остаточно крепок! И даже если бы я
был менее здоров, чем сейчас, для меня было бы гораздо более тяжким
бременем сознавать, что я не исполнил свой долг по отношению к его
величеству.

- Ну? Слышали? - скривился король.- Идите же, ступайте.

Екатерина покинула комнату вслед за младшими сыновьями, дожидавшимися ее в
вестибюле. Все трое собрались у одного окна, выходящего на раскаленный,
залитый солнечным светом двор. Как потом рассказывал сам д'Анжу, они
очутились в окружении двух десятков мрачных придворных и офицеров свиты
адмирала, которые поглядывали на них с нескрываемой враждебностью. Они
хранили молчание, прерываемое лишь отрывистыми фразами вполголоса, и
расхаживали взад и вперед перед августейшими особами, не заботясь о
соблюдении должного этикета и почтительного расстояния.

Королеве и ее сыновьям, изолированным в этом недружелюбном окружении,
становилось все более не по себе, и, по признанию самой Екатерины, ее нигде
и никогда раньше не охватывал больший страх за свою жизнь; когда же они
покинули негостеприимный дом, она испытала огромное облегчение.

Этот страх побудил ее все-таки снова вмешаться и заставить Карла прекратить
секретное совещание в соседней комнате. Она проделала это в присущей ей
манере: с максимально возможным самообладанием Екатерина неспешно
направилась к двери, слегка стукнула и вошла, не дожидаясь приглашения.

Король, стоявший подле адмирала, быстро обернулся на стук. Его глаза
яростно сверкнули, чуть только он увидел свою мать, но она его опередила: -
Сын мой,- сказала она,- я тревожусь за бедного адмирала. Если. вы позволите
ему переутомляться, у него начнется лихорадка. Как его друг, вы не должны
продолжать сейчас этот разговор. Повремените с делами, пока адмирал не
поправится - а это произойдет скорее, если вы дадите ему отдохнуть.

Колиньи насмешливо поглаживал свою седую бороду, король же воскликнул: -
Черт побери, матушка! Какая неожиданная и трогательная забота!

- В ней нет ничего неожиданного, сын мой,- ответила королева
нудно-рассудительным тоном и уставилась на Карла своими тусклыми глазами,
которые имели над ним какую-то колдовскую власть, парализуя волю.- Кому,
как не мне, знать, сколь много значат для Франции здоровье и жизнь
адмирала.

Д'Анжу у нее за спиной ухмыльнулся двусмысленности этой фразы.

- К чертям собачьим! Король я или нет?

- Вот и будьте королем, не злоупотребляйте здоровьем своего несчастного
подданного.- И королева повторила, по-прежнему гипнотизируя его взглядом: -
Пойдемте, Шарль. В следующий раз, когда адмирал восстановит свои силы, вы
продолжите ваш разговор. А теперь- пойдемте.

Монарший гнев сменился почти детской обидой. Карл попытался выдержать
материнский взгляд и был окончательно сломлен.

- Наверное, моя мать права... Отложим пока это дело, отец. Поговорим о нем
сразу же, как только вы встанете на ноги.

Он подошел к дивану и, прощаясь, протянул руку. Колиньи принял ее и
задумчиво посмотрел в молодое, но безвольное лицо короля.

- Я благодарен вам, сир, за то, что вы пришли и выслушали меня. Надеюсь, в
другой раз мне удастся сказать вам больше. А тем временем, государь,
хорошенько поразмыслите над тем, о чем я успел вам рассказать. Я забочусь
исключительно о вашем благе, сир.- И он поцеловал его руку.

Королева сдерживалась до самого возвращения в Лувр и только там попыталась
пробиться сквозь отрешенную задумчивость Карла, чтобы узнать - а ей
непременно нужно было разузнать все, о чем шла речь во время
конфиденциальной беседы сына с адмиралом. Сопровождаемая д'Анжу, Екатерина
толкнула дверь королевского кабинета. Карл сидел за письменным столом,
подперев сложенными ладонями свой торчащий вперед подбородок. Едва завидев
вошедших, он издал какой-то рык и грубо поинтересовался, зачем они опять
пожаловали.

Екатерина с величественным спокойствием подошла к стулу и уселась. Генрих,
подбоченясь, остался стоять чуть позади нее.

