ьями, насколько глаз мог видеть в ночной темноте.
     Прежде всего я вспомнил о своем ружье и, вернувшись в хижину, взял его с собой. Следовало теперь подумать и о кобыле. Ее нетрудно было найти, так как она была привязана к дереву около хижины и теперь фыркала от страха. Вода доходила уже бедному животному до живота, и оно беспокойно вертелось вокруг дерева. Седло и уздечку унесло водой, так что мне пришлось на скорую руку сделать уздечку из той веревки, которой кобыла была привязана. Надо еще было решить, в какую сторону направиться. Вся местность была покрыта водой, и мой ближайший сосед жил в десяти милях от меня. Я знал, что его дом стоял на возвышении; но как туда проехать? Дело было ночью, я мог заблудиться и попасть в реку. Приняв все это во внимание, я полагал, что лучше всего будет подождать утра, и пока что - привязать кобылу к навесу, чтобы ее не унесло водой, а самому взобраться на крышу. Пока я раздумывал над этим, вода начала прибывать так, что, чего доброго, моя кобыла могла бы утонуть. За себя я не боялся, так как мне стоило взобраться на дерево, и там я мог спокойно ожидать того момента, когда вода спадет. Но лошади грозила неминуемая гибель, и так как я был сильно привязан к этому животному, то решил не рисковать. Вот почему я и решил двигаться по прерии, залитой водой. Нельзя было терять ни минуты. Вскочив на лошадь, я отправился в путь.
     Ночь была не очень темная, так что легко можно было увидеть те знаки, которыми я отметил дорогу, ведущую из леса на открытую местность. Моя кобыла знала эту дорогу так же хорошо, как и я. Умное животное понимало, что время дорого, а потому живо продвигалось вперед. Через пять минут мы выбрались на опушку леса, но, как я и ожидал, вся прерия была залита водой и выглядела как громадный пруд. К счастью, вдали можно еще было различить темную группу кипарисов, росших поблизости от того места, где стояла хижина моего соседа. Туда-то я и направился. В этом месте вода доходила лошади только до коленей. Я, конечно, ожидал, что нам долго еще придется брести по воде, но мне и в голову не приходило, что так быстро она будет подниматься. В этом-то и заключалась моя ошибка. Я не проехал и двух миль, как заметил это по своей лошади. Нечего теперь было и думать о возвращении назад, и я отлично понимал, что лишусь своей кобылы, если нам с ней не удастся достигнуть какого-нибудь возвышенного места. Бедное животное сознавало опасность и напрягало все свои силы, а тем временем вода поднималась ему уже до загривка. Это обстоятельство начинало меня сильно беспокоить, так как я успел проехать всего полпути, и если вода не перестанет прибывать, то придется путешествовать вплавь. Мои предположения оказались верны: лошадь погружалась все глубже и глубже, наконец она почти совершенно исчезла под водой, которая доходила уже мне до самой груди. По движению ног кобылы я догадался, что они не достают дна и что мы плывем.
     Дело начинало принимать скверный оборот, и я вскоре пришел к такому заключению, что мне и моей кобыле не сдобровать, так как у бедного животного наверное не хватит сил, чтобы вместе со мной переплыть то пространство, которое отделяло нас от хижины моего соседа. Приходилось, значит, покончить свои счеты с этим миром, и я невольно вспомнил маленький домик, в котором меня ждала Мария и двое детей... Потом мне пришло в голову, что я значительно облегчу участь своей лошади, если буду плыть за нею, держась за хвост. Я так и сделал, и кобыла действительно бодрее поплыла вперед. Прошло еще несколько минут, как вдруг, несмотря на темноту, я заметил вдали какой-то предмет, сильно смахивавший на ствол плавающего его дерева. Когда мы ближе приблизились к нему, я перестал держаться за хвост кобылы и направился к плававшему стволу, на который мне и удалось взобраться, а тем временем кобыла продолжала свой путь, но я и не думал звать ее к себе, боясь, как бы она, приблизившись к дереву, не запуталась ногами в его ветвях. Вскоре кобыла исчезла в темноте, и тут только я заметил, что ствол дерева, на котором я сидел верхом, несло вниз по течению.
