Рафаэль Сабатини.
    Капризы Клио.


По книге Рафаэль Сабатини. Капризы Клио. М. Пресса, 1996

НОЧЬ МИЛОСЕРДИЯ
Преступление леди Алисы Лайл

Одна давняя, но памятная англичанам специальная выездная сессия суда
присяжных, по справедливости названная "Кровавой", среди множества других
рассмотрела и дело по обвинению леди Алисы Лайл. Приговор и его исполнение
потрясли общество, и потому эта история дошла до нас во всех подробностях.
Даже в те жестокие времена, когда публичные казни были обычным развлечением
обывателей, смертный приговор пожилой даме, вынесенный лишь за то, что она
воспользовалась единственной в ту пору привилегией женщины - проявлять
милосердие к гонимым, поверг людей в ужас. В истории Англии это был первый
подобный случай, и весьма зыбкий фундамент обвинения немало способствовал
распространению дурной славы кровожадного верховного судьи Джефрейса,
баронета Уэмского, для которого это дело стало первым из рассмотренных им в
западных графствах.

Историку, желающему разобраться в побуждениях и психологии участников тех
или иных событий, судебный процесс над Алисой Лайл особенно интересен тем,
что в действительности она пострадала вовсе не вследствие предъявленного ей
формального обвинения. Обвинение было скорее предлогом, нежели причиной, но
этого предлога оказалось достаточно, чтобы бесстрастная Немезида покарала
невинную жертву.

...Глава протестантов герцог Монмутский проиграл битву при Седжмуре.
Западные графства, где народ откликнулся на призывы герцога и поддержал
восстание, объял страх: всем были известны фанатичная жестокость и
мстительный нрав короля. Командовавший королевской армией при Седжмуре
Фэвершэм оставил комендантом Бриджуотера командира Танжерского гарнизона
полковника Перси Керка. Солдаты и офицеры были достойны своего полковника.
Знамя Первого Танжерского полка, некогда созданного для войны против
язычников, украшала эмблема с пасхальным агнцем, и за солдатами полка
закрепилось язвительное прозвище "ягнята Керка".

Из Бриджуотера полковник Керк предпринял карательную экспедицию в Тонтон,
где остановился в гостинице "Белый олень". Перед воротами гостиницы стоял
врытый в землю прочный столб с перекладиной-вывеской, и полковник, решив,
что будет чрезвычайно забавно, если сей символ гостеприимства послужит
виселицей, превратил ворота временного приюта во врата вечного забвения.
Керк приказал доставить пленных, которых его солдаты гнали в кандалах от
самого Бриджуотера, и, не тратя времени на судебную комедию, распорядился
вздернуть их перед гостиницей. Предание гласит, что, когда пленников
затолкали на импровизированный эшафот, Керк и его офицеры, расположившиеся
в комнатах у окон, подняли бокалы .за их счастливое избавления от юдоли
земной, а когда жертвы задергались в конвульсиях, Керк приказал бить в
барабаны, дабы джентльменам сподручнее было плясать в общем ритме.

Полковник, как видим, обладал своеобразным, если не сказать изощренным,
чувством юмора, которое, вероятно, пробудилось в нем на Североафриканском
побережье.

В конце концов полковника Керка отозвали и даже пожурили, однако отнюдь не
за варварские забавы, хотя дикость их даже тогдашней, не избалованной
сантиментами публике могла показаться из ряда вон выходящей, а за мягкость,
которую начал проявлять сей джентльмен, обнаружив, что многие из
потенциальных жертв готовы щедро оплачивать его милосердие.

Тем временем в атмосфере террора люди, имевшие основания бояться
королевского мщения, спешили спрятаться кто куда мог. Двоим из этих
несчастных удалось бежать в Хэмпшир, где, как они надеялись, можно было
рассчитывать на относительную безопасность, потому что война обошла это
графство стороной. Первый, священник Джордж Хикс, сражался в армии Монмута;
второй, адвокат Ричард Нелторп, был объявлен вне закона за участие в
Райхаусском заговоре. Обоим срочно требовалось убежище, и Хикс вспомнил об
одной доброй леди из Мойл-скорта, последовательнице учения нонконформистов.