- Сын мой, я пришла узнать, о чем вы говорили с Колиньи,- без обиняков
заявила королева.

- А какое вам до этого дело?

- Все ваши дела касаются и меня,- спокойно возразила она.- Ведь я - ваша
мать.

- А я - ваш король! - закричал Карл, треснув кулаком по столу.- И собираюсь
им оставаться.

- Милостью Божьей и благосклонностью мсье де Колиньи,- усмехнулась
Екатерина.

- Что вы хотите этим сказать? - Король уставился на нее с приоткрытым ртом,
и шея его начала багроветь.- Как вы смеете?!

Бесстрастный взгляд матери осадил его прыть, и она повторила свои
презрительные слова.

- Поэтому я и пришла к вам,- добавила она.- Если вы не способны править
страной без посторонней опеки, я по меньшей мере должна сделать все от меня
зависящее, чтобы вашим опекуном не стал бунтовщик, который стремится
подчинить вас своей воле.

- Подчинить? Меня? - вскричал король, подпрыгнув от возмущения. Он
посмотрел на мать, но, будучи не в состоянии выдержать ее холодного
взгляда, снова отвел глаза. Карл грязно выругался и с отвращением произнес:
- Скажите уж, что он хочет править вместо меня!

- Да, и править. Он будет помыкать вами до тех пор, пока не исчезнут
последние остатки вашего авторитета, и тогда вы окончательно станете лишь
игрушкой в руках гугенотов, королем-марионеткой.

- Клянусь Богом, мадам, если бы вы не были моей матерью...

- Именно потому, что я ваша мать, я и пытаюсь спасти вас.

Карл опять обратил на нее взгляд и опять дрогнул. Он нервно прошел по
комнате туда и обратно, бормоча что-то себе под нос, затем, поставив ногу
на prie-Dieu (Скамеечка для молитв (фр.), повернулся к королеве.

- Бога ради, мадам, раз вы так настаиваете, я повторю все, что сказал мне
адмирал. Вы доказали мне, что все им сказанное есть чистейшая правда. Он
утверждал, что с королем во Франции считаются лишь до тех пор, пока он
обладает настоящей силой и, следовательно, властью или хотя бы радеет о
своих подданных; что моя власть вкупе с управлением всеми государственными
делами, благодаря искусному плану, который осуществляете вы с герцогом
Анжуйским, ускользает из моих рук в ваши собственные; что эта власть,
которую вы у меня крадете, в один прекрасный день может быть использована
вами против меня и моего королевства. Он предостерегал меня и советовал
быть настороже, следить за вами обоими и принять меры предосторожности. Он
дал мне этот совет, мадам, считая это своим долгом, ибо он - один из моих
наиболее преданных друзей и верных подданных. Находясь на пороге смерти...

- Бесстыдный лицемер! - прервал его флегматичный, но презрительный голос
Екатерины.- На пороге смерти! Два пальца и легкое ранение в плечо, а он
изображает из себя умирающего. А все для того, чтобы заставить вас поверить
его поклепу!

В ее словах присутствовала логика, надменная же бестрастность матери
действовала на короля сильнее самой логики. Большие водянистые глаза Карла
расширились.

- А если...- начал он, запнулся и чертыхнулся.- Так значит он лжет, мадам?
- неуверенно спросил он.

Екатерина уловила в его вопросе нотку надежды - надежды, отвечавшей
тщеславному желанию быть настоящим королем, а не просто носить этот титул.
Королева обиженно выпрямилась.

- Вы мне не верите? Мне, своей матери? Вы меня просто оскорбляете! Пойдем,
Анжу.- И с этими словами она гордо удалилась, понимая, однако, что ее слова
заронили зерно сомнения в душу Карла. На большее она пока и не
рассчитывала.

Однако, уединившись с д'Анжу в своей молельне, королева не сумела сохранить
обычное показное безразличие ко всему на свете. На этот раз она вся
дрожала, покраснев от негодования, и громко поносила Колиньи и гугенотов,
сверкая далеко не сонными глазами.

Но сейчас ничего уже нельзя было изменить. Первый удар не достиг цели:
адмирал выжил. Возникла опасность, что неудачное покушение рикошетом ударит
по тем, кто его подготовил. Впрочем, на следующий день, в субботу, дела
неожиданно приняли совершенно иной оборот.