     Полагая, что посередине ствола сидеть мне будет удобнее, я думал уже перебраться туда, но оказалось, что место там было занято какой-то темной фигурой. Небо заволокло тучами, но тем не менее я сразу решил, что моим спутником было какое-то животное, хотя какое, я не знал. Сомнения мои продолжались недолго, так как течением нас вскоре принесло на более освещенное место, и в это мгновение глаза животного сверкнули таким характерным блеском, что по ним я тотчас же узнал пантеру. Я сидел не шевелясь и старался как можно меньше обращать на себя внимание такого опасного соседа. К несчастью, со мной не было другого оружия, кроме ножа, так как мое ружье соскользнуло у меня с плеча и пошло ко дну еще в то время, как я плыл, держась за хвост моей кобылы. Я решил не двигаться с места, и мы таким образом просидели друг возле друга более часа и только по временам вежливо кланялись один другому, когда набегавшей волной покачивало ствол, на котором мы сидели. Пантера не спускала с меня глаз, и я в свою очередь платил ей взаимностью, отлично зная, что это была единственная возможность не быть застигнутым врасплох.
     Пока я раздумывал о том, каким образом мне избавиться от моего страшного соседа, наш ствол начал приближаться к какому-то темному предмету, который издали смахивал на маленький остров. Я немедленно вспомнил, что в этом месте прерии возвышался довольно большой холм, и впереди нас виднелась, должно быть, его верхушка, не залитая водой. По моим расчетам, ствол наш должен был пронестись шагах в двадцати от острова, и я решил добраться до него вплавь, предоставив пантере продолжать свой путь без меня.
     Но что за чертовщина? На острове темнели какие-то кусты, а я отлично знал, что на вершине холма не было никакой растительности... Но вот мы уже совсем близко от острова, и я понял свою ошибку: эти кусты оказываются рогами оленя, который спасся на острове от наводнения. Рядом с оленем виднелось еще какое-то животное гораздо больших размеров - не то лошадь, не то бык. Начинаю присматриваться и в большом животном действительно узнаю лошадь, и к тому же свою собственную. Надо полагать, что течением ее тоже понесло к острову, и теперь она там стояла вся блестящая, точно ее смазали салом.
     Когда ствол, на котором я сидел, достаточно приблизился к острову, я тихонько сунулся в воду и поплыл. Но не успел я и раза два взмахнуть руками, как за спиной у меня послышался сильный плеск, и пантера, следуя моему примеру, тоже бросилась в воду - с целью добраться вплавь до спасительного острова. Полагая, что пантера имеет притязания на мою особу, я, на всякий случай, одной рукой вытащил свой нож, а другой продолжал грести. Но пантера не была искусным пловцом и в эту минуту не столько думала о нападении, сколько о том, чтобы поскорее выбраться на сушу. Таким образом мы плыли себе рядышком, не обращая друг на друга особого внимания. Я, конечно, не собирался держать с пантерой пари, кто из нас двоих скорее достигнет острова, а потому, из предосторожности, несколько отстал, чтобы не дать животному возможности напасть на меня сзади. Таким образом пантера раньше меня выбралась на берег, и, судя по стуку копыт, произвела среди находившихся там животных такой же переполох, как будто бы среди них появился сам черт. Однако никто из животных не думал искать спасения в воде, надо полагать, что всем она порядком надоела.