Ее покойный муж, Джон Лайл, занимал должность лорда - хранителя печати при
Кромвеле и некогда участвовал в суде над королем Карлом I. Во время
Реставрации Джон Лайл бежал в Швейцарию, но длинная рука Стюартов достала
его и на материке. За голову беглеца была обещана награда, и в Лозанне сэр
Джон пал жертвой алчного убийцы. Многим было известно, что жена
лорда-хранителя в свое время помогла немалому количеству роялистов скрыться
от индепендентов, ее преданные друзья-тори ходатайствовали за нее, поэтому
Алису Лайл оставили владелицей поместья погибшего мужа.

С тех пор минуло двадцать лет. Леди Алиса Лайл - собственно говоря, ее
называли так лишь по старой памяти да из вежливости, поскольку титулы,
пожалованные Кромвелем, не сохранились после Реставрации - продолжала жить
у себя дома и собиралась окончить свои дни в мире. И эта история не была бы
написана, если бы не затаенная ненависть врагов к имени, которое носила
состарившаяся и ни в чем не повинная дама и если бы убийство ее мужа не
произошло так далеко, в Швейцарии, ибо оно не насытило алчущих насладиться
созерцанием трупа врага. На закате жизни Алисе Лайл выпал жестокий жребий.
И своим орудием Судьба избрала священники Хикса.

Хикс уговорил некоего Данна, пекаря из Уорминстер.1 и сторонника
нонконформистской церкви, передать леди Лайл его просьбу о предоставлении
убежища. 25 июля Данн отправился с этим поручением в Эллингем. Ему
предстояло пройти около двадцати миль. Миновав Фо-вант и Чок, он добрался
до Солсбери-плэйн, но не знал дороги дальше и разыскал знакомого по имени
Бартер, тоже нонконформиста, который взялся его проводить.

Субботним вечером они достигли усадьбы Мойлскорт, где их принял дворецкий
леди Лайл. Данн, который был понахальнее, но туповат, так с порога и
бухнул, что его послали спросить, не примет ли миледи преподобного Хикса.

Степенный пожилой дворецкий Карпентер сразу насторожился. Хотя он не мог
связать скрывающегося пресвитерианского священника с недавним восстанием, у
Карпентера наверняка возникло подозрение, что Хикс по меньшей мере из тех,
против кого направлен указ, запрещающий проповеди на тайных молитвенных
собраниях. Поэтому дворецкий, поднявшись к миледи, не только изложил ей
суть просьбы, но ч предостерег ее на этот счет.

Сухонькая старушка с поблекшими глазами только улыбнулась в ответ на его
предупреждение. Ей не раз случалось укрывать беглецов в дни Республики, и
все обходилось благополучно. И леди Алиса распорядилась ввести посетителя.

Карпентер, снедаемый дурными предчувствиями, провел Данна к хозяйке и
оставил их вдвоем. Данн изложил свою просьбу, не упомянув, впрочем, о том,
что Хикс воевал на стороне Монмута, и она поняла его так, что он скрывается
от указа, направленного против всех нонкон-формистских проповедников. Потом
Данн добавил, что у Хикса есть товарищ, и леди Лайл пожелала узнать его
имя.

- Не знаю, миледи. Однако я думаю, он участвовал в сражении.

Леди Лайл задумалась. Но жалость скоро поборола сомнения в ее доброй душе.

- Хорошо,- сказала она,- я предоставлю им кров на одну неделю. Приведите их
во вторник, когда стемнеет, да идите задней дорожкой через сад, чтобы вас
не заметили.

С этими словами хозяйка встала и взяла свою эбеновую трость, чтобы самой
проводить гостя и распорядиться о его ужине. На кухне она заметила Бартера,
который при ее появлении встал и почтительно поклонился. Задержавшись на
пороге, леди Лайл обратилась к Данну с тихим вопросом и улыбнулась,
выслушав столь же тихий ответ.

На обратном пути Бартер поинтересовался у своего спутника, что означала эта
сцена.

- Миледи спросила меня, знаешь ли ты что-нибудь о деле, - невозмутимо
отвечал Данн.- Я сказал: "Нет".

- О деле? - пробормотал Бартер.- О каком деле?

- Ну, разумеется, о том, ради которого мы приходили,- горделиво
усмехнувшись, ответил Данн, и этот ответ посеял в душе Бартера смутную
тревогу. Ее только усилили прощальные слова Данна, подкрепленные монетой в
полкроны:

- Это задаток. Остальное получишь, если встретишь меня здесь во вторник и
снова покажешь дорогу к Мойлскорту. Со мной будут два очень богатых
джентльмена - по десять тысяч фунтов годового дохода у каждого. Скажу тебе
прямо, я надеюсь сорвать с них немалый куш - такой, что мне больше никогда
не придется работать. И ты, если встретишь нас здесь, тоже можешь
рассчитывать на щедрую награду.

