чертей атаковал стены замка. Ноги Маргариты подогнулись, и она
опустилась на кучу какого-то тряпья. Сквозь шум бури ей послышался взрыв
ликующего сатанинского хохота. Стуча зубами, она зажмурилась, заткнула уши,
но все равно услышала заплакавшего ребенка. Жалобный плач сменился визгом,
потом кашлем, что-то забулькало, звякнул металл о глиняный кувшин, и все
смолкло.

Едва Маргарита дотащилась до кресла и упала в него, как из часовни опять
появилась ее мать. Ведьма несла в руках купель. Маргарите не нужно было
заглядывать в купель, чтобы узнать, что в ней.

Тем временем в часовне продолжался сатанинский обряд. Теплую человеческую
кровь, собранную в чашу для святой воды, Гибур посыпал порошком из шпанских
мушек и молотых сушеных кротов, полил кровью летучих мышей и добавил еще
какой-то мерзости. Он разболтал все эти ингредиенты с мукой и получил
неописуемо тошнотворное месиво, приправив его словами ужасного заклятия.

Маргарита слышала его блеянье сквозь неприкрытую матерью дверь. Ужас все
сильнее сдавливал ее горло. Ей чудилось, будто удушливые адские миазмы,
порожденные дьявольскими заклинаниями Гибура, выползали из часовни,
стлались по полу и поднимались все выше, отравляя воздух и грозя полностью
окутать несчастную девушку.

Через полчаса на пороге часовни наконец появилась мадам де Монтеспан. Она
была бледна, как мертвец, ее ноги тряслись и колени подгибались; в безумных
глазах застыл невыразимый ужас. Все же маркиза умудрялась держаться прямо,
почти вызывающе, и что-то резко выговаривала Дезойет, которая в
полуобморочном состоянии, пошатываясь, вышла вслед за ней.

Покидая нечестивое место, маркиза уносила с собой некоторое количество
дьявольской смеси, которая, будучи высушенной и растертой в порошок,
предназначалась для добавления в пищу королю, дабы возродить его угасшее
влечение к фаворитке.

Маркиза подговорила одного своего протеже, офицера-интенданта, за щедрую
плату подсыпать снадобье в королевский суп. В тот же день с Людовиком
приключилась непонятная опасная хворь. Пока государь болел, мадам де
Монтеспан всячески проявляла свою заботу и беспокойство о нем, постоянно
находилась рядом, и по его выздоровлении ей показалось, что тайное, тогда
уже троекратное причастие возымело свое колдовское действие. Результат,
действительно, свидетельствовал о том, что она не напрасно подвергла себя
кошмарному испытанию, участвуя в сатанинской мессе. Мадам де Людре была
забыта, а вскоре король охладел и к вдове Скаррон. Ветреный монарх,
пренебрегая всеми соблазнами двора, снова оказался у ног очаровательной
маркизы ее верным и покорным рабом.

Таким образом, маркиза де Монтеспан вновь с триумфом утвердилась в
фаворитках Короля-Солнца. Мадам де Севинье, описывая этот период их
взаимоотношений, подчеркивала, что примирение было полным, заметив при
этом, что к ним, кажется, вернулся прежний сердечный пыл.

Ничто не омрачало счастья мадам де Монтеспан. Никогда еще ее власть над
королем и его двором не была столь абсолютной. Так продолжалось целых два
года.

Но вскоре оказалось, что это последняя вспышка умирающего огня. В 1679 году
ее погасила мадмуазель де Фонтанж. Фрейлина королевы, не старше
восемнадцати лет - совсем еще ребенок, прелестная и свежая, она очаровала
венценосца своими большими наивными глазами. И вот из-за этой куколки с
румяными щечками и льняными волосами царствующая мадам де Монтеспан
получила окончательную отставку.

Людовик осыпал новую фаворитку милостями и подарками. Он пожаловал ей титул
герцогини с доходом в двадцать тысяч ливров. Подданные шушукались и
роптали, маркизу же это попросту бесило. В слепой ярости она открыто
оскорбляла новоиспеченную герцогиню и однажды спровоцировала Людовика на
публичный скандал, с небывалой откровенностью и завидной смелостью заявив
ему в глаза:

- Вы обесчестили свое звание, вы покрыли себя позором. Вам явно изменил
вкус. Надо же - завести шашни этой маленькой пустышкой, у которой ума и
хорошего воспитания не больше, чем у бездушной бело-розовой куклы! -
Маркиза презрительно усмехнулась, заключив свою речь беспрецедентным
оскорблением: - И вы - король! - стали любовником этой неотесанной
деревенщины!

Людовик побагровел и грозно воскликнул:

- Бессовестная ложь! Мадам, вы совершенно невыносимы! - Его ярость,
понятное дело, лишь усиливали спокойствие и ледяная улыбка мадам де
Монтеспан, ведь до сих пор самые гордые головы во Франции непременно
склонялись перед его гневом.- Вашими устами говорит ваша дьявольская
гордость, ваша ненасытная алчность и безжалостная душа деспота. У вас самый
лживый и ядовитый на свете язык!

Грубый ответ маркизы низринул божество с небес на землю.

- Все мои несовершенства,- усмехнулась она,- ничто в сравнении с вашей
похотливостью.