     Я проплыл несколько дальше, чтобы не выходить на берег в том месте, где вылезла из воды пантера. Едва только мне удалось взобраться на остров, как моя верная кобыла узнала меня и, подбежав ко мне, начала, в виде приветствия, тереть свою морду о мою мокрую одежду. Я отвел лошадь в сторону и вскочил ей на спину, считая себя там несколько в большей безопасности. Рассвет приближался, и я мог теперь рассмотреть то общество, среди которого я так неожиданно очутился. Вершина холма, свободная от воды, представляла из себя такое маленькое пространство, что там от моего внимания не могла укрыться даже мышь. Я, господа, право не знаю, поверите ли вы мне, если я вам назову тех животных, которые помещались на этой маленькой площадке. Я не верил собственным своим глазам и думал, что нахожусь в Ноевом ковчеге. Кроме меня и моей кобылы, на острове нашли себе спасение: четыре оленя, моя старая знакомая - пантера, дикая кошка и черный медведь, почти такой же громадный, как буйвол. Тут же сидели два серых волка, енот, кролик и - чтоб ей пусто было! - отвратительная вонючка. Она принадлежала, конечно, не к самым опасным, но к самым неприятным животным, так как распространяла вокруг себя нестерпимое зловоние. Я хорошо знаком с нравами всех выше перечисленных животных, но, признаюсь, пришел в несказанное удивление, видя, что пантера смирнехонько сидит возле оленей, которые составляют ее обыкновенную пишу, а медведь и волки так равнодушно смотрят друг на друга и на кролика, как будто бы всю жизнь провели в одной компании.
     Зрелище это было до того необычайным, что я невольно вспомнил библейский рассказ, который мать моя часто читала мне в детстве: там говорилось о льве, который зачастую сидел около ягненка, не причиняя ни малейшего вреда этому беззащитному животному. Надо полагать, что мои хищные соседи были порядком таки напуганы водой, потому что они сидели почти не шевелясь. Опасаясь, чтобы пантера или медведь - об остальных я не заботился - не выказали своего характера, я все время держался поблизости от своей кобылы. Однако прошел день, опять наступила ночь, но ни медведь, ни пантера не выказали ни малейших следов свойственной им свирепости. Заметьте, что все это общество сильно проголодалось, а что касается меня, то я охотно полакомился бы куском говядины, вырезанной из задней ноги оленя; но я боялся подать дурной пример, так как он нарушил бы мирное настроение, и оно сменилось бы отчаянной борьбой не на жизнь, а на смерть.
     На утро второго дня я с удовольствием заметил, что вода начала убывать, и при первой возможности я тихонько ввел свою кобылу в воду, вскочил ей на спину и молча простился со своими товарищами по заключению. Воды было еще так много, что она поднималась моей кобыле выше живота; из этого я заключил, что ни одно из животных, находившихся на острове, не осмелится следовать за мной, так как для этого пришлось бы плыть, что было им не по нраву. В трех милях от острова виднелся дом моего соседа, и я прямехонько направился туда. Потребовалось больше часа времени, чтобы добраться до этого жилища, но нельзя еще было думать об отдыхе. Я первым делом взял ружье, которое имелось у моего соседа, пригласил его с собой, и моей бедной кобыле пришлось опять брести по брюхо в воде по направлению к острову.
     Теперь он представлял из себя иную картину. Когда вода начала спадать, пантера, дикая кошка и волки значительно приободрились и дали волю своему аппетиту. От кролика осталось только немного пуха, и один из оленей был уже наполовину съеден. Мы с соседом обошли остров, не выходя из воды, и я с первого же выстрела уложил пантеру на месте, а мой товарищ так же поступил с большим черным медведем. Так же точно мы расправились с волками, с енотом и с оленями. В конце концов мы пристрелили и вонючку, чтобы она не отравляла нам воздух в то время, как мы были заняты потрошением наших оленей. Нагруженные добычей, мы благополучно возвратились в хижину моего приятеля, а через несколько дней, когда вода окончательно спала, мне посчастливилось найти и мое ружье, которое лежало среди прерии, наполовину завязнув в иле. Из этого неприятного приключения я понял, что хижина моя была построена не в надлежащем месте, а потому я поспешил исправить свою ошибку и выстроил новое жилище на некотором возвышении. Весной все было готово к приезду моей жены и детей, за которыми я не замедлил отправиться. Переезд совершился благополучно, и мы мирно зажили в своем маленьком домике?.