Великий предводитель католиков, могущественный герцог де Гиз, которого
больше кого-либо другого подозревали в организации покушения, покинул свой
дворец, занялся сбором новостей о происходящем в городе и потом пришел с
ними к королеве-матери. Вооруженные отряды гугенотов разъезжали верхом по
парижским улицам, выкрикивая угрозы и проклятья:

- Смерть наемным убийцам! Долой гизаров! И хотя в Париж для поддержания
порядка был срочно вызван полк французской гвардии, герцог ожидал серьезных
неприятностей. Город переполнила гугенотская знать, собравшаяся на
торжества по случаю королевской свадьбы. Поползли слухи, что протестанты
повсюду вооружаются. Правдивы они были или ложны, но при сложившихся
обстоятельствах очень походили на правду. Парижу угрожала смута.

Оставив Гиза в своей молельне и взяв с собой любимчика Анжу, Екатерина
разыскала короля. Возможно, она поверила слухам, возможно даже и то, что в
ее изложении они выглядели как несомненные факты, но, во всяком случае,
пересказав их Карлу, она резко укрепила свои позиции.

- Король Гаспар I,- говорила она королю,- уже принимает меры. Еретики
вооружаются, офицеры-гугеноты направлены в провинцию набирать войска.
Адмирал приказал нанять десять тысяч рейтар в Германии и десять тысяч
швейцарцев в кантонах.

Карл уставился на мать бессмысленным взглядом. Некоторые из этих слухов уже
достигли его ушей, и он воспринял ее слова как лишнее их подтверждение.

- Теперь ты видишь, кто твои подлинные друзья и верные слуги! - заключила
Екатерина.- Как случилось, что в вашем собственном государстве у вас
оказалось столько противников? Католики так ослаблены и разорены после
гражданской войны, в которой их король мало с ними считался, что перестали
на вас полагаться и тоже собираются вооружаться и самостоятельно дать отпор
врагам. Таким образом, в вашем королевстве две вооруженные партии, и ни
одну из них нельзя назвать лояльной. Если вы не пошевелитесь и не сделаете
немедленный выбор между своими друзьями и своими врагами, то останетесь в
изоляции. Вам угрожает серьезная опасность стать королем без подданных.

Ошеломленный, Карл опустился в кресло и задумался, сжав голову руками. Он
взглянул на мать - в глазах его метался страх затравленного зверя. Он
перевел взгляд на брата.

- Что же делать?- спросил Карл.- Что?! Как предотвратить опасность?

- Очень просто: одним молниеносным ударом,- спокойно отвечала Екатерина.-
Одним быстрым и точным ударом отсечь голову чудовищу мятежа, этой гидре
ереси.

Карл с ужасом отпрянул; его пальцы, вцепившиеся в резные ручки кресла,
казались высеченными из белого мрамора.

- Вы предлагаете убить адмирала? - хрипло прошептал король.

- Не только адмирала, но и всех гугенотских главарей,- ответила Екатерина
таким тоном, словно речь шла о десятке-другом каплунов, предназначенных на
вертел.

- Ах, вот как! Par la Mort Dieu! (Сильное французское богохульство,
дословно: "Чтоб помер Бог!" Обычно передается простым "Черт возьми!"
(Примеч. пер.)

- Король вскочил в ярости.- Вы жаждете крови! Вы его ненавидите, и
потому...

Она холодно перебила его:

- Не я! Не я! Крови жаждут еретики. Я не собираюсь давать вам никакого
конкретного совета, кроме единственного: соберите свой Совет. Пошлите за
Таванном, за Бираком, Ретцем и всеми остальными и посоветуйтесь с ними. Они
- ваши друзья, и вы им доверяете. Посмотрим, насколько их мнение разойдется
с моим, когда они ознакомятся с фактами. Пошлите за ними, все они сейчас в
Лувре.

Карл, глядя на нее, задумался на минуту и сказал:

- Ладно, будь по-вашему,- и открыл дверь, громко выкрикивая распоряжения.

Один за другим появились маршал де Таванн, герцог де Ретц, герцог Невер,
канцлер Бирак и последним - герцог де Гиз, к которому король продолжал
испытывать ревнивую ненависть из-за его популярности.

Стоял жаркий августовский день. Окно, выходящее на набережную Сены, открыли
для доступа свежего воздуха.

