знайте: я не  хочу  в  это  впутываться.  Стив  мой
приятель по "Неопалимой купине". Мы все не ангелы, но он приличный парень.
Я помогал его жене в ту первую ночь и не собираюсь сейчас распускать о нем
лживые сплетни.
   - Если я начну спускать "драконов" и вы  заговорите  об  этом,  это  не
будет сплетней.
   - Да, но вся эта чепуха с Бразилией?..
   Меншип пристально, с  насмешкой  рассматривал  лунообразную  физиономию
Риммеля.
   - Что это вы вдруг стали таким чистоплюем? Вроде бы это не к лицу  Мори
Риммелю, который за двадцать  тысяч  в  год  вынюхивает  для  меня  нужные
сведения в "Неопалимой купине" и по всему Вашингтону.
   - Я, конечно, не Белоснежка, - ответил Риммель, - но на сей раз я пас.
   - Славно, Мори... Но позвольте спросить: откуда  вы  знаете,  что  Стив
Грир не удрал в Бразилию?
   - Это ни на что не похоже.
   - Почему же? Такое предположение не хуже других, - Меншип снова  глядел
прямо в глаза Риммелю. - Если подобный слух  появится  в  Нью-Йорке  и  вы
узнаете об этом в Вашингтоне, вы будете его опровергать?
   Риммель не ответил. Он посмотрел на часы и сказал:
   - Пожалуй, мне пора в аэропорт, надо поспеть на последний рейс.
   - Я здесь заночую, - сказал Меншип. - Не хотите остаться?  Комната  для
вас найдется.
   - Нет, я должен вернуться в Вашингтон.
   Меншип подписал счет, затем проводил Риммеля  по  широкой  лестнице  до
выхода на  Восточную  тридцать  седьмую-стрит.  Два  швейцара  засуетились
вокруг гостя мистера Меншипа.
   - Если передумаете, позвоните мне, - сказал Меншип.
   Когда Риммель скрылся за вращающейся дверью,  Меншип  подумал,  что  он
похож на воздушный шар, из которого уходит газ.
   Меншип обедал у себя в комнате. Ему как раз подали баранью отбивную  со
спаржей, когда зазвонил телефон. С тех пор как они расстались с  Риммелем,
прошло ровно тридцать пять минут. Меншип слышал в  трубке  шум  самолетных
винтов, сквозь который еле пробивался голос Риммеля.
   - Я согласен, Брэди, - кричал он. - Сделаю в Вашингтоне все, что смогу.
И у меня еще есть связи в Кливленде и в Хоустоне, могу туда позвонить.
   - Хорошо, - сказал Меншип. - Остальное беру на себя. Теперь за дело!
   На следующее утро в пятницу, вскоре после открытия биржи, Брэди  Меншип
вызвал одного из четырех  маклеров,  с  которыми  постоянно  вел  дела,  и
приказал побыстрее продать две  тысячи  акций  "Учебных  микрофильмов".  В
полдень он пригласил на завтрак  другого  маклера  и  заговорил  с  ним  о
предполагаемой продаже еще трех тысяч акций. Меншип  туманно  намекнул  на
сведения из надежного источника. Разумеется, говорил он, скоро все узнают,
как тесно был связан Грир с компанией "Учебные  микрофильмы".  Попутно  он
осторожно спросил, что это за слухи,  будто  бы  Грир  сбежал  в  Рио  или
куда-то еще в Бразилии? Нет, его гость ничего об этом  не  слышал.  Третий
маклер, приглашенный на обед в ресторан  к  Пьеру,  был  удивлен  страшным
отсутствием аппетита у Меншипа, однако живо заинтересовался его намерением
побыстрее избавиться от "драконов". Он спросил: правда ли, что Стивен Грир
вел большую часть юридических дел "Учебных микрофильмов"? Правда,  ответил
Меншип и добавил, что он, например, уверен - биржу здорово тряхнет,  когда
этот слух распространится. Чисто интуитивное предположение,  но  он  решил
ему довериться. Почти все приказы Меншипа были исполнены к вечеру того  же
дня: биржевой  курс  постепенно  поднимался,  поэтому  на  акции  "Учебных
микрофильмов" быстро нашлись покупатели.
