за  спиной,  Генка  следил  за
движением карандаша, подавая советы и всячески торопил Славку. Зачем такая
скрупулезность?! Раз-раз - и  готово!  Когда  Славка  начал  перечерчивать
изображение бронзовой птицы, Генка сказал:
   - Зачем ты птицу перечерчиваешь? Она ровно ничего не обозначает.
   - Она нанесена - значит, я ее должен перечертить.
   А именно с птицей было больше всего возни: она была изображена  хотя  и
мелко, но очень тщательно. Точь-в-точь такая же, как и в помещичьем доме.
   - Знаешь, сколько ты с этой птицей провозишься, -  настаивал  Генка,  -
ведь она нарисована условно, просто как герб.
   Но добросовестный Славка перечерчивал птицу.
   -  Делай  как  знаешь,  -  проворчал  Генка,  -  но  на  моем  чертеже,
пожалуйста, не изображай. Не нужен мне орел.
   И он с большим неудовольствием следил за Славкиной работой.  Возится  с
орлом целый час! И это только на первом чертеже! Сколько же  он  со  всеми
копиями прокопается?
   Наконец Славка перерисовал орла и начал заштриховывать его.
   - Зачем ты его заштриховываешь? - разозлился Генка.
   - Потому что на чертеже заштриховано.
   - Так ведь он не весь заштрихован! - закричал Генка.
   - Правда, - растерянно проговорил Славка, рассматривая чертеж.
   Действительно, у орла было заштриховано только туловище. Голова же была
замазана сплошной черной краской, а лапы,  наоборот,  не  закрашены  и  не
заштрихованы.
   - Это я из-за папиросной бумаги  прошляпил:  плохо  видно  под  ней,  -
огорченно проговорил Славка. - Придется перерисовывать.
   Генка попытался удержать его. Орел изображен условно, и какая разница -
заштрихован он или нет? А если Славка хочет перерисовать, то пусть  отдаст
испорченную копию ему, Генке, а остальное может перерисовывать как угодно.
   - Пожалуйста, - сказал Славка, откладывая испорченную копию,  -  можешь
взять, остальное я сделаю точно так, как на чертеже.