Карл восседал за своим письменным столом в дурном расположении духа. Он
перебирал пальцами нитку четок. Екатерина заняла стул сбоку от его стола,
д'Анжу уселся рядышком на табурет. Остальные почтительно стояли, ожидая,
когда король объявит о причине их срочного вызова. Бегающий королевский
взгляд блуждал от одного к другому, потом скользнул по полу и почти
вызывающе остановился на матери.

- Скажи им,- грубо приказал он ей. Екатерина повторила то, о чем уже
говорила сыну, только более подробно и обстоятельно. Некоторое время в
комнате был слышен лишь ее монотонный голос. Закончив, она зевнула и
приготовилась выслушать возражения.

- Ну? - резко прервал паузу король.- Вы слышали? Что вы предлагаете?
Говорите!

Первым - медленно, но твердо - ответил Бирак:

- Я согласен с ее величеством. Другого пути нет. Опасность велика, и чтобы
ее предотвратить, надо действовать быстро и наверняка.

Таванн заложил руки за спину и сказал приблизительно то же самое, что и
канцлер.

Перебирая четки своими длинными пальцами и отведя глаза в сторону, король
дал высказаться всем по очереди. Оставались маршал де Ретц и герцог де Гиз.
Карл поднял глаза и, умышленно избегая смотреть на Гиза, уставился на
маршала, который держался несколько в стороне.

- А вы, месье маршал? Каков будет ваш совет? Ретц расправил плечи и
набычился, словно готовился к отражению вражеской атаки. Он был слегка
бледен, но вполне владел собой.

- На свете существует только один человек, которого я ненавижу всем своим
существом, и этим человеком является Гаспар де Колиньи, который
распространял против меня и моей семьи облыжные обвинения и грязную
клевету. Но я не хочу,- добавил он твердо,- мстить своим врагам ценой
поражения моего короля и повелителя. Я не могу согласиться с этой гибельной
для вашего величества и для всего королевства затеей. Если мы предпримем
то, что нам здесь посоветовали, сир, то, я уверен, нас осудят во всем мире
- и справедливо осудят - за предательство и вероломство. Помните о
подписанном нами договоре!

После слов герцога де Ретца наступила мертвая тишина. Оппозиция возникла
там, где ее меньше всего ожидали. Екатерина и д'Анжу рассчитывали на
ненависть маршала к Колиньи и были уверены, что он поддержит их замысел.

Бледные щеки короля покрыл едва заметный румянец, его глаза заблестели.
Казалось, он неожиданно обрел надежду в море отчаяния.

- Его устами глаголет истина! - воскликнул Карл.- Месье и вы, мадам, вы
услышали правду. Как она вам нравится?

- Господин де Ретц от избытка благородства невольно вводит нас в
заблуждение,- быстро ответил Анжу.- Поскольку он питает к адмиралу личную
неприязнь, то полагает, что уронит свою честь, если выскажется иначе. И он
не хочет, как сам сказал, использовать короля в качестве орудия мести за
свои обиды. Полагаю, мы можем отнестись с уважением к позиции господина де
Ретца, хотя и считаем ее ошибочной.

- Может быть, месье де Ретц предложит нам какой-нибудь другой, лучший путь
выхода из создавшегося положения? - скрипучим голосом произнес Таванн.

- Он есть, он должен быть найден! - закричал король, вскакивая.- Другой
путь должен быть найден, вы слышите? Я не позволю вам посягнуть на жизнь
моего друга адмирала. Клянусь небом, не позволю!

Все зашумели и заговорили одновременно, но король хлопнул ладонью по столу
и напомнил, что его кабинет не базар.

- А я повторяю, что другого пути нет,- настаивала Екатерина.- Во Франции не
может быть двух королей, как не может быть двух партий. Король должен быть
один, и этот король - вы. Прошу вас понять это ради безопасности
королевства и вашей собственной.

- Во Франции два короля? - спросил Карл.- Какие два короля?

- Вы и Гаспар I Колиньи, король гугенотов.

- Он мой подданный, мой преданный и верный подданный,- вяло и не очень
уверенно протестовал король.

- Подданный, который собирает свою собственную армию, взимает налоги и
оставляет в городах гугенотские гарнизоны,- сказал Бирак.- Весьма опасный
подданный, сир.

