- Брось, я тебе говорю! - снова сказал Миша.
   Генка отпустил посох, и тяжело дыша от напряжения, прошептал:
   - Ладно, я вам еще покажу.
   - Покажи! - высокомерно усмехнулся Юра. - Испугались тебя!
   Юра со своими товарищами удалился. Генка с удивлением смотрел на  Мишу,
но Миша не обращал внимания ни на Генку, ни на Юру.
   В подворотне появился высокий, худощавый  человек  в  сапогах  и  белой
кавказской рубахе, подпоясанной черным ремешком с серебряным  набором.  Он
остановился и закурил, поднеся к папиросе спичку и прикрывая ее  от  ветра
ладонями. Ладони закрыли его лицо; из-за них внимательный взгляд скользнул
по улице. Человек бросил спичку на тротуар и пошел  к  Арбатской  площади.
Миша - за ним, но высокий, пересекая улицу, неожиданно вскочил на  ходу  в
трамвай.
   Охваченный смутной тревогой, бродил Миша по вечерним московским улицам.
   Пламенеющий закат зажег золотые костры на куполах церквей. Летний вечер
знойно дышал расплавленным асфальтом тротуаров и пылью булыжных  мостовых.
Беззаботные дети играли на зеленых бульварах.  Старые  женщины  сидели  на
скамейках.
   "Что это за человек? Почему его голос показался таким знакомым? - думал
Миша. - Что прячет Филин в подвале? А может быть, тут ничего и нет? Просто
склад в подвале. И что голос знакомый,  только  показалось...  А  вдруг...
Нет, не может быть! Неужели это Никитский? Нет! Он не похож на  него.  Где
чуб? Нет, это не Никитский! И зовут его Сергей  Иваныч...  Разве  стал  бы
Никитский так свободно разгуливать по Москве?"
   Миша миновал Воздвиженку и оказался на Моховой.
   Вдоль  университетской  ограды  расположили  свои   ларьки   букинисты.
Открытые книги лежали на каменном цоколе,  буквы  чернели  на  пожелтевших
листах,  золотились  на  тисненых  переплетах.  Пожилые  мужчины,   худые,
сутулые, в очках и помятых шляпах,  стояли  на  тротуаре,  уткнув  носы  в
страницы.  Из  университетских  ворот  выходили  студенты,  рабфаковцы   в
косоворотках, кожаных куртках, с обтрепанными портфелями.
   На углу Большой Никитской дорогу Мише преградили колонны демонстрантов.
Рабочие Красной Пресни шли к Дому Союзов, где в Колонном  зале  происходил
суд над правыми эсерами.
   С  Лубянской  и  Красной  площадей  шли  тоже  колонны.   Шли   рабочие
Сокольников, Замоскворечья, рабочие "Гужона",  "Бромлея",  "Михельсона"...
Шумели комсомольцы. С  импровизированных  трибун  выступали  ораторы.  Они
говорили, что капиталисты Англии и Америки руками эсеров  хотели  задушить
Советскую  Республику.  Им  не  удалось  этого  сделать  в  открытом  бою,
интервенция провалилась, и теперь они организуют заговоры.
   "А может быть, Никитский не удрал за границу, -  думал  Миша.  -  Может
быть, он скрывается у Филина, загримировался, переменил  фамилию...  Может
быть, в этом складе они прячут оружие для своей белогвардейской шайки".
   Конечно, Полевой предупреждал, чтобы Миша остерегался. Но тогда он  был
маленький, а теперь он во всем разбирается. Разве он  имеет  право  ждать,
пока придет Полевой? А если действительно заговор  и  оружие?  Нет,  ждать
нельзя.
   Миша очутился  у  входа  в  Дом  Союзов.  Два  красноармейца  проверяли
пропуска. Миша попытался прошмыгнуть в дверь, но крепкая рука ухватила его
за плечо:
   - Пропуск?
   Миша отошел в сторону. Подумаешь, охрана! Стоят тут и не  знают,  какой
страшный заговор, может быть, он скоро раскроет.