56. ОРЛЫ

   После обеда Генка и Славка возвратили чертеж Мише и показали ему копии.
   Миша молча посмотрел на никому теперь не нужные листки.  Бедный  Славка
трудился над ними полдня. И как аккуратно все перерисовал!
   - А где же третья копия? - спросил Миша только для того, чтобы выиграть
время.
   - Она у меня, - ответил Генка, - я взял себе испорченную.
   - Чем же она испорчена? - спросил Миша,  все  еще  не  решаясь  сказать
ребятам правду.
   Генка положил свою копию рядом с другими, показал, чем она испорчена.
   - Впрочем, - добавил он, - этот орел не имеет никакого значения. Просто
эмблема графского рода. И штриховка не имеет значения.
   Миша между тем пристально  рассматривал  чертеж.  Действительно,  птица
здесь ровно ничего не обозначает: ни места клада, ни  дороги  к  нему.  Но
почему все же она по-разному закрашена? Как ни мало ее изображение, как ни
стерся чертеж, а все же ясно видно, что раскраска разная:  голова  черная,
туловище заштриховано, лапы белые. Что это значит?
   - Чего ты так рассматриваешь? - спросил Генка, с любопытством и даже  с
некоторым беспокойством следя за выражением Мишиного лица.
   - Думаю: что значит птица? Для  чего  она  здесь  и  почему  по-разному
закрашена?
   - Какое это имеет значение? - Генка даже скривился от неудовольствия. -
Этим гербам та же цена, что и орлам на царских  пятаках:  эмблема!  Нечего
думать, надо пойти и вырыть клад.
   - Никакого клада там нет.
   Генка и Славка воззрились на него.
   - Да, да, - повторил Миша, - нет, не было и не будет!
   Генка и Славка продолжали смотреть на Мишу - Генка ошеломленно,  Славка
вопросительно.
   - Чего вы уставились на меня? Нет там никакого клада!
   - Да... но... как же чертеж, и графиня,  и  вообще  все?  -  пролепетал
Генка.
   - Никакая она не графиня!
   - Но откуда ты знаешь, что там ничего нет? - спросил Славка.
   Миша передал рассказ доктора.
   Такой жестокий удар! Мальчики казались самим себе  жалкими,  ничтожными
дураками, глупыми фантазерами... Как они теперь посмотрят  всем  в  глаза?
Правда, никто ничего не знает, но сколько многозначительной таинственности
они на себя напускали. И неужели надо расстаться с мечтой раскрыть  тайну,
которую никто до них не мог раскрыть? Ужасно!
   И  как  только  Миша  все  рассказал,  у  него  стало  легче  на  душе.
Выговорился наконец.
   - Этого следовало ожидать, - рассудительно заметил Славка. -  Если  все
ищут и давно ищут, то почему именно мы должны найти?
   Миша пожал плечами:
   - Так всегда бывает. Все не могут найти, а потом  кто-то  находит.  Так
могло быть и с нами. Не получилось.
   Генке никак не хотелось расставаться с  мыслью  о  кладе.  Он  чуть  не
плакал.
   - Но ведь клад-то есть! Значит, надо его искать.
   - Где?
   - А хотя бы в лесу, - неуверенно ответил Генка.
   - Лес перерыт. Живого места нет. Если алмаз существует, то он спрятан -
только не в лесу. Возможно, графиня и человек в зеленом знают место... Да,
вы знаете, кто этот человек в зеленом?
   Миша высказал свои подозрения.
   - Ну конечно, -  загорелся  Генка,  -  это  графский  сын!  Приехал  за
алмазом. И действует заодно с графиней.
   Славка, внимательно слушавший своих приятелей, сказал:
   - Если бы графиня знала, где спрятан алмаз, то давным-давно  вырыла  бы
его. Нет! И графиня не  знает,  и  графский  сын,  если  он  действительно
графский сын, тоже ничего не знает. Они ищут, как лодочник и  все  другие.
Но  никто  не  может  найти.  И  мы  вряд  ли  найдем.  Чертеж  был  нашим
единственным шансом. И этот шанс отпал.
   "Да, это верно, - думал Миша, - никто не знает, где зарыт алмаз.  Никто
не  сумел  отгадать  загадку,  заданную  старым  графом.   Но   загадка-то
отгадывается! Все руководствовались чертежом, линиями, а линии  ничего  не
значат, они не более как ложный след. И дело, может быть, не в  них,  а  в
орле. Ведь указать тайник должна именно птица. А никто на нее  не  обращал
внимания. Вот и не находили. А ведь в таких планах не должно  быть  ничего
лишнего, ничего случайного. Все должно иметь свой смысл".
   - Все же странно, - сказал Миша, - почему орел по-разному закрашен?
   Мальчики опять воззрились на орла. Орел как орел.
   Миша вспомнил слова Бориса Сергеевича об этой птице, сомнения Коровина.
   - Между прочим,  не  все  уверены,  что  это  орел.  Например,  Коровин
сомневается, а он родился и вырос на Волге,  где  водятся  орлы.  И  Борис
Сергеевич утверждает, что это не орел, а гриф. Вернее, он  сказал,  что  у
птицы голова грифа.
   Генка нехотя согласился:
   - Голова, может быть. А во всем остальном -  орел.  Не  беспокойся,  уж
кто-кто, а я-то знаю.
   Если не считать физкультуры, то биология была  единственным  предметом,
по которому Генка хорошо занимался. Он был старостой биокружка и работал в
школьном живом уголке.
   - Самый обыкновенный орел, - продолжал Генка, - правда, немного  больше
степного. Значит, беркут. Беркут-халзан.
   - Ладно, - сказал Миша, - чтобы там ни было, другого выхода у нас  нет.
Маршрут оказался неправильным. Значит, надо  разгадать  штриховку.  Чертеж
есть у каждого. Будем думать.
   Генка жалобно проговорил:
   - У меня штриховка неправильная. Как же я буду думать?