- Подданный, который заставляет вас воевать на стороне протестантской
Фландрии против католической Испании,- неосторожно добавил туповатый
Таванн.

- Заставляет? Меня? - разъярился король.- Не слишком ли дерзкие слова?

- Они были бы дерзкими, если бы не доказательства. Вспомните, сир, его
собственные слова перед тем, как вы разрешили ему начать военные
приготовления. "Позвольте нам воевать во Фландрии, иначе мы будем вынуждены
воевать в своей стране".

Карл вздрогнул и побледнел. Таванн задел его самое больное место. Это
высказывание Колиньи король хотел забыть как можно скорее. Он натянул четки
так сильно, что шнурок, на который они были нанизаны, глубоко врезался в
его пальцы.

- Сир,- продолжал Таванн,- если бы я был королем и мой подданный обратился
ко мне, как я к вам, его голова через час слетела бы на плахе. Но дела
обстоят настолько плохо, что я решил сказать вам правду, чего бы мне это ни
стоило. Гугеноты вооружаются, они нагло разъезжают по улицам вашей столицы,
призывая к бунту. Их и сейчас здесь уже полно, но становится все больше, и
опасность нарастает.

Лицо Карла исказилось. Он вытер пот со лба трясущейся рукой.

- Я и сам вижу эту опасность. Я допускаю, что она велика. Но Колиньи?..

- Сейчас речь идет о том, кто будет королем Франции - Карл или Гаспар! -
раздался надтреснутый голос Екатерины.

Шнур неожиданно порвался в руках бледного короля, и четки разлетелись во
все стороны.

- Ваша взяла! - закричал он.- Если так необходимо убить адмирала, убейте
его, убейте! - В бешенстве он визжал, брызжа слюной и потрясая кулаками
перед теми, кто вынудил его на этот шаг.- Убейте его! Но тогда уж убейте
каждого гугенота во Франции, чтобы никто не остался в живых и не смог мне
отомстить. Всех до единого, слышите? Примите меры, и пусть это будет
исполнено немедленно.- И Карл с перекошенным лицом и трясущимися губами
вылетел из кабинета.

Итак, необходимые полномочия были получены, и тут же, в кабинете короля,
началась разработка плана действий. Де Гиз, до сих пор лишь молчаливо
наблюдавший за происходящим, теперь вышел из тени и принял самое активное
участие в обсуждении, пообещав организовать собственно убийство адмирала.

Остаток дня и часть вечера заговорщики провели, обговаривая детали плана. В
деле решено было использовать офицеров военной полиции города Парижа и
офицеров французской гвардии, подстраховавшись тремя тысячами швейцарских
гвардейцев, командирами надежных казарм и всеми, кому можно было доверять.
Уже к десяти часам вечера приготовления были закончены. Сигналом к началу
избиения должен был стать звон колоколов Сен-Жермен л'0ксеруа, сзывающих к
заутрене.

Один из домочадцев адмирала, возвращаясь ночью домой, встретил группу
людей, несущих на плечах связки пик, но сначала не обратил на это внимания.
Потом он миновал несколько негромко переговаривающихся солдат с мушкетами и
горящими факелами, однако все еще ничего не заподозрил. Наконец, пройдя еще
один квартал, он остановился, чтобы понаблюдать за человеком, поведение
которого показалось ему странным: тот с помощью мела метил двери некоторых
домов белым крестом.

Встретив затем другого человека, тащившего связку оружия, заинтригованный
гугенот грубо спросил его, куда и зачем он направляется со своей ношей.

- В Лувр, мсье. Сегодня ночью там будет представление,- последовал ответ.

В Лувре королева-мать и католические лидеры, покончив с составлением плана,
пытались чуток отдохнуть, но им это плохо удавалось. В третьем часу утра
Екатерина и д'Анжу вернулись в королевский кабинет. Карл был на месте; его
знобило, словно в лихорадке.

Часть вечера он провел в биллиардной, где сыграл партию с Ларошфуко,
которого любил и который весело распрощался с ним в одиннадцать, не
предполагая, что прощается навсегда.

Все трое подошли к окну, выходящему на реку, и, открыв его, начали
настороженно всматриваться в темноту. Воздух был свеж и прохладен, дул
легкий предрассветный ветерок, и небо на востоке чуть посветлело. Внезапно
где-то неподалеку раздался одинокий выстрел, заставивши