26. ВОЗДУШНАЯ ДОРОГА

   Часто бродил теперь Миша возле склада Филина. Один раз даже зашел туда,
но Филин прогнал его. Миша стал наблюдать  за  воротами  склада  издалека.
Стоял в подъезде  кино,  у  закусочной  с  зелено-желтой  вывеской,  перед
булочной, но тот высокий человек  в  белой  кавказской  рубахе  больше  не
появлялся. Однажды Миша снова залез в подвал, но к складу  Филина  он  уже
пробраться не смог - проход был завален.
   Репетиции  подходили  к  концу,  приближался  день  спектакля,  и  Шура
настойчиво требовал реквизит.
   - Раз ты администратор, - говорил он  Мише,  -  то  должен  заботиться.
Декорации мы сами сделаем, а чем наводить грим? Дальше: парики,  кадило...
Все это ты должен  достать.  Я  загружен  творческой  работой  и  не  могу
отвлекаться на хозяйственные дела.
   Митя Сахаров денег не давал. Тогда Миша решил организовать лотерею. Для
выигрыша он пожертвовал свое собрание сочинений Н.В.Гоголя в  одном  томе.
Жалко было расставаться с Гоголем, но что делать! Не срывать же спектакль.
   Сто  лотерейных  билетов,  по  тридцать  копеек  каждый,  были   быстро
распроданы. Только  Борька  не  купил  билета,  пытался  сорвать  лотерею,
кричал, что выигрыш  обязательно  падет  на  Мишин  билет  и  Миша  деньги
прикарманит. Ему за это несколько раз здорово попадало  и  от  Миши  и  от
Генки, но он не унимался.
   Борька дружил теперь с Юркой-скаутом. И для того чтобы отвлечь ребят от
драмкружка, Юра с Борькой  устроили  воздушную  дорогу.  Она  состояла  из
металлического троса, протянутого над задним двором с угла на  угол.  Один
конец троса был прикреплен к пожарной лестнице на  высоте  второго  этажа,
другой - к  дереву  на  высоте  первого.  По  тросу  двигалась  на  ролике
веревочная петля. "Пассажир" усаживался в петлю, отталкивался от  лестницы
и вихрем пролетал над задним двором. Длинной веревкой  петля  оттягивалась
назад.
   Первым прокатился Борька, за ним - Юра, - потом - другие мальчики.
   Эта затея привлекла всеобщее внимание. Пришли ребята из соседних домов.
Из окон смотрели любопытные жильцы. Дворник Василий долго стоял,  опершись
на метлу, и, пробормотав: "Баловство одно!" - ушел.
   Вдруг Борька остановил дорогу и, пошептавшись  с  Юркой,  объявил,  что
бесплатное катание кончилось. Теперь за  каждый  раз  нужно  платить  пять
копеек.
   - А у кого нет, - добавил он, - сдавай Мишке билеты и  получай  обратно
деньги. На кой вам лотерея? Все равно ничего не выиграете.
   Первым к Мише подошел Егорка-голубятник, за ним - Васька-губан.
   Они протянули Мише  билеты  и  потребовали  обратно  деньги.  Но  Генка
заслонил собой Мишку и, подражая продавцу из  булочной,  слащавым  голосом
произнес:
   - Граждане, извиняюсь. Проданный товар обратно не  принимается.  Деньги
проверять, не отходя от кассы.
   Поднялся страшный шум. Борька кричал,  что  это  грабеж  и  обираловка.
Егорка и Васька требовали вернуть им деньги. Юра стоял в стороне и  ехидно
улыбался.
   Миша  отстранил  Генку,  спокойно  оглядел  кричащих  ребят   и   вынул
лотерейные деньги. Все замолчали.