В глубоком раздумье Бартер побрел домой, и больше он размышлял над
хвастливыми речами Данна тем больше недоумевал. Казалось очень странным, с
какой стати честным людям платить непомерную цену за такую ничтожную
услугу. Он терялся в догадках, пока в ею неповоротливом мозгу не мелькнула
мысль о мятежниках. С этого момента сомнениям уже не было места, и
испуганный Бартер решил немедленно сообщить обо всем ближайшему шерифу.

По иронии судьбы его признание выслушал не кто иной, как полковник
Пенраддок. Этот сухопарый, желчный и решительный человек проявил к рассказу
о гостях леди Лайл самый пристальный интерес, и немудрено - ведь тридцать
лет тому назад Джон Лайл, лорд-председатель Верховного суда, приговорил к
смерти его отца, участника Уилтширского восстания.

- Ты - честный парень,- заметил полковник, когда Бартер умолк.- А как звать
этих негодяев?

- Тот человек не называл никаких имен, сэр.

- Ну, ладно, скоро мы сами это выясним. Ты сказал, вы отправитесь?..

- В Мойлскорт, сэр. Их собирается приюти" леди Лайл.

Мрачная улыбка скользнула по обрамленному тяжелым париком лицу полковника.

- Хорошо. Можешь идти,- произнес он шиле минутного размышления.- И будь
уверен, мерзавцев схватят прямо там, на месте встречи.

Однако, к удивлению Бартера, во вторник на Солсбериплэйн не оказалось
никаких солдат. Он без всяких помех отвел в Мойлскорт Данна и его спутников
- низенького, дородного мистера Хикса и тощего, долговязого Нелторпа. А
сказочное вознаграждение, обещанное ему Данном, ограничилось на деле пятью
шиллингами. Озадаченный бездействием полковника. Бартер поспешил к нему.
Его страхи возобновились, и он хотел поскорее сообщить о местонахождении
преступников, чтобы снять с себя всякое подозрение в сообщничестве.

Пенраддок выглядел очень довольным.

- Что ж, отлично. Ступай домой и ни о чем не тревожься. Ты исполнил свой
долг, а остальное - уже наше дело.- И он повелительным жестом отпустил
незадачливого осведомителя.

Простодушный Бартер не подозревал, что арест пары
изменников-пресвитерианцев был в глазах полковника сущим пустяком. Месть
дому своих кровных врагов Лайлов - вот что занимало мысли неукротимого сына
старого Пенраддока.

А в это время беглецы вместе с Данном ужинали под гостеприимным кровом
Мойлскорта. Прежде чем отойти ко сну, леди Алиса, как заботливая хозяйка,
зашла узнать, есть ли у ее гостей все необходимое. Они разговорились. Как и
следовало ожидать, беседа вращалась вокруг событий, занимавших умы всей
Англии,- заговора Монмута и Седжмурского сражения.

Леди Лайл не задавала им никаких вопросов, но, оставшись одна,
почувствовала смутное беспокойство. Что, если люди, воспользовавшиеся ее
гостеприимством, что-то скрывают? Это показалось ей вполне вероятным, и она
решила при первой возможности разрешить свои сомнения.

Наутро, проведя тревожную ночь, она послала за преподобным Хиксом.
Священник не любил и не умел хитрить, и уже через несколько минут леди Лайл
без особого труда выяснила, что его товарищ Ричард Нелторп объявлен вне
закона за участие в Райхаусском заговоре. Эта новость не доставила ей
никакой радости. Леди Лайл была не только испугана, но и возмущена обманом,
поставившим ее в столь ложное положение. Привыкшая к честности, она не
стала скрывать своего неудовольствия.

- Вы должны понять меня, сэр,- заключила миледи.- Вам нельзя здесь
оставаться. Пока я думала, что вы подвергаетесь преследованиям лишь за
религиозные убеждения, я с готовностью шла на некоторый риск. Но
присутствие вашего друга меняет дело. Я не хочу подвергать опасности ни
себя, ни моих дочерей. Кроме того, я всегда питала отвращение к заговорам и
смутам. Я сохраняю лояльность к нынешнему правительству, и потому прошу вас
обоих уйти, как только вы позавтракаете.