57. ХАЛЗАН

   Мальчики начали думать. Думал весь  отряд:  кого  изображает  бронзовая
птица? Этот вопрос поставил Миша.  Есть  знающие  ребята,  могут  надумать
что-либо существенное.
   Отряд разделился на две партии.
   Одна, возглавляемая Генкой, утверждала, что это орел. Правда, у него не
совсем обычная голова, но это не более как вольность художника.
   Другая партия,  предводительствуемая  Бяшкой,  считала,  что  птица  из
семейства грифов. Правда, у нее несколько коротковатое  и  коренастое  для
грифа тело, но это результат неосведомленности того же художника.
   - Посмотрите на форму головы, - говорил Бяшка. - Разве  у  орла  бывает
такая длинная шея и такая большая, плоская,  плешивая  голова?  Это  может
быть и кондор и  стервятник,  просто  черный  гриф  или  сип  белоголовый.
Конечно, будь птица в натуре, хотя бы чучело, можно было бы определить  по
оперению и по окраске. Но голова определенно указывает на то, что птица из
семейства грифов, а не из семейства орлов.
   - Ах ты, Бяшка, Бяшка! - возразил Генка. - Где ты видал таких маленьких
кондоров? У кондора размах крыльев достигает трех метров, а у этого и двух
нет. Согласен,  голова  странноватая.  Но  во  всем  остальном  орел.  Так
называемый "орел настоящий". К этому роду относятся: беркут, он же халзан,
орел-могильник, он же карагуш, чуть поменьше беркута, затем степной  орел,
он  же  орел-курганник.  Есть  еще  подорлики,  канюки,  сарычи,  но   они
маленькие. Бесспорно, это орел настоящий.
   Обе партии спорили с утра до вечера. Приводили в доказательство внешний
облик птиц, их  образ  жизни,  способы  гнездования,  воспитания  птенцов,
питания. Добрались даже до романов, в которых  рассказывалось,  как  птицы
уносят в когтях не только детей и ягнят, но даже  лошадей  и  охотников  в
полном охотничьем снаряжении.
   Спорили ожесточенно. Тем более, что во главе партий стояли  самые  ярые
спорщики: Генка и Бяшка. Они чуть  не  передрались.  Генка  обозвал  Бяшку
сипом белоголовым, Бяшка Генку - халзаном.
   - Эй, сип белоголовый, - кричал Генка, - иди сюда, поспорим!
   - Катись подальше, халзан несчастный! - отвечал Бяшка.
   - Как вам не стыдно! - убеждал их Миша. - Неужели нельзя  дискутировать
спокойно? Представьте, что так бы ругались настоящие  ученые.  Во  что  бы
превратилась Академия наук!
   - Зачем он меня сипом обозвал? - оправдывался Бяшка.
   - А кто первый? - возражал Генка. - Ты же меня первый обозвал халзаном.
Целый день тычешь: халзан, халзан... Какой я тебе халзан!
   ...Халзан... Халзан...  Знакомое  слово...  Миша  посмотрел  сперва  на
Генку, потом на Бяшку... Халзан... Халзан.
   - Ты говоришь - халзан? - переспросил Миша.
   - Да, халзан, - ответил Генка.
   - Это беркут?
   - Ну конечно. Беркут, или халзан.
   Халзан! Но ведь так называется речушка... Та самая,  на  которой  убили
Кузьмина. Халзан! Отсюда и Халзин луг... Тот самый, куда ездили Кузьмин  с
Николаем... Как же он сразу не догадался?
   Миша так опешил от неожиданности, что Генка с тревогой спросил:
   - Ты что? Заболел?
   - Халзан, - пробормотал Миша. - Халзан...
   - Ну конечно, халзан, - недоуменно повторял Генка, во все  глаза  глядя
на Мишу.
   А тот продолжал бормотать:
   - Халзан... Халзан... Река...
   Генка развел руками:
   - Что ты бормочешь? Халзан, ну и хал...
   И Генка вдруг сам оторопело посмотрел на Мишу:
   - Халзан... Халзан... Халзан...  -  Он  подпрыгнул  и  ударил  себя  по
коленкам: - Халзан... Черт возьми! Халзан!
   Но Миша уже пришел в себя:
   - Спокойно! Значит, халзан?
   - Ну конечно, халзан, - таинственно зашептал Генка. - Я сразу  подумал:
орел - халзан и речка - Халзан.
   Итак, найдено первое звено, может быть, самое важное. Секрет  бронзовой
птицы в ней самой, а не в ложном маршруте, обманувшем стольких людей.
   И есть первое указание - река Халзан. В районе реки зарыт клад.  Теперь
ясно, почему на Халзином лугу убит Кузьмин. Убийство связано с  кладом.  И
это доказывает  невиновность  Николая  Рыбалина  -  ведь  никакого  алмаза
Николай не искал.
   Правда, это снимает подозрение и с лодочника - ведь он ищет в  лесу  и,
наверное, ничего не знает про Халзан. Ну что ж... В конце концов,  главное
- оправдать Николая.
   Но где искать. На реке? Она хоть и мелка, но довольно длинна. На  новых
картах едва обозначена,  а  на  старых  тянется  далеко,  через  несколько
уездов.
   Значит, бронзовая птица должна дать еще какие-то  указания,  безусловно
связанные с названиями орлов, так же как и река Халзан.
   Генка, познаниям которого Миша теперь очень доверял,  снова  перечислил
всех  известных  ему  орлов.  Некоторые  очень  подходили.  Особенно  орел
степной, он же курганник. Если это название имеет то же  значение,  что  и
халзан, то получается такая цепь: река Халзан - степь - курган.
   Честное слово, здорово! Ай да  Генка,  разбирается  в  птицах!  Значит,
возле реки, в степи, есть курган, в нем спрятан клад.
   - Правильно, - подтвердил Генка. - Халзан  -  степь,  степь  -  курган.
"Халзан" - восточное название беркута, но мы знаем, что Карагаевы вышли из
Золотой Орды. Монголы жили в степях  и,  наверное,  возводили  и  курганы.
Следовательно, и с точки зрения зоологии, и с точки зрения этнографии  все
правильно. Надо идти на Халзан.