   Миша пересчитал деньги, ровно тридцать  рублей,  положил  на  ступеньки
черного хода, придавил камнем, чтобы не унесло ветром, и сказал:
   - Мне  эти  деньги  не  нужны.  Можете  взять  их  обратно.  Только  вы
подумайте: почему Юра и Борька хотят сорвать наш спектакль? Ведь Юра ходил
в скаутский клуб, а скауты стоят за буржуев, и  они  не  хотят,  чтобы  мы
имели свой клуб. О Борьке и говорить нечего. Теперь, у кого  нет  совести,
пусть сам возьмет свои деньги и рядом положит свой билет.
   Он сел на батарею и отвернулся. Но никто не подошел  за  деньгами.  Все
сконфуженно переминались. Каждый делал вид, что он и не  думал  возвращать
свой билет.
   Тем временем Генка  влез  на  пожарную  лестницу  и  отвязал  воздушную
дорогу.
   - Слезай, - закричал Борька, - не смей трогать!
   Но трос вместе с петлей уже упал на землю.
   Генка спрыгнул с лестницы и подошел к Борьке:
   - Ты чего разоряешься? Думаешь, мы ничего не знаем? Все  знаем:  и  про
подвал, и про ящики!.. Ну, убирайся отсюда!
   Борька исподлобья оглядел всех, поднял с  земли  трос,  свернул  его  и
молча пошел со двора.



27. ТАЙНА

   - Растрепал!.. - ругал Миша Генку. - Эх ты, звонарь!
   - А я ему должен молчать? - оправдывался Генка. -  Он  будет  спектакль
срывать, а я ему должен молчать?
   ...Квартира у Славы большая, светлая. На полу -  ковры.  Над  столом  -
красивый абажур. На диване - маленькие пестрые  подушки.  Генка  сидел  на
круглом вращающемся стуле перед пианино и  делал  вид,  что  рассматривает
обложки нотных тетрадей. Он чувствовал себя виноватым и, чтоб скрыть  это,
болтал без умолку.
   - "Паганини"... - прочитал он. - Что это за Паганини такой?
   - Знаменитый скрипач, - объяснил Слава. -  Ему  враги  перед  концертом
оборвали струны на скрипке, но он сыграл на одной струне, и никто этого не
заметил.
   - Подумаешь! - сказал  Генка.  -  У  отца  на  паровозе  ездил  кочегар
Панфилов. Так он на бутылках играл что хочешь. Попробовал бы твой Паганини
на бутылке сыграть.
   - Что с тобой говорить! - рассердился Слава. - Ты в  музыке  ничего  не
понимаешь.
   - Разве мне разговаривать запрещено? - Оттолкнувшись от пианино,  Генка
сделал несколько оборотов на стуле.
   - Нужно думать, что говоришь, - мрачно произнес  Миша.  -  Если  бы  ты
думал, то не разболтал бы Борьке о ящиках.
   - Тем более, что ничего в этих ящиках нет, - вставил Слава.
   - Нет, есть, - возразил Генка,  -  там  нитки.  Теперь  все  спекулянты
нитками торгуют.
   - Болтаешь, чего не знаешь! - сказал Миша. - Там другое.
   - Что?
   - Так я тебе и сказал! Чтоб ты снова раззвонил!
   - Ей-богу! - Генка приложил руку к груди. - Чтоб мне не встать с  этого
места! Чтоб...
   - Хоть до утра божись, - перебил его Миша. - Ты звонарем был,  звонарем
и останешься.
   - Но ведь я не разболтал, - сказал Слава, - мне ты можешь рассказать?
   - Ничего я вам не скажу. Вам нельзя доверить серьезное дело.
   Некоторое время мальчики сидели молча, дуясь друг на друга, потом Слава
сказал:
   - Все же нечестно скрывать. Мы все трое лазили в подвал - между нами не
должно быть секретов.
   - Я разве знал? - заговорил Генка. - Я думал: ящики, ну и ящики...  Сам
что-то скрывает, а другие виноваты.
   Миша молчал Конечно, он не совсем прав. Надо было поделиться с ребятами
своими догадками. Но... как же  тогда  кортик?  И  о  кортике  рассказать?
Конечно, они ребята надежные, не выдадут... Но рассказать о кортике!..