Грузный Хикс, понурив голову, молча стоял перед старой дамой. Он не пытался
переубедить ее. Наступила тягостная пауза, которую внезапно прервал громкий
стук в ворота. Через минуту в комнату вбежал побледневший Карпентер.

- Солдаты, миледи! Нас предали. Они знают про мистера Хикса! Что нам
делать? Что делать?!

Леди Лайл сохранила невозмутимость и ни голосом, ни лицом не выказала ни
малейшего волнения. Но душу старой хозяйки Мойлскорта наполнила жалость - и
к перепуганному слуге, и к своим неудобным гостям. Леди Алиса вздохнула.

- Что ж, в таком случае следует спрятать этих несчастных джентльменов,-
произнесла она, и Хикс, выйдя из замешательства, осыпал поцелуями руки
миледи. Он клялся, что скорее даст себя повесить, чем навлечет беду на ее
дом.

Но переспорить леди Лайл было не так-то просто. Повинуясь приказу госпожи,
дворецкий потащил Хикса вниз по лестнице, прихватив по дороге дрожащего
Данна. Затолкав обоих в сарай, где хранился солод, он наспех прикрыл их
пустыми мешками и вернулся в дом. Нелторп уже куда-то исчез, не дожидаясь
посторонней помощи.

Удары в ворота становились все громче, и грубые голоса из-за стены
требовали именем короля немедленно впустить их. Выглянув в окно, сестры
Лайл увидели взвод солдат в красных мундирах, во главе с сержантом. Чуть
поодаль стоял полковник Пенраддок, который решил лично руководить облавой,
чтобы насладиться зрелищем горя и унижения вдовы своего врага.

- Откройте ворота! - крикнул полковник, заметив испуганные лица девушек.- В
этом доме мятежники, и я пришел их арестовать.

В эту минуту Карпентер откинул засов, и двор заполнили красные мундиры.
Пенраддок подошел к старику-дворецкому и положил тяжелую руку ему на плечо.

- Мне известно, что прошлой ночью в дом твоей хозяйки явились чужие,-
произнес он внушительно, но без гнева. - В твоих интересах быть со мной
откровенным, приятель. Итак?

Дворецкий задрожал.

- Сэр... сэр...- бормотал он, заикаясь.

- Пойдем, дружище,- пригласил полковник.- Раз уж я знаю, что они здесь,
давай скорей покончим с этим делом. Покажи, где они спрятаны, если хочешь
спасти свою шею от петли.

Этого оказалось достаточно. Малодушие дворецкого отняло у беглецов
последние шансы - под жестким взглядом полковника Карпентер мигом выложил
все, что ему было известно.

- Умоляю вас, сэр, не выдавайте меня миледи,- хныкал он, плетясь к сараю,
где скрывались Данн и Хикс. Стыд в его душе боролся со страхом.-
Смилуйтесь, сэр...

Полковник лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи, распахнул дверь
и указал солдатам на кучу мешков, под которыми, едва дыша, затаились его
жертвы. Но когда их вытащили, он резко обернулся к дрожащему Карпентеру.

- Здесь только двое! - крикнул полковник.- Где третий? Я знаю, что ночью
сюда явились три негодяя. Не вздумай вилять, старый мошенник. Куда ты девал
третьего?

- Клянусь Богом, сэр, я понятия не имею, где он,- весь сжавшись, плаксиво
пролепетал дворецкий. Пенраддок повернулся к своим людям:

- Начинайте обыск!

Начался погром. Солдаты, грохоча сапогами, обходили комнату за комнатой. В
поисках тайников они колотили прикладами по деревянным стенам, не колеблясь
вонзали штыки в те места, которые казались им подозрительными. Содержимое
шкафов и сундуков вываливалось на пол, а большое зеркало со звоном
разлетелось на тысячу осколков. Сержант приказал выломать несколько половиц
- ему показалось, что под ними пустота. Впрочем, усердие бравых вояк было
не вполне бескорыстным: вещи, мало-мальски представлявшие ценность,
моментально исчезали в их бездонных карманах.