58. ХАЛЗАН - СТЕПЬ - КУРГАН

   Рано утром мальчики отправились на Халзан.
   День выдался пасмурный. Порывистый ветер гнал по  небу  мохнатые  тучи,
гнул верхушки деревьев, прижимал к  земле  траву.  Временами  он  дул  так
сильно, что трудно было идти. Но мальчики шли по топкому лугу вдоль берега
Халзана.
   Это была обмелевшая, почти высохшая  речушка.  Весной  она  разливалась
широко, тем более что протекала по низменности. Но сейчас  превратилась  в
ничтожный ручеек, сильно заросший, совсем незаметный меж кустов и  высоких
трав. Только в некоторых очень затемненных местах было видно, как  по  дну
его течет светленькая струйка воды.
   Вид такого ерундовского ручейка совсем не  вязался  ни  с  его  громким
названием, ни с таинственной и роковой ролью, которую  он  играл  во  всей
истории. Но мальчиков это не смущало. Особенно Генку. Он уверенно шагал по
лугу и посматривал по  сторонам  зорким  взглядом  человека,  от  познаний
которого зависит успех предприятия. В сущности, если бы не он,  то  ничего
бы не вышло.
   А еще говорят, что он неровно учится. Что  же  из  того,  что  неровно?
Истинно одаренный человек не может ровно учиться: его талант  направлен  в
одну сторону в ущерб другим сторонам.
   Так  размышлял  Генка,   пыжась   и   надуваясь   от   сознания   своей
незаурядности. Это сознание было так велико, что он даже не высказывал его
вслух, считая, что такому человеку, как  он,  особенно  в  данную  минуту,
приличествует молчание.
   Миша, который не был так, как Генка, уверен в успехе экспедиции, все же
не терял надежды. Душа его жаждала успеха, но, чтобы не  разочаровываться,
он готовил себя к худшему. Они могут ничего сегодня не  найти.  Они  будут
искать. Важно искать и не терять надежды.
   Славка считал  себя  реалистически  мыслящим  человеком.  Таинственные,
загадочные истории казались ему пришедшими из потустороннего мира.  А  так
как в потусторонний мир он не верил, то относил  многое  за  счет  кипучей
фантазии своих друзей.
   Мальчики прошли уже версты три. Местность повышалась, грунт  становился
суше, каменистее, ручей обозначился резче.  Попадались  большие  валуны  и
камни. Но, насколько хватал глаз, не было видно ни одного кургана.
   Когда они прошли еще версты две, путь им преградила большая скала.  Это
был  одинокий  утес,  огромный  валун,   неожиданно   вставший   на   этой
сравнительно ровной местности. У его  подножия  лежали  большие,  обросшие
мохом камни. Сразу за утесом ручей пропал, будто ушел под землю.
   Мальчики вскарабкались на утес.
   В темноватой дымке пасмурного дня перед  ними  открылась  однообразная,
тоскливая панорама бескрайной равнины.
   Поля, поля, поля...
   Если даже считать эти поля степью, то все равно:  на  ней  не  было  ни
одного кургана.
   - И все-таки где-то здесь есть курган, - категорически объявил Генка.
   Славка опустил руку к подножию утеса:
   - Ручей кончился. Куда же мы пойдем?
   Мальчики молча стояли на вершине  утеса.  Ветер  то  стихал,  то  снова
налетал, подвывая и высвистывая.
   Наконец, Миша сказал:
   - Исток Халзана гораздо дальше. По-видимому, здесь  он  сильно  обмелел
или течет под землей, а за утесом опять выбивается на поверхность, и  если
мы пройдем дальше, то наверняка снова наткнемся на Халзан... Но... но беда
в  том,  что  здесь,  у  утеса,  по-видимому,  кончаются  бывшие  графские
владения, не тянутся же они до бесконечности. Граф зарыл  алмаз  на  своей
земле, а на его земле нет ни одного кургана. Славка прав: дальше идти  нет
смысла.
   Чувствуя себя виноватым в том, что он оказался  прав,  Славка  высказал
такое предположение:
   - Возможно, граф имел в виду  не  орла-курганника,  а  орла-могильника.
Тогда надо только найти могилу на Халзане.
   Но с вершины утеса не было видно ни могилы, ни кладбища.