   Он проворчал:
   - Когда у человека есть голова на плечах,  то  он  должен  сам  мозгами
шевелить.
   Генка  почувствовал  в  его  словах  примирение   и   начал   энергично
оправдываться:
   - Но ты пойми, Миша, откуда я мог знать? Разве я думал, что ты  от  нас
что-то скрываешь? Ведь я от тебя ничего не скрываю.
   - Поскольку у тебя есть от нас секреты... - обиженным голосом заговорил
Слава.
   - Ладно, - перебил его Миша, - я вам расскажу, но имейте  в  виду:  это
тайна. Эту тайну мне доверил не кто-нибудь. Мне ее доверил... - Он смотрел
в напряженные от любопытства лица ребят. - Мне ее доверил Полевой. Вот кто
мне ее доверил!
   У Генки округлились глаза. Слава тоже внимательно смотрел на Мишу -  он
знал и о Полевом и о Никитском.
   - Так вот, - продолжал Миша, - прежде всего дайте  честное  слово,  что
никогда никому ничего не разболтаете.
   - Даю честное слово благородного человека? - Генка ударил себя в  грудь
кулаком.
   - Клянусь своей честью! - сказал Слава.
   Миша  открыл  дверь,  осмотрел  коридор,  потом  плотно   прикрыл   ее,
внимательным взглядом обвел комнату, заглянул под диван и, показав пальцем
на спальню, шепотом спросил:
   - Там никого нет?
   - Никого, - также шепотом ответил Слава.
   - Так вот, знайте, - Миша еще раз таинственно огляделся,  -  знайте:  у
Никитского есть помощник и его фамилия - Филин! Вот!
   Генка вцепился руками в стул и  открыл  рот.  Слава  мигал,  точно  ему
насыпали в глаза песок.  Налюбовавшись  произведенным  впечатлением,  Миша
продолжал:
   - И мне кажется, что тот  высокий,  который  был  в  подвале,  а  потом
вышел... Помните, в кавказской рубахе? Это и есть Никитский!
   Генка чуть не упал со стула. Слава тоже растерянно смотрел на Мишу.
   - Это серьезно? - едва мог он произнести.
   Миша пожал плечами:
   - Буду я шутить такими вещами? Не до шуток. Я его  по  голосу  узнал...
Правда, лица я его не видел, но уж факт - загримировался.
   - Немедленно сообщить в милицию, - сказал Слава.
   - Нельзя, нужно все как следует выяснить, - уклончиво ответил Миша.
   - Чего тут выяснять! - возразил  Слава.  -  Пусть  даже  ты  не  совсем
уверен, что это Никитский, но ведь Филин тот...
   Положение становилось критическим. Славка такой дотошный! Сейчас начнет
рассуждать, а ведь неизвестно - тот это Филин или не тот.
   Миша встал:
   - Я вам еще не все рассказал. Пошли ко мне.
   Проходя по двору, Генка  подозрительно  оглядывался  по  сторонам.  Ему
казалось, что сейчас здесь появится Никитский...



28. ШИФР

   Дома Миша закрыл дверь на крючок, сдвинул занавески. Потом  вытащил  из
шкафа сверток и положил на стол.
   - Теперь смотрите, - таинственно прошептал он и развернул сверток...  В
Мишиных руках блеснул кортик.
   - Кортик... - прошептал Генка.
   Миша поднял палец.
   - Тихо! Смотрите, - он показал три клейма на клинке, - волк,  скорпион,
лилия... Видите? Так. А теперь самое главное... -  Он  вывернул  рукоятку,
вынул пластинку и растянул ее на столе.
   - Шифр, - прошептал Слава и вопросительно посмотрел на Мишу.
   - Да, - подтвердил Миша, -  шифр,  а  ключ  к  этому  шифру  в  ножнах,
понятно? А ножны эти... у Никитского... Вот! А теперь слушайте...
   Понизив голос, вращая глазами и жестикулируя, Миша рассказал о  линкоре
"Императрица Мария", о его гибели, об убийстве офицера по имени Владимир.