Леди Лайл не вмешивалась в происходящее, и только когда бесчинства солдат
достигли высшей точки, она стала в дверях, опираясь на свою неизменную
трость, и устремила взгляд на торжествующего полковника. Но даже сейчас в
ее выцветших глазах было не возмущение, а лишь сдержанный упрек. Скрывая
волнение за легкой насмешливостью, леди обратилась к мстителю в красном
мундире:

- Вы не изволили меня предупредить, сэр, что мой дом отдан вам на
разграбление.

Сняв свою украшенную плюмажем треуголку, полковник церемонно поклонился
хозяйке Мойлскорта.

- Я действую именем короля,- ответил он.

- Король,- возразила она,- мог приказать вам обыскать мой дом, но не
громить и не грабить его. Ваши люди ведут себя, как разбойники.

Пенраддок пожал плечами.

- Они ведут себя, как солдаты. И вы не вправе ожидать от них хороших манер
после того, как сами преступили закон, пряча у себя мятежников, врагов
короля.

- Это неправда,- упрямо произнесла леди Алиса.- Я не знаю ни о каких врагах
короля.

Полковник, глядя на нее с высоты своего роста, усмехнулся. Она была такой
маленькой, тщедушной и старой, что, казалось бы, одна ее внещность должна
была исключить всякую мысль о мести. Но полковник Пенраддок думал иначе.

- Двое из них - пресвитерианец Хикс и мошенник Данн - уже схвачены нами. Не
пытайтесь провести меня, леди Лайл. Пожалейте себя. Мне известно, что в
доме прячется еще один человек. Выдайте его, и вы будете избавлены от
дальнейших хлопот.

Она посмотрела ему в глаза и неожиданно улыбнулась в ответ.

- Я не понимаю вас, полковник, и боюсь, что ничем не смогу вам помочь.

Пенраддок побагровел.

- В таком случае, миледи, обыск будет продолжен...- начал он, но в эту
минуту раздался крик из соседней комнаты, возвестивший, что все кончено.
Перемазанный сажей Нелторп извивался в руках дюжих солдат - его вытащили из
каминной трубы, где он пытался найти спасение.

Через месяц, 27 августа, леди Алиса Лайл предстала перед судом в Винчестере
по обвинению в государственной измене.

Секретарь огласил заключение королевского прокурора. В нем говорилось, что
леди Лайл, действуя тайно и злонамеренно, нарушила свой верноподданнический
долг, оказав поддержку и предоставив укрытие Джону Хиксу - заведомому
изменнику, поднявшему оружие против короля.

Такое начало не предвещало ничего хорошего, но маленькая седовласая дама в
скромном сером платье безмятежно рассматривала лорда-председателя Джефрейса
и четырех судей по обе стороны от него. Она не сомневалась, что будет
оправдана. Обвинительный приговор за акт христианского милосердия казался
ей делом совершенно немыслимым. К тому же наружность лорда Джефрейса
внушала наивной старушке дополнительную надежду. Его бледное лицо,
оттененное пурпурной мантией, подбитой горностаем, выглядело красивым и
одухотворенным, а в больших глазах читались сострадание и ум - так, во
всяком случае, казалось миледи. Она не догадывалась, что томный вид
председателя суда объяснялся двумя прозаическими причинами - вчерашней
попойкой и неизлечимой болезнью. Джефрейс был обречен, знал об этом и мстил
всему миру, неуклонно приговаривая к смерти всех, кого только мог.

Заседание продолжалось. Королевский прокурор обратился с речью к присяжным.
Леди Лайл, к своему изумлению, услышала, что она всегда оставалась тайной
противницей законной власти и сочувствовала заговору Монмута. Нелепость
этого утверждения возмутила ее. Процесс проходил без участия адвоката, и
старой даме предстояло собственными силами защищать свою жизнь, состязаясь
с целой бандой прожженных крючкотворов. Впрочем, сама она считала, что дело
идет не о жизни, а лишь о ее добром имени.

- Милорд,- не выдержала леди Алиса при упоминании о Монмуте,- я всей душой
осуждаю этот мятеж, как и любая женщина в Англии!

Джефрейс подался вперед, протестующе замахав рукой.

- Миссис Лайл, мы должны соблюдать общепринятую судебную процедуру. Вам
будет предоставлено слово для оправдания, и тогда вы изложите присяжным
все, что сочтете необходимым. Милостью Всевышнего правосудие в нашей стране
нелицеприятно, и суд его величества не отступает от принципов
справедливости. А что касается вашего заявления