   А в Вашингтоне в этот жаркий влажный день Мори Риммель позвонил  своему
извечному сопернику по джинрами Джо Хопкинсону, биржевому маклеру.
   - Джо, - сказал он. - Я хочу побыстрее продать семьсот пятьдесят  акций
"Учебных микрофильмов".
   - Понятно, - ответил Хопкинсон. - Что-нибудь случилось?
   -  Нет,  просто  предчувствие.  Я  слышал,  Брэди  Меншип  в  Нью-Йорке
торопится распродать своих "драконов".
   - А что с ними такое?
   - Толком не знаю. Все это из-за Грира: у него ведь были тесные связи  с
"Учебными микрофильмами".
   - Да, правда. Он был их юристом, не так ли? Вел кое-какие дела?
   - Кое-какие? - переспросил  Риммель.  -  Ребенок,  он  половину  своего
рабочего времени тратил на эту фирму.
   "Учебные  микрофильмы",  дракон  Американской  фондовой  биржи,   перед
закрытием в пятницу стояли всего на пункт выше самого низкого  уровня,  до
которого они скатились в день "грировской паники" неделю назад.
   Через полчаса после закрытия биржи, ровно в четыре  Хопкинсон  позвонил
Риммелю.
   - Послушай, Мори, - сказал он, - говорят, Грир сейчас в Бразилии...
   - Уже говорят? Где ты это слышал?
   - Один из моих биржевых приятелей знает от своего друга из Нью-Йорка. -
Пристрастие Хопкинсона к глаголам настоящего времени было утомительным, но
неистребимым. - Кстати, ты сам не говорил мне об этом сегодня утром?
   - Ничего подобного, Джо... Да, но если слух подтвердится,  значит,  мне
первый раз повезло...  Хорошо,  что  я  отделался  от  "драконов"...  Если
узнаешь еще что-нибудь, сообщи мне, ладно?
   Вечером, когда  рабочий  день  в  Нью-Йорке  закончился,  Брэди  Меншип
позвонил  из  телефонной  будки  в  Лос-Анджелес   своему   юному   другу,
финансовому   советнику   Эдди   Сеймуру.   Сеймур   обладал   быстрым   и
проницательным умом. Он был настоящим вундеркиндом.
   - Эдди, - сказал Меншип, - строго  между  нами,  но  я  слышал,  что  с
"Учебными микрофильмами" что-то нечисто. Я знаю, юридические дела компании
вел Стивен Грир. А теперь пошел слух, будто исчезновение Грира  связано  с
"Уч-микро". Не упоминай моего имени,  однако  составь  для  меня  прогноз.
Гонорар обычный. Постарайся  что-нибудь  выяснить  до  открытия  биржи  во
вторник.
   Меншип позвонил еще в Чикаго и в Атланту, в два города, где были заводы
"Учебных микрофильмов". Затем, благо десяти- и двадцатипятицентовых  монет
у него хватало, он дозвонился знакомым в Детройте  и  Миннеаполисе.  Улицы
Нью-Йорка уже погрузились в вечернюю тьму, когда Меншип  дошел  до  клуба,
сел в свой "кадиллак" и наконец-то отправился к себе домой в Саутпорт.