     Интересное приключение Мики подтверждало тот давно уже замеченный факт, что хищные звери, не исключая и кугуара, становятся необыкновенно кроткими, когда природа заговорит с ними грозным языком. В таких случаях страх подавляет кровожадность, свойственную хищникам, так что они совершенно не трогают даже тех животных, которые составляют их обычную пищу. Почти каждому из нас случалось наблюдать подобные факты, и знаменитый Гумбольдт рассказывает, что он собственными глазами видел на Ориноко ствол дерева, на котором сидел ягуар с несколькими другими животными; но все они до того были напуганы захватившим их наводнением, что не обращали ни малейшего внимания друг на друга.
     Рассказ Мики так понравился доктору, что он поспешил наградить нашего проводника добрым глотком из оловянной фляжки, а потом она пошла гулять из рук в руки, пока не обошла всех. Таким образом мы отпраздновали нашу удачную охоту на кугуара, который даже в диких местностях считается редким зверем.

Глава IX

МУСКУСНАЯ КРЫСА

     Наше дальнейшее путешествие не было прервано никакими особыми происшествиями. Мы уже оставили за собой густой лес и ехали теперь среди небольших дубовых зарослей. По дороге нам не встретилось никакой дичи, если не считать мускусной крысы, которая при нашем приближении поспешила нырнуть в соседний пруд. Это было как раз в том месте, где мы собирались остановиться лагерем на ночь, и как только палатки были разбиты, кое-кто из нашего общества вздумал позабавиться охотой на крыс. Без большого труда было найдено гнездо, выстроенное целым семейством этих замечательных зверьков, но попытка выманить их из гнезда, находящегося в том месте, где берег пруда круто спускался к воде, не привела ни к каким результатам, и казалось, что все его обитатели точно сквозь землю провалились.
     Мускусная крыса получила это название из-за сходства с обыкновенной крысой. Из двух желез, помещенных между задними лапами, исходит мускусный запах. Так как эта крыса в то же время несколько смахивает и на бобра, то некоторые натуралисты называют ее мускусным бобром. Во всяком случае, оба эти животные настолько похожи друг на друга своей внешностью, что индейцы уверяют, будто между ними существует двоюродное родство. Мускусная крыса представляет собой толстое, приземистое животное, с округленными формами и короткими ушами, которые почти совершенно исчезают под густой шерстью. Тупая морда, украшенная кошачьими усами и маленькими темными глазами, сидит на короткой шее, и все туловище покоится на небольших лапах, вооруженных острыми когтями. К этому надо еще прибавить, что задние лапы мускусной крысы длиннее передних, и между их пальцами замечается неполная плавательная перепонка, тогда как бобры наделены полной плавательной перепонкой. Оба эти зверька имеют замечательные хвосты и пользуются ими при постройках с такой же ловкостью, как каменщик своей лопаткой. Хвосты эти покрыты чешуйками и имеют плоскую форму, с той разницей, что у бобра хвост закруглен, а у мускусной крысы заострен. Эта крыса наполовину меньше бобра и вместе с хвостом бывает длиной до двадцати дюймов. Она обладает замечательной способностью уменьшать величину своего тела почти наполовину и таким образом пролезает сквозь отверстия, недоступные животным, гораздо меньшим, чем она. Шерсть у нее темно-рыжая, хотя встречаются крысы совершенно черные и даже белые. Их пушистый и мягкий мех похож на бобровый, но несколько грубее, ибо в нем попадаются длинные жесткие волоски рыжего цвета. Мускусная крыса ведет такой же образ жизни, как и ее собрат - бобр, про которого, по правде сказать, сложилось много невероятных рассказов. Надо также признаться, что ручные мускусные крысы выказывают гораздо больше ума, чем бобры. Они принадлежат к водяным животным, а потому никогда не встречаются в сухих местностях. В Северной Америке они водятся везде, где есть тра
ва и вода; очень вероятно, что они есть и в Южной Америке, но ее фауна до сих пор еще мало исследована. Мускусную крысу не так легко уничтожить, как бобра, который в Америке попадается теперь только в самых отдаленных необитаемых местах. Что же касается мускусной крысы, то она живет и среди людных поселений. Едва ли найдется такой ручей или пруд, на берегах которого не было бы нескольких гнезд этих крыс. Самец мало чем отличается от самки, хотя больше ее ростом и шерсть у него пушистее.