   Мальчики сидели молча, потрясенные этой загадочной историей. В  комнате
совсем уже стемнело. В коридоре тишина, точно вымерли  все.  Только  глухо
заурчит иногда вода в  водопроводе  да  раздастся  на  лестнице  протяжный
тоскливый крик бездомной кошки.  В  окружающем  мраке  мальчикам  чудились
неведомые корабли, дальние необитаемые земли. Они  ощущали  холод  морских
пучин, прикосновение морских чудовищ...
   Миша встал и  повернул  выключатель.  Маленькая  лампочка  вспыхнула  и
осветила взволнованные лица Славы и Генки, стол, покрытый белой скатертью,
и  на  ней  блестящий  стальной  клинок  кортика  с   бронзовой   змейкой,
извивающейся вокруг побуревшей рукоятки.
   - Что же это может быть? - прервал молчание Слава.
   - Трудно сказать. - Миша пожал плечами. - Полевой тоже не знал,  в  чем
дело,  да  и  Никитский  вряд  ли  знает.  Ведь  он  ищет  кортик,   чтобы
расшифровать пластинку. Значит, для него это тоже тайна.
   - Все ясно, - вмешался Генка,  -  Никитский  ищет  клад.  А  в  кортике
указано, где этот клад находится. Ох и деньжищ там, должно быть!
   - Клады бывают только в романах, -  возразил  Миша,  -  специально  для
бездельников. Сидит такой бездельник,  работать  ему  неохота,  вот  он  и
мечтает найти клад.
   - Конечно, никакого клада нет, -  сказал  Слава,  -  ведь  из-за  этого
кортика Никитский, убил человека. Разве ты, например, Генка, убил бы из-за
денег человека?
   - Сравнил! То я,  а  то  Никитский.  Я  б,  конечно,  не  убил,  а  для
Никитского это раз плюнуть.
   - Может быть, здесь кроется военная тайна, - сказал Слава. -  Ведь  это
произошло во время войны, на военном корабле.
   - Я уж думал об этом, - сказал Миша. - Зачем Никитский искал  кортик  в
двадцать первом году? Ведь война кончилась.
   - Любой шифр можно расшифровать без  ключа,  -  продолжал  Слава.  -  У
Эдгара По...
   - Знаем, знаем! - перебил его  Миша.  -  "Золотой  жук".  Здесь  совсем
другое. Смотрите... (Все наклонились к пластинке). Видите? Тут только  три
вида знаков: точки, черточки и кружки. Если знак - это буква, то  выходит,
что здесь всего три буквы. Видите? Эти знаки написаны столбиками.
   - Может быть, каждый столбик - это буква, - сказал Слава.
   - И об этом я думал, - ответил Миша, - но здесь большинство столбиков с
пятью знаками. Посчитайте! Ровно семьдесят столбиков, из них сорок с пятью
знаками. Не может ведь одна буква повторяться сорок раз из семидесяти.
   - Нечего разводить философию, - сказал Генка, - надо искать ножны.  Тем
более - Никитский здесь.
   - Еще неизвестно: Никитский это или не Никитский, - возразил Слава.
   - Все равно, - упорствовал Генка, - это Никитский. Ведь Филин здесь,  а
он с Никитским в одной шайке... Правда, Миша?
   - Я еще не знаю, тот это Филин или не тот... - признался Миша.
   - Как н-не знаешь? - остолбенели мальчики.
   - Так... Мне Полевой назвал только фамилию - Филин. А тот ли это Филин?
Мало ли Филиных! Я думаю, что тот самый.
   - Да... - протянул Слава, - получается уравнение с двумя неизвестными.
   - Тот Филин, определенно, - сказал Генка, - по роже видно - бандит.
   - Рожа не доказательство, - возразил Слава.
   - Будем рассуждать по порядку,  -  сказал  Миша.  -  Во-первых,  Филин.