   Примерно в это же время Мори  Риммель  с  вашингтонского  переговорного
пункта настраивал соответственным образом своих богатых платных  друзей  в
Кливленде и Хоутоне. Покончив с этим, он отправился к Алиби-клубу, узкому,
маленькому дому на Первой улице. У официантов  был  выходной,  и  в  клубе
почти никого не осталось. Риммель быстро прошел  в  старомодную  гостиную,
обставленную в викторианском стиле, и остановился перед старым пианино, из
которого в былые, лучшие времена извлекал  развеселые  мелодии.  Пятьдесят
членов клуба, считай хоть с начала, хоть с конца, ровно пятьдесят, подумал
он, и все они теперь столпы коммерции и политики в Вашингтоне, такие же...
как он? Мори Риммель, почетный  клубмен,  -  так  назовет  его,  наверное,
"Вашингтон пост" в некрологе. Он  состоял  членом  всех  лучших  клубов  -
"Алиби", "Неопалимая купина", "Метрополитен", "Лисья охота", "Салгрейв".
   Риммель зашел в буфет и взял  из  шкафа  свои  бутылки:  джин  "Бут"  и
сверхсухой вермут "Нойли Прат". Смешал себе  добрую  порцию  мартини  и  с
минуту подержал на льду.
   Он присел за круглый, ничем не накрытый стол полированного  дерева,  за
которым члены Алиби-клуба глотали за завтраками устриц собственного улова.
Мори  отхлебнул  мартини  и  почувствовал,  как  ему  обожгло  горло.   Но
одновременно он чувствовал ритмичный гул в ушах, словно кто-то рядом бил в
барабан.  Тревожные  симптомы  повышенного   кровяного   давления   теперь
появлялись все чаще. Надо бы бросить пить. Однако тут же он налил себе еще
один стакан мартини. Он чувствовал себя усталым, грязным и  подавленным  и
не хотел возвращаться домой. После разговора с Хопкинсоном он был противен
самому себе. Джо Хопкинсон, его партнер по джинрами. А он использовал его,
как постороннего дурачка. Провалиться бы всем этим Брэди Меншипам!
   Когда стакан опустел, он достал  из  холодильника  новую  порцию  льда,
оросил ее джином и плеснул немного вермута. На этот раз он  пил  медленно,
ощущая, как горячая отрава разливается по телу.
   А тем временем снаружи, за стенами  Алиби-клуба,  -  это  Мори  знал  -
разливалась отрава слухов о злосчастных "драконах".



9

   Было субботнее утро. Мы с Джилл сидели, склонившись над моим столом,  и
пытались связать концы с  концами  в  "почти  окончательном"  тексте  речи
президента по случаю Дня Труда. Я вымарывал, вставлял и сокращал, а  Джилл
щелкала ножницами и склеивала вырезки.  Потом  она  отдаст  все  одной  из
машинисток, чтобы та отпечатала чистый  экземпляр,  который  завтра  снова
разымут на части специалисты-профессора.  Я  ненавидел  это  коллегиальное
производство речей. Мне оно напоминало массовый психоз.
   Зажужжал зеленый телефон, я снял трубку. Грейс Лаллей  сразу  соединила
меня с президентом.
   - Доброе утро, сэр, - сказал я.
   - Доброе утро, Юджин, - ответил он. - Вы  нужны  мне.  Сейчас  прибудет
Ингрем.
   Я успел побыть наедине с президентом до прихода директора ЦРУ не больше
минуты. Мы с Полом обменивались любезностями, как  люди,  передающие  друг
другу необычайно хрупкое стекло. Мне было неловко  за  свою  вспыльчивость
при последней встрече, а он, я это чувствовал, старался показать, что наши
дружеские отношения не изменились. Роудбуш сказал мне,  что  Ингрем  хочет
договориться  о  своей  предстоящей  на  завтра  в  Спрингфилде  беседе  с
губернатором  Стэнли  Уолкоттом.   По   традиционному   соглашению   между
кандидатами Уолкотт должен был получить в течение  избирательной  кампании
две сводки ЦРУ о международной ситуации. Завтра, накануне программной речи
Уолкотта в Детройте, Ингрем собирался передать ему первую такую сводку.