Это было уже слишком. Король посерел, как воск. Слова маркизы лишили ее
последнего шанса. Людовик не мог стерпеть такого надругательства над своим
"грозным божественным великолепием". Она низвергла его с трона божества и
выставила напоказ его человеческую слабость. Простить такое было
невозможно.

Гробовое молчание нависло над остолбеневшими свидетелями королевского
унижения. Потом, в тщетной попытке спасти свое поруганное достоинство,
Людовик без единого слова круто повернулся и удалился, громко стуча
каблуками по полированному паркету.

Тут мадам де Ментеспан отчетливо осознала, какую непоправимую глупость она
совершила, но ничего, кроме ярости, не почувствовала- ярости и жажды мести.
Нет, герцогине Фонтанж не придется наслаждаться плодами своей победы! И Луи
не избежит наказания за свою неверность! Колдунья Лавуазен поможет маркизе
- у нее наверняка найдется подходящее средство.

И мадам де Монтеспан снова отправилась на улицу Таннери.

Новая услуга, понадобившаяся маркизе, для колдуньи была не в диковинку.
Если даму беспокоит соперница, а ей страстно необходимо сохранить
благосклонность мужа, если есть некто, слишком упорно цепляющийся за свою
никчемную жизнь, и ее нужно слегка подсократить, - у ведьмы всегда наготове
парочка заклинаний и рецепт снадобья, среди компонентов которого
преобладает порошок мышьяка. Берите склянку - и дело в шляпе.

В самом деле, сей удобный метод распространился столь широко и повсеместно,
что правительство, шокированное откровениями маркизы де Бренвийер, учредило
в 1670 году специальный трибунал, известный как Горячая Палата, для
расследования и исполнения приговоров за подобного рода преступления.

Ведьма Лавуазен обещала посодействовать маркизе. Она стакнулась с другой
ведьмой, по имени Ляфилястр, имевшей зловещую репутацию, привлекла своего
компаньона Лесажа, двух опытных отравителей - Романи и Бертрана, и все
вместе они изобрели хитроумный план убийства герцогини Фонтанж. Романи под
видом торговца нарядами и Бертран под видом его слуги должны были заявиться
в дом герцогини и предложить ей разных товаров, в том числе модные перчатки
из Гренобля, славящиеся во всем мире. Фонтанж, разумеется, попадется на эту
приманку и, поносив должным образом обработанные перчатки, умрет медленной
смертью. При этом ни у кого не должно возникнуть подозрения в ее
отравлении.

Короля предполагалось устранить посредством некоего документа- прошения,
пропитанного тем же ядом, вызывающим смерть при соприкосновении с кожей.
Мадам Лавуазен бралась сама пойти в понедельник, тринадцатого марта, в
Сен-Жермен и вручить прошение королю лично в руки. В этот день, согласно
старинной традиции, король и его министры принимали всех желающих в одном
большом приемном зале.

Так решила шайка отравителей. Но судьба распорядилась по-иному. Неумолимый
рок уже приблизился к колдунье.

За три месяца до описываемых событий одна вульгарная особа выпила лишний
стакан вина, который и спас короля. Как мы видим, между причиной и
следствием может наблюдаться прямо-таки гротесковая несоразмерность.

Портной по имени Вигорђ устроил в тот день званый обед, на который
пригласил нескольких друзей. Среди приглашенных была приятельница его жены
(жена, между прочим, тайком поколдовывала). Приятельницу звали Мари Боссе.
Эта самая Мари Боссе как раз и выпила упомянутый лишний стакан вина,
развязавший ей язык. Она принялась хвастать своей способностью
предсказывать будущее и тем, что она неплохо наживается на этом ремесле,
ибо к ней зачастили благородные господа.

- Вот только боюсь, недолго мне тешиться прибылью,- хихикнула она.- Тут
появилась еще парочка отравителей, так что предсказывать будущее скоро
станет некому.

Один присутствовавший за обедом адвокат навострил уши, вспомнил истории,
бывшие у всех на слуху, и поставил в известность полицию. Полиция
подстроила Мари Боссе ловушку, в которую та благополучно попалась. Под
пыткой она выдала имя мадам Вигорђ, та - еще нескольких, и так далее.

Арест Мари Боссе повлек за собой цепь расследований дел о колдовстве,
последнее из которых - кто бы мог предположить? - привело в королевский
дворец.

За день до запланированного визита мадам Лавуазен в Сен-Жермен ее вызвали в
полицию, где арестовали и препроводили в Шателе. На допросе Лавуазен
призналась в большинстве своих преступлений, но страх перед ужасной карой
за цареубийство заставил ее кое о чем помалкивать. До самой своей казни она
так и не проговорилась о знакомстве с маркизой де Монтеспан. Колдунья
окончила свои дни в феврале 1680 года на колу.

Но нашлись другие- те, кого ведьма предала под пыткой и кто был послабее
характером. Полиция арестовала ведьму Ляфилястр и колдуна Лесажа. Лишь
только выяснилось, что эти двое были связаны между собой и сообщничали в
самых невероятных делах, Горячая Палата взялась за них вплотную и напала на
след попытки отравления монарха. Председатель Палаты Лорейни немедленно
положил доклад на стол перед королем, и тот, ужаснувшись злодеяниям, в
которых участвовала мать его детей, приостановил заседания Горячей Палаты,
приказав прек