59. КОММУНА

   Приехал Борис Сергеевич с распоряжением из Москвы  о  передаче  усадьбы
коммуне.
   С ним приехал Коровин и еще два детдомовца, будущие коммунары.
   - Ну как, - приветствовал их Миша, - отвоевали усадьбу?
   Коровин засопел:
   - А то как же... Забрали, и все.
   - А дом?
   - И дом.  Только  старуха  попросила  Бориса  Сергеевича  подождать  до
четверга.
   - Зачем?
   - Кто ее знает... Попросила. Борис Сергеевич согласился. Он ей и работу
в коммуне предложил. Пусть, говорит, работает.
   - И что она?
   - Куда же ей, старой, деваться.
   - Почему же она все-таки попросила отложить до четверга? -  допытывался
Миша.
   - А кто ее знает, - пожал плечами Коровин.
   Миша отлично понимал, почему старуха затягивает передачу  дома:  завтра
должен приехать Карагаев. Но  о  своих  предположениях  не  сказал  Борису
Сергеевичу. Только спросил у него:
   - Как же вам удалось побороть Серова?
   -  Уж  этот  Серов!  -  Борис  Сергеевич  покачал  головой.   -   Самый
обыкновенный взяточник. За взятку выдал охранную грамоту на усадьбу,  хотя
никакой исторической ценности она не представляет.
   Миша подумал: рассказать Борису Сергеевичу о Карагаеве или нет?
   Конечно, Борису Сергеевичу  важно  знать,  что  здесь  появился  бывший
хозяин усадьбы. Но вдруг этот человек в зеленом  вовсе  не  Карагаев?  Уже
столько раз ошибались! Надо сначала убедиться, что это действительно граф.
   - Имейте в виду, - сказал  Миша,  -  Ерофеев  все  равно  будет  мешать
коммуне.
   Борис Сергеевич рассмеялся:
   - Мы и не рассчитываем на его симпатии. И  не  нуждаемся  в  них.  Если
хочешь, сможешь в этом сегодня убедиться.
   - А что сегодня?
   - Сегодня вечером сходка.



60. СХОДКА

   На сходку пришла вся деревня: и мужчины, и женщины, и дети.
   В клубе было душно, но многие сидели в полушубках и  валенках.  Облачка
сизого махорочного дыма уходили под деревянные стропила.
   На сцене стоял маленький стол, покрытый красной материей. За ним сидели
председатель сельсовета Иван Васильевич и  Борис  Сергеевич.  Председатель
встал, потребовал тишины и сказал:
   - Гражданы! - Он всегда на сходках почему-то говорил не  "граждане",  а
"гражданы" - видимо, для торжественности.  -  Гражданы!  Начнем  собрание.
Есть постановление центральной власти. Значит, в  бывшей  барской  усадьбе
организовать трудовую коммуну  для  детей  из  числа  бывших  беспризорных
товарищей. Слово для информации имеет директор Борис Сергеевич. И просьба,
гражданы, не курить.
   Все продолжали курить.
   Борис Сергеевич вышел к рампе:
   - Товарищи, коммуна организуется из числа бывших воспитанников детского
дома. Все они в прошлом  беспризорники,  а  некоторые  даже  и  малолетние
преступники. Говорю вам об этом прямо, чтобы все были в курсе дела...
   В зале нарастал глухой шум. Сначала это  был  тихий,  сдержанный  говор
людей в  разных  местах  клуба.  Потом  все  заговорили  разом,  зашумели,
заволновались. И наконец раздался женский крик:
   - Они и нас тут всех пограбят да перережут...
   Это крикнула женщина с ребенком на руках, вся точно  обернутая  большим
цветастым платком.
   - Да, товарищи, некоторые из  них  были  малолетними  преступниками,  -
продолжал Борис Сергеевич, - но это было когда-то. За годы, проведенные  в
детском  доме,  ребята  стали  совсем  другими.   Они   овладели   разными
профессиями, знают и любят свое дело, научились уважать коллектив.  Короче
говоря, я ручаюсь за каждого. И увидите: у вас с  коммунарами  установятся
самые лучшие отношения. Вы не будете на них в обиде, и я  надеюсь,  что  и
коммунарам не придется обижаться на вас