   Ингрем заметил меня сразу, едва вошел в кабинет, и взгляд  его  выразил
неодобрение. Казалось, он говорил, что мое  присутствие  нежелательно  при
конфиденциальном разговоре с президентом. Тот уловил этот  взгляд,  но  не
стал ничего объяснять. Он лишь поздоровался и указал Ингрему на  свободное
кресло. Ингрем сел так осторожно, словно кресло было заминировано.
   - Артур, - сказал президент, - я хочу, чтобы вы завтра  воспользовались
моим  самолетом.  Пусть  это  будет  символом.  Уолкотт  поймет,  что   вы
уполномочены говорить от моего имени.
   - Очень любезно с вашей стороны, господин президент, -  сказал  Ингрем.
Перспектива лететь одному в президентском самолете явно ему льстила. Затем
его узкое лицо снова стало  серьезным.  -  Я  просил  о  встрече  с  вами,
господин президент, в связи с недавним недоразумением по  поводу  операции
"Мухоловка". Я подумал, что на этот раз, прежде чем я полечу в Спрингфилд,
нам нужно  окончательно  договориться,  что  я  должен  сообщить  об  этом
губернатору.
   Роудбуш откинулся в кресле и поднял очки чуть не на макушку.
   - Не вижу тут никакой проблемы. Стэнли Уолкотт имеет право  знать  все,
что знаем мы. Однако излишние подробности могут сбить его с толку, поэтому
обрисуйте ему положение пояснее.
   - Понимаю, - сказал  Ингрем,  -  но  тут  есть  кое-какие  сомнительные
моменты. Например, говорить ему о наших делах в Нигерии?
   Я сохранял каменное лицо, но мысли мои сразу смешались. Нигерия? Что мы
еще затеяли? Ненадежное правительство из военных держалось  там  у  власти
лишь благодаря репрессиям.
   - Да, - твердо ответил президент. - Я не хочу повторения скандала  1960
года, когда Никсону пришлось утверждать, будто мы не планировали  никакого
вторжения на Кубу, и все из-за того, что Кеннеди выступил с запросом. Если
Уолкотт не будет  заранее  предупрежден,  он  тоже  может,  ни  о  чем  не
подозревая, сделать какое-нибудь щекотливое заявление по поводу Нигерии.
   Намек был достаточно  зловещим,  однако  ни  президент,  ни  Ингрем  не
сказали больше ничего, что могло бы прояснить для  меня  ситуацию.  Ингрем
открыл свою папку и вынул лист бумаги.
   - Как быть с отчетом о последнем совещании Штаба разведслужб? - спросил
он.
   - А что там такое?
   - Я полагал,  вас  это  обеспокоит.  Если  губернатор  узнает  о  нашем
предположении, что Китай предпринимает попытки помочь вашему переизбранию,
не захочет ли Уолкотт повернуть это  себе  на  пользу?  По-моему,  соблазн
слишком велик.
   Я сидел не дыша, весь внимание. Для меня все это было новостью.
   - Тут я ничего не могу  поделать,  -  сказал  Роудбуш.  -  Мы  заверили
Уолкотта, что он получит от разведки все важнейшие сведения. Я считаю, что
наша оценка международного положения входит в их число. Со своей  стороны,
Уолкотт дал слово не использовать эти сведения. Остается только довериться
ему.
   Ингрем остановился на других подробностях -  о  многом  я  тоже  слышал
впервые. Например, он рассказал, что Джером Фрейтаг из УНБ расколол старый
китайский код, но что теперь Пекин пользуется новым цветочным шифром,  над
которым тщетно  бьется  компьютер  Управления  национальной  безопасности.
Каждый раз президент подтверждал, что и эти сведения должны быть  переданы
Уолкотту.
   - Короче говоря, - подвел итог Ингрем, пряча бумагу в кожаную  папку  и
защелкивая замочек, - Уолкотт  должен  узнать  все,  что  разведывательные
службы считают важным, не так ли?