Фамилия уже сходится. Подозрительный он человек или  нет?  Подозрительный,
спекулянт  и  вообще...  Во-вторых,   темными   делами   они   занимаются?
Занимаются. Склад в подвале, ящики, дверь заколотили,  завалили  проход...
В-третьих, тот высокий - подозрительный человек или  нет?  Подозрительный.
Видали, как он осматривал улицу, закрывал лицо? И голос  мне  его  знаком.
Допустим даже, что это не Никитский. Но ведь факт, что шайка. Может  быть,
белогвардейцы.  Разве  мы  имеем  право  сидеть  сложа  руки?  Нет!   Наша
обязанность раскрыть эту шайку...
   - Точно, - подтвердил Генка, -  шайку  накрыть,  ножны  отобрать,  клад
разделить на троих поровну.
   - Погоди ты со своим кладом, - рассердился Миша, - не перебивай! Теперь
так. Мы, конечно, можем заявить в милицию, но... вдруг там ничего нет? Что
тогда? Нас засмеют. Надо сначала все выяснить: тот это Филин или  не  тот,
что они прячут в подвале,  главное,  выследить  того,  высокого,  в  белой
рубахе, и узнать, кто он такой.
   - Тяжелое дело,  -  проговорил  Слава  и,  заметив  насмешливый  Генкин
взгляд, торопливо добавил: - Банду мы должны, конечно, раскрыть,  но  надо
хорошенько обдумать.
   - Конечно, надо  обдумать,  -  согласился  Миша.  -  Будем  следить  по
очереди, чтобы не вызвать подозрения у Филина и у Борьки.
   - Вот это здорово! - сказал Генка. - Шайку раскроем!
   - Так шайки и раскрываются,  -  сказал  Миша.  -  Это,  знаете,  не  за
кулисами орать.




ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА


29. ЭЛЛЕН БУШ

   Через несколько дней Миша и  Шурка-большой  отправились  на  Смоленский
рынок покупать краски для грима. Возле склада Филина прохаживался Генка.
   - Ты что здесь торчишь? -  спросил  Шура.  -  Пойдем  с  нами  реквизит
покупать.
   - Некогда. - Генка обменялся с Мишей многозначительным взглядом.
   Миша и Шура пришли  на  рынок.  Вдоль  рядов  двигалась  густая  толпа.
Шныряли беспризорники, хрипели граммофоны,  скандалили  покупатели  часов.
Унылые старухи в старомодных шляпках продавали сломанные  замки  и  медные
подсвечники.
   Вспотевший  деревенский  парень,  видимо,  с  утра  торговал  гармошку.
Окруженный любителями музыки, он растягивал  на  ней  все  одно  и  то  же
"Страдание".
   Попугай вытаскивал конвертики  с  предсказанием  будущего  и  описанием
прошедшего. Шатались  цыганки  в  развевающихся  юбках  и  ярких  платках.
Барахолка  казалась  нескончаемой.  Она  уходила  далеко  -  на   усеянные
подсолнечной шелухой дорожки Новинского бульвара, где  рабочие  городского
хозяйства устанавливали первые урны для мусора и огораживали чахлую травку
блестящей проволокой.
   Мальчики стояли возле старика,  торговавшего  "всем  для  театра",  как
вдруг кто-то тронул Мишу за плечо.
   Он обернулся и увидел девочку-акробатку. Она была в обыкновенном платье
и вовсе не походила на артистку. Девочка протянула Мише руку:
   - Здравствуй!
   Мише не понравился ее покровительственный тон, и он холодно ответил:
   - Здравствуйте.
   - Что ты такой сердитый?
   - Обыкновенный.
   - Как тебя зовут?
   - Миша.
   - А меня Эллен.
   Миша поднял брови:
   - Что за имя Эллен?
   - Мой псевдоним Эллен Буш. Все артисты имеют  псевдонимы.  А  настоящее
мое имя Елена Фролова.
   - А мальчик, что выступал с тобой?
   - Мой брат, Игорь.
   - А бритый?
   - Какой