     В начале весны самец выбирает себе супругу, и они общими силами принимаются за постройку своего жилища. Место выбирается где-нибудь на берегу под корнями дерева или в каком-нибудь укромном уголке, куда прибывающая вода не могла бы попасть. Вход в гнездо часто находится под водой, так что найти его довольно трудно. Внутри оно выложено мхом и мягкой травой. Здесь самка выводит на свет пять-шесть детенышей, которых она заботливо кормит и приучает к будущей жизни. Самец не принимает в этом никакого участия и все лето ведет жизнь беззаботного холостяка. К осени детеныши оказываются достаточно возмужавшими, чтобы самим заботиться о своем пропитании, но семья не распадается, более того, с приближением холодов самец возвращается в лоно семьи, и они приступают к постройке зимнего помещения, так как оно устраивается иначе, чем то гнездо, в котором были выведены детеныши. Для зимнего жилища самым пригодным местом оказываются болота с проточной водой, так как они не так скоро замерзают. Среди такого болота мускусные крысы выстраивают себе куполообразное помещение, внутри пустое и с виду очень похожее на постройки, возводимые бобрами. Строительными материалами служат трава и ил, добываемый со дна пруда или болота. В таких жилищах имеется обыкновенно несколько подводных выходов. Во время наводнений полгнезда часто оказывается залитым водой, и тогда крысам приходится строить себе внутреннюю лесенку, на ступеньках которой они могли бы обсохнуть. Выход из гнезда остается, конечно, всегда открытым, чтобы животные имели возможность выходить на поиски пищи.
     Когда дом готов и наступает холодная зима, то вся семья - родители и дети - занимает внутреннее помещение и не покидает его, пока длятся сильные холода. Заметим кстати, что мускусные крысы никогда не проводят двух зим в одном и том же жилище. Однако в нем живется недурно, так как стены его иногда бывают толщиной более фута и непроницаемы для дождя; при такой толщине стен холод тоже не страшен, и к тому же крысы сидят всегда сбившись в кучу, а иногда просто друг на дружке. На юге, где болота и реки не замерзают, мускусные крысы не строят себе зимних жилищ, и весь год довольствуются теми гнездами, в которых выводят своих детенышей. Другое дело на севере, где реки и пруды в продолжение долгих месяцев бывают покрыты толстым слоем льда. В этих странах мускусные крысы начинают строить свои жилища, как только вода покроется слоем льда, достаточно толстым, чтобы выдержать их тяжесть. Прежде всего во льду делается отверстие, через него крыса опускается на дно пруда и достает оттуда нужный строительный материал. Таким образом, хотя жилище мускусных крыс уже издали бросается в глаза, попасть в него можно только из-подо льда, и выходное отверстие старательно предохраняется от замерзания, этому способствует движение крыс взад и вперед.
     Эти своеобразные жилища, с их подводным выходом, предохраняют крыс от их обычных врагов, какими являются большинство хищных животных. Но все эти предосторожности не помогают, когда крысам приходится иметь дело с человеком. Мускусные крысы особенно любят корни водяных лилий, но не брезгуют также и моллюсками, остатки которых встречаются иногда в большом количестве поблизости от крысиных гнезд. Крысу легко сделать ручной, она быстро привязывается к человеку. Индейцы и канадские поселенцы охотно держат ее в домах, и она позволяет брать себя в руки, доверчиво ласкаясь к своему хозяину. Многие однако же недолюбливают это животное, так как оно слишком уж смахивает на обыкновенную крысу и весной распространяет вокруг себя неприятный запах мускуса. Удержать эту крысу в неволе оказывается делом нелегким, так как она в одну ночь прогрызает стенки ящика, сделанного из соснового дерева. Индейцы и белые охотники часто употребляют в пищу ее мясо, хотя оно и сильно поп