   - Да, так.
   Ингрем заерзал в кресле и почему-то покосился на меня.
   - Я полагаю, это относится и к исчезновению Грира?
   - Грир? - с удивлением спросил Роудбуш. - Какое дело Уолкотту до Грира?
- Он выпрямился и насторожился. - Я не вижу никакой связи, Артур.
   - Но, сэр, связь очевидна. Как я уже...
   - Абсолютно никакой связи! - тон президента стал жестким. -  Стив  Грир
не имеет к ЦРУ  никакого  отношения,  никоим  образом.  Он  частное  лицо,
исчезновением которого занимается ФБР.
   - Однако, господин президент, - не унимался Ингрем, -  долг  управления
собирать  разведданные   за   границей.   -   Спокойствие   его   казалось
неестественным. - А, как я уже говорил вам в четверг, по нашим  сведениям,
мистер Грир тайно улетел в Рио-де-Жанейро.
   Для меня название этого города прозвучало как удар гонга  на  ринге.  В
среду президент отказался подтвердить или опровергнуть сообщение Полика  о
том, что Грир удрал в Рио. А теперь Ингрем говорил о том же самом. Похоже,
круг замкнулся.
   - Артур, - сказал  президент,  -  я  уже  говорил  вам,  чтобы  ЦРУ  не
вмешивалось в это дело. - Голос его звучал холодно, и я видел, что он  еле
сдерживается.
   - Но ведь мы каждый час получаем сообщения  со  всех  концов  света,  -
запротестовал Ингрем. - Я не могу просто отдать  приказ,  чтобы  об  одном
лице,  некоем  Грире,  сообщения  не  передавались.  Для  этого   придется
разослать на места особую  инструкцию,  которая  только  вызовет  излишние
подозрения, а вы, кажется, этого не хотите.
   - Разумеется, не хочу. - Роудбуш почуял  ловушку.  Я  видел,  как  гнев
закипает в нем. - Но ЦРУ не должно специально заниматься сбором сведений о
Грире.
   Ингрем на секунду умолк. Затем он как бы встряхнулся.
   - Господин президент, -  медленно  сказал  он,  -  я  думаю,  пора  нам
объясниться начистоту. Я случайно узнал, что  ФБР  ведет  расследование  о
возможной  гомосексуальной  связи  Стивена  Грира  с  математиком  Филипом
Любиным из университета Джонса Хопкинса.
   Любин! Да, ЦРУ не обведешь. Видимо, они знали обо всем, чем  занимается
ФБР.
   Президент резко встал с кресла. Лицо его  вспыхнуло.  Он  схватил  свои
очки и наставил их на Ингрема как пистолет.
   - Все это сплошные домыслы, не более! - загремел он. - И  я  нахожу  их
оскорбительными лично для себя... Ни вас, ни вашего управления  совершенно
не касается, какие расследования ведет или не ведет ФБР. Повторяю. Это вас
совершенно не касается!
   - Увы, касается, - возразил Ингрем.  Смелости  ему  было  не  занимать.
Перед разъяренным президентом он держался удивительно стойко. - Видите ли,
Филип Любин имел доступ к важным секретным документам.  Несколько  месяцев
он работал у нас в связи с операцией "Кубок", сведения о  которой  до  сих
пор строго засекречены. А мистер Любин исчез точно так же, как Грир.
   Президент на мгновение онемел. Но, когда он пришел в  себя,  голос  его
поднялся почти до крика.
   - Вы пытаетесь уверить меня, что мой лучший друг - гомосексуалист и что
у него связь с мистером Любиным? - Он стоял за столом, нависая над сидящим
шефом  ЦРУ.  -  И  что  Стив  представляет  какую-то  угрозу   для   нашей
безопасности? Это вы хотели сказать? Я требую прямого ответа!
   - Я никогда не делаю столь поспешных выводов, - ответил Ингрем, явно не
собираясь  сдаваться.  -  Я  только  хочу  объяснить,  почему   управление
интересуется Гриром.
   - Ваши инсинуации отвратительны, - сказал Роудбуш. - Я приказываю  вам,
Артур Ингрем, полностью оставить дело Грира.
   - Странный приказ. - Ингрем прижался к спинке кресла, словно ища опору.
- И не менее странно, что впервые на моей памяти  нам  запрещают  получать
деловые сведения от другой разведывательной службы. По закону я имею право
на эту информацию, как директор Центрального разведывательного управления.
   - Только когда речь идет о национальной  безопасности,  а  это  не  тот
случай, - Роудбуш гневно возвышался над Ингремом. - Стивен Грир мой  друг.
Его жена и дочь переживают тягчайший момент. Я не позволю, чтобы имя Грира
трепали ваши агенты. Тайна его исчезновения, разумеется,  будет  раскрыта,
но теми людьми, которым я это поручил.
   - Это ваше окончательное решение?  -  спросил  Ингрем.  Господи,  ну  и
выдержка! Никогда еще я не видел, чтобы кто-то  открыто  восставал  против
президента.
   - Да, окончательное.
   - И я не должен завтра упоминать при губернаторе  Уолкотте  даже  имени
Грира?
   Взгляды Ингрема и Роудбуша скрестились, как шпаги.
   - Не должны. - Президент еле сдерживался.  -  Если  губернатор  Уолкотт
спросит о Грире, вы должны ответить ему чистую правду, - что  исчезновение
Грира совершенно не касается ЦРУ.
   - Я не согласен. Но, разумеется, я исполню ваше  приказание.  -  Ингрем
встал. - О, мы забыли еще об одном  деле!  -  Он  по-прежнему  держался  и
говорил поразительно спокойно. - Должен ли я информировать  губернатора  о
вашем решении прекратить выплату субсидий физикам через фонд Поощрения?
   - Не вижу в этом необходимости, -  ответил  Роудбуш.  -  Это  не  имеет
отношения к обзору международного положения.
   - Не согласен, - сказал Ингрем. - Если бы операция "Мухоловка" не  была
прекращена, я послал бы одного из моих людей на международную  конференцию
физиков в Хельсинки. Она скоро начнется, насколько я  знаю.  Из  Китая  на
конференцию прибывает целая делегация, и наш агент мог бы  собрать  ценную
информацию об обстановке в Китае.
   - Тем не менее это  не  имеет  отношения  к  современной  международной
ситуации, - возразил президент. - Нет, докладывать губернатору о Поощрении
или о "Мухоловке" - если вам так больше нравится - совершенно незачем.
   - Слушаюсь, сэр... В таком случае мы договорились обо всем.
   Ингрем сухо поклонился. Попрощались  они  более  чем  холодно.  Роудбуш
стоял у стола и смотрел вслед Ингрему, который вышел даже не  оглянувшись.
Наконец он тяжело опустился в кресло.
   - Невероятно, - проговорил он. - Невероятно.
   Он обмяк в кресле,  словно  внутри  у  него  лопнула  какая-то  струна.
Несколько мгновений он сидел, забыв  про  меня,  и  с  тоской  смотрел  на
изображение своего зимнего островного приюта.
   - Я готов держать два маленьких пари, - сказал он  наконец.  -  Первое,
губернатор Уолкотт так или иначе узнает о моем приказе не обсуждать с  ним
во время встречи дело Грира. И  второе,  Уолкотт  найдет  способ  сообщить
Ингрему, что тот останется шефом ЦРУ, если Уолкотт будет избран.
   - Вы думаете, Ингрем скажет Уолкотту о вашем приказе насчет Грира?
   - Нет, Артур для этого слишком хитер. - Впервые за  все  это  время  он
криво усмехнулся. - По-моему,  он  шепнет  словечко  кому-нибудь  другому,
н